История родного края: "Легенды и сказки о Алмысах".

ЛЕГЕНДЫ УСТЬ-КАНСКОЙ ПЕЩЕРЫ.

Местные жители иногда называют гору с пещерой Горой Алмысов - "Алмысту Боом" ("Алмыс-Туу Боом"). Название связано с легендами, согласно которым пещера долгое время являлась местом жительства полулюдей, полузверей - алмысов. Отсюда они делали дерзкие вылазки в селения людей. Когда

же люди, наконец, одержали над ними победу, оставшиеся в живых молодые женские особи-оборотни превратились в человеческих красавиц и вступили в союз с людьми-мужчинами. Отсюда и возник, как гласит легенда, один из алтайских родов, называемый "Алмыт", и имеющий тамгу - символ в виде свастики (гребень в монете). Тамга́ — родовой фамильный знак, печать

Алмысы, согласно мифам, могут оборачиваться животными: черной козой, рыжим щенком, огромной птицей, бабочкой, а также превращаться в неодушевленные предметы, например, в пепел или быть просто невидимкой. Алмыс может приходить во сне к охотнику в образе Человека с Черным лицом.

В мифах говорят о алмысах обеих полов: мужчины и женщины. Женщины-алмыс красота не писанной, волосы рыжего, светлого цвета, ногти длинные медные (железные, серебрянные ногти). Алмыска носит одежды с длинными рукавами, под которыми скрывает свои ногти.

Алмысы любят слушать пение и сказки сказителей-кайчи, а также танцевать под музыку.

Убить Алмыса непросто. Простая пуля или нож его не берут. Его можно уничтожить, лишь пронзив ему сердце медным ножом; застрелив из медного лука; зарезать ножом «с красной рукояткой» принадлежавшим Алмысу или же «белым топором»; зарядив ружье медью и обрезками старого войлока – «курумчы».

Алмысы боятся и почитают охотника, который жил с алмысом.

Сказка о злых Алмысах и хитром мальчике.

…Давным-давно на белом Алтае жили два брата. Старшего звали Телезек, младшего – Кобегеш. Вот пошли они однажды зимой на охоту. Дичи настреляли, уже домой собрались, когда выскочила на сверкающее инеем ребро горы теке – горная коза. Телезек стрелу пустил – не попал. Кобегеш стрелу пустил – чуть по копытцу задел. Вскинулась белая коза, поскакала по горному склону. Кобегеш за ней бросился, да поскользнулся, упал и сломал ногу. Тут метель поднялась, ветер завыл, снег посыпал. Телезек нашел на склоне пещеру, перенес туда брата, сам за брошенной дичью пошел.

Ждет Кобегеш целый день – нет брата. А когда край неба погас, вошла в пещеру женщина. Ее лицо как луна блестит, брови бархатно-черные, волосы в шестьдесят кос заплетены. Махнула она правой рукой – котел на треногу встал. Махнула левой рукой – под котлом огонь загорелся. Из одного рукава воды налила, из другого мясо достала, в котел бросила. Подошла к Кобегешу, ногу погладила – сломанные кости тут же срослись.

Осталась женщина в пещере. Вокруг пещеры лес вырос непроходимый, никому ни туда, ни оттуда не пробраться. Через год родила женщина Кобегешу сына. Захотел он жену свежей дичиной порадовать, вышел за порог, да вспомнил, что колчан со стрелами оставил. Обернулся, дверь отворил и видит – вокруг очага белая коза-теке прыгает-скачет. Глянула коза на Кобегеша, мимо него через порог перескочила и в горы убежала. А Кобегеш понял, что целый год прожил с алмыской-оборотнем. Тут надо сказать, что алмысы – это зловредные злые духи в виде маленьких белых человечков. А вот алмыски могут оборачиваться красивыми женщинами, и особого вреда от них нет; завлекая человека, они не убивают и не съедают его, а, как правило, уединенно живут с ним в любви и согласии.

Как убежала коза, лес вокруг пещеры пропал, Кобегеш голос брата услышал. Телезек его целый год искал, исхудал весь, через лес пробиться не мог. Теперь зашел в пещеру, увидел Кобегеша, обрадовался. Смотрит, а рядом с братом младенец по шкурам ползает.

Рассказал брату обо всем Кобегеш. Назвали они мальчика Алмыдак, в память о матери-алмыске. В свой аил взяли, человеком вырастили. Метким охотником стал Алмыдак. Только одна беда была: как ни выберет он себе коня в табуне, конь той же ночью умчится неведомо куда, вернется весь в пене и мыле, падет на передние ноги и уже не встанет.

Решили братья посмотреть, кто ночами коней гоняет. Намазали конскую спину смолой и оставили на ночь, а утром смотрят – к смоле белые, как зайцы, алмысы прилипли.

Взмолились алмысы: «Сынок Алмыдак, зять Кобегеш, шурин Телезек! Не губите нас! Мы навсегда отсюда уйдем, людям жить мешать не будем!»

Сказал Телезек: «Небом клянитесь!»

Сказал Кобегеш: «Землей клянитесь!»

Сказал Алмыдак: «Огнем и водой клянитесь!»

Поклялись алмысы небом и землей, водой и огнем. Быстрее зайцев убежали. Никто их больше возле стойбища не видел. А Алмыдак богатырского коня себе завел, на охоту ездил.

…Конь, хоть и богатырский, но когда-нибудь падет, ведь он не золотой. Человек хоть и герой, когда-нибудь умрет, ведь он не вечный. Давным-давно состарились и умерли братья Тебезек и Кобегеш. Давно на другой, подземный Алтай ушел сын алмыски Алмыдак. От их аила даже щепки не осталось, от стойбиша даже пепла не осталось. Только долгими осенними вечерами поют старики-сказители эту сказку своим непоседливым внукам…

С той поры, о которой в сказке говорится, прошли столетия. Духов-алмысов в здешних местах действительно не встречали; сначала люди еще остерегались, уходя в горы, а затем и верить почти перестали, что были когда-то такие зловредные существа – алмысы.

…Но вот не так давно – может, десять лет назад, может, пять, все по-разному говорят – пошли пятеро мальчуганов осенью в Пыжинскую тайгу за кедровыми шишками… Забрались мальчики на склон горы, шишки сбивали, в кучи складывали. И вдруг из-за деревьев появились маленькие людишки, как белки зацокали, как птицы засвистели. Мальчики швырнули в них кедровыми шишками. Человечки своими когтистыми пальцами быстро-быстро вылущили из них орехи, вместе со скорлупой сгрызли.

Мальчики смеялись, человечки прыгали и кувыркались. Так, забавляясь все вместе, подошли ко входу в черную пещеру.

«Тебя как зовут?» – спросили человечки одного мальчика. –«Чопош!»

«А, Чопош!» – обрадовались человечки и потащили мальчика в пещеру.

«А тебя как зовут?» – спросили второго. «Итлаш!»

«Иди-ка и ты к нам!» – утащили и второго, уже тянут лапы к третьему: «Назови свое имя!»

А третий мальчуган, хоть и был до смерти напуган, вспомнил вдруг старую сказку, которую вечерами дед пел. И закричал алмысам: «Имя мое Телезек! Вы небом клялись!»

Алмысы все, как один, лицами в землю упали: «Чего изволите, шурин наш Телезек?» - «Сейчас же отдайте двух мальчиков!»

Алмысы тут же вернули двоих детей, а сами лезут к четвертому: «Как тебя зовут?» И тот мальчишка не растерялся: «Я Кобегеш! Вы землей клялись!»

«Что угодно, зять наш Кобегеш?» – поклонились и ему алмысы. - «Из шишек орехи выщелкайте и в сумки сложите!»

Не успели мальчики оглянуться, как алмысы полные сумки чистых орехов насыпали. И тащат за воротник последнего мальчугана: «Ты кто?» Тот, конечно, отвечает: «Имя мое Алмыдак! Вы огнем и водой клялись!»

Алмысы два раза посинели, два раза почернели, совсем серыми сделались и чуть слышно молвили: «Что прикажешь, сынок Алмыдак?» - «Войдите в пещеру, померните зеленый холм и навсегда закройте вход и выход. Не гулять вам, алмысам, больше по земле!»

Горько плача, исполнили приказ алмысы. Так и сидят с тех пор под землей. А мальчишки с полными сумками орехов вернулись домой, да только в их рассказы никто не поверил – мало ли что дети насочиняют!

И вы можете не верить. Но на всякий случай запомните, как звали героев этой сказки. И если когда-нибудь в укромном местечке среди древних гор к вам пристанут маленькие вредные человечки, вы будете знать, как с ними разговаривать…

Литературная обработка Натальи Поповой

Сказка о том, как охотник с Алмысами спорил.

Рассказывают, что на белом, на синем Алтае жил молодой удачливый охотник-мерген. Вот собрался он однажды на несколько дней на свою охотничью стоянку. Приехал, шалаш поправил, днем охотится, на ночь коня к коновязи привязывает. И начал примечать через день-другой охотник: утром конь его не отдохнувший, а взмыленный стоит, словно всю ночь скакал – бежал. Набрал охотник сосновой смолы, намазал вечером коню хребет, сам спать лег.

Смотрит утром – а к смоле белые, как зайцы, алмысы прилипли. «Вот, значит, кто моего коня ночами гоняет!» – говорит охотник. Отвалил от скалы камень, собрал за шкирки алмысов, да и собрался их в расщелину швырнуть, сверху камнем придавить. Взмолились алмысы: «Не губи нас, человек! Мы же твоего коня не съели, только поиграли-покатались!» «Нет, - отвечает охотник, вредные вы, злые, на моей земле без вас чище будет!

Все, конец алмысам приходит, трясутся от страха, а вырваться не могут – крепко держит охотник. Тут самый хитрый из них и говорит: «Погоди, человек! Давай поспорим! Ты выспоришь – мы сами в землю уйдем и больше на свет не покажемся; а проспоришь – отпустишь нас восвояси!»

Охотник-мерген, на свою беду, еще и любопытным был. Интересно ему стало. «А о чем спор-то будет?» – спрашивает алмысов. Те еще и сами не придумали; помирать боятся, время тянут. Первое, что в ушастые головы пришло, сказали: «Видишь эту высокую гору? Спорим, что если ты с самой вершины крикнешь, мы внизу твой крик услышим! У нас уши самые длинные, самые чуткие!»

Посмотрел охотник на гору: высокая! Посмотрел на уши алмысов: да, на человечьи не похожи и мохнатые, но уж не такие и длинные. «Да не может быть, чтоб человечий голос на такое расстояние долетел, а вы его услышали!» «Может, может!» – пищат алмысы. «Уговорили, спорим!» - сказал любопытный охотник.

Связал алмысов, как зайцев, за все четыре лапы, на дерево подвесил. Сам в гору пошел. Долго шел; но вот поднялся на самую вершину. Подножия уже и не видно; встал охотник в самом высоком месте и закричал: «Эй, алмысы-хвастуны! Сейчас спущусь с горы и брошу вас под камень; только сначала вы моего коня от смолы отчистите-отскребете, гриву расчешете да напоите! А то сам я притомился, по горам лазая, с вами споря!» И пошел обратно.

Внизу связанные алмысы совсем пригорюнились. Не слышали они ничего, да и где ж так далеко услышать! Не спор выиграть хотели – смертушку свою отсрочить! Летит мимо сорока; видит – алмысы связкой на ветке висят. Спустилась посмотреть, что за диво; села на крышу шалаша, хвостом трясет, на алмысов косится. «Эй, сорока! – кричат ей алмысы, - нам помирать скоро, расскажи напоследок, что в лесу, в горах делается! Ты всюду летаешь, все знаешь!» Ну как же! – любимое сорочье занятие – новости рассказывать! Вот и затрещала она: «Медведь косулю задрал, у реки столетний кедр свалился, за дальней горой осыпь речку запрудила, а на вершине горы стоит человек и орет на весь лес, что ему алмысы будут коня чистить, гриву чесать, водой поить. Сам он притомился, мол, по горам лазая!»

Тут и охотник спустился; снял с дерева алмысов, хотел развязать парочку, да раздумал: «Ничего, сам коня почищу!» Так и поволок, связанных к камню.

«Эй, охотник, а кто же тебе коня от смолы отчистит?» – пищит один алмыс. «А кто ему гриву расчешет?» – спрашивает второй. «И напоить, напоить-то коня надо!» – кричит третий. «Ты же сам устал, по горам лазая!» – тихонько говорит четвертый. От неожиданности остановился охотник, чуть связку алмысов не выронил: слово в слово повторили они его крик на горе! «Так вы что же, и вправду все слышали?» – изумился охотник. «Слышали, слышали!» – радостно заверещали алмысы.

Огорчился охотник; больно уж неохота ему нечисть всякую на волю отпускать. Но что делать! Проспорил – слово держи! Развязал он алмысов, отпустил восвояси; напоследок не сдержался – каждого за уши хорошенько оттрепал, может, слышать хуже будут! «И больше мне не попадайтесь, в следующий раз даже слушать вас не буду, прибью сразу!»

Обрадовались свободе алмысы; на радостях вычистили охотнику-мергену коня, расчесали, напоили. Да и ушли навсегда из этих мест куда подальше; не каждый раз так удачно человека обмануть удается, встретит еще раз – и впрямь пришибет!

Гора же, с которой охотник алмысам кричал, с тех пор так и называется: Чакырык, то есть расстояние, на которое человеческий крик слышен.

Запись и литературная обработка Натальи Поповой

Сказка про охотника и злую Алмыску.

Р ассказывают на Алтае, что бродил когда-то по горам и лесам охотник Анчи. Молодой был, удачливый и бесстрашный. Вот однажды остановился он на привал на лесной поляне, мясо зажарил, толь поесть хотел – смотрит, а рядом женщина стоит красоты неописуемой. И как только сумела подойди так тихо, что чуткое ухо охотника ни треска, ни шороха не услыхало? Начал подозревать Анчи, что не простая женщина к его костру вышла, а оборотень. Однако храбрый охотник был; пригласил женщину мясо с ним разделить, поесть вместе. Не отказалась женщина. А Анчи и подмечает: когда она кусок берет, на руках у нее когти поблескивают; когда кусок откусывает, во рту клыки кривые виднеются. Вот тут уж точно понял Анчи, что довелось ему с алмыской ужинать. Поела женщина и ушла снова в лес, а на прощание сказала: «Ты меня, Анчи, накормил, и я тебя ночью отблагодарю». Сказала и исчезла, как небывало ее.

Анчи бы со всех ног с той поляны бежать; дома молодая жена и дочь ждут, не нужны ему вовсе объятия алмыски! Но, как говорилось уже, бесстрашным охотник был. Погасил костер, соорудил шалаш, стал спать укладываться. Одеяло достал, завернул в него березовое длинное полено, будто человек лежит, а сам выскользнул из шалаша и недалеко спрятался.

Вот ночь настала. Откуда ни возьмись, подходит к шалашу давешняя алмыска. Внутрь зашла, одеяло с завернутым поленом увидела, решила, что это Анчи спит. Легла рядом и давай обнимать-приговаривать: «Проснись, Анчи, разве я не красива, разве я не хороша, нам с тобой вместе до утра хорошо будет!» Молчит березовое полено; гладила-гладила алмыска одеяло, говорила-говорила слова ласковые, а потом прижалась посильнее и чувствует – не человек под одеялом лежит! Вскочила женщина, одеяло отбросила, полено березовое увидела. Обиделась очень, закричала страшно: «Значит, нехороша я для тебя, охотник Анчи! Смотри, пожалеешь!»

Анчи за деревом ни жив ни мертв стоит, шевельнуться боится. Вытащила алмыска свой серебряный топорик и давай бревно в щепки рубить. Рубила, рубила, а тут и утро настает. Уходить нало алмыске, а она топорик вытащить из бревна не может – при последнем ударе намертво застрял! Плюнула алмыска, выпустила топорище, да и скрылась в лесу.

Когда солнце встало, подошел Анчи к своему шалашу. Алмыски и следа нет, только топорик серябряный, красивый, узорной вязью покрытый, в бревне торчит. При солнышке снова смелым Анчи стал: «Ну вот, обещала мне алмыска подарок – так и оставила!» Вытащил топорик из бревна, положил в суму и повез домой.

Первой в родном аиле встретила Анчи дочка, умница-красавица. «Смотри, дочь, какой я тебе подарок привез! У самой алмыски отобрал!» И отдал серебряный топорик дочери.

Очень понравился девочке топорик. Понесла она его в свою юрту, а навстречу ей кам – шаман. «Выброси скорее этот подарок, а еще лучше пойди в лес и закопай поглубже! Нельзя человеку вещью алмыса владеть; на третью ночь алмыска за своим добром придет, всем беда будет!»

Не послушала девочка кама, бесстрашная была, как отец. «Вот еще! Я три ночи караулить буду, а когда придет алмыска, ее же топориком ее и убью!»

Две ночи караулит у входа в юрту дочь Анчи; третья ночь наступает. Ждет девочка, поудобнее встала, чтобы сразу, как алмыска за полог нос сунет, голову ей снести. Только алмыска умная была. Не пошла она в аил, а встала на окраине леса и позвала: «Серебряный топорик, серебряный топорик, иди к хозяйке! Соскучилась я без тебя!»

Тут вывернулся из рук дочери Анчи серебряный топорик, да ей самой голову и снес. Вскочили Анчи и его молодая жена со своих постелей, топорик и им шеи перерубил. А затем полетел на зов алмыски, прямо через юрты, где люди спали. Юрта же, в которой Анчи жил, в самом конце аила стояла, и пока летел топор до хозяйки, зарубил всех людей в селении. Зазвенел, прыгнул в руку хозяйки. Алмыска его о подол платья обтерла, усмехнулась и навсегда в лес, в горы ушла.

А рода, в котором бесстрашный охотник Анчи со своей семьей жил, с тех пор не стало на земле. Никого не осталось – ни старого, ни малого. Вот как отомстила алмыска за обиду!

Запись и литературная обработка Натальи Поповой.