"Я — зверь": не исключено, что эту фразу из детской берестяной грамоты мы поняли неправильно

Мальчик Онфим, нечаянно потерявший свои берестяные "тетрадки", навсегда вошел во всемирную историю письма.

Его многочисленные школьные упражнения идут в обрамлении обаятельных рисунков: устав от монотонной работы по выцарапыванию букв, ребенок развлекал себя, рисуя берестяные комиксы — хороводы человечков с руками-грабельками (количество пальцев вариативное) и диковинный бестиарий с неопознанными животными.

Возле одного такого существа с хвостом-завитушкой и направленными в обратную сторону ступнями ног написано «я — зверь». Собственно, содержание этой надписи не вызывало вопросов почти семьдесят лет.

Так, например, описывает эту грамоту академик В.Л. Янин в книге "Я послал тебе бересту":

Он изобразил страшного зверя с торчащими ушами, с высунутым языком, похожим на еловую ветку или на оперение стрелы, с закрученным в спираль хвостом.' И чтобы замысел нашего художника не остался непонятым возможными ценителями, мальчик дал своему рисунку название: «Я звере» — «Я зверь». Наверное, у взрослых художников иногда остается что-то от неуверенных в себе мальчиков. Иначе зачем прекрасным мастерам, вырезавшим в XV веке великолепные матрицы для свинцовых государственных печатей Новгорода, рядом с изображением зверя писать «А се лютый зверь», а рядом с изображением орла — «Орел».

Однако даже и в таком мини-тексте может таиться подвох.

Не так уж тут все элементарно.

Есть, например, некоторые вопросы к логике этого маленького шедевра. Не слишком ли странный язык у зверя, может, все-таки это именно стрела?.

Мне вот почему-то вспоминается шутка из КВН "тебе никогда не приходило в голову копье?" Вот-вот. Именно мысль об оружии приходит в голову, а не о странном языке с кисточкой на конце.

Далее, «поклон от Онфима к Даниле» не слишком хорошо "монтируется" с последующим «я — зверь». То есть было бы логичнее, если бы Онфим определился, кто он — зверь или человек. Хотя бы в рамках этой конкретной берестяной грамоты.

Хотеть быть "зверем" в те времена не зазорно и даже модно: тотемизм еще не изжит. Вспомним, насколько легко персонажи "Слова о полку Игореве" превращаются в различных зверей и птиц.

Приведем для сравнения еще один автопортрет Онфима — на этот раз в антропоморфном облике. Более того, не абы в каком, а — героическом. Подписан рисунок просто "Онфим", а не "я — Онфим"

Сложно как-то поверить, что автор изображает себя на одной картинке лихим всадником, повергающим врагов, а на другой - квадратоголовым жирафом с ногами, удобными разве что для отступления.

Но это все, конечно, ни к чему не обязывающие размышления. О вкусах не спорят.

А вот аргумент чуть серьезнее: местоимение "я" — это все-таки "аз", "яз".

Однако специалисты подтверждают, что и такое, "сокращенное" написание — возможно, хотя встречается реже стандартного.

Вот только «я» может быть еще формой глагола «яти» (схватить, поймать, ранить): некто поймал, «поял» зверя. И тогда фраза выходит абсолютно правильной, без натяжек и допущений. И легко встраивается в логику берестяной грамоты.

И вот перед нами уже другая история: Данила поймал зверя, и Онфим кланяется ему и прилагает иллюстрацию этого подвига. Вместо бессвязного текста и автопортрета с подписью мы получаем текст связный и проиллюстрированный.

Эта версия возникла только в 2017 году. И даже не столь важно, какая из них верна: здесь расклад 50% на 50%.

Любопытно, что в 2015 найдена берестяная грамота "я щеня" (без картинок), что склоняет опять-таки к классической трактовке сообщения Онфима. На грамоте были отверстия, очевидно, ее вешали на шею для игр.

Статья эта не о том, какой вариант "правильнее", а о том, что с древними текстами нужен глаз да глаз.

Самое просто слово может быть не тем, чем кажется, и через семь веков даже академику будет сложно понять детский лепет.