Закрытие храмов в Оренбуржье в 30 годы 20 века

Закрытие храмов.

Так, 11–12 июня 1933 г. по деревням Каширинского района Оренбуржья были проведены общественные собрания, заявленная повестка которых ограничивалась отчётами о ходе посевной кампании и постройке школы колхозной молодёжи. Как и другим участникам обсуждений, верующим предложили отметиться в явочных листах, но к их полной неожиданности эти подписи оказались приложенными в поддержку протокола о закрытии православного храма в селе Тогустемир (ныне Тюльганского района Оренбургской области). Уже 20 июня культовое здание было изъято у прихожан, а 1 июля «неизвестными злодеями … зажжено с купола и приведено в негодность»¹.

В селе Преображенка Свердловского (ныне Тоцкого) района председатель местного совета Петров в мае 1936 г. «пошёл по домам с угрозами», без проведения собрания взял подписи о ликвидации православного прихода и, не дожидаясь её утверждения облисполкомом, «сшиб замок лично с храма»².

В селе Мужичья Павловка Павловского (ныне Оренбургского) района местные власти в лице председателя сельсовета Алёхина, милиционера Попова, руководителей колхозов Воронкина и Ковшова ещё осенью 1934 г. начали предварительную подготовку к закрытию церкви. Первым делом П. Д. Алёхин стал упрашивать членов церковного совета «временно» уступить культовое здание под хранение зерна нового урожая, что было распространённой уловкой для изъятия храма. Зная об этом, приходской совет категорически отказался принимать такое решение без обсуждения на общем собрании верующих. «Видя, что добром, по соглашению … церковь взять не придётся», власти решили действовать административным принуждением, фальсифицировав документы о согласии большинства местного населения на закрытие храма. Для этого милиционер Попов провёл обыск на квартире церковной старосты Ефросинии Исаевны Ушаковой, где изъял списки 230 членов религиозного общества, подготовленные для перерегистрации. На их основе представители местной власти прошлись по всем адресам верующих, уговаривая их подписать протокол о ликвидации культового здания. Но поскольку большинство прихожан закономерно отказались, для кворума стали активно собираться, в том числе и в ночное время, подписи атеистов, комсомольцев, работников МТС и даже несовершеннолетних учащихся сельских школ, не имевших права участия в собраниях. В марте 1935 г. церковный совет обжаловал эти незаконные действия в облисполкоме. Тогда председатель сельсовета Алёхин стал усиленно вымогать у общины ключи от церкви, но прихожане так же упорно их не отдавали. 7 апреля 1935 г., в праздник Благовещения, опасаясь, что члены церковного совета не устоят перед натиском, верующие забрали ключи и сами заперли храм. Наконец, 13 апреля сельской администрацией была составлена особая комиссия, якобы, для проверки сохранности церковного имущества. Поскольку приходской совет отказался и ей передавать ключи, члены комиссии взломали в храме замки и приступили к переписи имущества, «а тем временем дали знать приготовленным к тому рабочим подвозить хлеб и засыпать его в церковь». Верующие снова попытались опротестовать беззаконие в облисполкоме, но на этот раз исполнительный орган утвердил постановление о передаче Космодамианской церкви с. Мужичья Павловка под клуб «в виду желания большинства колхозников». 7 мая 1935 г. под руководством председателя сельсовета Алёхина началось уничтожение внутреннего убранства храма, которое сопровождалось открытым глумлением над религиозными чувствами верующих. Колхозники грубо сорвали люстры и растащили иконостас баграми, напевая «Эх, дубинушка, ухнем!»³.

Вообще при ликвидации молитвенных зданий советские, партийные и комсомольские активисты зачастую специально, нарочито подвергали поруганию храмы, святые иконы, мощи, предметы богослужения, религиозные обряды, пытаясь подорвать веру окружающих и утвердить атеистические представления о мире.

К 1934 г. в Оренбурге осталось только две действующих церкви: Никольская церковь в Форштадте (тихоновская) и обновленческая Димитриевская церковь, в Оренбургском районе – только пять ⁴.

Так, в июне 1937 г. председатель местного совета с. Пречистенка Гавриловского (ныне Саракташского) района Д. В. Малородов получил постановление облисполкома о закрытии церкви. Он взял в помощь Матвея Чунина и Григория Андрианова, попытавшись взломать замок слесарной пилой и войти в храм. Однако дверь оказалась прочно запертой на засов изнутри. Тогда было выбито окно, а 9-летний мальчик Пётр Чунин пролез в отверстие и впустил пришедших. Началось разорение храма, где участники, не стесняясь, курили и сквернословили. Матвей Чунин надел на себя поповскую ризу и размахивал кадилом, пародируя действия священнослужителя. При погрузке церковного имущества колхозник Владимир Зыков сел на плащаницу, посадил на неё же собаку и поехал через всё село в районный центр. Со всей округи к своему храму сбежались от 100 до 150 прихожанок, но беззащитные женщины не могли воспрепятствовать шабашу и обливались горькими слезами. Надругательство над чувствами верующих вызвало скрытое народное возмущение. Компетентные органы зафиксировали следующие высказывания, характеризующие настроения православных после разгрома их храма: «Конституция предоставляет свободы для верующих и Церкви, а председатель сельсовета Малородов отбирает у нас предоставленную правительством свободу» (колхозник Х. Чернов). «Местная власть производит насилие над верующими – это неправильно и глупо» (монахиня Чулошникова). «Раз руководители сельсовета безобразничают над иконами и ризами, так и не пойду на колхозную работу» (колхозница Мария Ещеулова). «Производите насилие и насмешку над верующими, не буду в колхозе работать» (колхозница Матрёна Ещеулова)⁵.

Во многих случаях, не рассчитывая на поддержку большинства населения, широко сохранявшего православную веру, местные власти предпочитали вообще не связываться с длительной юридической процедурой закрытия храмов: сбором подписей, составлением мотивированного обоснования и ожиданием последующего утверждения документов в вышестоящих инстанциях. Для упразднения религиозных приходов они обращалась к своим собственным полномочиям в хозяйственной, фискальной и социальной сферах.

Наиболее распространённым способом прекращения церковных служб и обрядов было занятие храмов под «временное» хранение урожая по договору или без согласия верующих. Постоянная комиссия по вопросам культов при Президиуме ЦИК СССР в своей аналитической сводке отмечала: «Повсеместно практикуется изъятие молитвенных зданий под ссыпку хлеба. Причём факты говорят, что церкви часто засыпаются хлебом без необходимости в этом, только для того, чтобы «ликвидировать» религию. Во многих местах засыпаются последние церкви в районе. Сроки, на которые берётся церковь под хлеб, обыкновенно не выдерживаются. Часто верующие сами соглашаются уступить церковь под хлеб, но с условием оставления им для обрядов части церкви или другого помещения, но с просьбами в районах не считаются; независимо от того, что церковь из пользования верующих изымается, за неё аккуратно выставляются все платежи и, наконец, после засыпки церковь возвращается верующим в испорченном виде, культовое имущество обычно ломается и расхищается. Фактов чрезвычайно много»⁶.

Например, 20 января 1933 г. приходской совет Михайло-Архангельской церкви с. Борисовка Пономарёвского района по просьбе сельсовета и общему согласию верующих уступил культовое здание «на время для сбережения хлеба семенного фонда». При этом местная администрация дала подписку с обязательством вернуть храм по окончании весеннего сева, но не сдержала слово. Верующие подали жалобу в административный отдел крайисполкома, который предписал возвратить помещение прихожанам. Но даже тогда сельсовет не захотел освобождать его от хлеба и угрозами заставил церковного старосту расписаться в договоре о продлении срока использования храма под зернохранилище до 1 апреля 1934 г. Не дожидаясь новой даты, 23 марта местные власти организовали собрание молодёжи, на котором составили подложный протокол об отказе верующих от церкви, но самих членов религиозного общества старше 30 лет на эту сходку не допустили. Уже 25 марта представители сельсовета, партийного и комсомольского актива в храме «разобрали престол, поломали иконостас и всю внутреннюю обстановку». 27 марта «перепились пьяные» и безобразно раскурочили церковные главки, сбивая с них кресты⁷.

14 октября 1935 г. «в виду обильного урожая хлебов» по распоряжению местных властей была засыпана зерном церковь с. Солалейка Сок-Кармалинского (ныне Северного) района. При этом верующим объявили, что вернут помещение, как только оно освободится от зерна. Но хотя после весенней посевной здание и простояло пустым весь 1936 год, сельсовет не допустил возобновить в нём богослужения, несмотря на неоднократные просьбы верующих. Как следствие, они были вынуждены ходить за несколько километров в другую церковь, «чтобы совершать над новорожденными или над умершими религиозные обряды»⁸.

Многолетним хранением зерна при отключенном отоплении и сырости власти сами доводили храмы до полной разрухи, а затем расторгали договоры на использование верующими культовых зданий под предлогом неисполнения религиозным обществом его обязательств по надлежащему содержанию и ремонту помещения. Постоянная комиссия по вопросам культов при Президиуме ЦИК СССР в своём обзоре практики указывала: «В числе административных методов закрытия церквей часто применяется метод закрытия по причинам «ветхости» и «невыполнения ремонта». Этот способ лёгкий для администраторов, он не требует повседневной, терпеливой работы в массах. Обычно церковь признаётся «угрожающей обвалом», религиозному обществу даётся непосильный ремонт в сроки, рассчитанные на невыполнение. Одновременно запрещается производить сбор средств среди верующих на ремонт, а потом, после истечения срока церковь закрывается по причинам невыполнения ремонта. Факты многочисленны»⁹. Например, постановлением райисполкома от 20 июля 1934 г. по формальному основанию невыполнения ремонта за отсутствием у прихожан достаточных денежных средств была закрыта Михайло-Архангельская церковь г. Бугуруслана, которая использовалась под ссыпной пункт и архивохранилище¹⁰.

Для ликвидации организованной религиозной жизни применялись и предоставленные местным органам власти чрезвычайные полномочия по закрытию на карантин мест общественного пользования в период эпидемий. В качестве повода достаточно было даже единичных случаев заболевания в округе, причём остальные места массового скопления людей (школы, клубы и др.) продолжали спокойно функционировать. Например, под предлогом карантина в 1936 г. оказалась закрытой церковь с. Комиссаровка Пономарёвского района¹¹.

Добиться развала религиозного прихода можно было не только закрытием храма, но и устранением служителя культа. Для этого местные финансовые органы буквально выживали священников, облагая их неоправданно завышенными налогами и сборами, многократно превосходящими церковные поступления.

Так, за 1935 г. Ивановский райфинотдел начислил священнику с. Ивановка 2-я (ныне Сорочинского района) П. И. Яковлеву подоходного налога – на 215 руб., культсбора – на 1812 руб., военного налога – на 1510 руб., сбора с лишённых избирательных прав – на 646 руб. В дополнение служитель культа был ещё и оштрафован на 200 руб., якобы, по причине занижения доходов в налоговой декларации. Однако в действительности по закону с него причиталось не 6322 руб., а лишь 892 руб. 29 коп.¹².

Невыносимый налоговый гнёт заставлял некоторых священников отказываться от духовной службы и искать себе другое занятие для пропитания. При этом органы власти сочетали фискальные меры с другими способами воздействия для блокирования религиозной активности по всем направлениям.

Например, в с. Кирюшкино Бугурусланского района сельсовет совместно с правлениями колхозов имени Тельмана и Кирова неоднократно забирал церковь под зернохранилище без согласия приходского совета. 19 ноября 1936 г. верующие обратились к заместителю председателя Бугурусланского райисполкома Разуваеву с просьбой разрешить крещение детей на квартире их священника. Но чиновник в грубой форме приказал им «выйти из кабинета …, чтобы больше не шляться и не беспокоить его». Самого же священнослужителя райфинотдел обложил непосильными налогами и сборами на общую сумму в 858 руб., которая значительно превышала его доходы от совершения треб. В итоге 19 января 1937 г. приходской иерей Кабанов уволился. В тот же день районный техник предъявил прихожанам требование о ремонте храма, на время которого было запрещено проводить церковные службы. С 20 апреля по 25 ноября 1937 г. прихожане неоднократно запрашивали у властей разрешение на организацию общего собрания верующих для приглашения нового священнослужителя, перевыборов церковного совета и ревизионной комиссии, рассмотрения хозяйственных вопросов, но местные органы даже не удосужились им ответить¹³.

Применялись и более изощрённые способы вымогательства, психологического давления на священнослужителей, доходившие до откровенных издевательств. Так, на Пасху 1934 г. администрация с. Николка Оренбургского района потребовала от священника местной Покровско-Богородицкой церкви приобрести облигации госзайма на 500 руб. и сдать государству 100 сусличьих шкурок. Сельсовет вызывал бедного иерея по 2 раза каждый день, интересуясь, сколько сусликов он уже поймал. В конце концов, после многочисленных запугиваний и придирок власти 27 апреля 1934 г. просто отобрали у настоятеля и церковного сторожа ключи от храма, а уже через 3–4 часа оттуда было вывезено всё имущество и обломки разрушенного иконостаса¹⁴.

Таким образом, архивные документы об истории Оренбургской епархии показывают, что в рамках антирелигиозной политики 1930-х годов Советское государство использовало следующие основные методы ликвидации православных приходов:

- фальсификацию документов о согласии большинства населения на передачу храмов под общественные и государственные нужды;

- расторжение договоров с верующими на пользование культовыми зданиями под предлогом их ненадлежащего содержания и ремонта;

- изъятие церквей под сезонное хранение собранного урожая без последующего возврата верующим;

- запрещение церковных служб под предлогом карантина при эпидемических заболеваниях;

- начисление неоправданно высоких налогов и сборов на духовенство для принуждения его к отказу от службы.

Закрытие православных храмов нередко сопровождалось вопиющим глумлением над религиозными символами, предметами поклонения и обрядами для подрыва веры населения и утверждения атеистических представлений о мире.

Следует признать, что при всей ярко выраженной антирелигиозной направленности советского законодательства даже его дискриминационные нормы не соблюдались в процессе ликвидации молитвенных зданий, которая велась грубым администрированием, запугиваниями и насилием.

Вопрос о закрытии церквей в г. Оренбурге обсуждался на общих собраниях трудовых коллективов, итогом проведение которых становилось формирование подписных листов в поддержку закрытия храмов и молитвенных домов. На основании ходатайств жителей Оренбурга городскому совету было принято постановление ВЦИК о закрытии Крестово-Никольской церкви. Под клуб металлистов было приспособлено здание Петропавловской церкви, а её колокола отправлены на переплавку. Михайловская церковь была передана для культурно-просветительских нужд городскому отделу народного образования, а колокола церкви также направлены на утилизацию.

В ноябре 1929 г. на территории Богодуховского мужского монастыря, располагавшегося на горе Маяк в Оренбурге, началось строительство теплоэлектростанции. В ходе строительства была разрушена Иоанно-Предтеченская церковь, а также хозяйственные постройки, флигеля и дома для проживания монашествующих. После этого монастырь окончательно прекратил своё существование.

Строительство электростанции на территории Богодуховского монастыря

В декабре 1929 г. Оренбургским горсоветом был рассмотрен вопрос о закрытии Казанско-Богородской церкви, располагавшейся за рекой Урал. Основываясь на материалах окружного административного отдела горсовет принял решение об удовлетворении просьб жителей Зауральной Рощи о закрытии церкви и передаче её здания под клуб. Часть церковного имущества была передана общине верующих при Введенской церкви¹⁵.

В газетах развернулась мощная информационная кампания, направленная против колокольного звона. В декабре 1929 г. в газете «Смычка» сообщалось: «Особенно сильно волна требований запрещения звона и передачи колоколов прокатилась в нынешнем году… Каждый трудящийся напрягает все силы на ускорение процесса социалистической стройки, встречая на пути затруднения, связанные с недостачей цветных металлов, обращает взор на колокола, бесцельно висящие на колокольнях церквей».

Общее собрание курсантов военной школы в г. Оренбурге выступило с призывом к трудящимся города Оренбурга обсудить на своих собраниях вопрос о запрещении колокольного звона и сдаче колоколов государству. Представители Оренбургского Союза воинствующих безбожников выдвинули лозунг «Не нарушайте отдыха трудящегося колокольным звоном!».

Запрещение колокольного звона и снятие колоколов не рассматривалось как гонение на религию. Верующим предлагалось ходить молится в церковь, ориентируясь по часам. Колокольный же звон воспринимался как нарушение общественного порядка. Сами же колокола рассматривались исключительно с утилитарной точки зрения: «... на колокольнях церквей совершенно бесполезно висят сотни тысяч драгоценного металла. На колокольнях церквей Оренбурга бесцельно висит 10000 пудов металла. Мы требуем снять колокола со всех церквей и пустить этот драгоценный металл на тракторы. Время покончить с колокольным звоном».

В газете «Оренбургская коммуна» регулярно печатались постановления общих собраний граждан о снятии колоколов с церквей, даже появилась специальная рубрика «Против колокольного трезвона». В газете сообщалось, например, что жители села Матвеевка Сорочинского района сдали колокола в тракторный фонд. Таким же образом матвеевцы предлагали поступить жителям соседних сёл Старая Белогорка и Филипповка.

Сбрасывание колокола с Михайло-Архангельской церкви Сорочинска. Май 1931 г.

Жители с. Гамалеевка Сорочинского района дали согласие на снятие колоколов с церкви в своём селе. Снять все колокола с Никольской церкви и передать вырученные средства от их продажи на приобретение тракторов постановили и жители с. Тогустемир Троицкого района. Граждане с. Нестеровка Сорочинского района единогласно решили снять колокола с сельского храма и призвали все сёла района последовать их примеру. В с. Новоникольском Шарлыкского района также было принято решение снять колокол и половину его стоимости передать в счёт задатков на тракторы, а половину использовать на увеличение продовольственного фонда. В посёлке Юртаевском решили передать в фонд «тракторизации» не только колокола, но и всю церковную утварь¹⁶. 19 июля 1931 г. Оренбургским райисполкомом было принято решение о снятии колокола малого размера с Чернореченской церкви и передаче его для нужд пожарной дружины местного сельсовета¹⁷.

3 ноября 1929 г. на общем собрании граждан села Ключи Рычковские Оренбургского района, где присутствовало около 100 человек, было принято решение о передаче здания церкви под клуб. Уже на следующий день с церкви были сняты кресты и установлен красный флаг. Своему примеру сельчане призывали последовать и жителей посёлка Рычковский Красно­холмского района. Те с радостью откликнулись на призыв и рано утром 7 ноября с местной церкви были сняты кресты и установлен флаг с надписями: «Долой религиозный дурман», «Да здравствует дом культуры и отдыха». Сделав это, рычковцы призвали последовать их примеру уже весь Краснохолмский район.

По единой схеме происходило закрытие храмов и молитвенных домов и в других населённых пунктах области. Часто оно осуществлялось незаконными методами. Поскольку для принятия решения о закрытии церкви требовались голоса не менее 50 % населения, местные власти, комсомольские организации и активисты Союза воинствующих безбожников зачастую откровенно фальсифицировали списки. В селе Козловка Покровского района поступили ещё проще – церковь заперли и перестали туда пускать как священнослужителей, так и верующих.

Основываясь на имеющихся инструкциях, местные исполкомы размещали на дверях церквей объявления о том, что здание сдается в аренду религиозным группам и обществам. Верующие должны были в кратчайший срок переоформить свою религиозную организацию и заключить договор аренды, выплатив при этом недоимки, которые скопились сразу за 5–7 лет. Осуществить всё это было практически невозможно.

Самым распространенным действием местных властей являлось использование зданий церквей как зернохранилищ. При этом церковь официально не закрывалась, а религиозное общество не снималось с регистрации. Так были заняты церкви в сёлах Зобово, Ратчино, Н. Михайловка Шарлыкского района, а также ещё в 10 сёлах Бугурусланского района¹⁸. В селе Малая Павловка по инициативе местных властей в церкви был взломан замок и туда было засыпано зерно, а в церковную ограду были пущены пастись овцы.

Ещё больший размах антицерковная политика приобрела в 1930 г. Широко использовалось «организованное» население – члены профсоюзов, учителя, военнослужащие, рабочие. Уровень проведения кампании, её организованность и масштабность информационной поддержки, свидетельствуют о её спланированности и качественной «режиссуре». Так, 2 января 1930 г. общее делегатское собрание работников автотранспорта обратилось в горсовет с просьбой о закрытии всех церквей, находящихся на территории г. Оренбурга. Здания церквей предлагалось передать под детские учреждения. В этот же день с призывом закрыть Петропавловскую церковь и Кафедральный собор обратился коллектив железнодорожной школы № 25. На следующий день о закрытии Богословской церкви ходатайствовало собрание родителей учащихся школы № 19. Родители учащихся школы № 16 просили горсовет закрыть пустующие Вознесенскую, Петропавловскую церкви и собор. При этом родители учеников всех остальных школ призывались присоединиться к такому решению.

В середине января прошли собрания рабочих всех цехов Оренбургских главных мастерских, на которых принимались требования о закрытии собора, Никольской, Вознесенской, Петропавловской, Дмитриевской, Богословской и Михайловской церквей. Рабочие товарного и деревообрабатывающего цехов на своём собрании пошли ещё дальше, выдвинув к горсовету требование о закрытии до конца года всех имеющихся в г. Оренбурге церквей.

К началу 1930 г. в губернском центре ещё насчитывалось 26 действующих культовых сооружений: церквей, молитвенных домов и мечетей¹⁹. Но уже 2 февраля 1930 г. пленум Оренбургского горсовета на основании требований рабочих коллективов и трудящихся города постановил закрыть кафедральный собор, Вознесенскую, Преображенскую, Серафимовскую и Богословскую церкви, синагогу № 1, мечети на арендованных местах, в Новостройке, Карачах и при Татпедтехникуме, а также снять колокола со всех церквей города и передать их в фонд постройки Дома культуры в Оренбурге. Все здания закрытых церквей и мечетей было предписано передать «под очаги культуры»²⁰.

Постановлением Средне-Волжского крайисполкома от 18 февраля 1930 г. было утверждено решение о закрытии в г. Оренбурге Успенской церкви, которая располагалась в «Красном городке» недалеко от Главных железнодорожных мастерских Ташкентской дороги. Серафимовская церковь в Форштадте была ликвидирована 1 мая 1930 г. по причине неуплаты налогов²¹.

Основываясь опять же на многочисленных ходатайствах граждан, Президиум окрисполкома 9 февраля 1930 г. утвердил постановление пленума горсовета о снятии колоколов со всех 22 действующих к этому времени в г. Оренбурге церквей. Достаточно оперативно, уже в феврале-марте 1930 г., это решение было выполнено.

Активизировал свою работу и Союз воинствующих безбожников. 31 августа 1930 г. для созыва его конференции была избрана оргпятерка, возглавил которую С. Попов. В это время в Оренбургской области действовали около 70 ячеек Союза, в том числе в г. Оренбурге около 40 ячеек. Общее количество членов этой организации, по официальным и как представляется завышенным данным, составляло порядка 7 тысяч человек²². 20 сентября 1930 г. был организован Горрайсовет Союза, в который вошли все ячейки, действующие в двух городских районах, а также в Краснохолмском и Оренбургском районах. По инициативе Союза воинствую­щих безбожников в начале года в клубе железнодорожников планировалось проведение антирелигиозного карнавала²³.

В ноябре 1930 г. в горрайисполком поступило ходатайство от Союза воинствующих безбожников, с просьбой передать здание Вознесенской церкви под антирелигиозный музей. По итогам рассмотрения ходатайства было решено поручить горрайземотделу совместно с Союзом воинствующих безбожников провести в установленном порядке собрания среди верующих и возбудить перед Крайисполкомом ходатайство о закрытии Вознесенской церкви. Здание церкви было передано Союзу под клуб безбожников без взимания арендной платы.

Снос Вознесенской церкви г. Оренбурга

В 1930 г., вместе со старообрядческой Никольской церковью была закрыта Крестовоздвиженская церковь тихоновского течения в пос. Буранное Соль-Илецкого района. Из 826 жителей посёлка за закрытие высказалось 606 человек. После закрытия этой церкви в селе осталась только одна – Богодуховская церковь. В феврале 1933 г. решением райисполкома здание бывшей Крестовоздвиженской церкви было разобрано, а стройматериалы направлены на постройку в селе больницы. В июне 1934 г. постановлением Средне-Волжского исполкома с формулировкой «ввиду отказа самих верующих от использования здания церкви, а также отказа церковного совета оплачивать налог со строения за церковное здание, оплачивать в Госстрах, за земельную ренту и производить ремонт»²⁴ была закрыта и Богодуховская церковь в пос. Буранном.

В 1930 г. был закрыт и превращён в зернохранилище молитвенный дом в Верхне-Заглядинском сельсовете Асекеевского района²⁵. Церковь в с. Зерикла, построенная в 1888 г., также была закрыта в 1930 г. Долго пустовала и была заброшена. В 1949 г. по причине ветхости она была разобрана.

Между тем, в 1931 г. закрытие церквей в Оренбургском крае продолжалось. Обновленческая община, в силу незначительности своих членов, не смогла содержать здание Троицкой церкви в г. Оренбурге, и она постепенно приходила в запустенье. В январе 1931 г. президиум Оренбургского горсовета постановил: «Имея в виду, что община верующих Троицкой церкви распалась, что посещаемость церкви верующими незначительна и что церковный совет в своём заявлении, поданном в горадмотдел 26 декабря 1930 года, просит принять от него церковь и культовое имущество, считать целесообразным Троицкую церковь закрыть»²⁶. Помещение храма было решено первоначально передать под детский театр. В мае 1932 г. малый президиум Оренбургского горсовета принял новое решение относительно храма: «Имея острую нужду в кирпиче, разрешить разобрать колокольню бывшей Троицкой церкви до уровня крыши и затем покрыть её, одновременно поручить особоуполномоченному по строительству определить порядок использования белой жести, а горкомхозу учесть количество разобранного кирпича»²⁷. Позднее в здании церкви разместились авиамастерские.

В марте 1931 года местные власти приняли решение о разборе на кирпич Преображенской церкви – одной из первых капитально построенных в г. Оренбурге²⁸.

В мае 1931 г. на заседании бюро фракции Оренбургского Горсовета было принято постановление с требованием «немедленно принять меры к разборке кирпичных колоколен и вышек церквей и минаретов для использования кирпича…на строительство»²⁹.

27 мая 1931 г. постановлением Оренбургского горсовета решено закрыть Казанский кафедральный собор. Формальным обоснованием для принятия данного решения стала задолженность налоговых платежей и земельной ренты, а также отказ обновленческого религиозного общества от дальнейшего содержания собора. Никакое другое религиозное общество, якобы, не изъявило желания взять здание собора в пользование³⁰.

Снос Казанского кафедрального собора г. Оренбурга

25 июня 1931 г., основываясь на заявлениях собраний рабочих и служащих о необходимости закрытия и переоборудования церквей, так как остро не хватало материалов для строительства культурных учреждений и жилья рабочим, было принято постановление Президиума Оренбургского Городского совета «О закрытии церквей Введенской, Воскресенской, Георгиевской, Никольской, Покровской, Иоанно-Богословской». Все эти церкви находились в пользовании у общин патриаршей ориентации. На основании этого же постановления была закрыта Единоверческая церковь, располагавшаяся, как и Введенская, на берегу реки Урал.

В июне 1931 г. Оренбургским горсоветом было принято ещё одно постановление – о закрытии Смоленско-Богородской кладбищенской церкви. Мотивировалось это решение тем, что с переносом кладбища на новое место, церковь потеряла значение кладбищенской и имела низкую посещаемость. Здание церкви было решено разобрать и использовать стройматериалы для строительства поблизости учебно-сборного пункта. Верующим предлагалось удовлетворять церковные нужды в близлежащей Дмитриевской церкви. При этом власти сознательно не брали в расчёт, что Дмитриевская церковь принадлежала обновленческой общине. У верующих староцерковной направленности практически не оставалось выбора. Последний староцерковный Никольский храм располагался в Форштадте, который тогда являлся предместьем города. Возможно, горсовет просто не имел полномочий на закрытие и этого храма, как расположенного вне сферы его деятельности.

17 июля 1931 г. начала работу первая Оренбургская общегородская конференция Союза воинствующих безбожников. В работе конференции принимали участие 45 делегатов. В городе к этому времени действовали 33 ячейки, в которые входили 2445 членов³¹. Ответственный секретарь горсовета Союза Виноградов обвинил старый состав горрайсовета в отсутствии активности при проведении антирелигиозной работы и отметил, что к этому времени в городе было закрыто всего 25 молитвенных домов³². Только за первые 3 месяца работы нового состава горсовета Союза было закрыто ещё 10 церквей тихоновского течения и 1 молитвенный дом³³.

Продолжалось ликвидация храмов и в сельской местности. По причине ветхости была закрыта церковь в селе Старая Мертовщина Сок-Кармалинского района. В марте 1931 г. Сорочинский райисполком рассмотрел вопрос о закрытии в Сорочинске второй церкви, её разборке и использовании полученного строительного материала под Сорочинскую электростанцию³⁴.

Осенью 1931 г. была ликвидированы сразу две церкви в г. Абдулино, после чего действующих храмов в городе не осталось³⁵. Под зернохранилище использовались церкви в Ивановском и Алексеевском сельсоветах Асекеевского района, закрытые в 1931 г. Тогда же был закрыт и стал использоваться под зернохранилище храм в честь Сретения Господня в Илеке³⁶.

Известно, что до 1917 г. в Оренбурге действовали 24 (вместе с бёрдской) соборные и приходские церкви, а также ещё 19 домовых церквей, то есть всего 43 молитвенных здания и помещения. К началу 1932 г. в городе осталось всего 5 церквей: 1 патриаршей ориентации (Никольская церковь), 3 обновленческие (Благовещенская, Михайловская и Димитриевская) и 1 «григорьевской ориентации» (Ново-Никольская церковь).

Несмотря на то, что по религиозным организациям уже был нанесён мощнейший удар, с подачи председателя Центрального Совета Союза воинствующих безбожников Е. Ярославского 1932–1937 гг. были объявлены «безбожной пятилеткой». В этот период были закрыты последние храмы в г. Оренбурге и большинство религиозно-культовых учреждений, действующих в пределах Оренбургской области.

В годы «безбожной пятилетки» происходило массовое уничтожение церковных зданий, являющихся уникальными памятниками культурного наследия. Апогеем этой кампании стал взрыв 19 мая 1932 г. в г. Оренбурге Казанско-Богородицкого кафедрального собора³⁷. Разбор собора и дополнительные взрывы продолжались до 1936 г.³⁸.

В марте 1932 г. оренбургское отделение Союзкино возбудило ходатайство перед горсоветом о предоставлении ему закрытых по требованию трудящихся Серафимовской (Форштадт) и Покровской (Аренда) церквей. В этих помещениях было намечено открыть общедоступные кинозалы. Тем не менее, 16 мая 1932 г. на заседании малого президиума Оренбургского горсовета было принято решение о передаче бывшей Серафимовской церкви 35-й школе³⁹.

Если в г. Оренбурге к началу 1932 г. было закрыто большинство храмов и молитвенных домов, то в районах этот процесс только начал разворачиваться. Так, в Оренбургском районе к началу 1932 г. было закрыто всего 2 молитвенных здания и 3 молитвенных помещения. Причём все 5 церквей и молитвенных домов были закрыты только на основании постановлений местных исполкомов. Так, была закрыта и впоследствии разрушена церковь во имя Казанской Божьей Матери в с. Мужичья Павловка, построенная в 1893 г. На фундаменте церкви впоследствии был построен клуб, а вместо церковно-приходской школы открыта начальная школа.

Действующими в Оренбургском районе оставалось 31 молитвенное здание и 2 молитвенных помещения. Как закрытые, так и действующие церкви и молитвенные помещения принадлежали староцерковным общинам. Но в результате проведённой властями кампании уже к 1934 г. в Оренбургском районе осталось всего 5 действующих церквей.

Зачастую местных властей вообще не заботились о соблюдении юридических формальностей при закрытии церквей. Так, например, 19 января 1932 г. представители сельсовета с. Ворошилово Мордово-Боклинского района, зайдя в церковь, начали выносить предметы церковного обихода (утварь, иконы и т. д.). На глазах собравшихся жителей села во дворе церкви были изрублены топором иконы и плащаница, что, разумеется, отрицательно сказалось на настроении граждан с. Ворошилово⁴⁰.

На основании постановления общего собрания граждан решением Куйбышевского крайисполкома от 20 февраля 1932 г. была закрыта церковь в с. Покровка. Всё имущество, находящееся в церкви, было передано в райфо, а здание – сельсовету для использования под культурно-просветительские цели. До 1937 г. здание церкви пустовало, после чего было принято решение его разобрать, а стройматериалы использовать на постройку в селе неполной средней школы. Был произведён предварительный расчёт, в соответствии с которым в результате разбора церкви можно было получить около 700–800 тыс. кирпичей. В мае 1937 г. соответствующая просьба была направлена райисполкомом в облисполком, который на заседании президиума 19 июня 1937 г. удовлетворил это ходатайство⁴¹.

9 марта 1932 г., по причине отказа верующих от пользования церковью из-за непосильности налога, была закрыта церковь в с. Андреевка Абдулинского района. Имущество, находящееся в церкви, было сразу изъято. По данным местных властей, церковь фактически не использовалась с 1929 г. С этого же времени не платились налоги. В апреле 1933 г. это решение было утверждено постановлением Средне-Волжского исполкома⁴².

В 1933 г. были закрыты ещё 3 храма, действовавших в г. Оренбурге: Михайловская, Благовещенская и Ново-Никольская церкви. Благовещенская церковь, в силу своей ветхости, была предназначена к сносу⁴³.

Здание Покровской церкви в г. Оренбурге решением горсовета в 1933 г. было передано в долгосрочное пользование Оренбургскому Облпотребсоюзу. Храм был переоборудован в столярный, мебельный и бондарный цеха, устроена сушилка леса. Внутри бывшего храма были установлены 12 станков с электромоторами, построена силовая подстанция и главный распределительный щит.

В 1933 г. была закрыта церковь в с. Егорьевка Абдулинского района. Первое время в здании церкви хранилось зерно, потом оно пустовало. Это дало основание представителям группы верующих обратиться 7 июня 1936 г. с просьбой об открытии храма. Но в данном ходатайстве было отказано.

Постановлением президиума Абдулинского райисполкома от 14 июня 1934 г. была закрыта церковь в с. Степановка. Здание церкви передано под клуб⁴⁴.

Осенью 1933 г. председатели райисполкомов под грифом «Совершенно секретно» получили циркуляр, в соответствии с которым они обязывались осуществить до конца года частичное изъятие лома колокольной бронзы: «Снятие колоколов должно быть произведено в кратчайший срок, перевозка их должна быть обставлена таким образом, чтобы это не привлекло излишнего внимания окружающего населения»⁴⁵. К циркуляру прилагалась разнарядка, в соответствии с которой всего по краю необходимо было собрать 119000 килограммов колокольного лома. Семь районов должны были собрать не менее 1000 кг (Андреевский, Боклинский, Бугурусланский, Кваркенский, Оренбургский, Пономарёвский, Шарлыкский), два района – по 1500 кг (Абдулинский и Соль-Илецкий), три района – по 2000 кг (Орский, Покровский, Сорочинский), два района – по 3000 кг (Бузулукский, Илекский) и Каширинский район – 5000 кг.

В 1934 г. была приспособлена под зерносклад Никольская церковь в с. Вехняя Павловка. Внутреннее убранство храма было частично расхищено, а оставшиеся церковная утварь и иконы сложены на колокольне и в сараях. В этом же году под Дом соцкультуры было переоборудовано здание церкви в с. Ново-Покровское Ново-Покровского района⁴⁶.

В Акбулаке, который в этот период входил в состав Актюбинской области, церковь была закрыта в июле 1934 г. под предлогом того, что община не делала капитальный ремонт храма и колокольни. Здание церкви было засыпано зерном. В декабре 1934 г. верующие Акбулака направили жалобу на незаконность изъятия церкви и использования её как зернохранилища. Эта жалоба рассматривалась на заседании культкомиссии при КЦИК, которая постановила немедленно освободить здание церкви и передать её верующим. Но после перехода этой территории к Оренбургской области позиция руководства поменялась. 9 февраля 1935 г. президиум Оренбургского облисполкома принял решение закрыть церковь в Акбулаке, а её здание передать под Дом культуры. При этом было решено привлечь к ответственности лиц, изъявших церковь из пользования верующих до решения этого вопроса облисполкомом⁴⁷.

Несмотря на то, что численность действующих церквей в г. Оренбурге достигла минимума, антирелигиозная кампания не прекращалась. Трудящиеся города и колхозники «Красного посада» (Форштадта) требовали ликвидации последней церкви патриаршего течения – Никольской. В мае 1934 г. горсовет, ссылаясь на малочисленность верующих в Форштадте, объявил о закрытии Никольской церкви. При этом городскими властями не учитывался факт того, что к этому храму были приписаны все общины закрытых церквей староцерковной направленности. Многочисленные жалобы и ходатайство митрополита Сергия (Страгородского) немного задержали процесс утверждения этого решения. Однако 1 ноября 1934 г. Президиум ВЦИК всё же одобрил закрытие Никольской Форштадтской церкви в городе Оренбурге.

Практически одновременно с этим местными сельсоветами были закрыты церкви в близлежащих к городу сёлах Подгородняя Покровка и Бёрды.

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Подгорной Покровке была построена в 1863 г. В 1910 г. её перестроили и освятили, в 1917 г. от удара молнии загорелась колокольня. Новый крест на церковь был поставлен в 1919 г. В сентябре 1930 г. был арестован и осуждён тройкой на 5 лет заключения в лагере последний настоятель церкви Иван Михайлович Аксёнов. Религиозная жизнь в селе замерла. Только на большие церковные праздники из г. Оренбурга для проведения службы приглашался священник. С 1937 г. церковь использовалась как зернохранилище, несмотря на то, что официального решения о закрытии церкви и ликвидации церковной общины так и не было принято⁴⁸.

Храм во имя Казанской иконы Божией Матери с. Бёрды был закрыт постановлением президиума Оренбургского облисполкома от 5 апреля 1935 г. Верующие обращались с жалобами в Москву, и решением Президиума ВЦИК от 10 сентября 1937 г. было постановлено: «Церковь оставить в пользование верующих ввиду недостаточной массовой работы вокруг закрытия церкви и отсутствия точных данных об использовании здания церкви после её закрытия»⁴⁹. Но местные власти быстро нашли применение зданию церкви, превратив его в зернохранилище.

Верующие пытались протестовать против неправомерных действий райисполкомов и сельсоветов в отношении использова­ния закрытых церквей. Иногда их протесты находили выражение в практических действиях. Например, после того, как решением Горсовета и Постоянной комиссии по вопросам культов была закрыта Бердинская церковь, колхозники отказались выходить на полевые работы во время весеннего сева до тех пор, пока не откроется церковь⁵⁰.

Вместе с закрытием церквей снижалась и численность священнослужителей. Если к началу 1933 г. в Оренбургском горсовете на учёте состояли 11 священников тихоновского направления, 5 обновленческих и 2 «григорьевских» священнослужителей то уже к началу 1934 г. в городе официально действовали только 7 тихоновцев и 4 обновленца. В сельской местности дела со священниками обстояли ещё хуже. В 1934 г. в Оренбургском районе из-за отсутствия священников не функционировало 6 церквей. Так, последним настоятелем Чернореченской церкви в честь Казанской Божьей Матери был Николай Стрельцов, но к 1934 г. храм остался без священника. По предложению председателя сельсовета было принято решение о закрытии церкви и приспособлении её под клуб. Осенью 1937 года церковь п. Чернореченский была занята хлебом⁵¹.

В 1935 г. была закрыта церковь в с. Грачёвка Грачёвского района. За это решение проголосовали 564 из 719 жителей села. Здание церкви было передано для размещения школы⁵².

По-прежнему культовые здания активно забирались и под засыпку хлебом, что вызывало недовольство прихожан⁵³. Областная комиссия по рассмотрению культовых вопросов, образованная при президиуме Совета депутатов трудящихся Оренбургской области в 1936 г., рекомендовала всем председателям райисполкомов, прежде чем осуществлять ссыпку хлеба в помещения религиозных культов, проводить разъяснительную работу среди населения, в том числе и среди верующих, с тем, чтобы добиться их согласия на эксплуатацию церквей под хлебохранилища⁵⁴. В этом вопросе верующие не всегда шли навстречу местным властям. Например, руководство Петровского сельсовета Саракташского района потребовало от председателя церковного совета местной общины верующих предоставить церковь для ярови­зации семян. Церковный совет это предложение отклонил, сославшись на приближающиеся пасхальные праздники. В ответ на это сельсовет решил использовать против членов церковного совета штрафные санкции, чем только вызвал жалобы в вышестоящие инстанции.

После истечения срока, на который верующие давали своё согласие на использование церкви в качестве зернохранилища, местные власти часто не возвращали её прихожанам. Это приводило к обращениям верующих в комиссию по делам культов при Оренбургском облисполкоме. Сталкиваясь с их многочисленными жалобами, комиссия по культам предупреждала всех руководителей городских и районных исполнительных комитетов о том, что если заявления ве­рующих на незаконные действия местных советских органов будут продолжать поступать, то виновные будут привлечены к ответственности за администрирование. Правда, в этом же циркуляре оговаривается возможность закрытия храмов в случае острого недостатка зданий и помещений для жилищных, санитарно-медицинских, культурно-просветительских и подобных целей⁵⁵.

2 февраля 1936 г. комиссия по культам потребовала возвратить церковное здание, занятое под глубинный ссыпной пункт в селе Коровино Боклинского района⁵⁶. Также после жалоб верующих в Постоянную комиссию по вопросам культов при ВЦИК СССР была возвращена одна из закрытых в 1936 г. церквей в сёлах Козловка и Рыбкино. Правоохранительным органам было поручено привлечь к уголовной ответственности лиц, изъявших церкви до официального решения этого вопроса.

Решения о закрытии церквей и использовании их под культурные уч­реждения или ссыпные пункты не всегда приводили к заявленным результатам. Так, Покровский райисполком, несмотря на решение президиума облисполкома от 21 июля 1935 года о закрытии Платовской церкви и использовании её под культурное учреждение села, ограничился только закрытием церкви, не приступив к её переоборудованию. Это вызвало поток жалоб верующих, требующих вернуть им пустующее здание церкви. В связи с этим в 1936 г. облисполком обязал все райисполкомы предпринимать практические меры для использования закрываемых культовых помещений под культурные уч­реждения или ссыпные пункты⁵⁷.

Использование церкви в качестве ссыпного пункта не позволяло оформить в законном порядке решение об её закрытии и ликвидации религиозного общества. Это оставляло возможность верующим бороться за восстановление своих прав и возвращение культового сооружения. В Соль-Илецкой церкви, используемой как зернохранилище, по-прежнему висели иконы и прочая церковная утварь, а колхозники, заходя в бывший храм, снимали головные уборы.

В 1936 г. представителями сельсовета, партийной и комсомольской ячеек была закрыта церковь в с. Красноозёрное. Ночью, отобрав ключи у церковного старосты, погромщики разбили иконостас, выбросили на улицу иконы, церковную утварь. Взломав шкафы церковной библиотеки и архива, вышвырнули наружу книги и церковные документы. Была уничтожена летопись прихода. Чтобы скрыть факт грубого нарушения законодательства о культах, задним числом был составлен приговор, в котором якобы сами прихожане приняли решение о закрытии церкви. Позднее с купола храма был снят крест и сброшены колокола.

В марте 1936 г. была закрыта Казанско-Богородицкая церковь в с. Казанка Ново-Покровского района. Всё имущество, в том числе и иконы, сразу увезли, иконостас разложили, сняли крест⁵⁸.

С 1934 г. в состав вновь созданной Оренбургской области вошли Бугурусланский и Бузулукский уезды. И оренбургские органы власти сразу же обратили пристальное внимание на действующие на новой территории области религиозные организации.

В Бугурусланском районе всего имелось 18 культовых сооружений, в том числе 13 православных храмов и 5 старообрядческих. Из них к сентябрю 1936 г. действовали только 10 церквей: 4 тихоновского течения, 2 обновленческих и 4 старообрядческих. Остальные культовые сооружения использовались в качестве зернохранилищ, хотя официально закрыты не были.

К тихоновскому течению в 1936 г. относились Покровская церковь в Бугуруслане, которая находилась на территории бывшего монастыря, занятого под студенческий городок. Этот храм был местом нахождения епископской кафедры. Возглавляли Бугурусланское викариатство: в 1930 г. – Иоанн (в миру Иван Ефимович Троянский) (1862–1937), так и не вступивший в должность, с 15 июля по 15 декабря 1930 г. – Ириней (в миру Михаил Александрович Шульмин) (1893 –1938), с 6 февраля по 27 апреля 1931 г. – Мефодий (Павел Петрович Сидоров-Абрамкин) (1883–1939), с 16 сентября 1931 г. по июнь 1933 г. – Ираклий (в миру Илья Константинович Попов) (1875–1938), с 11 июля 1933 г. по 1934 г. – Артемон (в миру Василий Иванович Евстратов) (1889–1937), с 30 сентября 1935 г. по ноябрь 1936 г. – вторично Ираклий (Попов), с ноября по 21 декабря 1936 г. – Андрей (Солнцев) (1872–1937), а с 21 января по 22 февраля 1937 г. – опять Ираклий (Попов), после чего должность Бугурусланского епископа больше не замещалась⁵⁹. Все они были расстреляны.

Епископ Ириней (Шульмин) Епископ Ираклий (Попов)

Церкви тихоновского течения действовали также в сёлах Лобовка, Кирюшкино и Красноярка.

Центром обновленческого течения в Бугурусланском районе являлся Успенский собор (бывшая кладбищенская церковь), где располагалась епископская кафедра. В сельской местности действовала только одна обновленческая церковь – в с. Нуштайкино.

Незакрытые и недействующие культовые здания находились в сёлах Староверовка, Елатомка, Поникла, Наумовка, Коптяжьево, Верхнее Куроедово и Завьялово.

В сентябре 1936 г. состоялось заседание комиссии по культам при Бугурусланском райисполкоме, на котором рассматривался вопрос о способе закрытия как недействующих, так и действующих церквей. Было выдвинуто предложение поместить на дверях церквей объявления о том, что они сдаются в аренду религиозным группам и обществам, с расчётом на то, что в течение 7 дней верующие не смогут оформить свои религиозные объединения и взять в аренду церковные здания. Кроме того, за зданиями церквей числились налоговые недоимки за 5–7 лет. Таким образом, комиссия рассчитывала официально оформить факт фактического закрытия этих церквей. Комиссия по культам постановила провести перерегистрацию и перезаключение арендных договоров на здания культов в срок с 1 октября по 1 декабря 1936 г.

Сложнее обстояли дела с закрытием церквей в самом Бугуруслане. В городе проживало порядка 25 тыс. жителей, и для ликвидации церквей требовалось не менее 12,5 тыс. подписей. С первой попытки закрытия Покровской церкви, которая была предпринята в 1936 г., райисполкомом, главным образом среди учащихся, были собраны только 2480 подписей. Комиссией, по рекомендации представителя облисполкома, было рекомендовано включать вопросы о закрытии церквей в повестку общих собраний профсоюзов. К утверждённому постановлению прикладывался регистрационный листок присутствовавших, заверенный профсоюзной организацией.

В г. Оренбурге староцерковная община закрытой Никольской церкви, не желая сливаться с единственной, действующей в городе официально обновленческой общиной Дмитриевской церкви, направила в горсовет ходатайство с просьбой передать ей в аренду один из приделов последнего в городе действующего храма. Рассмотрение этого вопроса затянулось на несколько лет. Оренбургский горсовет и облисполком то разрешали общине использование Успенского придела церкви, то отменяли своё решение. В результате, после жалобы тихоновцев Председателю ВЦИК СССР Михаилу Калинину, только в июне 1936 г. просьба староцерковной общины была удовлетворена.

Владение двумя противоборствующими общинами одной церковью не могло не привести к возникновению конфликтных ситуаций. Слишком очевидной была и несправедливость распределения приделов церкви. К маю 1937 г. обновленческая община, владея двумя приделами, имела в своём составе не более 60 человек, староцерковная же община, состоящая из 2280 человек, не могла поместиться в одном приделе. По заявлению членов обновленческой общины об имеющих место в Успенском приделе Дмитриевской церкви хищениях общественных средств, в июне 1937 г. были арестованы священники и церковный совет староцерковной общины.

К началу 1938 г. в области оставалось только 35 действующих культовых зданий, в том числе 20 православных церквей и 6 молельных домов. Тихоновское течение представляли 21 религиозная организация, обновленчество – 5 организаций. По три действующих церкви сохранилось в Асекеевском, Мордово-Боклинском, Оренбургском и Троицком районах. Две церкви действовали в г. Бугуруслане и только одна – в г. Оренбурге⁶⁰ (с 26 декабря 1938 г. переименован в г. Чкалов). Но уже в сентябре 1938 г. облисполкомом было принято решение о закрытии последней из православных церквей в г. Оренбурге – Дмитриевской⁶¹. С просьбой переоборудовать здание церкви под клуб выступило 8 тыс. жителей города. Здание храма было передано Облкинотресту под кинотеатр. К концу года в Чкаловской области различными организациями было занято 327 недействующих церквей⁶².

Следует отметить, что с момента фактического закрытия церкви, до утверждения этого решения в постоянной комиссии по религиозным культам при Президиуме Верховного Совета РСФСР проходило достаточно много времени. Переписка и сбор необходимой документации могли растянуться на несколько лет. В качестве примера можно привести процедуру закрытия церкви в с. Кушкук Кувандыкского района. Церковь была закрыта постановлением Президиума Кувандыкского райисполкома 23 октября 1937 г. Это решение было утверждено постановлением президиума Оренбургского облисполкома 27 июля 1938 г. Материалы дела о закрытии церкви на 52 листах были направлены в адрес постоянной комиссии по религиозным культам. 11 февраля 1939 г. комиссия потребовала дополнительно к представленным материалам сообщить, с какого времени не функционирует закрываемая церковь, какое переоборудование в ней намечено, имеется ли смета и средства на это, где и на каком расстоянии от с. Кушкук находится ближайшая функционирующая церковь. Только 27 ноября 1939 г. облисполком подготовил и направил в Москву ответы на поставленные вопросы. В письме сообщалось, что в настоящее время здание церкви используется в качестве зернохранилища, а ближайшая церковь находится в 30 км от г. Кувандыка, в пос. Куруил Зиянчуринского района. Только после этого, по истечении двух лет с момента закрытия церкви, это решение было официально утверждено⁶³.

В отдельных случаях местные власти, принимая решение о закрытии церкви, не стремились каким-либо образом эти действия обосновать и утвердить факт закрытия в вышестоящих инстанциях. Это существенно затрудняло ведение учёта закрытых и действующих официально церквей и молитвенных домов. Полной и достоверной информации по данному вопросу областные власти и структуры Союза воинствующих безбожников просто не имели.

Духовная победа верующих в условиях гонений.

В начале 1937 года была произведена перепись населения СССР. Впервые по предложению Сталина в эту перепись был включен вопрос о религии. На этот вопрос отвечали все граждане, начиная с шестнадцати лет. Правительству, и в особенности Сталину, хотелось узнать – каковы же их реальные успехи за двадцать лет борьбы с верой и Церковью, кем называют себя люди, живущие в государстве, исповедующем в качестве религиозного суррогата воинствующее безбожие. Всего населения от шестнадцати лет и старше в Советской России оказалось в 1937 году 98,4 миллиона человек, из них было 44,8 миллиона мужчин и 53,6 миллиона женщин. Верующими себя назвали 55,3 миллиона, из них 19,8 миллиона – мужчины и 35,5 миллиона – женщины. К неверующим себя отнесла меньшая, но все же достаточно значительная часть – 42,2 миллиона, из них 24,5 – мужчины и 17,7 – женщины. Не пожелали ответить на этот вопрос всего лишь 0,9 миллиона человек. Но и это было не всё: православными себя назвали 41,6 миллиона, или 42,3% всего взрослого населения страны и 75,2% от всех, назвавших себя верующими. Это была явная негласная победа Церкви над безбожным государством, но маховик репрессий был запущен.

В книге, составленной протоиереем Н. Е. Стремским, приводятся данные о 896 репрессированных священниках в Оренбургской области, список которых приводит в своей книге⁶⁴. По данным правительственной комиссии по реабилитации жертв политических репрессий в 1937 году было арестовано 136.900 православных священнослужителей, из них расстреляно – 85.300; в 1938 году арестовано 28.300, расстреляно – 21.500; в 1939 году арестовано 1.500, расстреляно – 900; в 1940 году арестовано 5.100, расстреляно – 1.100; в 1941 году арестовано 4.000, расстреляно – 1.900 ⁶⁵.

Антицерковная государственная политика принесла свои плоды: были разрушены сотни храмов, уничтожены все монастыри, уничтожены церковные книги и иконы. Церковь в России была невыразимо унижена и истерзана, беспощадно разграблена и измучена, бесстыдно и многократно обманута и оболгана. Священнослужители и верующие были ограничены в гражданских правах и подвергнуты репрессиям. В результате «безбожной» пятилетки (1938 – 1942 гг.) по плану И.В. Сталина РПЦ должна была быть распущена, а все священники репрессированы. К 1939 г. во всей России осталось лишь около ста соборных и приходских действующих храмов⁶⁶. Но в планы тоталитарной власти вмешалась Отечественная война, и И.В. Сталин обращается к гонимому православному большинству России со словами «Братья и сестры!». Видя невозможность победы в войне без духовного религиозного воодушевления русского народа, И.В. Сталин в 1943 г. открывает все православные церкви в СССР. Перелом в войне и победа были одержаны ценой неимоверных жертв русского народа, победой православной веры над советским безверием и культурным невежеством, а также – над языческой фашистской идеологией. Рассмотрев репрессивную политику органов НКВД и партии в Оренбургской области в 1920 – 30-е годы XX века, мы видим массовый героизм священнослужителей и мирян Оренбургской епархии в отстаивании своей православной веры. Надеемся, что восстановление исторической памяти о подвиге новомучеников и исповедников оренбургских станет важным символом духовного возрождения всего общества.

Мученикам и исповедникам

Оренбургским посвящается

Век двадцатый суров в Оренбургском краю.

За веру страдавшие ныне в Раю.

Они исповедали Бога Христа

И силу познали Честнаго Креста.

Терпения, мужества подвиг несли,

Они на Голгофу безропотно шли.

Их по доносам пытали в тюрьме

За Церковь Христову и жизнь во Христе.

Их били до крови, ломали тела,

Чтоб Православие выжечь дотла.

Но твердые духом, Богу молясь,

Они не желали подписывать грязь.

Тогда их казнили, вели распинать,

В тюрьмах гноили, чтоб веру изъять.

Их гнали из храмов, твердя: “Бога нет!”

И что же мы видим чрез несколько лет?

Былой атеизм рассеялся в прах.

Увидели все, что блуждали впотьмах.

Прославил Господь угодных Своих —

Навечно причислены к Лику Святых.

Землянникова Елена

***

О, сколько незримых голгоф

Дала нам безбожья эпоха!

С клеймом всенародных врагов

На крест шли служители Бога.

Был их бесконечен поток,

Молитв нескончаемы звуки.

И знает один только Бог

Про все их страданья и муки.

Один только ведает Он,

Страдавший за мир, Им спасенный

Про каждый предсмертный их стон,

С мольбой за врагов вознесенный.

Аресты. Гоненья. Тюрьма.

И храмов святых разрушенье.

Казалась кромешною тьма,

Конца нет жестоким мученьям.

Но пала, страшась, сила зла,

Дивясь силы духа примеру,

Как в небе нет звездам числа,

Числа нет страдальцам за веру

Ждет пир их в нетленных венцах,

В сиянии вечном чертога,

Во Царствии славы Отца

И Сына и Духа Святого.

А.А. Никуленков.

г. Оренбург.

Стих митрополита Нестора Анисимова оренбургским монахиням Апполинарии и Евстолии

Мне вспоминается былое время

О нем тоскует сердце и скучает

Не то уже теперь – иное племя

А как бывало радостно встречает.

Христовы праздники, честной народ,

И в храмы Божьи с усердием идет

Нужду и горе в молитве растворяя

Их веру и любовь мы вспоминаем.

Есть и теперь средь мира грешного

Верой и смирением украшаются

Срывая жизнь свою, утешают безутешного

Тайно постом молитвою спасаются

О Боже! Поддержи рабов Твоих

Любовию Твоей Божественной обвей

И души их скорбящие согрей.

Я с умилением благословляю подвиг их

А сколько помощи от них я получил

Посылки добрые они мне посылали

От них я бедным и бездомным раздавал

Любовью и молитвой бедняги отвечали.

И невиданых друзей со слезами восхваляли.

На веки их имена в сердца свои слагают

В молитве тайной всегда их поминают

Разузнать хотите как их называют?

Их имена в стихах моих ищите

Я советую. В начальных буквах их прочтите. 9.11.1957г.

1^ Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1656. Л. 103–105.

2^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1455. Л. 46–46 об.

3^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1456. Л. 49–52.

4^ Никитин И.В. Оренбургская епархия в 1922 – 1938 гг. // Страницы истории Оренбургской епархии/Под ред. прот. Н. Стремского, п. Саракташ. С.186 – 233.

5^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 2. Д. 10. Л. 17.

6^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 2. Д. 10. Л. 68.

7^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1456. Л. 6–7.

8^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1455. Л. 49–50, 57 об.

9^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 2. Д. 10. Л. 70.

10^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1456. Л. 8–9.

11^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1455. Л. 36.

12^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 2. Д. 10. Л. 80.

13^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1455. Л. 31–32 об.

14^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1657. Л. 220.

15^ Семёнов С. В. Политические репрессии против церкви в Оренбургской (Чкаловской) области в 20–30-е годы XX века // Государство и религиозные объединения – социальное служение и партнерство: проблемы и пути их решения: материалы научно-практической конференции. – Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2008. – С. 66–67.

16^ Судоргина Т. В. «Колокола – на машины и тракторы...» // Вечерний Оренбург. – 2000. – 2 февраля.

17^ Окрестности: Черноречье [Электронный ресурс]. URL: http://berdskasloboda.ru/okrestnosti-chernoreche/?relatedposts_hit=1&relatedposts_origin=2837&relatedposts_position=2

18^ Томин О. Борьба с религией в Оренбуржье в 30-е годы: скрытые страницы // Материалы XIX преподавательской XXXVII студенческой конф. – Оренбург: ОГПУ, 1995. – С. 25.

19^ Стрелец Н. Ю. Особенности государственно-церковных отношений и проблемы реализации декретированных норм в Советской России 1920–1930-х гг. (по материалам Южного Урала) // Известия ВГПУ. – 2012. – № 3 (67). – С. 62.

20^ Судоргина Т. В. «Колокола – на машины и тракторы...» // Вечерний Оренбург. – 2000. – 2 февраля.

21^ Из истории Оренбургской епархии // Вечерний Оренбург. – 2014. – 11 июня.

22^ ЦДНИОО. Ф. 267. Оп. 1. Д. 126. Л. 71.

23^ Судоргина Т. С. Чтобы не совершить ошибок... // Южный Урал. – 1992. – 6 августа.

24^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 8. Л. 29.

25^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 7. Л. 120, 125.

26^ Судоргина Т. В. «Троицкая церковь принадлежит к древним» // Вечерний Оренбург. – 2000. – 5 июля. – С. 12.

27^ Судоргина Т. В. «Троицкая церковь принадлежит к древним» // Вечерний Оренбург. – 2000. – 5 июля. – С. 12.

28^ Судоргина Т. В. «Золотой» собор // Вечерний Оренбург. – 2000. – 15 ноября.

29^ ЦДНИОО. Ф. 7979. Оп. 1. Д. 76. Л. 20.

30^ Мученики и исповедники Оренбургской епархии XX века. Кн. 3 / Сост. прот. Н. Стремский. – Оренбург, 2000. – С. 409.

31^ Яшина М. А. Русская православная церковь в условиях авторитарного политического режима в советском государстве. 1917 – начало 1930-х годов (на материалах Южного Урала). Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. – Оренбург, 2013. – С. 18.

32^ По состоянию 1 марта 1931 г. было закрыто 21 православное молитвенное здание и помещение, в том числе 6 молитвенных зданий и 13 молитвенных помещений, находящихся в пользовании староцерковных общин и по 1 церкви, принадлежащей обновленцам и «григорьевцам». Утверждено ВЦИКом было закрытие только 6 церквей и молитвенных домов. 2 молитвенных здания были снесены и 3 – переоборудованы. В городе оставалось только 14 действующих церквей, 9 из которых находились в пользовании общин тихоновского направления, 4 – в пользовании обновленцев и 1 – «григорьевцев» (Никитин И. В. Оренбургская епархия в 1922–1938 годах // Ведомости Оренбургской митрополии. – 2015. – № 7 (197). – С. 48.).

33^ Семёнов С. В. Политические репрессии против церкви в Оренбургской (Чкаловской) области в 20-30-е годы XX века // Государство и религиозные объединения – социальное служение и партнерство: проблемы и пути их решения: материалы научно-практической конференции. – Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2008. – С. 64.

34^ Семёнов С. В. Политические репрессии против церкви в Оренбургской (Чкаловской) области в 20-30-е годы XX века // Государство и религиозные объединения – социальное служение и партнерство: проблемы и пути их решения: материалы научно-практической конференции. – Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2008. – С. 68.

35^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 6. Л. 87.

36^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 7. Л. 120, 125.

37^ Футорянский Л. И. Не предавать забвению! // Книга памяти жертв политических репрессий в Оренбургской области. – Калуга: Золотая аллея, 1998. – С. 10.

38^ Десятков Г. М. Казанский кафедральный собор. – Оренбург: ИПК «Южный Урал», 2000. – С. 27.

39^ Во имя преподобного Серафима // Вечерний Оренбург. – 2003. – 30 июля.

40^ Люкшина И. В. Из истории Мордово-Боклинского района Чкаловской области // Этнокультурное наследие народов Южного Урала: история, этнография, религиоведение. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. – Оренбург: ИПК «Университет», 2014. – С. 101.

41^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 5. Л. 2–3; Д. 6. Л. 123, 125, 128, 130.

42^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 6. Л. 2, 39.

43^ ГАОО. Ф. Р-617 Оп. 1. Д. 9. Л. 37.

44^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 6. Л. 81-82, 173.

45^ Судоргина Т. В. Колокола Оренбургской епархии. – Оренбург: Оренбургская губерния, 2003. – С. 75.

46^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 5. Л. 92.

47^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 7. Л. 63–77, 108.

48^ Окрестности: село Подгородняя Покровка [Электронный ресурс]. URL: http://berdskasloboda.ru/okrestnosti-selo-podgorodnyaya-pokrovka/

49^ История храма в посёлке Бёрды [Электронный ресурс]. URL: http://berdskasloboda.ru/istoriya-xrama-v-poselke-berdy/

50^ Яшина М. А. Русская православная церковь в условиях авторитарного политического режима в советском государстве. 1917 – начало 1930-х годов (на материалах Южного Урала). Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. – Оренбург, 2013. – С. 19.

51^ Окрестности: Черноречье [Электронный ресурс]. URL: http://berdskasloboda.ru/okrestnosti-chernoreche/?relatedposts_hit=1&relatedposts_origin=2837&relatedposts_position=2

52^ ГАОО. Ф. Р-1014. Оп. 1. Д. 1. Л. 102 об.

53^ ЦДНИОО. Ф. 1697. Оп. 1. Д. 270. Л. 35.

54^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 30. Л. 15.

55^ Судоргина Т. С. Чтобы не совершить ошибок... // Южный Урал. – 1992. – 6 августа.

56^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 30. Л. 27 об.

57^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 33. Л. 13.

58^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 5. Л. 73.

59^ Бугурусланское викариатство. Православная Энциклопедия [Электронный ресурс]. URL: http://www.pravenc.ru/text/153551.html.

60^ ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 2. Д. 155. Л. 2.

61^ ГАОО Ф. Р-617 Оп. 1. Д. 9. Л. 117, 125.

62^ Фёдорова А. В. Антицерковная государственная политика // Христианство и ислам на рубеже веков. – Оренбург: Димур, 1998. – С. 204–205.

63^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 4. Л. 9, 16, 17, 21.

64^ Мученики, исповедники, подвижники благочестия и святые в Оренбургской епархии. Кн. 4 / Сост. прот. Н. Стремский. – Оренбург: ООО Димур, 2011. – С. 236.

65^ Яковлев А.Н. «По мощам и елей». М. 1995. С. 94 – 95.

66^ Цыпин Владислав, прот. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды. М., 2006. С. 306.