27
Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение
«Лавровская средняя общеобразовательная школа»
Орловского района Орловской области
Исследовательская работа,
посвящённая жизни и творчеству А.С.Пушкина
«Пушкину посвящается»
Образ Музы в лирике А.С. Пушкина
Выполнила: В. Д. В., ученица 11 кл.
Научный руководитель: Григорьева О.В., учитель русского языка и литературы
Содержание
Аннотация 3
Введение 4
I. Образ Музы в лирике А.С. Пушкина 12
1.1. Образ Музы в начале творческого пути 12
1.2. Эволюция образа Музы 17
Результаты и выводы 23
Заключение 25
Литература 26
Аннотация
В данной работе рассматривается образ музы в лирике А. Пушкина.
Новизна исследования – многие пушкинисты делали попытки показать образ Музы в лирике поэта, но цельного труда по данной проблеме нет. В нашем исследовании отражена эволюция образа музы в лирике А.С. Пушкина.
В работе представлен анализ литературоведческого материала по исследуемой проблеме. Рассмотрены книги и статьи известных авторов: В. Г. Белинского, С. М. Бонди, В.Ф. Ходасевича, Д.Д. Благого, С.Г. Бочарова, А.М. Гуревич, Ю.М. Лотмана Е.А., Маймина Б.С., Мейлах В.С., Непомнящего Н.Н. и других.
Введение
Н.В. Гоголь утверждал, что лирика А.С.Пушкина — «явление чрезвычайное». Определяя многогранность творчества поэта, он с восхищением писал: «Что ж было предметом его поэзии? Все стало ее предметом, и ничто в особенности. Немеет мысль перед бесчисленностью его предметов...»1
Цель данной работы – исследовать лирические произведения поэта, раскрыть образ Музы, проследить его эволюцию.
В. Г. Белинский в труде « Сочинения Александра Пушкина» выделяет образ Музы в лирике поэта. В статьях критика XIX в. анализируются основные произведения А.С. Пушкина, раскрываются истоки его творчества, рассматриваются вопросы традиции и преемственности в русской поэзии.
В статьях В. Г. Белинского2 содержатся замечания, что Муза А.С. Пушкина была вскормлена и воспитана творениями предшествовавших поэтов, она приняла их в себя, как свое законное достояние, и возвратила их миру в новом преображенном виде. В.Г. Белинский утверждает, что без Державина, Жуковского и Батюшкова не было бы и Пушкина, что он их учение; но нельзя сказать и еще менее доказать, чтобы он что-нибудь заимствовал от своих учителей и образцов или чтоб где-нибудь и в чем-нибудь он не был неизмеримо выше их.
Далее автор статьи пытается разобраться, почему Муза А.С.Пушкина настолько живуча, ярка, образна. «Пушкин явился именно в то время, когда только что сделалось возможным явление на Руси поэзии как искусства. Двенадцатый год был великою эпохою в жизни России. По своим следствиям, он был величайшим событием в истории России после царствования Петра Великого... Пушкин от всех предшествовавших ему поэтов отличается... тем, что по его произведениям можно следить за постоянным развитием его не только как поэта, но вместе с тем как человека и характера. Это обстоятельство чрезвычайно важно: оно говорит сколько о великости творческого гения Пушкина, столько и об органической жизненности его поэзии, — органической жизненности, которой источник заключался уже не в одном безотчетном стремлении к поэзии, но в том, что почвою поэзии Пушкина была живая действительность и всегда плодотворная идея...
Пушкин был призван быть первым поэтом-художником Руси, дать ей поэзию, как искусство, как художество, а не только как прекрасный язык чувства...
Если б мы хотели охарактеризовать стих Пушкина одним словом, мы сказали бы, что это по превосходству поэтический, художественный, артистический стих, — и этим разгадали бы тайну пафоса всей поэзии Пушкина...
Общий колорит поэзии Пушкина, и в особенности лирической, — внутренняя красота человека и лелеющая душу гуманность. К этому прибавим мы, что если всякое человеческое чувство уже прекрасно по тому самому, что оно человеческое (а не животное), то у Пушкина всякое чувство еще прекрасно, как чувство изящное...
Есть всегда что-то особенно благородное, кроткое, нежное, благоуханное и грациозное во всяком чувстве Пушкина. В этом отношении, читая его творения, можно превосходным образом воспитать в себе человека, и такое чтение особенно полезно для молодых людей обоего пола. Ни один из русских поэтов не может быть столько, как Пушкин, воспитателем юношества, образователем юного чувства. Поэзия его чужда всего фантастического, мечтательного, ложного, призрачно-идеального. Она вся проникнута насквозь действительностью; не кладет на лицо жизни белил и румян, но показывает ее в ее естественной, истинной красоте. В поэзии Пушкина есть небо, но им всегда проникнута земля. Поэтому поэзия Пушкина не опасна юношеству, как поэтическая ложь, разгорячающая воображение, — ложь, которая ставит человека во враждебные отношения с действительностью при первом столкновении с нею и заставляет безвременно и бесплодно истощать свои силы на гибельную с ней борьбу. И при всем этом, кроме высокого художественного достоинства формы, такое артистическое изящество человеческого чувства! Нужны ли доказательства в подтверждение нашей мысли? — Почти каждое стихотворение Пушкина может служить доказательством...»1
Старейший советский пушкинист С. М. Бонди в книге «О Пушкине. Статьи и исследования» рассматривает творческий метод великого поэта, особенности его стихосложения, драматургии и отдельных произведений, а также уделяет внимание образу Музы в лирике поэта.
В.Ф. Ходасевич отдал великому А.С.Пушкину свое внимание, труд и любовь, он был заинтересован работой Пушкина, тайной его повседневности, будничного общения со своей музой. Появившееся отдельными статьями в сборниках «Беседа» «Поэтическое хозяйство Пушкина» потом вышло отдельным изданием. Пушкинский мир и биография поэта всегда притягивали В.Ф.Ходасевича: в кн. «Поэтическое хозяйство Пушкина», обращаясь к самым разнородным сторонам его творчества: самоповторениям, излюбленным звукам, рифмам «кощунствам» — он старается уловить в них скрытый биографический подтекст, разгадать способ претворения в поэтический сюжет биографического сырья и самую тайну личности Пушкина, «чудотворного гения» России. В.Ф. Xодасевич находился в постоянном духовном общении с Пушкиным, творчески от него удалённом.
Наблюдая целостность А.С.Пушкина, В.Ф. Ходасевич заметил, что Пушкин создал "первую в России биографию, где жизнь органично и сознательно слита с творчеством... Он жил как поэт и только как поэт, и от этого погиб"2
Исследователь, подчеркивая роль Музы в лирике Пушкина, утверждает, что в исключительно богатом и разнообразном творчестве Пушкина стихотворения занимают очень большое и значительное место.
В книге известного литературоведа Д.Д. Благого «Творческий путь Пушкина» (1826—1830) освещен наиболее сложный период творчества Пушкина и подчеркивается роль Музы в данный период.
С.Г. Бочаров создал книгу «Поэтика Пушкина». Среди статей, вошедших в издание, есть очерк, касающийся эволюции понятий «свободы» и «счастья» в поэзии Пушкина.
А.М. Гуревич в книге «Романтизм Пушкина» подчеркивает своеобразие русского романтизма, отражение его специфических черт в пушкинском творчестве.
В книге Ю.М. Лотмана «Пушкин» собраны все работы известного историка литературы о Пушкине: биография поэта, статьи, исследования, заметки, комментарии и анализ романа «Евгений Онегин».
В книге Е.А. Маймина «Жизнь и творчество» творчество Пушкина представлено в неразрывном единстве с его биографией, с историей литературы и культуры его времени.
Б.С. Мейлах рассматривает творчество Пушкина как своеобразную художественную систему, характеризующуюся единством мысли и образа.
В книге современного исследователя творчества Пушкина, В.С. Непомнящего, произведения великого поэта представлены в виде его «духовной биографии», развивающейся под знаком стремления к нравственному идеалу.
Произведения Пушкина рассматриваются Н.Н. Скатовым в книге «Русский гений» как создания русского национального поэта, а сам поэт как «русский человек в его развитии» (Н. Гоголь).
В.Д. Сквозников раскрывает читателю многогранный мир поэзии Пушкина, движение его гуманистической мысли в своем труде «Лирика Пушкина».
В книге Н. А. Степанова «Лирика Пушкина», состоящей из двух разделов, представлены исследования общих вопросов лирики Пушкина и заметки об отдельных стихотворениях поэта.
Б.В. Томашевский представил глубокое и полное исследование жизненного и творческого пути поэта.
Следует отметить, что не все авторы-исследователи затрагивают в своих трудах образ Музы в лирике А. Пушкина. Многие останавливаются на этой проблеме вскользь, лишь используя полунамеки и минимальные цитаты. С. М. Бонди наиболее глубоко затрагивает данную проблему, анализируя стихотворения, в которых встречается образ Музы.
С. М. Бонди1 анализирует стихотворение А. С. Пушкина «Муза», подчеркивая, что античный образ Музы, помогающей поэту в его творчестве, подсказывающей ему слова его стихов, перешел и в новую литературу, преимущественно в классицизм. Живет он и в поэзии Пушкина, где много раз и в лирике, и в поэмах, и в «Евгении Онегине» говорит он о Музе, «богине песен рассказов», всюду сопровождающей поэта... Как утверждает С. М. Бонди, в этом поэтическом и всегда очень конкретно обрисованном образе нельзя видеть только дань традиционной, чисто литературной условности. В нем иной раз символически, образно выражено реальное ощущение всякого настоящего поэта, знающего, что не от него, не от его воли зависит возможность создавать, когда он хочет, прекрасные художественные произведения. Они создаются только тогда, когда он находится в особом душевном состоянии, «том благодатном расположении духа, когда мечтания явственно рисуются перед вами, и вы обретаете живые неожиданные слова для воплощения видений ваших, когда стихи легко ложатся под перо ваше, и звучные рифмы бегут навстречу стройной мысли» («Египетские ночи»). Это-то душевное состояние, так называемое вдохновение, вызывать которое поэт сам не может, приходящее к нему иной раз неожиданно, и олицетворяется, очевидно, в образе Музы, свободно посещающей поэта и участвующей в его творчестве.
В стихотворении «Муза» А.С.Пушкин в поэтической форме, сохраняя античный колорит образа Музы (тростниковая свирель, или цевница, песни фригийских пастухов), рассказывает о первых шагах своего поэтического творчества, когда он еще только учился писать стихи («прилежно я внимал урокам девы тайной»), когда он создавал еще детские, несовершенные произведения («и слегка... уже наигрывал я слабыми перстами...»). Но и тогда уже иной раз на него сходило настоящее вдохновение («сача из рук моих свирель она брала: тростник был оживлен божественным дыханьем....»).
Далее С.М. Бонди продолжает эту тему, анализируя стихотворение «К моей чернильнице». Исследователь отмечает, что это стихотворение, напечатанное Пушкиным, сохранилось в его тетради. Оно не дошло до нас полностью, так как один лист (в середине стихотворения) был вырван из тетради, вероятно, еще самим Пушкиным. В этих стихах дается чудесное живое описание творческого процесса поэта, нежданных удач в поисках рифмы, сочетания слов, поэтических звуков. Пушкин мельком говорит о своих сатирических стихах, эпиграммах, подчеркивая при этом их искренний и честный характер. Но не только для поэзии он пользуется своей чернильницей: Пушкин переходит к воспоминаниям о далеких друзьях (стихи написаны во время ссылки, в Кишиневе) и обещает в письмах к ним передавать свои мечты, надежды, чувства. В конце послания поэт говорит о своей будущей смерти и нежно вспоминает своего лучшего, наиболее близкого в ту пору друга Чедаева (Чаадаева), который возьмет себе его «иссохшую, пустую» чернильницу, как память о друге-поэте.
Таким образом, в исследованиях С.М. Бонди мы находим непосредственный анализ образа Музы.
Д. С. Мережковский1 в своей статье о лирике А.С. Пушкина «Вечные спутники жизни», воспринимает Музу поэта как песнь свободе и красоте, радости жизни и игры в жизнь.
«В 19 веке, накануне шопенгауэровского пессимизма, проповеди усталости и буддийского отречения от жизни, Пушкин в своей простоте — явление единственное, почти невероятное. В наступающих сумерках, когда лучшими людьми века овладевает ужас перед будущим и смертельная скорбь, Пушкин один преодолевает дисгармонию Байрона, достигает самообладания, вдохновения без восторга и веселия в мудрости — этого последнего дара богов:
Что смолкнул веселия глас?
Раздайтесь, вакхальны припевы!..
Вот мудрость Пушкина. Это — не аскетическое самоистязание, жажда мученичества, во что бы то ни стало, как у Достоевского; не покаянный плач о грехах перед вечностью, как у Льва Толстого; не художественный нигилизм и нирвана в красоте, как у Тургенева; это — заздравная песня Вакху во славу жизни, вечное солнце, золотая мера вещей — красота. Русская литература, которая и в действительности вытекает из Пушкина и сознательно считает его своим родоначальником, изменила главному его завету: «Да здравствует солнце, да скроется тьма!» Как это странно! Начатая самым светлым, самым жизнерадостным из новых гениев, русская поэзия сделалась поэзией мрака, самоистязания, жалости, страха смерти.
Таким он был и в жизни: простой, веселый, менее всего походивший на сурового проповедника или философа, — этот беспечный арзамасский «Сверчок», «Искра», — маленький, подвижный, с безукоризненным изяществом манер и сдержанностью светского человека, с негритянским профилем, с голубыми глазами, которые сразу меняли цвет, становились темными и глубокими в минуту вдохновенья.
В нем нет и следа литературного педантизма и тщеславия, которым страдают иногда и очень сильные таланты. Пушкин всегда недоволен своими произведениями...
Он работает над формой, гранит ее, как драгоценный камень. Но, когда стихотворение кончено, не придает ему особенной важности, мало заботится о том, что скажут оценщики. Искусство для него — вечная игра. Он лелеет неуловимые звуки — неписаные строки. Поверхностным людям, привыкшим воображать себе гения в торжественном ореоле, такое отношение к искусству кажется легкомысленным. Но людей, знающих ум и сердце Пушкина, эта детская простота очаровывает...
Веселость Музы Пушкина — лучезарная, играющая, как пена волн, из которых вышла Афродита. В сравнении с ним все другие поэты кажутся тяжкими и мрачными — он один, светлый и легкий, почти не касаясь земли, скользит по ней, как эллинский бог...»1
I. Образ Музы в лирике А.С. Пушкина
1.1. Образ Музы в начале творческого пути
Рассмотрим несколько произведений А.С. Пушкина, в которых наиболее ярко представлен образ Музы. В стихотворении «Муза»2 поэт подчеркивает, что еще с младенчества обласкан музой:
В младенчестве моем она меня любила
И семиствольную цевницу мне вручила.
Она внимала мне с улыбкой - и слегка,
По звонким скважинам пустого тростника…
С утра до вечера в немой тени дубов
Прилежно я внимал урокам девы тайной,
И, радуя меня наградою случайной,
Откинув локоны от милого чела,
Сама из рук моих свирель она брала.
Тростник был оживлен божественным дыханьем
И сердце наполнял святым очарованьем.
В стихотворении «Дельвигу»1 поэт рассказывает, что теперь у него нет возможности выражать открыто свои мысли:
Теперь едва, едва дышу!
От воздержанья Муза чахнет,
И редко, редко с ней грешу.
Мы помним, что богат список увлечений А.С.Пушкина. « Женщинам Пушкин нравился, - вспоминает брат Лев,- он бывал с ним необыкновенно увлекателен и внушил не одну страсть на веку своем», поэтому Муза у Пушкина ассоциируется с образом девы в молодости и женщины в более зрелом возрасте. Возможно, если бы не любовные увлечения, мы никогда не имели бы такого обилия и разнообразия любовной лирики Пушкина. И все же, подчеркивает автор, он продолжает любить «счастливый голос ваших лир». Пушкин не говорит «моей», и это не случайно, так как его лира в данный момент несчастна, молчалива.
В следующем стихотворении Пушкин называет Музу «резвая болтунья», «моя шалунья», которая «раскаялась…,
Придворный тон ее пленил;
Ее всевышний осенил
Своей небесной благодатью -
Она духовному занятью
Опасной жертвует игрой.
Не удивляйся, милый мой,
Ее израильскому платью, -
Прости ей прежние грехи
И под заветною печатью
Прими опасные стихи.1
Муза, как и жена Пушкина, – очень милое созданье. Уже в следующем послании «Дельвигу»2 А. Пушкин называет Муз «богини песнопенья», которые
Еще в младенческую грудь
Влияли искру вдохновенья
И тайный указали путь:
Я лирных звуков наслажденья
Младенцем чувствовать умел,
И лира стала мой удел.
Только в данном стихотворении поэт отзывается о Музах несколько негативно, называя их «мучительницами», которые не дают спокойно жить «в бездействии счастливом»:
Забуду милых муз, мучительниц моих;
Но, может быть, вздохну в восторге молчаливом,
Внимая звуку струн твоих.
В послании «К Батюшкову»3 автор называет Музу нежной, призывая друга ее любить и нежить:
И нежных муз не забывай;
Любви нет боле счастья в мире:
Люби - и пой ее на лире.
Ведь пока «музами любимый» в «подземный ты не снидешь дом», поэт должен забыть все мирские печали и веселиться.
В другом стихотворении, адресованном Батюшкову, поэт рассказывает, как он стал писать стихи, откуда черпал вдохновение:
Под кровом вешних роз,
Поэтом я возрос.
Первоначальные стихи не были столь хорошими, но Муза не покидала юное дарование:
Нескладно хоть играл,
Но Музам не скучал.
«Из письма к Гнедичу» мы узнаем об отношение поэта к Музе. О цели его жизни:
Для муз и дружбы жив поэт.
Его враги ему презренны -
Он музу битвой площадной
Не унижает пред народом;
И поучительной лозой
Зоила хлещет - мимоходом.
В стихотворении «К Чаадаеву» поэт обращается к Музам «богини мира». Ведь Музы, по мнению автора, способны творить чудеса, наделяя поэта неимоверными способностями:
Богини мира, вновь явились музы мне
И независимым досугам улыбнулись;
Цевницы брошенной уста мои коснулись;
Старинный звук меня обрадовал - и вновь
Пою мои мечты, природу и любовь,
И дружбу верную, и милые предметы,
Пленявшие меня в младенческие Леты…
Только одного не способны совершить пушкинские Музы – заменить верного друга:
Ни музы, ни труды, ни радости досуга -
Ничто не заменит единственного друга.
Та же проблема прослеживается в стихотворении «К Овидию»:
Ни музы, легкие подруги прежних дней,
Изгнанного певца не усладят печали…
Здесь появляется новый эпитет по отношению к Музам – «мирные»:
И музы мирные мне были благосклонны.
В стихотворении «Мечтатель» Пушкин говорит о том, что ему дана «лира от богов», при этом называя умение творить даром бесценным. Музу автор называет «верная» и «богиня»:
Хвала тебе, богиня!
Тобою красен домик мой
И дикая пустыня.
Поэт преклоняется перед величием Музы, которая уже с юных лет находится рядом с ним, ни на минуту не оставляя его:
На слабом утре дней златых
Певца ты осенила,
Венком из миртов молодых
Чело его покрыла,
И, горним светом озарясь,
Влетала в скромну келью
И чуть дышала, преклонясь
Над детской колыбелью.
Поэт боится потерять Музу, поэтому призывает ее не покидать его:
О, будь мне спутницей младой
До самых врат могилы!
Летай с мечтаньем надо мной,
Расправя легки крылы…
В ответе Дельвигу на очередное его послание А. Пушкин называет Муз невинными, а поэтов, которые по-своему усмотрению используют свой божественный дар грешными:
Послушай, муз невинных
Лукавый клеветник!
…Поэтов грешный лик
Умножил я собою...
А. С. Пушкин подчеркивает, что именно В. Жуковский дал ему как поэту путевку в жизнь, и теперь после многих трудов, автор ощущает себя настоящим поэтом:
Жуковский, наш поэт,
На то мне дал совет
И с музами сосватал.
В другом стихотворении «К Жуковскому» А. Пушкин восклицает:
Благослови, поэт!.. В тиши парнасской сени
Я с трепетом склонил пред музами колени:
Опасною тропой с надеждой полетел,
Мне жребий вынул Феб, и лира мой удел.
Муза для поэта – божество, царица, пред которой с трепетом склоняются колена в знак почитания и уважения.
В «Послании к Юдину» также встречается образ Муз, которые не оставляют поэта на протяжении всей творческой биографии:
В отрадной музам тишине
Простыми звуками свирели,
Мой друг, я для тебя воспел
Мечту, младых певцов удел.
Питомец муз и вдохновенья,
Стремясь фантазии вослед,
Находит в сердце наслажденья
И на пути грозящих бед…
Судьбы всемощнее поэт.
1.2. Эволюция образа Музы
А. Пушкин посвятил образу Музы одно из самых сильных сатирических своих произведений, оставшееся незавершенным – это стихотворение "О муза пламенной сатиры!" - которое, по свидетельству одного из осведомленных современников, близкого приятеля поэта, С. А. Соболевского, А. Пушкин хотел предпослать в качестве введения замышлявшемуся им отдельному изданию своих эпиграмм. Друзьям ("Богами вам еще даны..."). В первоначальной редакции стихотворение, по всей вероятности, представляло собой элегию в тридцать два стиха. Она начиналась так:
Среди беседы вашей шумной
Один уныл и мрачен я...
На пир раздольный и безумный
Не призывайте вы меня.
Любил и я когда-то с вами
Под звон бокалов пировать
И гармонически стихами
Пиров веселье воспевать.
Но пролетел миг упоений, -
Я радость светлую забыл,
Меня печали мрачный гений
Крылами черными покрыл...
Не кличьте ж вы меня с собою
Под звон бокалов пировать:
Я не хочу своей тоскою
Веселье ваше отравлять.
Конец этой редакции утрачен. В первой редакции нет прямого указания на образ Музы, а во второй лицейской редакции стихотворение начиналось:
К чему, веселые друзья,
Мое тревожить вам молчанье?
Запев последнее прощанье,
Уж муза смолкнула моя;
Напрасно лиру брал я в руки
Бряцать веселье на пирах
И на ослабленных струнах
Искал потерянные звуки...
Богами вам еще даны
и т. д.
Так в данном стихотворении вновь встречается мотив смолкающей Музы и как следствие – не совсем удачных произведений.
Образ Музы встречается и в стихотворении "Что восхитительней, живей..." Готовя стихотворение к печати, Пушкин оставил одно заключительное восьмистишие, почти не меняя его текста. Послание обращено к дяде Пушкина, Василию Львовичу (1767-1830); написано незадолго до выпуска из лицея, когда Пушкин колебался в выборе между гражданской и военной службой. В первой редакции послание начиналось следующим текстом:
Скажи, парнасский мой отец,
Неужто верных муз любовник
Не может нежный быть певец
И вместе гвардии полковник?
Ужели тот, кто иногда
Жжет ладан Аполлону даром,
За честь не смеет без стыда
Жечь порох на войне с гусаром
И, если можно, города?
Беллона, Муза и Венера,
Вот, кажется, святая вера
Дней наших всякого певца.
Вновь мы видим тот же эпитет, часто встречающийся в лирике А. Пушкина – «нежная» Муза.
"Вот муза, резвая болтунья...". Черновое посвящение "Гавриилиады"
кому-то из друзей Пушкина, вероятно Вяземскому. Уныние ("Мой милый друг! расстался я с тобою"). Элегия эта - плод многократной обработки текста 1816 г. Приводим первоначальную редакцию, где Муза спасает поэта от уныния и тоски:
Разлука
Мою печаль усладой муза встретит…
И ты со мной, о лира, приуныла,
Наперсница души моей больной!
Твоей струны печален звон глухой,
И лишь любви ты голос не забыла!..
О верная, грусти, грусти со мной,
Пускай твои небрежные напевы
Изобразят уныние мое,
И, слушая бряцание твое,
Пускай вздохнут задумчивые девы.
В стихотворении «Гроб Анакреона» поэт образ Музы плавно переходит в образ Лиры, что
… над могилой
Дремлет в сладкой тишине…
Еще раз мы встречаемся с названием Музы
Наперсница волшебной старины,
Друг вымыслов игривых и печальных…
Муза и поэт - понятия неразрывные, это две равноценные стихии:
Тебя я знал во дни моей весны,
Во дни утех и снов первоначальных.
Я ждал тебя…
Причем Муза является поэту в разных обличьях: либо в образе старушки, за которым можно угадать Арину Родионовну, няню А. Пушкина, которая обогатила поэта русскими сказками, народными поверьями и повлияла на духовное развитие ребенка:
Являлась ты веселою старушкой
И надо мной сидела в шушуне,
В больших очках и с резвою гремушкой.
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный слух напевами пленила
И меж пелен оставила свирель,
Которую сама заворожила.
Муза с годами меняется:
Младенчество прошло, как легкий сон.
Ты отрока беспечного любила…
Но тот ли был твой образ, твой убор?
Как мило ты, как быстро изменилась!
Каким огнем улыбка оживилась!
Каким огнем блеснул приветный взор!
Покров, клубясь волною непослушной,
Чуть осенял твой стан полувоздушный;
Вся в локонах, обвитая венком,
Прелестницы глава благоухала;
Грудь белая под желтым жемчугом
Румянилась и тихо трепетала...1
Здесь уже угадывается образ Музы – девушки, Музы, овеянной первой любовью и романтическим ореолом юности.
Интересно описано состояние вдохновенья поэта в стихотворении «К моей чернильнице»2:
В минуты вдохновенья
К тебе я прибегал
И музу призывал
На пир воображенья.
Образ «милых Муз» встречается в лирическом стихотворении «К ней», хотя в стихотворении преобладает грустная интонация:
Бежал от радостей, бежал от милых муз
И - слезы на глазах - со славою прощался!
А. Пушкин в лирике бросается из одной стихии чувств в другую. Торжество жизни, радости, гулянья подчеркивается им в стихотворении «Торжество Вакха»:
Теки, вино, струею пенной
В честь Вакха, муз и красоты!
Или в послании к кн. Горчакову:
Тогда, мой друг, забытых шалунов
Свобода, Вакх и музы угощают.
И вновь встречается эпитет «нежные» Музы:
…Где музы нежные мне тайно улыбались.
Тот же мотив безудержного веселья и восхваления Музы, особой студенческой, виден в стихотворении «К студентам». В стихотворении «К студентам» поэтизируется веселая пирушка, воспевается вино и радости дружеского беззаботного общения:
Друзья, досужей нас кабак
Все тихо, все в покое
Скорее скатерть и бокал
Сюда вино златое!..
Взгляни: здесь круг твоих друзей,
Бутыль вином налита,
За здравье музы нашей пей,
Парнасский волокита!
Продолжается мотив радости и беззаботности в стихотворении «Друзьям»1. Здесь Музы выступают в качестве некой силы, дающей силу:
Музы вас благословили,
Венками свыше осеня,
Когда вы, други, отличили
Почетной чашею меня.
Редким эпитетом одарил А. Пушкин свою Музу в стихотворении «К H. Я. Плюсковой»:
На лире скромной, благородной
Земных богов я не хвалил
И силе в гордости свободной
Кадилом лести не кадил.
Свободу лишь учася славить,
Стихами жертвуя лишь ей,
Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей.
Эпитет вольная Муза встречается в стихотворении «Из письма к Я. Н. Толстому»
Я к вам лечу воспоминаньем,
Воображаю, вижу вас:
Вот он, приют гостеприимный,
Приют любви и вольных муз,
Где с ними клятвою взаимной
Скрепили вечный мы союз…
В эпиграмме «Прелестнице» прослеживается философская мысль, что служенье Музам не терпит предательства. Поэт человек гордый, обладающий сильным чувством собственного достоинства:
Но гордый замысел забудь:
Не привлечешь питомца музы
Ты на предательскую грудь!
Стихотворение «Земля и море» раскрывает любовь поэта к морской стихии, которая настолько завораживает, что поэт забывает песни Муз:
Тогда ленюсь я веселее -
И забываю песни муз:
Мне моря сладкий шум милее.
В сатирическом стихотворении «К другу стихотворцу»1 Муза названа глупою у тех поэтов, кто «не ищет чистых муз, ни пылкого Пегаса / Его с пером в руке Рамаков не страшит; / Спокоен, весел он. Арист, он - не пиит».
Результаты и выводы
Как видно из анализируемых стихотворений, образ Музы у Пушкина наделен различными эпитетами, и это не случайно, ведь меняется мировосприятие поэта, происходит переосмысливание жизненных ценностей: «милая», «шалунья», «болтунья» - в начале творческого пути; «вольная», «богиня», «стыдливая» - после перенесенных моральных травм, «смолкающая» - в последний период творчества, но всегда и «верная», и «задумчивая»:
Наперсница моих сердечных дум,
О верная, задумчивая лира.2
Таким образом, образ Музы Пушкина из восторженной юной девицы переходит к зрелой женщине – жене, которая являет собой прекрасное создание, но нечто меланхолическое и тихое в образе ее похоже на предчувствие несчастья. У Пушкина в стихах видны все порывы страстей. Есть что-то воздушное и трогательное во всем облике Музы Пушкина. Эта женщина – Муза не будет счастлива.
Заключение
В заключение необходимо отметить, что в лирике Пушкина как бы оживают образы Муз, при этом их образы меняются на протяжении всей жизни поэта, согласно внутренним закономерностям творческой эволюции Пушкина. Муза Пушкина - не только муза его поэзии, но и муза его мысли и духовной жизни, это настоящая русская муза, истинная духовная глубина которой, ее великая и серьезная жизненная мудрость проникнута той простотой, безыскусственностью, непосредственностью, которая образует невыразимое своеобразие русского духа. Она очаровывает, обвораживает своей эстетической прелестью, своей нравственной правдивостью.
Чувство симпатии к своей Музе или Музам у Пушкина — это огромная ценность, которой равновелики лишь любовь, творчество и внутренняя свобода. Тема воспевания Музы проходит через все творчество Пушкина, начиная с лицейского периода и заканчивая последним годом жизни. В лицейский период, который является в основном подражательным, Муза им осмысливается в свете «легкой поэзии». Лирика Пушкина этого периода насыщена анакреонтической тематикой, которая состоит в воспевании эпикурейских ценностей, и образ Музы в связи с этим яркий, радостный, беззаботный.
Покой, беззаботное веселье, шумный пир друзей,— вот что составляет, по мнению поэта, человеческое счастье. Как и поэты-сентименталисты, Пушкин ставит Музу выше общественных и государственных благ.
Чувство сердечной привязанности к своей Музе Пушкин пронесет через всю свою жизнь. Но веселье не вечно, дружеские пиры происходят все реже и реже, наступает разочарование и в гражданских идеях, и Пушкин уезжает в южную ссылку, где оказывается целиком охвачен романтическими настроениями. Поэтому лирика в этот период творчества поэта своеобразна, образ Музы изменился, романтик никогда не ищет счастья в друзьях, он порывает со своим прошлым.
Южные романтические наброски поэта сменяются философичностью лирики и внутренним самосозерцанием. Буря, бушевавшая в душе романтика, утихла, уступив место гармонии и покою. Но наследие романтического периода — свобода — не оставляет поэта. Тема внутренней свободы выбора каждого человека звучит и в эпитетах, характеризиющих образ Музы.
Образ Музы у Пушкина наделен различными эпитетами, и это не случайно, ведь меняется мировосприятие поэта, происходит переосмысливание жизненных ценностей: «милая», «шалунья», «болтунья» - в начале творческого пути; «вольная», «богиня», «стыдливая» - после перенесенных моральных травм, «смолкающая» - в последний период творчества. При написании своих стихов Пушкин руководствовался гуманистическими идеями, которые “питают здравый ум и вместе учат нас”. Недаром В.Г. Белинский написал о нем: “Читая Пушкина, можно превосходным образом воспитать в себе человека”1.
Литература
1. Белинский В. Г. Сочинения Александра Пушкина. ПСС, т. VII. -М., 1955.
2. Благой Д. Д. Творческий путь Пушкина (1826—1830). - М., 1967.
3. Бонди С. М. О Пушкине. - М., 1983. - 477с.
4. Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина. - М., 1974.
5. Гоголь Н.В. Собр. Соч.: В 7 т. – М., 1967. – Т.6 – С.185-186.
6. Гуревич А. М. Романтизм Пушкина. - М., 1993.
7. Лотман Ю. М. Пушкин. СПб, 1995.
8. Маймин Е. А. Пушкин. Жизнь и творчество. - М., 1981.
9. Мейлах Б. С. Творчество А. С. Пушкина: Развитие художественной системы. -М ., 1984.
10. Мережковский Д.С. Вечные спутники жизни. – М., 2007
Непомнящий В. С. Поэзия и судьба: Над страницами духовной биографии Пушкина.- М., 1987.
11. Пушкин А. С. Стихотворения 1814-1822. Собрание сочинений в 10 томах. Т. 1. – М., 1959.
12. Пушкин А. С. Стихотворения. Сказки. Руслан и Людмила. Сочинения в 3 томах. Т.1 – М., 1985.
13. Скатов Н. Н. Русский гений. - М., 1987.
14. Сквозников В. Д. Лирика Пушкина. - М., 1975.
15. Степанов Н. А. Лирика Пушкина. - М., 1959.
16. Томашевский Б. В. Пушкин. - М., 1990.
17. Ходасевич В. Ф. Собрание сочинений: В 4 т.Т. 3: Проза. Державин. О Пушкине. - М.: Согласие, 1997.
1 Гоголь Н.В. Собр. Соч.: В 7 т. – М., 1967. – Т.6 – С.185-186.
2 Белинский В. Г. Сочинения Александра Пушкина. ПСС, т. VII. -М., 1955. С. 177.
1 Белинский В. Г. Сочинения Александра Пушкина. ПСС, т. VII. -М., 1955. С. 186
2 Ходасевич В. Ф. Собрание сочинений: В 4 т.Т. 3: Проза. Державин. О Пушкине. - М.: Согласие, 1997
1 Бонди С. М. О Пушкине. - М., 1983. С. 23.
1 По: Степанов Н. А. Лирика Пушкина. - М., 1959.
1 Мережковский Д.С. Вечные спутники жизни. – М., 2007. С.76.
2 Пушкин А. С. Стихотворения. Сказки. Руслан и Людмила. Сочинения в 3 томах. Т.1 – М., 1985. С. 231
1 Там же. С. 236
1 Пушкин А. С. Стихотворения. Сказки. Руслан и Людмила. Сочинения в 3 томах. Т.1 – М., 1985. С. 268.
2 Там же. С. 256.
3 Пушкин А. С. Стихотворения. Сказки. Руслан и Людмила. Сочинения в 3 томах. Т.1 – М., 1985. С. 259.
1 Пушкин А. С. Стихотворения. Сказки. Руслан и Людмила. Сочинения в 3 томах. Т.1 – М., 1985. С.285.
2 Пушкин А. С. Стихотворения. Сказки. Руслан и Людмила. Сочинения в 3 томах. Т.1 – М., 1985. С. 242.
1 Пушкин А. С. Стихотворения. Сказки. Руслан и Людмила. Сочинения в 3 томах. Т.1 – М., 1985. С. 272.
1 Пушкин А. С. Стихотворения. Сказки. Руслан и Людмила. Сочинения в 3 томах. Т.1 – М., 1985. С. 289.
2 Там же. С. 263.
1 Белинский В. Г. Сочинения Александра Пушкина. ПСС, т. VII. -М., 1955.
3 567
13 155 
