"Творчество Степана Эрьзи "

Творчество С.Д. Эрьзи глазами наших современников

школу, хорошо знавший и талантливо, смело претворявший в своём творчестве традиции мирового и русского искусства, скульптор всегда при этом оставался сыном Мордовии. В искусстве самый строгий и самый справедливый судья – время. Доказательством того, что светлое имя Эрьзи со временем не исчезнет и не потускнеет, а наоборот, отпадут мелкие оценки, поверхностные суждения о его творчестве, служат произведения мордовских поэтов, посвящённые знаменитому земляку.

М
ать с ребёнком.1929.

Обмарав углем и мелом
Все заборы,
Он учился:
Рисовалось -
как умелось -
Уж таким он уродился.
Был талантливо-упрямым
И казался людям странным.
Мать вела хозяйство жестко.
И пахал отец исконно,
А крестьянского подростка -
Потянуло на иконы?!

Знать, семейству порадело,
Знать, снимать семейству “пенки”!..
Это - благостное дело.
Это - благостные деньги.

Впереди - крутые склоны.
Впереди - простор расстлался.
Начинала Русь
с канонов.
И Степан так начинался.
Все забыв,
корпел-трудился,
Словно раб,
крестьянский парень.
Но,
однако,
он смутился -
На алатырском базаре
Да на выставочном гуле
Губы сжал
Надолго,
Плотно...
Все в душе перевернули
Врубелевские полотна.
Даже тело заболело!
Новая в мозгу рассада!
Вон оно какое дело -
Как писать отныне надо!
(В. Юшкин)

Молодость.1940.

ГЛУБИННЫЙ СВЕТ

Фрагменты юности С. Д. Эрьзи

Рожденный смердом, сам ты смерд, а хочешь богомазом стать?!
Тебе дано лишь вытирать
цветные кисти и мольберт.
Прикажет мастер пол помыть,
в трактир сходить, пасти гусей -
быстрее белки в колесе
крутись. Но... быть или не быть?-
дерзни, рискни, судьбу узнай;
в искусстве не везет тому,
кто по крови чужой ему -
то вор, то бездарь, то лентяй.
И, в мастерскую удалясь,
взял подмастерье в руки кисть,
скребется мысль: “Зачем, окстись?!
Ты знай себе пока левкась...”
Однако так соблазн велик:
не побороть его - хоть смерть.
И над доской склонился смерд,
по-детски прикусив язык.
Глаза “Скорбящей” голубы,
виски схватила седина.
“Такая же в селе у нас
живет, все ходит по грибы...”
В углах ложится тьма, как пес;
чадит и тает у плеча
тихонько тонкая свеча,
вползая змейкой дыма в нос.
Но - что там? Половицы скрип:
с тяжелым фартуком в руке
хозяин подошел к доске.
“Ага, - мелькнуло, - крепко влип”.
Хозяин смотрит на доску,
хозяин смотрит на него,
качает тихо головой
и говорит ученику:
Отныне ставь мольберт в углу.
Кормлю, плачу, - и вышел вон.
А подмастерье удивлен:
ждал трепку, а не похвалу.
Хозяин, Петр Андреич, строг:
коль бездарь - вытурит взашей,
но если с искоркой в душе,
ее раздует в огонек.
-Не путайте, - потом шутил, -
яичницу и божий дар.
Сам Саваоф Степану дал
в избытке дерзости и сил.
(В. Егоров)

Людвиг ван Бетховен.1929.

ЭХО

Являлась потрясенному уму
Застывшая агония кебрачо
И, как тысячелетняя задача,
Ждала ответа на вопрос “к чему?”
Сама природа,
мучаясь, крича,
Великое Прекрасное рожала
И этакий узлище навязала,
И не было разумного меча.
Иные человек
вершил дела,
Пока тысячелетья Аргентина
Мордовского талантливого сына
Стоически поистине ждала.
Но вот ожили
“мертвые леса”:
Прозрение рентгеновское Эрьзи
Нашло в хаосе локоны и перси,
И все, чем жили губы и глаза.
Жизнь - это сказка:
Добрый чародей
Любовь и Мудрость
вырвал из неволи
И наделил их болью:
Ведь без боли,
Без боли нету счастья для людей.
(В. Юшкин)

С
тарик - мордвин.1944.

Я - эрзя.
Только с буквы небольшой.
Но, как и он, я мучаюсь и жажду.
А он - большой, - народа имя взявший,
Мне душу окрылил своей душой.
Я в сердце уместил весь белый свет:
Отчаянье, и мужество, и нежность,
Тоску и счастье...
Всех страстей мятежность,
И то, чему пока названья нет.
Врачует нас искусства острие.
Зло и мещанство, съеживаясь, тают,
И корни альгарробо прорастают
Сквозь существо кричащее мое.
Но вот из крика вырвался напев
И прозвучал торжественно и зычно:
Во мне цивилизованный язычник
Ликует, руки к солнышку воздев.
Великий мастер,
Мученик,
Земляк,
Не все в тебе поняв,
Тебя приемлю -
Обогатившего родную землю -
Так бескорыстно
И любовно так.
( В. Юшкин)

Моисей.1932.

“ГОЛОВА МОИСЕЯ”. ЭРЬЗЯ.

С
куластый и могучий,
с лицом смуглей земли,
по лбу - ручьями с кручи -
морщины протекли.
Раздуты ноздри. Мыслит.
И мхи густых бровей
задумчиво нависли
над сумраком очей.
Крутая сила духа
и разума полет...
И сердце мое - “Ух, ты!” -
от удивленья мрет.
Какие мощь и страсти!
И мысль. И жизнь. И свет.
Ко мне подходит мастер,
согбен и тих, и сед.
Но вижу - бьется в Эрьзе
из омута очей
крамольный свет поэзии
и дух твой, Моисей.
( В. Егоров)

Уверен я,
что Это -
божья милость
А Этому не учат,
верю я.
Но ведь не будь
понятья “одержимость” -
Побольше было б
тайн у бытия.
Но одержимость -
это тоже тайна!
И каждый
на себе (!)
проверить (!)
смог:
Вулканизирует –
вокруг растаяло,
Отполыхался -
лег вокруг снежок.

У Эрьзи же –
естественное свойство
Навроде
альгарробного
нароста
(Ведь альгарробо -
“топоры тупить”);
Без одержимости
не мог он жить...
Верней,
и мига не прожить.
Не дамам
Хотел предстать
Столпом он “самым-самым”.
(Им,
Лично,
Не дарил он
Ничего, -
Не из ДЕРЗАЛИ женщины его.)
Не денег ради
И не ради славы
Он жизнь прожил
негаснущею лавой,
А ради одержимости своей,
Что яро клокотала
ДЛЯ ЛЮДЕЙ!
( В. Юшкин)

Автопортрет. (Тоска.) 1908.

БЕЗ ДАТЫ

Дорогой Маэстро!
Я знаю Вас
только после Вашей смерти,
А кажется - всю свою жизнь.
Вы никогда не писали стихов.
Я никогда не занимался ваянием.
Но чувствовали мы нечто общее.
Иначе не было бы Искусства.
Примите же Великую Любовь:
Пожизненную - от меня,
Вечную - для Вас.
( В. Юшкин)

Любовь.1955.

Красота спасёт мир

Конкурсное сочинение ученицы 11 Г класса лицея №31 Борониной Марии

Она шла, разбрызгивая модными кожаными ботинками дождевые лужи, грязь, куда – то вниз по улице. В её левой руке легко трепетала, покоряясь порывам ленивого ветра, обыкновенная картонная открытка, на одной стороне которой была помещена фотография какой – то красивой, изящной скульптуры, а на другой… На другой её стороне были нацарапаны чёрным карандашом всего три слова, но какие! «Больше не звони!», - дерзко выкрикивали неаккуратные печатные буквы, наспех выведенные в верхнем левом углу открытки. Под ними даже не было подписи, и лишь кривая, маленькая буква «А» да крошечная точка возле неё сообщали, что у того, кто ей это послал, есть имя.

Она присела на мокрую скамейку во дворе какого – то дома и уткнулась лицом в ладони, ощущая, как дождь нежно гладит её по волосам, оставляя в их локонах россыпи своих бриллиантов. Открытка по – прежнему была зажата у неё между пальцами. Почему – то она опять принялась перечитывать это короткое послание, время от времени направляя взгляд на неаккуратную букву «А». Было больно, тоскливо и одиноко. Она уже хотела выкинуть открытку, когда взгляд наткнулся на мелкий чёрный печатный шрифт в самом низу карточки. Аккуратные маленькие буквы провозглашали: «С. Д. Эрьзя. Любовь. 1955». «Любовь?» - подумала она с горечью, переворачивая открытку другой стороной, - Да кто такой Эрьзя, чтобы судить о ней?» Взору её предстала великолепная, изящно выполненная скульптура, репродукция которой была помещена на лицевой стороне открытки. Хорошенькая большеглазая женщина с изящным носиком и красиво очерченными губами и приятной наружности мужчина, волосы которых переплелись в единое целое. Два человека, соединённых слиянием и взаимопроникновением душ; две судьбы, сплетённые плотным жгутом, наподобие двойной спирали ДНК; две половинки, которые нашли друг друга, образовав единое целое. Два лица, замершие навеки в огне счастья, ослеплённые великим чувством. Да, она уже видела эту скульптуру, но как давно это было! Ещё в школьные годы, когда они всем классом ездили на экскурсию в музей изобразительных искусств. Тогда она, маленькая тринадцатилетняя девочка, заворожено глядя в глаза женщине со скульптуры, протянула руку и попыталась потрогать её волосы, ощутить кожей своей ладони невероятную гладкость благородного дерева альгарробо, но тут же получила замечание – не трогать скульптуру. И ей захотелось хоть на миг ощутить себя скульптурой, почувствовать, как надрываются её губы, искусно выточенные из благородного дерева, в попытке издать беспомощный, полный отчаяния крик, крик любви. Она разглядела в глазах женщины страдание, грусть, сильную боль; она прочитала её мысли по отчётливым очертаниям тонких чувственных губ; она прониклась её печалью любви и счастья. Это воспоминание из детства заставило ещё пристальнее вглядеться в репродукцию. «Каким же надо быть гением, чтобы так отчётливо выразить все те эмоции, которые испытывает влюблённый человек? – задумалась она, по – прежнему глядя на открытку, - Для того, чтобы превратить холодный, безжизненный кусок дерева, пусть даже самого дорогого и благородного, в такую красоту, нужно пережить очень и очень многое! Нужно испытать всё это на себе, почувствовать каждую мелочь своим рассудком».

Вдруг неожиданная догадка озарила её: этой женщиной из куска альгарробо была она сама! Она различила что – то знакомое в этих глазах. Грусть? Тоска? Безысходность? Любовь? Что ближе ей? Тоска или всё же любовь?

Тема любви волновала деятелей искусства всегда, она жила в сердцах людей вечно. Вот и Эрьзя воплотил в обыкновенном куске дерева альгарробо своё восприятие этого загадочного чувства. Любовь бывает капризной и жестокой; порой – слезливой и грустной; порой – счастливой и радостной; но именно в этом и заключается её изюминка, её секрет, который суждено было понять великому скульптору. Эрьзя передал своё собственное восприятие любви в скульптуре, в удивительных портретах, таких разных и таких похожих в своих порывах чувств. Если даже любимый человек где – то далеко, за горизонтом надежд и желаний, он всё равно рядом; он живёт в сердце, в душе, в мечтах своей половинки, и этого ничто не изменит. Наверное, это и стремился показать Эрьзя в своей работе «Любовь». Рассмеявшись, девушка поднялась со скамейки, подхватив свой рюкзачок. Дождь уже почти кончился: теперь лишь редкие его капли, искорками переливаясь в сгустившейся тьме, падали на пожухлые листья деревьев, украшая их крупными сияющими алмазами. Её каблуки отстукивали чёткий ритм по мокрому асфальту. В последний раз пробежав глазами жестокое послание, она улыбнулась и засунула открытку в карман своей чёрной кожаной курточки, стараясь не помять. « Больше не звони? – промелькнуло у неё в голове, - Ну и не позвоню! Только знай, что пройдёт время, и ты поймёшь и пожалеешь, что потерял Любовь». Ту самую, о которой рассказывал своими творениями, удивительными скульптурами Великий мастер, талантливейший скульптор XX века Степан Дмитриевич Эрьзя.