Духовно-нравственные проблемы русского языка в
произведениях русских поэтов 18-21 вв
автор: Атласова Ирина, обучающаяся 10 класса МБОУ «Лицей №1»
руководитель: Пуговкина Марина Анатольевна, учитель русского языка и литературы МБОУ «Лицей №1»
Введение
«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!» Это стихотворение в прозе И.С.Тургенева «Русский язык» очень часто берут за точку отсчёта понимания и осознания значения русского языка для русского человека.
Русский язык…Родина… Россия … русский народ… – это взаимосвязанные понятия одной ступени, одного смысла: существование русского народа даёт жизнь русскому языку, и наоборот.
Русский язык, как и язык любой другой нации, – это не только средство общения и мышления, это состояние менталитета нашей нации. Мы идентифицируем себя русскими, потому что говорим на русском языке.
Для всех народов родной язык – это не только ценность, которую необходимо беречь и охранять, но и духовное начало.
О величии и значении русского языка говорили многие писатели, поэты, общественные и политические деятели, но все ли видят божественную силу русского слова, положенную в основу русской духовности?
Летом 2010 года в польских городах Гданьск и Сопот проходили XIII Международные литературно-образовательные чтения «Литература в борьбе за духовность и чистоту русского языка», организованные российскими центрами науки и культуры в Варшаве и Гданьске, Институтом славистики Гданьского университета и Союзом писателей Москвы. Чтения в Гданьске завершились принятием обращения к современникам, в первую очередь, литераторам и журналистам.
Обращение за подписью А.Лиханова, академика РАО, сопредседателя Союза писателей России, председателя Российского детского фонда, и ещё 19 человек было опубликовано в «Книжном обозрении». На сайтах интернета появилось в начале января 2011 года.
«Что касается самого понятия «духовность», то вокруг него на чтениях разгорелись оживленные споры и дискуссии. Большинство участников чтений подразумевают под духовностью интеллектуальное богатство человека, его воспитанность, образованность и культуру. Многие считают, что духовность – это совокупность нравственных качеств человека, душевная чистота, мир и гармония во взаимоотношениях людей. Наконец, некоторые связывают духовность исключительно с верой в Бога, с религией, с принадлежностью к Церкви. И это тоже было оправдано в контексте чтений, в которых принимали участие не только христиане (православные и католики из России, Польши и Белоруссии), но и представители других мировых религий.
В русской святоотеческой традиции святитель Феофан Затворник, развивая мысли апостола Павла, ввел высокое понятие духовности, образованное от столь же высокого понятия Дух, означающего третью ипостась Святой Троицы: «Дух, – писал он, – орган богообщения, Бога сознающая, Бога ищущая и Богом живущая сила» («Душеполезные поучения»)». [из обращения http://mor-vikt2008.ya.ru/replies.xml?item_no=749].
Кроме понятия «духовность русского языка», на чтениях были подняты вопросы о защите русского языка от засилия американизмов, сквернословия, о сохранении образности и красоты языка. О том, что русская литературы всегда была хранителем и распространителем русского языка. Именно «Великая русская литература – выражение совести народа, его национальных традиций и вековых чаяний – всегда учила добру, взаимопониманию и состраданию, воспитывала лучшие нравственные качества человека».
Дух, душа, духовность русского языка, его божественное происхождение – темы многих стихотворений русских поэтов от Ломоносова до наших дней.
Цель исследования: проследить отношение к русскому языку в произведениях русских поэтов с 18 века до наших дней и выявить особенности восприятия поэтами духовно-нравственных процессов и проблем с ними связанных, происходящих в русском языке, а, следовательно, и в сознании народа в целом.
Исследование началось со стихотворения усольской поэтессы Ираиды Поляковой «Русское слово»:
Самобытное русское слово,
Как тебя от разрухи сберечь,
Чтобы слух наш ласкала бы снова
Наша чудная русская речь?
Мы незваных гостей победили,
Нам бы жить и свободно расти.
Но мы сами к ним в «плен» угодили,
Оккупантов в язык наш впустив.
«Рэкет», «пазлы», «маркетинг», «промоуши» -
Как нашествие полчищ врагов,
Демонстрируя «образованность»,
Наплодили мы слов-сорняков…
Помогите Есенин и Пушкин,
Чехов, Лермонтов и Толстой,
Чтоб во веке веков язык русский
Удивлял бы своей красотой.
Чтобы слово свободно звучало,
В нём бы слышался шелест берёз,
Чистотой родниковой сверкало,
Было крепким, как русский мороз.
Самое первое слово этого стихотворения дает нам представление о самостоятельности русского слова, о его жизни и независимости от людей.
Каждую строчку своего стихотворения Полякова отсылает не только к истории нашего языка, но и к общечеловеческим ценностным первоосновам.
Конечно, мы читали великие стихи о языке поэтов 19 века, в которых русское слово – это и огонь, и бог. Но оказывается, и о «деревянном» языке сегодняшнего времени можно говорить вот так: с болью, мольбой и надеждой. Позиция поэтессы этого размышления и о судьбе русского слова, и об американизации нашего языка заставила нас задуматься: всё то, о чём мы думаем, говорим, читаем в газетах и слышим по телевидению, оказывается, может быть обличено в поэтическую форму.
Поиск стихотворений на данную тему был для нас увлекательным, и открыл для нас имена не только современных поэтов, пишущих о языке, но и поэтов «советской» эпохи – поэтов бывших советских республик, чьи имена мы даже не слышали. Мы вновь окунулись в поэтический мир поэтов 19 века и открыли новые стихи поэтов века 18, с кого начиналась поэзия классицизма.
Это исследование подарило нам не только открытия, но и загадки: в Интернете мы нашли стихи без подписи авторов. Но мы решили и их включить в своеобразную антологию нашего исследования. (приложение №1)
Основная часть.
Глава 1.
В какие миры мы можем заглянуть при помощи нашего языка, чтобы понять его значение? Мир природы? Мир людей? Мир космоса? А может, в мир человеческих отношений, в мир наших грёз, мир наших душ…
Наш язык – ключ ко всем тайнам мира, потому что любую тайну можно разгадать, если пытаться её понять, обдумывая все возможные пути решения. А мыслим мы тоже на русском языке.
А что есть сам русский язык? Какие тайны он скрывает?
Русский язык, русское слово – это, по мнению многих поэтов, главное духовное наследие нашей страны, которое нам необходимо сохранить: только через осознание величия и духовности русского языка мы можем осознать и могущество нашего народа.
Язык, переданный нам в Летописях временных лет, сохранённый в поэзии Ломоносова и Сумарокова, доведённый до совершенства гением Пушкина, раскрывший русскую душу в произведениях Достоевского, Тургенева и Толстого, борющийся с пошлостью и бездуховностью вместе с Чеховым, против фашизма – с Ахматовой, с тоталитарным режимом в произведениях Булгакова и Солженицына…
М.Н.Эпштейн в книге «Слово и молчание. Метафизика русской литературы» пишет о том, что русский язык уже изначально создавался как божественный язык для перевода церковных книг с греческого, но не разговорного, а языка Священного писания, для «славословия Божия» [4, 183]
Так на первой странице евангелия от Иоанна Богослова написано: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть…». Слово, через которое «все начало быть», очевидно, само является бытием, т.е. жизнью. Оно не сообщает о чем-то, находящемся вне слова, оно не информативно, а формативно. Слово Бога творит мир, слово человека сообщает о мире. [4, 181]
Очевидно, что человеческий язык, в контексте этих библейских представлений, несет, прежде всего, информативную – назывательную функцию, сообщая о мире, находящемся за пределами языка. Но нельзя отнять у человеческого языка и формативную функцию, которая особенно ясно выступает в «священном языке», на котором человек обращается к Богу и сам как бы уподобляется Богу. Таков язык заклинания и молитвы, цель которых – не сообщать о каких – то явлениях, но вызывать сами явления. [4, 182]
Особенность русского языка, которую выделяют ряд писателей и мыслителей, - его формативная направленность, или «бытийственность». Вряд ли можно дать однозначное объяснение этому свойству русского языка, но полезно вспомнить, что в своей письменной форме он с самого начала возник как «священный язык», как язык перевода Библии. Язык предназначен для «славословия Божия». Он не сообщает о бытии, но сам есть бытие. [4, 183]
По мнению Эпштейна, лучше всего об этом сказал Осип Мандельштам:
«Русский язык – язык эллинистический. В силу целого ряда исторических условий, живые силы эллинской культуры, уступив Запад латинским влияниям и не надолго загащиваясь в бездетной Византии, устремились в лоно русской речи.., и поэтому русский язык стал именно звучащей и говорящей плотью. Жизнь языка в русской исторической действительности перевешивает все другие факты полнотою явлений, полнотою бытия, представляющей только недостижимый предел для всех прочих явлений русской жизни. Эллинистическую природу русского языка можно отождествить с его бытийственностью. Слово в эллинистическом понимании есть плоть деятельная, разрешающаяся в событие. Ни один язык не противится сильнее русского назывательному и прикладному назначению. Русский номинализм, т.е. представление о реальности слова, как такового, животворит дух нашего языка…» [4, 183
Русский язык потому и противится назывательному предназначению, что настоящая жизнь происходит не вне его, а в нем самом – он бытийствует за счет всех других родов бытия. Язык – единственно плотная, осязаемая реальность, которая в России окружена морем менее реальных вещей. Вещи хотят быть названными, сообщенными, но язык живет собственной жизнью, он сам себе вещь, единственная, на которую дано прочно опереться национальному самосознанию. [4, 183-84]
Но наступает и страшное время процессов опрощения языка. М.Н.Эпштейн твёрдо уверен, что «слова скучнеют и тупеют, потому что, не умея творчески преобразить реальность, вместе с тем разучились её отражать; они оказываются формативно бессильными и информационно пустыми…» [4, 186]
Размышляя над природой взаимодействия русского языка и человека, Эпштейн приводит рассуждение Павла Форенского: «Контакт слова с личностью установлен, и главное дело сделано: остальное пойдет уже само собою, в силу того, что само слово уже есть живой организм, имеющий свою структуру и свои энергии», – который, в духе русской философии имени, отстаивал магическую функцию слова как наиглавнейшую, предполагая, что она может начисто исключать понимательную или сообщительную функцию. [4, 188].
Автор книги замечает, что уже «в послепетровское время наступает пора речевой экзальтации, избытка речи, причем по нарастающей: 19-ый век многоречивей 18-го, а 20-ый вообще взорвался каким-то немыслимым изобилием слов. Но, как ни странно, все это словоизвержение, слововерчение производит впечатление немоты, т.е. речи, заглушающей саму себя и превращающейся в форму молчания. В 1840-е годы, с приходом в культуру разночинцев, вроде Белинского и Чернышевского, французский «аристократический» язык начинает выходить из употребления, зато русский язык вбирает множество иностранных слов, в основном, политической «тарабарщины», включая такие, как «социализм», «коммунизм», «пролетариат», «буржуазия», «прогресс», «реакция», «солидарность» и т.д. Эти слова составили костяк революционно-демократической, а затем и советской фразеологии. С этого времени русская культура впадает в речевой транс, захлестывает себя словами, среди которых много чужих, едва понятных, но звучных и правильных. Слова употребляются как заклятия, а не средства общения или сообщения. Речь превращается в белый шум, т.е. язык сам себя проглатывает и впадает в молчание». С этого момента начинается самопожирание языка.
Самопожирание языка – это результат превращения слова в фикцию, в набор ничего не говорящих звуков [4, 206].
Эпштейн выделяет три уровня слова:
| 1 уровень (высший) | Святословие | = бытие или творчество бытия | Слово превращается в фикцию тогда, когда пытается проскочить от низшего уровня к высшему, пренебрегая «человеческой», информативной функцией и пытаясь взять на себя сразу «божественную». |
| 2 уровень (средний) | Смыслословие | Сообщает о бытии, его звучание соотносится с реальностью, сообщает факт, имеет смысл |
| 3 уровень (низший) | Пустословие | Не содержит в себе бытия и не сообщает о бытии, оно пустое по смыслу |
Святословие переходит в пустословие, сверхсмысл – в нехватку смысла, поскольку не выдерживается средний уровень слова как знака, сообщения. Тогда слово превращается «в исступлённый звук, обступаемый громким молчанием Бога, народа, природы» [4, 207].
Николай Гумилёв в стихотворении «Слово» говорит о пустословии как о «мертвых словах». Чтобы лучше понять смысл этого стихотворения, нужно обратиться к Библии. Здесь Слово имеет особое значение, которое принято в богословской литературе. Это не только речь, дарованная Богом человеку, но и сам Бог, Сын Божий, а также истина, премудрость, благодать.
А Четвёртая книга Моисея в Библии называется «Числа». В ней повествуется о сорокалетнем странствовании народа по пустыне и приводятся законы, которые Бог заповедал Моисею, ведущему свой народ в страну обетованную. По этим законам должна строиться повседневная жизнь людей. Здесь говорится о том, как следует исполнять обязанности по отношению к Богу и людям, каким должно быть общественное устройство, даны нравственные правила.
Фраза «Солнце останавливали словом» напоминает об эпизоде из книги Иисуса Навина, где повествуется о том, как Иисус Навин, преемник Моисея, завоёвывая обетованную землю, молитвенным словом остановил Солнце, чтобы победить врагов. Он сказал: «…стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим…И не было такого дня ни прежде, ни после того, в который Господь так слушал бы гласа человеческого» (Ис. Нав. 10:12 – 14).
К Библии обращает нас и строка: «Словом разрушали города». Из той же книги Иисуса Навина мы узнаем, как разрушены были неприступные стены Иерихона: «Как скоро услышал народ голос трубы, воскликнул народ громким голосом; и обрушилась стена города до основания...» (Ис. Нав. 6:19).
Отсылки к библейским текстам помогут вам понять тот смысл, который поэт вкладывает в образ слова. Но это еще далеко не весь смысл. Подумайте: почему поэт противопоставляет Слово и Числа? Слова эти употреблены в переносном значении. Что такое Числа? Это те практические правила, которые нужны для низкой жизни. Это слова-слуги, они необходимы в жизни так же, как домашний подъяремный скот. То, что мы теперь назвали бы высказываниями, которые служат передаче информации, формулированию законов и правил быта, а также побуждают людей к каким-либо действиям, – и есть те функции, которые исполняет язык в практической жизни. При этом умное число вмещает все оттенки смысла, которые нужны для повседневного быта. И вот перед нами картина: «Патриарх седой... Не решаясь обратиться к звуку, / Тростью на песке чертил число».
Все это, конечно, не следует понимать буквально, смысл сказанного таков: в повседневной жизни древние люди руководствовались простыми житейскими правилами и умели ценить слово — символ высокого, божественного (не решаясь обратиться к звуку...). Не только люди с трепетом и благоговением берегли слово, не употребляя его всуе, но и то, что в природе считается могучим и высоким, трепещет перед ним: «И орел не взмахивал крылами, / Звезды жались в ужасе к луне, / Если, точно розовое пламя, / Слово проплывало в вышине». Все эти картины и сравнения показывают совершенно исключительное место Слова...
А затем следуют пятая и шестая строфы, где речь идет о современной поэту действительности. Они начинаются с многозначительного союза «но». Эта антитеза — раньше люди понимали высокое значение Слова, а теперь забыли — использована для того, чтобы подчеркнуть мысль: рушится нечто чрезвычайно важное. Обратите внимание на слово осиянно — это устаревшее высокое слово означает: пронизанное светом, озаренное. При этом свет — не земной, а идущий свыше, как свет Вифлеемской звезды, как тот свет, который осиял пастухов, когда они узнали о рождении Христа.
А что такое скудные пределы естества? Слово пределы — в прямом значении — границы, скудный — недостаточный, ограниченный, убогий, естество (книжное слово) — природные свойства, природа. Это выражение означает, что мы стали употреблять высокое, осиянное неземным светом Слово для обозначения обыкновенных явлений. А за этим встает более общий смысл: утратили благоговение перед божественным, высоким, неземным, пытаясь материалистически объяснить явления духовные. И еще: утратили веру, заменив ее рассудочными суждениями, суетливыми попытками устройства земной жизни без Бога.
И здесь выступает еще одно значение слова: поэзия, искусство слова. Приведем слова Гумилева из статьи, написанной в то же время, когда и стихотворение (начало 1921 года). Они прямо перекликаются: «Поэзия и религия — две стороны одной и той же монеты. Но и та, и другая требуют от человека духовной работы. Не во имя практической цели, как этика и эстетика, а во имя высшей, неизвестной им самим. Этика приспособляет человека к жизни в обществе, эстетика стремится увеличить его способность наслаждаться. Руководство же в перерождении человека в высший тип принадлежит религии и поэзии». Поэт, создавая произведения, испытывает трепет и чувство победности оттого, что творит «совершенные сочетания слов, подобные тем, что некогда воскрешали мертвых, разрушали стены». А забвение высокого предназначения поэзии делает слова мертвыми.
Таким образом, стихотворение, охватывая разные эпохи жизни человечества, громадное пространство земли и неба, позволяет взглянуть на сегодняшние проблемы с позиций вечности. Поэт говорит о значении для человека высокого духовного начала, которое открывают ему религия и поэзия, о катастрофическом забвении духа в его время, о роли поэзии, способной вернуть человеку высокое призвание его.
У русскоговорящих людей, живущих в России или разъехавшихся по всему миру, язык - единственное общее наследие. В этом смысле именно общая речь оказывается тем, что связывает нас в единую нацию. Напрасно искать общность на каких-то политических платформах или в культурных программах - здесь нас разделяют возраст, воспитание, место жительства, вкусы и т.д. Но язык, который сформировал наше мышление, культурный генофонд, у нас один, и значит, первейшая забота - не дать ему погибнуть.
Поэзия - это «зеркало», которое отражает состояние языка и выявляет основные актуальные проблемы с ним связанные. Только так мы можем понять, как поэты ощущают эту нависшую угрозу над русским языком и, возможно, зная «врага» в лицо, нам удастся решить проблему духовного разлада того языка, который был создан как божественный язык.
Исходя из анализа стихотворений поэтов 18-21 веков мы выявили основные проблемы духовности нашего языка: малообразованность народа, жаргонизация языка, засилье языка американизмами, отрицание русской литературы и преклонение перед западной культурой.
Глава 2.
Проблема чистоты языка.
О проблеме самопожирания языка писал свои произведения М.В.Ломоносов ещё в 18 веке. Поэт, заложивший основы русского литературного языка, оказался и поэтом и человеком, не терпящим «скотства» в русском языке. Так в стихотворении «Искусные певцы всегда в напевах тщатся» он, не стесняясь в выражениях, пишет:
На что же, Трисотин, к нам тянешь И некстати?
Напрасно злобной сей ты предприял совет,
Чтоб, льстя тебе, когда российской принял свет
Свиныи визги вси и дикии и злыи
И истинныи ти, и лживы и кривыи…
1753 год, а в русском обществе происходит борьба за чистоту и красоту русского языка:
Языка нашего небесна красота
Не будет никогда попранна от скота.
От яду твоего он сам себя избавит
И вред сей выплюнув, поверь, тебя заставит.
Уже тогда реформатор русского стихосложения подчёркивает силу и «небесную красоту» русского языка, к которому не прилипнет ни светская мода, ни светская грязь.
В наше время поэты тоже настаивают на сохранности чистоты языка, но сейчас чистота – это свобода от чуждых, инородных слов. Эту проблему рассматривают современный поэт Владимир Моисеев и усольская поэтесса Ираида Полякова:
Слово, чуждое нам от века,
Слово дикое – не претит…
(И. Полякова)
Иноязычной разной ерундою
Мозги в моём компьютере набиты.
(В.Моисеев)
Говоря это, они верят, что русский не завянет и будет сверкать родниковой чистотой.
Слово это не только божественная сущность, но и темная дьявольская. В этих современных стихотворениях отражена именно эта часть языка. Эти слова (как и сам дьявол) толкают человека на путь бездушевного существования, они несут погибель для божественных слов, а значит и для нашей души.
Чистота русского языка, т.е. его незагрязненность чуждыми словами, инородными элементами – это совершенство, к которому стремились творцы стихосложения и прозы в любое время и независимо от обстоятельств.
Проблема малообразованности народа.
Как считают многие поэты, малообразованность народа – это бич нашего времени и русского языка.
Д. Лавров считает, что уважение к родному языку проявляется именно в знании грамматики:
Я не зову грамматику любить
И синтаксис, коль с ними ты не связан,
И правила все наизусть учить.
Но всё ж: Поэтом можешь ты не быть,
Но уважать родной язык обязан!
Точно так же считаем и мы. В стихотворении неизвестного автора «Посмотри, распускается лилия…» выражено это мнение:
Грамматика тоже наука,
Наука о жизни писать.
А Русский язык в поколеньях
Ты должен его уважать.
Язык – это уникальное средство общения, которое помогает нам размышлять, общаться и просто жить. Но, не зная основ грамматики, можно и не заметить, как перестанешь разговаривать, а начнешь просто болтать. Язык, который был верным помощником, станет врагом.
«Язык мой – враг мой» - так рассуждает А.С. Пушкин в поэме «Домик в коломне», подчеркивая самостоятельность существования языка, так называемую «бытийность». Поэт называет язык врагом (не дьяволом), потому что именно язык руководит мыслью человека, несет в себе информативную функцию:
Язык мой враг мой: все ему доступно,
Он обо всем болтать себе привык!..
Уважение к родному языку… Уважение и понимание сакральных основ нашей духовности…
Как человек впервые соприкасается с родным словом? В жизни каждого из нас был этот ритуал: мать качает ребенка, шепчет ему ласковые слова, поет колыбельную песню – окруженная тишиной ночи… И мы узнаем эту картину.
Мать, младенец, колыбель, неяркий свет лампы или свечи. Это ли ни таинство, это ли ни божественное благословение? Уважение к родному языку это есть уважение к родной матери.
Интересно, какие колыбельные песни поют мамы современным детям, если в стране происходит повальное снижение уровня грамотности, отрицание русской литературы и преклонение перед западной культурой?
Проблема отрицания русской литературы и преклонения перед западной культурой.
Многие молодые современные люди не признают русскую литературу, не признают русских классиков, увлекаясь западной культурой и литературой. Верно ли это?
А вот Дина Немировская – член Союза русскоязычных писателей Израиля в своем стихотворении «Русская речь вдали от России» пишет о любви к русской литературе, а значит и русской речи:
Живительный родник любимых книг,
Которых здесь не знают, не читают.
Причалил гриновский закатный бриг
К Земле неведомой. К стране Израиль.
В поэтессе, как она сама говорит, нет ни капли русской крови, но Дина считает своим родным словом – русское слово. Люди же с русской кровью не признают свою литературу, а значит теряют русскую культуру, русскую душу и постепенно забывают свой родной язык.
Глава 3.
На основании и взаимосвязи проблем духовности языка возникли процессы жаргонизации и американизации языка.
Жаргонизация языка.
Одна из самых заметных и удручающих черт современной русской речи наряду с ее бездумной и безумной американизацией - это, пожалуй, активная жаргонизация. В широком смысле слова под жаргоном понимают речь тех или иных замкнутых социальных групп общества, включая и языки профессиональные. Однако чаще всего, когда говорят о жаргоне, имеют в виду язык деклассированных, социально опасных групп людей - воров, жуликов, картежников и им подобных.
Жаргон как тайный язык по его сути противостоит не только общепонятному литературному языку, но и языку разговорному во всех его формах.
Доктор филологических наук Замир Тарланов замечает, что среди всех стилей русского литературного языка единственно востребованным, как это ни грустно, оказался самый низкий, причем в его необузданно-уличном варианте. Средний, высокий, собственно повседневный стили языка просто перестали или почти перестали функционировать - их отодвинули в сторону.
Жаргонизация языка – это актуальная проблема 21-го века. Сленг, жаргоны – это болезнь нашего сознания.
Именно жаргон уничтожает божественную сущность наших слов. Он выдает себя за божественные слова, пытаясь взять на себя их функцию. Этот процесс ассоциируется со стихотворением Державина «Властителям и судиям». Ведь в нем цари выдавали себя за всевышнего Бога, хотя были обычными и смертными людьми. Точно так же сленг выдает себя за великий и могущественный язык, а сам является пустым и падшим.
Слова, которые мы не воспринимаем как наши родные, т.е. шаблоны, делают наш язык формальным, а любая формальность лишена духовности, поэтому наш язык становится пустым, фикцией, о которой говорилось выше:
Угораем» на дискотеках,
Демонстрируя новый прикид(И. Полякова)
Использование жаргонов и сленга – это кажущаяся свобода (свобода, о которой так часто говорят молодые люди). Мы употребляем лишь небольшой и не самый интересный запас не нами заготовленных слов, а значит, становимся Эллочками-людоедками (И.Ильф и Петров «12 стульев»).
В стихотворении Поляковой такие слова как «угораем» и «прикид» явдяются воплощением гибнущей души. Ведь слово «угораем» значит «горим», а не веселимся или радуемся. Наша душа горит в адском огне, в который мы сами ее ввергли.
Подмена русского слова сленгом и жаргоном толкает нас к подмене ценностей жизни. Например, слово «красиво» имеет множество синонимов (восхитительно, великолепно, здорово, прекрасно и т.д.), но его заменили пустым и непонятным словом «клёво». Разве мы ловим рыбу? Или что-то клюем? Наш язык становится птичьим (в худшем понимании этого слова).
А так как речь – это отражение нашей мыслительной деятельности, то пора начать сомневаться в уровне развития интеллекта людей, считающих сленг и жаргон своим «родным» языком.
Засилье языка американизмами.
Американизация — влияние США на поп-культуру, бизнес-модели, язык и политику других стран. Понятие было изобретено в 1907 году и первоначально относилось к росту популярности американского образа жизни в Канаде.
Еще до изобретения самого понятия один из крупнейших представителей русской литературы 18 века А. П. Сумароков писал в своем стихотворении о неоправданном заимствовании иностранных слов:
Другой, не выучась так грамоте, как должно,
По-русски, думает, всего сказать не можно,
И, взяв пригоршни слов чужих, сплетает речь
Языком собственным, достойну только сжечь.
Мария Молина в своей статье «Россияне убивают русский язык» считает, что сам процесс заимствования угрозы не представляет, поскольку расширение словарного запаса – необходимое условие нормального развития языковой системы. О возникновении опасности можно говорить только тогда, когда перейдена определенная грань, когда структура иноязычного происхождения начинает оказывать серьезное влияние на язык, а использование заимствований происходит неоправданно часто. Нация постепенно (в случае сохранения тенденции к заимствованию) теряет ощущение собственной уникальности на фоне иных народов.
Современные поэты бьют тревогу, ведь на каждом шагу нас подстерегают американизмы:
Салуны, маркеты энд бУтик,
А, может, правильней бутИк. (Н. Мрыхин)
МакДональдс, СуперМаркет – это круто…!
Столовая, универмаг – как пережиток. (В. Моисеев)
«Рэкет», «пазлы», «маркетинг», «промоушн» -
Как нашествие полчищ врагов
(И. Полякова)
Н. Мрыхин в своем стихотворении употребляет иноязычное слово «бутик», показывая свою неприязнь к таким словам и засоренность нашего языка. Зачем русскому языку эти слова? Ведь у нас есть огромное количество великолепных русских и славянских слов. Например, вместо слова «бутик» есть старославянское слово «лавка», которое гораздо привычнее для русского слуха. Отсюда и слово «прилавок», которое и сегодня не выходит из употребления. Но чужие слова все равно врываются в нашу жизнь и наше сознание.
Сергей Скачко считает, что смешно и в то же время грустно, когда к такому великому языку пытаются «прилепить» чужие слова:
Смешно и грустно слышать, право,
Как эллочек и фимок рать
К заморским ингам, шн и вау
Его, кряхтя, хотят прижать.
Глава 4.
Способы самосохранения языка.
Все поэты ощущают неподдельную угрозу, которая грозит родному языку, но они считают, что за счет своей «бытийственности», могущества, свободы и правдивости он сам может искоренить основные проблемы, нависшие над ним.
Могущество языка.
О могуществе нашего великого языка говорили все поэты независимо от времени и эпохи. М.А. Дудин в «Песне русскому языку» восхваляет величие нашего языка:
Ты тверд и гибок, нежен и силен.
Ты – соловей на ветке бересклета,
Ты сталь и пепел, колокол и лен,
Загадка тьмы и откровенье света.
Поэт просит соединить его душу с бессмертным языком:
Продли в себе моей тревоги дни
И эту песню выведи к распутью,
И суть моей души соедини
С твоей великой и бессмертной сутью.
Поэты приравнивали язык к живому самостоятельному существу, которое сравнивали с Богом, божественной силой.
В стихотворении «Родной язык» Валерий Брюсов сравнивал язык с великаном, с божеством:
Ты ждешь, подобен великану.
Я пред тобой склонен лицом.
И все ж бороться не устану
Я, как Израиль с божеством!
Все стихотворение пронизано религиозными образами, которые наполняют его не только противостоянием Бога и человека, но и неразрывной связью между ними. Язык, Бог, человек – они едины.
Поэт обращается к языку, называя его другом верным, но врагом коварным, царем и рабом одновременно. Стихотворение полностью построено на принципе антитезы, т.е. противопоставления. Язык как раб служит герою для сочинения стихов, и он же царствует в его сознании, чтобы наполнить его стихи божественным началом и сделать их творением.
Постепенно в стихотворении возникают церковные религиозные образы: алтарный дым, крылья у мечты и способность спасать, как когда-то это сделал Христос-спаситель для человечества.
Поэт как обыкновенный человек всегда находится в состоянии противопоставления божественному началу языка, но в то же время в неудержимом стремлении срастись с языком, раствориться в божественной сути языка. Отсюда и яростный крик, и путы, и часы бессилия.
Родной язык Брюсова – это вечность, это великан, и мститель, и спаситель, и небо, и мечта. Язык дает поэту возможность жить. Он напрасно ожидал, что отзвук языка совпадет с душевными переживаниями. Не ждать нужно, а идти, стараться, стремиться, дотягиваться до языка. Язык не терпит к себе пассивного отношения - он превращается в пустословие и сам пожирает себя. Мощь языка в его самобытности, а самобытность – в духовности.
Валерий Брюсов, обращаясь к родному языку, дает очень хорошее представление о том, что слово непрерывно связано с нашей жизнью, голос слова - это голос Бога, который вечно будет подчинять нас себе:
Твой мир – навек моя обитель,
Твой голос – небо надо мной!
Исходя из лексического значения, слово «бог» - это верховное существо, которое создало мир и управляет им (по религиозным представлениям). Не случайно и в евангелии и в стихотворениях различных поэтов слово предстает перед нами в божественном обличии. Ведь слово создало наш мир, управляет нашей жизнью и верховенствует над нами.
Когда человек обращается к Богу? Когда в его сознании и устах звучат божественные слова? «В минуту жизни трудную…» - говорит М.Ю. Лермонтов в стихотворении «Молитва». Живые слова молитвы и их благодатная сила оказывают очищающее влияние на душу героя, потому что каждое слово наполнено святой прелестью, т.е. святостью:
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко...
Мы не знаем, о какой молитве идет речь, что за слова наизусть твердит поэт, но это и не важно. Самый главный смысл этого стихотворения – слово может возродить веру, отогнать сомнения и дать возможность испытать духовное облегчение. Все ли слова могут обладать такой силой?..
В стихотворении «Есть речи – значенье» Лермонтов не на шутку тревожится о том, что мир погряз в речах, значенье которых «темно иль ничтожно»:
Есть речи - значенье
Темно иль ничтожно!
Но им без волненья
Внимать невозможно.
Как полны их звуки
Безумством желанья!
В них слезы разлуки,
В них трепет свиданья.
Сплетенье словес о самых низменных сторонах плотской любви, эгоистических безумных желаний, которые не осветляются ни слезами, ни трепетом. Люди, погрязшие в заботах о личных чувствах, забывают о великом божественном начале русского слова:
Не встретит ответа
Средь шума мирского
Из пламя и света
Рожденное слово…
Их души уже не могут откликнуться на благодать таких слов.
В этих двух стихотворениях одного поэта четко прослеживаются две стороны русского слова: божественная и темная.
Поэты называют слово не только богом, но и духом, выражающим волю божию и обладающим сверхъестественными возможностями, т.е. ангелами:
Слово -
И дьявол,
И ангел,
И Бог.
(И. А. Реформатский)
Слово обладает волшебной силой, оно не только управляет миром, оно выражает волю всевышнего.
Нужно заметить, что слово это не только светлая божественная сторона мира, но и темная дьявольская, как отмечают многие поэты.
Дьявол, или сатана – главный противник небесных сил, представляющий собой олицетворение зла и толкающий человека на путь духовной гибели (в религиозно-мифологических представлениях).
Получается, что слово по лексическому значению его названий противопоставляется само себе. Оно и спасает, и убивает одновременно. Не случайно В.С. Шефнер говорит именно об этом:
Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.
Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить.
Но слова всем словам в языке нашем есть:
Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.
В последней строке автор называет духовные и нравственные слова, которые помогают понять сущность русского слова через свое лексическое значение. Например, слово «свобода» является многозначным, здесь употреблено в одном из своих значений: свобода - отсутствие стеснений и ограничений, связывающих общественно-политическую жизнь и деятельность какого–либо класса, всего общества или его членов.
Свобода языка.
А что же есть истинная свобода языка?
Свобода языка – это не только знание его первооснов, но и его независимость от чуждых слов, от «моды на язык» в разные эпохи, от самого человека, использующего пустые, лишённые духовного начала, слова.
Правду, святость, духовность, народность языка русский народ неоднократно спасал не только от «внутреннего», но и от внешнего врага. Татаро-монгольское иго, крестовые походы, нашествия Наполеона и Гитлера…Эти войны ставили под сомнение существование русской нации и русского языка.
Свободный язык – это свободный народ. Не раз русские поэты писали о возможности покорения народа и языка иностранными захватчиками и необходимости его спасения.
Через сто лет после яростного призыва Ломоносова Ф.И.Тютчев бьёт тревогу:
Теперь тебе не до стихов,
О слово русское, родное!
Созрела жатва, жнец готов,
Настало время неземное...
1854 год. Россия ввергнута в пучину Крымской войны. Весь народ переживает трудное время. Русское слово – это русский народ. Для поэта эти понятия нерасторжимы. Проиграет народ в войне, значит будет посрамлён и русский язык:
Ложь воплотилася в булат;
Каким-то божьим попущеньем
Не целый мир, но целый ад
Тебе грозит ниспроверженьем...
Все богохульные умы,
Все богомерзкие народы
Со дна воздвиглись царства тьмы
Во имя света и свободы!
Тебе они готовят плен,
Тебе пророчат посрамленье,-
Уже в то время автор предсказывает русскому слову «время неземное» и «целый ад»… Он говорит, что «жнец готов», а ведь жнецы являются созданиями и слугами смерти, они забирают умершие души. А так как речь идет о русском слове, значит смерть грозит именно ему. Адский огонь постоянно пытался и пытается поглотить великое слово.
Поэт, перечисляя все предполагаемые опасности, которые грозят русскому языку, уверен, что:
Ты - лучших, будущих времен
Глагол, и жизнь, и просвещенье!
О, в этом испытаньи строгом,
В последней, в роковой борьбе,
Не измени же ты себе
И оправдайся перед богом...
Ф.И.Тютчев умоляет слово не изменять своей божественной сущности в этом нелегкой войне. Слову, чтобы остаться божественным необходимо преодолеть тяжкое испытание, такое испытание, какое проходит человек, чтобы стать истинным поэтом, управлять божественными словами и «глаголом жечь сердца людей».
1942 год. Великая Отечественная война. И вновь опасность грозит русскому народу и русскому слову. И уже Анна Ахматова пишет в своём пламенном стихотворении, наполненном высоким трагизмом набата, зовущего к мужеству и стойкости, звенящим непоколебимой верой в победу и вечную жизнь русского слова:
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
Внешние враги не смогли победить нашу великую страну при помощи завоевания наших земель, но они подчиняют себе наш язык, а ведь это самое главное для любого народа. Без родного языка нация погибнет сама. Медленно, но верно мы проигрываем в этой словесной войне…
Но то, что русский народ сумел сохранить в войнах, сегодня предаётся забвению.
Так В.С. Шефнер в своем стихотворении «Устная речь» говорит о несвободе языка именно в устах русского человека:
Сотни слов, родных и метких,
Сникнув, голос потеряв,
Взаперти, как птицы в клетках,
Дремлют в толстых словарях.
Человек сам не выпускает божественное русское слово на волю, не дает ему свободу, не открывает клетки своей речевой ограниченности.
В наше время на воле находятся не святые божественные слова, а в основном лишь жаргонные. А ведь сленг и жаргон это и есть словесный дьявол, о котором неоднократно говорилось выше.
Современный поэт Игорь Желнов говорит именно о том, что необходимо выпустить язык на волю, и он хочет писать и выражать все свои эмоции именно на русском языке:
Хочу писать на русском языке
О всем, что мыслю, чувствую и вижу,
Что в жизни я люблю и ненавижу,
Пока перо держу еще в руке.
Разумеется, что поэт хочет писать именно на настоящем русском (а значит божественном языке), а не на фальшивом дьявольском, а ведь многие люди пытаются выдать этот язык за наш родной и выразить свои чувства на таком языке, на котором это сделать невозможно.
Поэт Леонид Корнилов, поражающий своими честными и бесстрашными стихами, говорит, что русский язык сам освободится от этого плена, сам будет говорить, потому что язык бытийствует, живет самостоятельной жизнью, ведь слово-Бог:
Мне последнего слова не надо.
Говорить будет русский язык.
К сожалению, мы, русские люди, ограничиваем свободу своего языка, запираем себя в узкие рамки, ставим в зависимость от моды, от своего незнания и лени.
Правдивость языка.
Правдивость языка – еще одно понятие, которое не сразу воспринимается человеком.
Что же такое правдивость языка? Это когда язык «говорит» правду? А что есть правда для языка?
Алексей Серенин в стихотворении «Мой Русский Язык» говорит о сохранении правдивости языка:
И Твою Чистоту и Правдивость Веками храня,
На Тебе говорили и Русский крестьянин и барин
Помним Мы Королевское: Кедр! Как слышишь меня?...,
И Поехали! Русское, что прокричал нам Гагарин
Интересно, что в этом стихотворении А. Серенин слова, относящиеся к именным частям речи, пишет с большой буквы, но не для оригинальности, а потому что каждое слово для него это имя собственное, несущее не только информацию, но и наполненное глубоким духовным содержанием. Имя для человека – это то, что делает его личностью, имя для слова делает его духовным словом. А духовное слово – это слово, которое олицетворяет божественную суть и является правителем всего мира.
Мы не можем утверждать, что каждый из поэтов не философ, но мы понимаем, что их «философия» ниспослана им свыше: они выполняют «завет предвечного»… И можно говорить о том, что не только их жизнь рождает философию и стих, но и стих рождает философию.
Русский писатель и поэт Александр Яшин считает, что русский язык это и есть правдивость:
Недвусмысленный и прямой,
Он подобен правде самой.
Он, как наши мечты, велик,
Животворный русский язык!
Автор говорит о своей любви к родному языку и восхваляет его при помощи различных средств выразительности. Он называет язык животворным, и мы сразу представляем Бога, ведь только он «творит живое».
В нашем языке нет двойного смысла, он прямо говорит обо всем. Русский язык глаголет правду, а значит он сам – правда.
Глава 5.
Спасение и защита языка.
Несмотря на всё величие языка, люди не остаются равнодушными к его судьбе и пытаются помочь ему искоренить наиболее опасные проблемы.
Спасение языка.
Как наш язык можно спасти сейчас от тех напастей и бед, в которые мы сами его ввергли? Поэт 21-го века Николай Мрыхин считает, что спасение языка кроется в народной поэзии:
И только здесь в деревне милой
По-русски холят и бранят.
Нет в обиходе слов постылых.
Здесь все по-русски говорят.
Здесь мне понятен гомон грачий
И говор лип на бугорке.
Мой пёс хоть лает по-собачьи,
Да всё ж на русском языке.
Деревня России сегодня – это хранилище русских традиций, народного творчества и, конечно, русского слова. Того слова, о котором Гоголь сказал: «Нет слова, которое было бы так замашисто, бойко так вырвалось из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово»
Тему народности продолжает в стихотворении «Родной язык» В. Брюсов, применяя к осознанию понятия родной язык антитезу: друг-враг, царь-раб:
Мой верный друг! Мой враг коварный!
Мой царь! Мой раб! Родной язык!
Мои стихи – как дым алтарный!
Как вызов яростный – мой крик!
Это противостояние подчеркивает противоречивость русской речи как русского характера. В нашем языке есть все: и свет и тьма. Если за точку отсчета взять положение о том, что язык создавался для перевода Библии, то, конечно, в нем есть и рай и ад.
П. А. Вяземский считает, что язык – это душа народа:
Ум русский, светлый и спокойный,
Простосердечный и прямой.
Язык есть исповедь народа:
В нем слышится его природа,
Его душа и быт родной.
Родной быт народа проявляется не только в языке, но и в диалекте.
Русская деревенская речь не просто просторечная и диалектная, это языковая память народа, берущая свое начало в былинах и песнях, сказках и пословицах.
Виссарион Саянов в своем стихотворении «Не говор московских просвирен» говорит об особенностях диалектной русской речи, подчеркивая звенящие разливы звуков народной речи:
Чеканное, глубокое,
То аканье, то оканье.
Слова звенят звоночками.
То - ечками, то - очками.
Вот палочка. Вот палица:
Ударит - слон повалится.
Советский поэт Борис Слуцкий дает неповторимую и присущую «литературной» территории характеристику речи:
Толстовско-тургеневский,
Орловско-курский –
Самый точный.
И волжский говор - самый вкусный.
И русско-восточный
Цветистый говор там, за Казанью.
И южный говор –
Казачьи песни и сказанья.
Их грусть и гонор.
Древлехранительница Новгородчина –
Там песню словишь.
И Вологодчина, где наворочены
Стога пословиц.
Я как ведро, куда навалом
Язык навален,
Где в тесноте, но без обиды
Слова набиты.
Поэт сравнивает себя с ведром, в котором набиты все слова этих местностей. Очевидно, он точно знает, о чем говорит.
Так и деревенский язык имеет свой, ни на что непохожий оригинальный диалект.
Старшее поколение деревенских жителей не воспринимает язык современной молодежи, потому что интуитивно противится посрамлению русской речи.
Защита языка.
По мнению многих людей, защита и спасение языка это два одинаковых понятия. Но так ли это на самом деле? И в чем разница между ними?
Спасение – это избавление, а защита – это оборона. Таким образом, спасение нужно языку, когда он уже успел «проглотить» некий мусор, а защита только предостерегает язык от него.
Как язык пытается себя защитить?
Русская поэтесса Изабелла Ахмадулина пишет о древней речи, о старинном языке:
Влечёт меня старинный слог.
Есть обаянье в древней речи.
Она бывает наших слов
и современнее и резче.
Может наш язык защищает себя словами старины? Ведь именно таким образом он может сопротивляться инородным элементам. Эти элементы противоестественные для русского языка, они выполняют лишь номинативную функцию, а значит, являются скверной, несущей в себе бездуховность.
Старинный слог и древняя речь – это и древний русский язык, и язык поэтов и писателей 18-19 веков.
Житие Сергия Радонежского, Сказание о Борисе и Глебе, повесть о Горе-злосчастии – произведения, в которых сформированы главные духовно-нравственные ценности и русского языка и русского народа.
Поэт 20-го века Денис Коротаев призывает защищать родной язык от иностранных слов:
Берегите ЕГО
От цветистых
Иностранных
И чуждых нам слов,
Чтоб поток –
От наречий ручьистых –
Не затмил
Родника – Родников!
Поэты нашего времени бьют тревогу, они пытаются вернуть чистоту и духовность русского языка:
Я верю, слово русское воспрянет!
Я верю, слово русское вернётся!
(В. Моисеев)
От безысходности они взывают к великим писателям и поэтам:
Помогите, Есенин и Пушкин,
Чехов, Лермонтов и Толстой,
Чтоб во веки веков язык русский
Удивлял бы своей красотой.
(И. Полякова)
Поэты классики – это надежда, кладясь нашего духовного языка. Современные поэты обращаются к великим писателям за помощью, считая их произведения лучшим оружием борьбы по защите языка с бескультурьем и косностью, потому что они прославляли величие языка за его духовное начало:
Читая Ахматову, Пушкина
Сгорая от страсти любви.
Мы русской душою почувствуем,
Как сердце согреют стихи
(неизвестный автор)
Да только, вечен Пушкинский язык,
Некрасовско-есенинский, российский.
(В. Моисеев)
Ты Язык Достоевского, Гоголя, Чехова, Ге,
Льва Толстого, Чайковского, Репина и Левитана
(А. Серенин)
Ты вскликнул: "Пушкин!" Вот он, светлый бог,
Как радуга над нашим водоемом.
(К. Бальмонт)
Пушкин, Герцен, Некрасов со мною
На одном языке говорят.
(А. Ерикеев)
Заключение.
Свобода и чистота русского языка … Его духовность, божественность… Могущество и свобода… Что же нам делать, чтобы это было так. Конечно, каждый язык как система должен развиваться, но куда же движется НАШ ЯЗЫК? Почему мы друг друга не понимаем? Может быть, мы стали мало говорить прозой, стихами о нашем русском слове? Может, мы забыли, какая ценность дана нам в наследство?
Пора снова славить слово, как это делает И.А. Реформаторский:
Слово о слове
совсем не ново,
И всё же я снова
Восславлю слово.
Слово -
Всей нашей жизни
Основа.
Жить
И любить
Невозможно
Без слова.
С нами
Всюду,
Всегда
Слова.
Слово
В жизни
Всему голова.
Слово – целитель
И слово – предатель.
Слово – и клятва,
И брань,
И проклятие.
Слово – по случаю,
Слово – к дате,
Слово – удар
И слово – объятие.
Слово -
Это Трибуна оружие.
Слово -
Это влюблённого вздох.
Слово – воин,
Слово – труженик.
Слово -
И дьявол,
И ангел,
И Бог.
Литература
Зинина, Е.А. Основы поэтики: теория и практика анализа художественного текста. 10-11 кл. :учеб. пособие / Е.А. Зинина. – М. :Дрофа, 2006. -300, {4} c/ - (Элективные курсы).
Степанов В.М., Покровская И.А., Юрьева О.Ю. Устное народное поэтическое творчество. Древнерусская литература. Русская литература ХVIII века: Учебное пособие. 2-е изд., стереотип. – Иркутск: Восточно-Сибирская издательская компания, 2002. – 320с.
Тюпа В.И. Анализ художественного текста : учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений / В.И. Тюпа. – М.: Издательский центр «Академия», 2006. – 336 с.
Эпштейн М.Н. Слово и молчание: Метафизика русской литературы – М.: Высшая школа, 2006. - 599 с.
Сайты
http://www.stihi.ru/
http://www.lib.rus.ec/
http://www.proshkolu.ru/user/djdjxrf/file/2145602/
http://mplmurmansk.ru/node/6982
http://ruslit.ioso.ru/russlang.htm
http://www.gov.karelia.ru/Karelia/759/29.html
802
60 462 
