Исследовательская литература, посвященная изучению повести И.С. Тургенева "Клара Милич"

Творчеству Тургенева, в том числе и его так называемым «странным повестям» посвящен весьма обширный корпус исследовательских работ. В этих работах предметом исследования становятся различные аспекты повестей: призма Смерти, образная система, призма фантастичности, художественные особенности, история создания и возможные источники замысла.

К жанру "Жизнь после смерти" можно отнести условный цикл произведений И.С. Тургенева "Странные повести". Нами для анализа выбрано одно произведение этого цикла под названием "Клара Милич".

Так, в одной из первых работ, касающихся повести, И.Ф. Анненскому представляется возможным параллель главного героя с Фаустом «только забывшего помолодеть: он испугался черта больше даже, чем яда, и убежал к тете… но не сообразил при этом, что соблазнитель все равно, когда ему вздумается, утащит его крючьями…». «Или, может быть» - пишет Анненский, ― Аратов не Фауст, а Ипполит без Артемиды, Ипполит не герой, а только жертва, и даже не та искупительная жертва, которую жгут на костре, чтобы ее дыму - душе - улыбались боги, а та, которая попадает в огонь случайно или, скорей, инстинктивно, втянутая туда неотразимым блеском огня, и сгорает дотла на костре неугодною богам и ненужною даже самому огню». Или, возможно, это прекрасная история, Ромео и Джульеты, только стесненных не рамками семейной вражды, а вражды общественного мнения с разумным. И Яков- Ромео вкусил с губ Клары- Джульеты самый страшнейший яд - бессмертную любовь. « Тургенев хотел уверить нас, что Аратов боролся с любовью и что эта любовь в конце концов его одолела и заставила себя испытать. Нет, это не та сладкая мука, которая только похожа на болезнь и от которой излечивают поцелуи, это не та болезнь, которая прививается юноше, как оспа ребенку,. ― а та, которая в сырой вечер подкарауливает старость, с распухшими ногами и в бархатных сапогах, и любит вместе с нею часами смотреть на цветы обоев и клетки байкового одеяла»[Серия "Литературные памятники" Иннокентий Ф.Анненский, М., "Наука", 1979].

«В основе повести Тургенева лежит жизненное повествование. В своих письмах он упоминал об истории, рассказанной Ж.А.Полонской. Евлалия Павловна Кадмина, талантливая певица, с 1873 года с большим успехом пела на сцене Большого театра. В течение сезона 1875 – 76 года Кадмина была солисткой Мариинского театра в Петербурге, а затем уехала на 2 года в Италию для совершенствования вокального мастерства. После возвращения оттуда Кадмина выступала в Киеве, Харькове и Одессе сначала на сценах оперных театров, а затем перешла в драму. В 1881г. талантливая артистка покончила жизнь самоубийством, приняв яд при исполнении роли Василисы Мелентьевой в одноименной пьесе А.Н.Островского во время спектакля на сцене драматического театра в Харькове.

В.Д. Аленицын (прототип Аратова), увидев однажды Кадмину, влюбился в неё. После смерти артистки любовь его приняла форму психоза. По свидетельствам других мемуаристов, Аленицын влюбился в Кадмину только после её смерти. Вся эта жизненная драма в то время имела шумный резонанс. Тургеневу рассказывали о самоубийстве Кадминой и посмертной влюбленности в неё Аленицына не только Полонская, но также М.Г. Савина и Л.Ф.Нелидова (стр.426-428).

Таким образом, основная сюжетная линия повести взята Тургеневым из жизни. Но мотив любви после смерти, любви, которая сильнее смерти, занимал писателя и ранее, отчасти в "Несчастной" (1868), "Фауст" (1855) и в заключительных строках романа "Отцы и дети" (1861).

Замысел повести «Клара Милич» возник у Тургенева независимо от Э.По, хотя у этого писателя подобные мотивы также имеются в ряде произведений («Элеонора», «Морэлла», «Леди Лигейа» и др.). Л. Поляк, сопоставив повесть Тургенева с рассказами Э.По, приходит к справедливому выводу, именно: наличие общих мотивов у обоих писателей (посмертная любовь, галлюцинация) не позволяет, однако, говорить о литературном влиянии Э.По на Тургенева, ибо этому препятствует «противоположность их стиля, отсутствие композиционного сходства» (Поляк, с. 244)(стр.432)» [Цит. по: Тургенев И.С. ПСС: В 12т. М.,1982. Т.10].

Другой исследователь творчества И.С. Тургенева, В.Н. Топоров предполагает, что возможными источниками повести может являться стихотворение Тютчева «Близнецы», где автор выдвигает образ «близнячества» Смерти и Сна: «Как брат с сестрою дивно сходных - /Она угрюмей, кротче он…– Но есть других два близнеца - / И в мире нет четы прекрасней, / И обаянья нет ужасней/ Ей предающего сердца…// Союз их кровный, не случайный/ И только в роковые дни/ своей неразрешимой тайной/ Обворожают нас они// И кто в избытке ощущений, / Когда кипит и стынет кровь,/ не ведал ваших искушений - / Самоубийство и Любовь) – самоубийство, т.е. смерть от своей собственной руки, им сами выбираемая, и любовь действительно два кровных, не случайных роковых близнеца (ср. умирание себя, своего Я в любви, в высшей её форме, при том, что и самоубийство – высшая форма смерти, её неслучайности, сознательности, что определяет выбор одинаковой в принципе позиции человека перед самоубийственной смертью и самоотверженной, себя отвергающей любовью».

Можно говорить и о том, что в этом произведения присутствуют описания чувств Тургенева, мучивших его на протяжении всей его жизни – мыслей о боли одиночества, о владении рока одиночества над писателем. Об этом говорит и В.Н. Топоров: «Боясь жизни и счастия, боясь самой любви (в глубине души сомневаясь, достоин ли он её, и потому обреченный на страдательность), Тургенев боялся и смерти… С этим чувством замеченности-отмеченности себя смертью, под пристальным её взглядом, Тургенев прожил всю свою жизнь, думая о своём смертном часе (кстати, не раз возвращаясь в своих произведениях к описанию смерти) и о том, что он будет думать, когда ему придётся умирать, и будет ли он в состоянии тогда думать («Что я буду думать», 1879).[Цит.по: Топоров В.Н. Странный Тургенев (Четыре главы). М.: Российск.гос.гуманит.ун-т, 1998. С.83].

Более поздний исследователь, К.В. Лазарева, выдвигает следующее положение о том, что источником могли служить и фольклорные произведения, в частности - «Как самостоятельный жанр фольклора видения, точнее рассказы об обмираниях чаще всего представляют собой повествования «о посещении человеком или его душой того света в состоянии летаргического сна или обморока». В качестве примера, исследователь приводит состояние, описываемое в древнерусской литературе, как «тонок сон»; при этом состоянию предшествует длительная молитва или раздумия – можно провести параллель со сценой из «Клары Милич», где Якову предстает умершая девушка, которая «в соответствии с фольклорной и древнерусской письменной традицией, обретает черты демонологических персонажей, таких как призрак, преследующий своего возлюбленного, вихрь, который в народной демонологии осмыслялся как результат деятельности и воплощение различных демонов, женщина в чёрном (цвет, ассоциирующийся со смертью, трауром и нечистой силой)». [К.В. Лазарева Традиции жанра видений в повести И.С. Тургенева «Клара Милич (После смерти)». Спасский вестник №12, 2005г.].

И всё-таки, наверное, не стоит забывать, что любое авторское произведение – субъективно. То есть, откуда бы ни был взят сюжет, герои, мотивы, художественные приёмы и элементы, писатель вносит что-то своё, пусть это даже будет собственный порядок постановки фактов. И не исключено, и даже чаще всего так и бывает, что писатель наделяет своего главного героя собственными чертами, или же теми качествами, которыми хотел бы обладать; может намекать на ту или иную ситуацию, имевшую место в его жизни. Поэтому, для наиболее глубокого проникновения в замысел произведения, необходимо знать биографию писателя и те факты, которые могли коренным образом влиять на его сознание.

Исследовав путь жизни Тургенева, можно сказать, что в основу сюжета был положен скорее не история Кадминой и Аленцина, а собственное любовное увлечение писателя актрисой Полиной Виардо. «Всю свою взрослую жизнь, чуть ли не с юности, Тургенев не только пристально всматривался в грядущую старость, но и загодя примеривал её на себя. Тридцать шесть ему было, когда он, поверяя П.В. Анненкову свои сердечные тайны, пишет: “На старости лет…я едва не влюбился”.

Речь идет о родной сестре Льва Толстого Марии Николаевне (история их отношений описана в повести «Фауст»), которая порвала с мужем во многом из-за Тургенева, но никогда не была его главной женщиной. Таковой до конца дней оставалась Полина Виардо.

“Жизнь Тургенева и Виардо не есть жизнь обыкновенных людей, - писал хорошо знавший Ивана Сергеевича в его последние, в его предсмертные годы художник-маринист Алексей Боголюбов. – Что у неё нет души, что всё расчет, ―это другое дело, хотя и недосказанное, и, опять по честности, не наше дело. Был бы недоволен покойный всеми этими порочными оттенками великой певицы и трагической актрисы (курсив – мой, примеч.авт.), он не пробыл бы под одной с ней крышей более сорока лет, не сносил бы её дикого характера и обид (как это говорится другими) и даже унижений. Нет, всё было для него ничтожно перед теми высокими достоинствами, которые приковали его к дивной женщине. ” Отсутствие любви означало для него отсутствие жизни…»[Наука и религия. – 2006г, №1. Семь великих смертей: Р.Киреев. Тургенев. Тайна свершилась. С.21].

Связь повести «Клара Милич» с готическими романами усматривает Федунина О.В.. Исследователь приводит конкретные признаки готического романа, как то: «типичный готический топос, «проклятое место»: репутация отца Аратова как «чернокнижника» переносится и на дом героя. Именно в этом пространстве происходят «таинственные» события – явления Аратову умершей Клары, обладающей некоторыми «инфернальными» чертами (в частности, магнетическим взглядом)». Отмечается и стертость грани между реальным и вымышленным, но с некоторыми оговорками: непонятно, является мистическое сверхъестественным, или же это отражение внутренней борьбы героя с самим собой. Ну и главным сходством с готическим романом является выдвинутость, «обреченное одиночество» Якова в столкновении с загадкой[Новый филологический вестник №1(6), 2008г. Федунина О.В. Функции снов и видений в «Кларе Милич» И.С. Тургенева.]

Вот по этим фактам можно предположить, что для Тургенева история Аленцина и Кадминой была некой «невыбранной дорогой», тем путём, по которому могли развиваться его собственные отношения с Виардо; той великой жертвенностью, символом невысказанной, невыраженной трагической любви, которой пылало его сердце. Это тот риск, то безумие, та страсть, сжигающие изнутри и не совместимые с жизнью.