Методическое сообщение "Педагогические принципы Г.Г. Нейгауза"

Методическое сообщение

на тему:

«Педагогические принципы Г.Г. Нейгауза»

Преподаватель МБУДО «Ивангородская ДШИ»

Зрянина М.В.

г. Ивангород

2023

Введение

В педагогическом проекте «Педагогические принципы Г.Г. Нейгауза» выявляются и рассматриваются некоторые мировоззренческие и педагогические принципы замечательного пианиста, выдающегося педагога фортепианной игры XX века Генриха Густавовича Нейгауза.

Г.Г. Нейгауз является одним из крупнейших музыкантов - педагогов XX века, создателем высокопрофессиональной исполнительской школы с блестящими результатами ее выпускников (С. Рихтер, Э. Гилельс, Я. Зак и др.), автор многих трудов по вопросам фортепианной педагогики. Его система преподавания опирается на лучшие традиции русской и мировой музыкально - педагогической мысли.

Генрих Густавович не просто занимался с учениками технической зубрежкой, но и стремился донести до ученика «содержание» произведения, его художественный образ. Он был учителем музыки, то есть ее разъяснителем и толкователем: учителем сольфеджио, теоретиком, историком музыки.

Г.Г. Нейгауз остался для потомков не только великим музыкантом, но и великим педагогом.

Для развивающегося пианиста всегда интересны жизненные и творческие позиции выдающихся мастеров фортепианного искусства. И возможность более серьезно и глубоко рассмотреть творческие концепции такой крупной фигуры в истории пианизма, большой и сильной личности, как Нейгауз, его взгляды на искусство, на фортепианную педагогику и исполнительство, повлияла на выбор темы данной работы.

1. Тайна 29-го класса

Таланты создавать нельзя,

но можно и нужно создавать

среду для их проявления и роста.

Г. Г. Нейгауз

Многие десятилетия складывались педагогические принципы "школы Нейгауза". Плодом напряженных трудов стала мощная плеяда учеников, среди них прежде всего: С. Т. Рихтер, Э. Г. Гилельс, Н. Г. Гутман, Я. И. Зак, В. Горностаева, Л. Наумов, Б. Маранц, В. Крайнев, А. Наседкин, А. Б. Любимов. Плодом опыта и размышлений явилась книга "Об искусстве фортепианной игры". Во взаимодействии "музыкального" и "технического" Нейгауз был на стороне приоритета первого, по его мнению, основополагающего начала. Поэтому во всех разделах книги, говорится ли о работе над звуком, аппликатурой, техникой, двигательном аппарате музыканта, главным является раскрытие и выстраивание художественного образа произведения и исполнения. Недаром в Предисловии к книге дается следующее положение: "Прежде чем начать учиться на каком бы то ни было инструменте, обучающийся... должен уже духовно владеть какой-то музыкой: так сказать, хранить ее в своем уме, носить в своей душе и слышать своим слухом". Во времена воинствующего материализма в советской эстетике этот тезис о приоритете духовного над моторно-механистическим, как и все эмоционально-содержательное богатство книги Нейгауза, привлекало к ней не только музыкантов, но интеллигенцию в целом (так, по собственному признанию, ее читал с интересом Иосиф Бродский). Затрагивая глубокие и серьезные проблемы исполнительства, педагогической деятельности, целей и задач искусства, этот труд обладает огромной ценностью и в наше время. Свою исполнительскую и педагогическую деятельность Нейгауз не прекращал до самой смерти. Наследственный музыкально-исполнительский дар продолжился в его сыне и ученике, Станиславе Нейгаузе, а также во внуке, Станиславе Бунине, который приобрел мировую известность.

Часто приходится слышать и читать о «педагогическом методе» Г. Г. Нейгауза, его «методике преподавания» фортепианной игры. В чем, однако, состояла «тайна» 29-го класса Московской консерватории, из которого при Нейгаузе вышло так много выдающихся, значительных или просто высокопрофессиональных пианистов, того самого 29-го класса, о котором давно уже сложены легенды, атмосфера которого прямо или косвенно воздействовала на множество музыкантов, формально никогда не числившихся учениками Г. Г. Нейгауза?

Следует начать с атмосферы урока. Класс полон. Сидят на стульях, на подоконниках, столах. Генрих Густавович чаще всего в приподнятом состоянии. Слушает, подпевает, подыгрывает, дирижирует, этапов не видно в этом процессе. Присутствующие заражены его настроением, увлечены музыкой, стремятся ничего не упустить, все понять. Урок течет естественно, предмет изучения - сочинение, исполнительский замысел и пути его воплощения...

Работа над произведением в классе начиналась с очень высокого уровня. Ее нельзя разделить на привычные постепенного вызревания исполнительского замысла, от самого его зарождения: ведь студент-исполнитель приносил свое решение в уже оформленном виде. А Нейгауз в зависимости от того, было ли ему близко или чуждо то, что он слышал в игре студента, помогал углубить уточнить, либо оспаривал. Таким образом, исполнение студента было исходным моментом дальнейшей работы в классе....

Нейгауз предлагал эффективные способы, работы которых требовало ясного представления цели и раскрывается в своей сущности, как знание того, "что это должно быть", слышание того, как должно звучать". Рабочие советы Генриха Густавовича направлены "прямо в цель". Он постоянно предлагал учить, "разлагая сочинение на его составные части, либо "рассматривать произведение в лупу". Подобная работа это умственный процесс, в котором при активном участии слуха и чувства познаются все детали - все "действующие лица", "события" живого развертывания музыкального произведений...

Еще одно обстоятельство необходимо отметить: Нейгауз не любил долго работать со студентом над одной и той же пьесой. Он считал, что невозможно все тонкости стиля композитора постичь на одном произведении, лучше в то же время использовать для изучения нескольких пьес одного автора. "Количество в таких случаях переходит в качество", - говорил он...

Круг слушателей на уроках был широк и неоднороден. Тем не менее, Нейгауз обращался ко всем сразу, как к равным себе в профессиональном, интеллектуальном, культурном отношениях.

Для Генриха Густавовича, человека демократичного в лучшем смысле этого слова, подобная форма обращения с людьми была единственно возможной. Многое в разных формах и проблемы рассматривались с разных сторон, на различном музыкальном материале, важнейшие идеи и принципы освещались постоянно и многократно... Взять, например, отношение Нейгауза к тексту.

Он постоянно требовал точности в исполнении всего обозначенного в нотах. Но важно пояснить, что под точным выполнением авторского обозначения Нейгауз и его слушатели разумели далеко не одно и то же, так как их индивидуальные слуховые представления, культура и кругозор были весьма различны...

На уроках Нейгауза формы детальной работы были различными, но всегда это было исполнительское и пианистическое изучение музыки, расстановка смысловых акцентов и, соответственно, отработка приемов игры, уточнение звучания, поиски средств выражения и средств воплощения, разнообразные и постепенно уточняемые "как". Идея, основа замысла всегда ощущалась, но почти не дискутировалась. В центре внимания - пути, ведущие к ее воплощению. В этом движение цели Нейгауз был проводником, который помогал сознанию слуху студента продираться сквозь "недомысливание" и вслушивание, сквозь “помехи многочасовой технической тренировки”. Характеризуя работу педагога-музыканта, Нейгауз сам определяет: " ...Цель наших уроков в том, чтобы сделать точнее, яснее, глубже все то, что выражает исполняемая вами музыка... "Настоящая работа начинается там, где есть понимание настоящих трудностей. Кроме того, во время этой работы накапливается большой артистический опыт и мастерство на основании которых, вы потом можете уже импровизировать другое исполнение". На уроках с самых первых звуков и до конца продолжались настойчивые, терпеливые совместные поиски художественной правды, истинной выразительности... Настойчивость Нейгауза вызывалась тем, что ему необходимо было добиться лучшего, самого выразительного варианта. Но этом, мера нюанса никогда не была навязанной. Генрих Густавич остерегался "количественных" указаний...

Итак, урок Нейгауза - это процесс приобщения к таинству подлинного творчества. Он происходил на глазах у всех, все присутствующие были в него вовлечены. В этом его специфика и действенность.

Уроки Нейгауза были чрезвычайно насыщены. Количество, характер его указаний в процессе работы давали "рабочий запал" на недели и даже месяцы творческого труда... Чтобы понять Нейгауза и суметь выполнить его требования, многим студентам приходилось перестраивать привычные пути музыкального восприятия и всю систему сложившихся пианистических средств...

Нейгауз обычно не занимался специальной "перестановкой" пианистического аппарата студентов. Но в процессе работы над произведением воспитывал, а нередко и перевоспитывал музыканта.

Думается, что тайна эта состояла в самом Генрихе Густавовиче, а не в каких-либо методах или методике, которые могут существовать «без Нейгауза», ибо он был художником не только как исполнитель, но и как педагог, а настоящий художник неповторим.

2. Секреты обучения выдающихся музыкантов Г.Г. Нейгауза

Суммируя сказанное, отметим важнейшие причины, которые обусловливали различия в уроках Нейгауза: все зависело от музыки, многое - от настроения Нейгауза, но главное – от подготовленности, уровня дарования и мастерства студента...

Дело в том, что педагогической работе Нейгауза присущи некоторые специфические черты, очень важные и характерные, но отнюдь не общепринятые... Это, во-первых, сильный состав класса. Второе условие - необходимость уже к первому уроку в классе выучить произведение... Третье важное обстоятельство - упоминавшееся требование максимума. И, наконец четвертое, что необходимо отметить, Нейгауз никогда не учил только того одного, кто сидел за роялем в данный момент... Эти условия накладывали отпечаток на весь ход работы, были организующими.

Благодаря им изучение произведения в классе приобретало свои специфические черты – ими определялся стиль педагогической работы Нейгауза...

Нейгауз, несомненно, испытывал наибольший интерес к лучшим, одаренным исполнителям, но занимался с ними и сдержаннее, и просто меньше, чем с другими учениками. «Ученого учить - только портить", - любил говорить Нейгауз .Но кроме того, представляется, что он стремился сохранить индивидуальный замысел своих достойнейших учеников...В его "самоустранении" видно опасение своим вмешательством «стереть лицо» студента, подавить его индивидуальность.

Генрих Густавович достойно занимался с лучшими своими учениками. Просто форма общение была иная, - так сказать "художественное руководство на высшем уровне" и столь любимая им форма общения, - размышления и беседы, поднимавшие духовное развитие слушателей...

Заканчивая рассмотрение уроков Нейгауза, необходимо подчеркнуть важные моменты. Прежде всего - интенсивность процесса занятий. "Секрет" здесь кроется и в педагогическим темпераменте Нейгауза, его нетерпении, высочайшей требовательности, но главное - в его мастерстве педагога. Он обеспечивал успех, помогая организовать занятия, найти оптимальные формы и способы работы, распределить рабочее время. Умел накалить и зажечь волю и чувство студентов, включал их сознание во все сферы деятельности - и все это приводило к стремительному и устойчивому музыкальному развитию учеников. Воспитание музыкального мышления и необходимость уже в период учебы собственными силами решать многие задачи помогали обрести опыт и навыки самостоятельных занятий - прочный фундамент, основу всей будущей деятельности. Генрих Густавович вооружал учеников всем необходимым для плодотворной работы, и это было залогом проявления всего лучшего, что есть в каждом, - необходимым условием развития творческой личности, расцвета индивидуальности...

3. Основные педагогические принципы Г.Г. Нейгауза

1 принцип

Конечно, Нейгауз-педагог руководствовался рядом принципов, которые он выдвинул еще в предвоенные годы. В то время он говорил на лекциях: «Изложение моих принципов я начал бы с главы, которую назвал бы “На службе у композитора”. Недостаток большинства книг по методике в том, что они не ставят во главу угла, на первый план основные эстетические вопросы. Все должно исходить от музыки, из ее понимания. Надо направлять внимание ученика в сторону музыки, и не просто музыки, а всего того, чем она живет, в сторону чувств, душевных переживаний, мыслей. Вы должны приложить все усилия, чтобы помочь ученику понять поэтическую сущность искусства. Если мы не направим внимание ученика в эту сторону, мы не многого добьемся. Цель, ясное понимание цели рождает средства. Мы обладаем невероятным количеством органических возможностей. Мы можем играть твердыми пальцами, мягкими, закругленными, плоскими. Сообразно с художественными требованиями надо применять свои возможности».

К приведенному принципу «на службе у композитора» и ряду других Генрих Густавович постоянно возвращался, повторяя и развивая их в различных модификациях. Теперь эти принципы общепризнанны, но именно Нейгауз не только ясно сформулировал их как основу преподавания музыкального исполнительства, но и стал активно пропагандировать: словом — как музыкант-просветитель и, самое главное, делом — как педагог-практик. Именно на этих основаниях и покоится музыкальная педагогика в наши дни. И в безусловном, безоговорочном, всеобщем принятии именно этих основ — одна из великих заслуг Г. Г. Нейгауза.

Первый принцип в обучении фортепианной игре — «на службе у композитора» — был для Нейгауза и основой его исполнительской концепции. «Вам понравился не я, а Бетховен!» — это не просто «разъяснение» не вполне удовлетворенного своей игрой пианиста наивному и восторженному слушателю, а одна из возможных формулировок цели исполнения, «идеального по Нейгаузу», афористически заостренная, гиперболизированная, как часто бывало у Генриха Густавовича, — чтобы ярче оттенить отличие от обычного, само собой разумеющегося: «Как вам понравилась моя “Аппассионата”?» Для нейгаузовского «самоустранения» надо быть конгениальным исполнителем; один из тех случаев, когда смирение паче гордости.

2 принцип

У Нейгауза не было законченных жестких схем, однозначно определяющих, как должно звучать то или иное музыкальное произведение. Он охотно воспринимал новую интерпретацию, если, конечно, она отвечала авторскому замыслу, открывала его новые грани, в том числе и те, что наиболее заметны современному взгляду. Творения великих мастеров были для него сущностями, наделенными жизнью, а следовательно, изменяющимися в своих проявлениях, то есть в исполнительских трактовках, в слушательском восприятии.

Это отношение Генриха Густавовича как пианиста к музыке находило естественное продолжение в его педагогической концепции. Он никогда не относился к ученику как к аморфной массе, которую следует поместить в заранее приготовленную форму. Любой ученик был для него индивидуальностью, обладающей собственными способностями и особенностями, а задача педагога состояла в том, чтобы проявить эти способности, всемерно содействовать их развитию, устранить сдерживающие ограничения, распахнуть врата в Музыку — те самые, которые, могут быть раскрыты лишь для данного конкретного ученика и ни для кого другого. Этот второй принцип Нейгауза-педагога (ориентация на развитие индивидуальности) - нельзя исповедовать, если считать истиной в последней инстанции свое собственное, схематизированное и закосневшее понимание музыкального произведения.

Каким бы очевидным и простым ни казался второй принцип, его невероятно трудно реализовать на практике. Для этого мало знать музыку, исправлять неверно взятые ноты, «ставить пальцы» и комментировать содержание разучиваемых произведений. Необходим еще и особый талант понимания ученика, проникновения в его духовный мир и приобщения к бесконечному миру художественности, культуры, человечности. Таким талантом Нейгауз был наделен как, может быть, никто другой из педагогов-музыкантов. «Как он умел слушать!» — восклицают мемуаристы; добавим, что Генрих Густавович умел слушать не только выдающиеся, совершенные исполнения, но и игру каждого из своих учеников, каждого музыканта. Даже если это было для него тысяча первым прослушиванием h-moll’ной сонаты Шопена, он мог и по-новому воспринять что-либо в музыкальном произведении, и, самое главное, понять, чем живет его ученик, куда движется, как растет, какие возможности действительно в нем заложены.

Главную задачу педагога Нейгауз видел в том, чтобы стать ненужным ученику. Такое понимание своей роли мыслимо только при полном уважении и доверии к воспитаннику, при отношении к нему как к равному, при отказе от идеи «слепить» из него что-либо по собственному образу и подобию, при любви к ученикам. Может быть, для некоторых такой подход оказывался в каком-то смысле обманчивым: привыкнув к твердой руке предшествующего учителя и не ощущая ее у Нейгауза, они не понимали способов, степени, качества его воздействия на их собственное музыкальное формирование.

3 принцип

Два первых принципа нейгаузовской педагогики (приходится использовать это слово, хотя Генрих Густавович говорил: «Я терпеть не могу педагогику! Но люблю своих учеников», — и тем самым формулировал второй из указанных принципов в своей излюбленной парадоксальной манере) по сути, неотделимы от третьего: каждое музыкальное произведение рассматривать не само по себе и даже не только в рамках творчества создавшего его композитора, но в широчайшем музыкальном, эстетическом, культурном, философском, историческом контексте. И здесь Нейгауз-педагог, по существу, неотделим от Нейгауза-исполнителя: его лучшие пианистические достижения возникали именно в тех случаях, когда в исполняемой музыке Генриху Густавовичу удавалось отразить мировоззрение композитора, его жизненную позицию, исторические коллизиии их философское обобщение. Таковы его интерпретации Семнадцатой и пяти последних сонат Бетховена, Первого концерта, Фантазии, Полонеза-фантазии, Третьей сонаты Шопена, Фантазии и «Крейслерианы» Шумана, Второго концерта Листа, произведений Брамса, Дебюсси, Скрябина.

Опора на контекст, с одной стороны, служила основой для адекватного понимания произведения, для объективной интерпретации авторского замысла, обнажала надуманность, ненатуральность, фальшь субъективистских трактовок. С другой стороны, богатство такого контекста, многообразие составляющих его культурно-исторических элементов, его способность к непрерывному расширению и пополнению обусловливают не только возможность, но и неизбежность различных интерпретаций, в равной степени правомерных. Это богатство как бы оказывалось соотнесенным с общим творческим потенциалом воспитываемых Нейгаузом исполнителей, и каждый мог найти способ выразить свою индивидуальность в полном согласии с духом исполняемой музыки. Конечно, любое исполнение при этом по необходимости оказывается в какой-то степени субъективным, но субъективное — совсем не то же самое, что субъективистское.

Заключение

Основные принципы нейгаузовской педагогики порождают множество следствий, которые все еще ждут всестороннего исследования. Один из них: исключительно бережное, внимательное отношение к звуку. «В моих занятиях с учениками, скажу без преувеличения, 3/4 работы — это работа над звуком», — писал Нейгауз. Потому, что «раз музыка есть звук, то главной заботой, первой и важнейшей обязанностью каждого исполнителя является работа над звуком». Эта цитата приведена не только для иллюстрации отношения Нейгауза к звуку. Она убедительно показывает, насколько Генрих Густавович был сосредоточен на главном: он всегда акцентировал внимание на самом существенном — в арсенале технических средств пианиста, в фортепианном произведении, в музыке, в искусстве.

Однако следование принципам Нейгауза, сколь бы бесспорными они сейчас ни казались, их воплощение в реальной педагогической практике далеко не однозначны, так же как неоднозначны убедительные и по-своему совершенные исполнительские интерпретации музыкальных шедевров. Поэтому, чтобы понять Нейгауза — артиста и педагога, важно знать не одни лишь принципы, которые он положил в основу преподавания искусства фортепианной игры, и вытекающие из них следствия, но и то, как он воплощал их на своих уроках. Здесь большое значение имеют не только книги самого Генриха Густавовича, сохранившиеся фонограммы отдельных уроков, но и представление о нем как о человеке, подвижнически преданном музыке, знатоке литературы и живописи, философии и истории, заинтересованно и внимательно относившемся к людям, умевшем понять каждого из своих бесчисленных учеников и найти путь к его сердцу и уму.

Своей деятельностью Нейгауз еще раз доказал, что педагогика - великое искусство. Он овладел им в совершенстве. Его работу в классе отличает особый масштаб - глубина, разносторонность, художественная яркость и целостность, он занимался с учениками в необычайно свободной манере. Столь свободная форма педагогической работы Нейгауза могла быть потому, что в основе ее лежала система - неразрывный комплекс идей, методов, содержания и форм работы. Искусство и педагогика в искусстве должны обладать биологической способностью продолжения рода. Результат педагогической деятельности Нейгауза – создание школы - целостного явления, способного к саморазвитию и расширенному воспроизводству.

В профессиональном отношении, безусловно, можно говорить о наличии школы – некоем принципиальном единстве взглядов и подхода к работе. Можно перечислить некоторые обязательные признаки, в основе которых лежит "нейгаузовское". Это жизнелюбие, жизнеутверждение, светлое восприятие действительности; это гармоничность, естественность, высшая простота; это стремление понять сущность, поэтическую идею произведения и идти к ней через скрупулезное изучение музыки, особенностей ее формы, языка, фактуры, через поиски адекватных исполнительских выразительных средств. Необходимо отметить и силу воздействия Нейгауза-исполнителя. Нейгаузовское толкование музыки, его открытия в ней стали одним из проявлений советской исполнительской традиции. В чем коренится причина подобного явления?

Думается, в гармоничности художественной личности Нейгауза, в глубине, искренности его музыкально-артистического переживания, но в первую очередь - в созвучности всего строя его мыслей и чувств нашей эпохи, главным тенденциям нашей действительности.

Список литературы

1. Большой Энциклопедический словарь (БЭС). Издательство «Норинт». Москва. 2006 год.

2. В. Асмус. «О Генрихе Нейгаузе». Издательство «Высшая школа». Москва. 2005 год.

3. Г.Г. Нейгауз, Об искусстве фортепианной игры: Записки педагога / Г.Г. Нейгауз. – 5-е изд. – М.: Музыка, 1988 – 418 с.

4. Е. Рихтер. «Вспоминая Нейгауза». Издательство «Классика XXI». Москва. 2006 год.

5. Е. Рихтер. «В 29-м классе». Издательство «Классика XXI». Москва. 2006 год.

6. Л. Гаккель. «Читая Нейгауза...». Издательство «Ленинград». Санкт-Петербург. 2004 год.

7. О. Рутковская, Н. Подголина. Статья «Основные принципы фортепианной педагогики Г. Нейгауза»

8. Т.А. Хлудова, О педагогических принципах Г.Нейгауза // Вопросы фортепианного исполнительства: очерки, статьи, воспоминания. – М.: Музыка, 1965. – Вып.1. – 167 с.

Электронные ресурсы

• http://notkinastya.ru/pedagogicheskie-i-esteticheskie-printsipy-g-g-nejgauza/

• http://minevi.ru/nuda/pedagogicheskie-principi-g-g-nejgauza/main.html

• http://megabook.ru/article/Нейгауз%20Генрих%20Густавович

• https://www.labirint.ru/fragment/157121/

• http://helpiks.org/3-74072.html