Купеческий род Третьяковых ведет свою историю из уездного города Малоярославца Калужского наместничества, откуда в 1774 году в Москву прибыл прадед Павла Михайловича Третьякова Елисей Мартынович (1704–1783) с женой и сыновьями.
Следующие поколения Третьяковых успешно расширяли торговлю и приумножали капиталы. Особенно хорошо шли дела у Михаила Захаровича Третьякова (1801–1850), чему способствовала его удачная женитьба на дочери крупного коммерсанта по экспорту сала в Англию Александре Даниловне Борисовой (1812–1899). 15 (27) декабря 1832 года у них родился первенец, будущий основатель знаменитой художественной галереи Павел Михайлович Третьяков. После него родились Сергей (1834–1892), Елизавета (1835–1870), Даниил (1836–1848), София (1839–1902), Александра (1843–1848), Николай (1844–1848), Михаил (1846–1848), Надежда (1849–1939).
В 1848 году семью постигло горе: от скарлатины умерло четверо детей, а в 1850 году скончался и сам Михаил Захарович Третьяков. После его смерти все движимое и недвижимое имущество досталось двум сыновьям, Павлу и Сергею, которые успешно продолжили торговое дело отца.
Мать оставалась полной хозяйкой в доме. Согласно последней воле Михаила Захаровича, старшая из сестер Елизавета, которой только минуло 15 лет, готовилась выйти замуж за старшего доверенного приказчика Василия Дмитриевича Коншина. Желая, чтобы Коншин вошел в дело, М.З.Третьяков решил скрепить сотрудничество браком. Родные не вняли отчаянным мольбам дочери, и в 1852 году Елизавета, покорная воле отца, вышла замуж. В связи с этим браком ранее был куплен поместительный дом в Москве, в районе современных Толмачевских переулков, куда въехали семья Третьяковых и супруги Коншины.
До 1859 года купеческие дела велись от имени Александры Даниловны Третьяковой, которая "временно" считалась купчихой 2-й гильдии. 1 января 1860 года открылся торговый дом "П. и С. братья Третьяковы и В.Коншин".
Старший из братьев Павел долго не женился. Лишь в августе 1865 года состоялась его свадьба с Верой Николаевной Мамонтовой (1844–1899), двоюродной сестрой известного мецената Саввы Ивановича Мамонтова (1841–1918). Было положено начало долгой счастливой семейной жизни. В 1866 году родилась старшая дочь Вера (1866–1940), затем Александра (1867–1959), Любовь (1870–1928), Михаил (1871–1912), Мария (1875–1952), Иван (1878–1887). В семье все любили друг друга. Павел Михайлович Третьяков писал жене: «Искренно от всей души благодарю Бога и тебя, что мне довелось сделать тебя счастливой, впрочем, тут большую вину имеют дети: без них не было бы полного счастья!» Через много лет, вспоминая об этих днях, старшая из дочерей Вера Павловна напишет в своих воспоминаниях: «Если детство может действительно быть счастливым, то мое детство было таковым. То доверие, та гармония между любимыми людьми, любившими нас и о нас заботившимися, было, мне кажется, самым ценным и радостным». В 1887 году от скарлатины, осложненной менингитом, умер Ваня, всеобщий любимец, надежда отца. Горю Павла Михайловича не было предела.
Второй сын, Михаил, родился больным, слабоумным и никогда не приносил родителям радости. Дочь Третьякова Александра вспоминала: «С этого времени характер отца сильно изменился. Он стал угрюм и молчалив. И только внуки заставили былую ласку проявляться в его глазах».
В 1887 году старшая дочь Вера вышла замуж за талантливого пианиста Александра Ильича Зилоти, двоюродного брата композитора С.В.Рахманинова. Вера и сама была способной пианисткой. Родственник Третьяковых композитор П.И.Чайковский советовал ей поступить в консерваторию. Но Павел Михайлович Третьяков придерживался традиционных взглядов на воспитание детей: он дал дочерям прекрасное домашнее образование. Музыка, литература, иностранные языки, концерты, театры, художественные выставки, путешествия – вот составляющие домашнего воспитания в семье Третьяковых. В их доме бывали художники, писатели, музыканты, в том числе И.С.Тургенев, П.И.Чайковский, А.Г.Рубинштейн, И.Е.Репин, И.Н.Крамской, В.М.Васнецов, В.Г.Перов, В.Д.Поленов и многие, многие другие.
Третьяковы любили путешествовать, с детьми и без детей, по родной стране и за границу. Сам Павел Михайлович каждый год совершал дальние долгие поездки. Уже в конце своей жизни, восторгаясь красотами природы в Пиренеях, он писал жене: «Опять чувствовал, что стоит жить, чтобы видеть и наслаждаться этим высшим наслаждением».
И Павел Михайлович, и Вера Николаевна были людьми тонко чувствующими природу, искусство, музыку. Их дети выросли такими же. Старшая дочь вышла замуж за музыканта и была всю жизнь с ним счастлива. Любовь Павловна еще при жизни отца с его благословения вышла замуж за художника Н.Н.Гриценко.
Во втором браке она была замужем за знаменитым художником Л.С.Бакстом, известным не только своими картинами, но и оформлением балетов для Русских сезонов С.П.Дягилева в Париже. Две другие дочери вышли замуж за братьев Боткиных, сыновей известного врача-клинициста Сергея Петровича Боткина (1832–1889). Александра – за врача и коллекционера Сергея Сергеевича Боткина, Мария – за военного моряка, врача, изобретателя, путешественника Александра Сергеевича Боткина.
Павел Михайлович Третьяков не препятствовал знакомствам дочерей, хотя и пытался повлиять на их выбор. Обеспечив семью материально, он считал, что деньги должны служить лучшим целям, чем просто растрачивание на сиюминутные нужды.
Сохранилось письмо П.М.Третьякова дочери Александре, где он пишет:
«Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях [подчеркнуто сост.]; мысль эта не покидала меня никогда во всю жизнь… Обеспечение должно быть такое, какое не дозволяло бы человеку жить без труда».
Сам Павел Михайлович много трудился и имел мало свободных минут.
Большую часть времени отнимали торгово-промышленные дела – управление Костромской льнопрядильной фабрикой, магазины и другие, а все оставшееся время посвящалось любимому детищу – галерее (посещение выставок, художников, строительные работы в галерее, развеска, составление каталога и т.п.). Была еще и благотворительная деятельность. Много сил отдал П.М.Третьяков Арнольдовскому училищу для глухонемых, попечителем которого являлся. Он также принимал участие в деятельности Православного миссионерского общества, занимался попечительством о бедных, состоял членом Коммерческого суда, и конечно был членом разных обществ – художественных, благотворительных, коммерческих. Много хорошего сделал Павел Михайлович за свою жизнь, да и потом… По его завещанию большие суммы денег были выделены на содержание галереи, на Арнольдовское училище, на различные стипендии и т.п.
В конце ноября 1898 года у Третьякова началось серьезное обострение язвы желудка. Чувствовал он себя очень плохо и слег в постель. Острые боли сменялись резкой слабостью. Внешне Павел Михайлович старался казаться спокойным, никому не жаловался, не хотел даже тревожить лишней просьбой дежурную сиделку. Только необычная бледность выдавала его страдания.
О чем он думал в те часы? Может быть, о больной жене, которая недвижно лежала в маленькой комнатке первого этажа (которая переживет мужа всего на 3 месяца), о милом ушедшем сыне Ванечке, о будущем дочерей? Может быть, ему хотелось еще раз пройти по залам галереи, отделенной от него лишь одной стеной? Может быть, память неожиданно являла ему яркие события из прожитого, рисовала лица друзей, неожиданно нашептывала любимые строки:
В душе человека
Возникают мысли,
Как в дали туманной
Небесные звезды...
А затем реальный мир начинал сливаться с небытием и все исчезало за томительной, нестерпимой болью. В такие минуты Павел Михайлович едва слышно стонал.
Только раз за все это время, будто отвечая на какой-то свой вопрос новым вопросом, он тихо произнес вслух:
"Неужели я умру?"
Утром 4 декабря, как обычно в 9 часов, явился к Третьякову с докладом служитель галереи. Третьяков молча слушал его, а потом, превозмогая безмерную слабость, угасающим голосом сказал: "Берегите галерею".
Не прошло и часу, как во все концы Москвы и России разлетелась скорбная весть: "Павел Михайлович Третьяков скончался".
Проводить Третьякова в последний путь собрались тысячи людей. Пришли художники, артисты, музыканты, профессора, студенты, рабочие... Похороны стали выражением общественной печали, люди провожали человека, отдавшего все силы служению на благо других.
Наиболее тонко и глубоко это чувство большинства сумел выразить художник В. М. Васнецов: "Третьяков с редкой энергией совершал великое дело для своей родины. Таких обширных и поучительных собраний национального искусства немного можно встретить в других странах. Собирая свою галерею, он не мог не сознавать, что совершает историческое народное дело, но никогда свою личность впереди не ставил, а скромно скрывал за совершаемым делом. Он был не меценат, а серьезный общественный работник".
Прочитывая завещание П. М. Третьякова, нельзя не вспомнить его слов: "Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу..."
Он завещал большие суммы денег на школу глухонемых, на устройство дома с бесплатными квартирами для вдов и сирот русских художников, на ремонт галереи, на стипендии в советы Московского университета, Московской консерватории, Московского и Александровского коммерческих училищ, на устройство богадельни, не забыл завещать денежные вознаграждения служащим, мастерам, подмастерьям, рабочим новой Костромской льняной мануфактуры, служащим галереи, всей прислуге в доме.
Сначала Третьяков был похоронен на Даниловском кладбище в Москве рядом с родителями и умершим в 1892 году братом Сергеем. В 1948 году прах братьев Третьяковых был перезахоронен на Новодевичьем кладбище
5 372
7 861 
