Дипломная работа "Тема детской отчуждённости в современной прозе Л. Петрушевской"

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение 3

Глава 1. Образ ребёнка как главного героя в произведении Л. Петрушевской «Маленькая девочка из "Метрополя"» 9

Глава 2. Идея отчуждённости в повести Л. Петрушевской «Маленькая девочка из "Метрополя"» 20

2.1. Понятие отчуждённости 20

2.1.1. Отчуждённость в психологии и социологии 20

2.1.2. Условия возникновения отчуждённости 21

2.2. Типы детской отчуждённости в повести Л. Петрушевской 23

2.2.1. Отчуждённость от детского коллектива 23

2.2.2. Отчуждённость от общества («враги народа»), социальная отчуждённость 33

2.2.3. Отчуждённость от родителей 42

Заключение 55

Список литературы 57

2

ВВЕДЕНИЕ

Людмила Петрушевская – одна из самых ярких представительниц современной прозы. В её произведениях поднимаются вопросы бытийного характера: это вечные проблемы любви и ненависти, добра и зла, истории о загубленных душах и пропащих людях, по-другому, это проза про нашу жизнь, о самом сокровенном в человеческих взаимоотношениях.

Имя Людмилы Стефановны Петрушевской стало известно любителям театра в конце 1970-х годов и связывается, в первую очередь, с драматургией «новой волны», продолжающей традиции А. Вампилова. В конце 1980-х достоянием широкой читательской публики стала её проза.

Первым опубликованным произведением писательницы был рассказ «Через поля», появившийся в 1972 г. в журнале «Аврора». Это тонкая психологическая зарисовка случайной встречи двух созданных друг для друга людей, которые были счастливы, когда шли вдвоем через поля: она - к подруге, он - к невесте. Публикация прошла незамеченной критикой. С тех пор более десятка лет проза Петрушевской в печати не появлялась.

Первая книга рассказов Л. Петрушевской «Бессмертная любовь» вышла в 1988 году, до этого писательница числилась в запрещённых авторах. В 1996 году был опубликован пятитомник издательской группой «АСТ». В 2000-2002 издательство «Вагриус» выпустило собрание сочинений в девяти томах. Еще четыре книги вышли в издательстве «Эксмо» и одиннадцать сборников выпустило издательство «Амфора» за последние три года.

Наряду с пьесами, новеллами, романом и повестями Петрушевская пишет стихи и мемуары. Её книги «Девятый том» и «Маленькая девочка из "Метрополя"» автобиографичны или содержат эссе на темы, связанные с собственным творчеством.

Книга писательницы «Маленькая девочка из "Метрополя"» - это сборник «повестей, рассказов и эссе» [14; с.4]. Это повествование о семье, рассказы о судьбах родных и близких. Это реальные истории, связанные с образом семьи, рода и его включенностью в большую историю. Судьба семьи представлена с рождения по современность.

Книга включает произведения на разную тематику, написанные по заказу для журналов и газет. Так, исследуемая нами повесть «Маленькая девочка из "Метрополя"», была написана для журнала «Семья и школа», а рассказ «Незрелые ягоды крыжовника» - для журнала «Домовой».

Л. Петрушевская, обратившись к автобиографическому материалу как предмету художественного изображения, оказывается в одном ряду с теми авторами, кто представил своё детство в автобиографической литературе.

Автобиографическая повесть о детстве как жанровая форма представлена в творчестве ряда русских писателей: Л.Н. Толстого, С.Т. Аксакова, Н.М. Гарина-Михайловского, А.М. Горького, И.А. Бунина, А.Н. Толстого, А.П. Гайдара, К.И. Чуковского, С.Я. Маршака, В.П. Катаева, В. Распутина, В. Астафьева и др.

Происхождение биографической прозы в русской литературе восходит к житиям святых и бытовым повестям XVI-XVII вв. В конце XVIII – нач. XIX вв. уже появились «детские» страницы, кратко знакомившие читателей с истоками биографии и характеров героев (например, Онегина и Татьяны в романе Пушкина, Печорина в романе Лермонтова).

В 1852 г. в «Современнике» была опубликована повесть Л.Н. Толстого «Детство», открывшая новый жанр в русской литературе. В ней появился новый герой – ребенок с уникальным и сложным миром чувств, мыслей и интересов.

В основе сюжета повести и образа Николеньки – собственные воспоминания, дополненные оценками родных и вымыслом автора. Общий пафос повести оптимистичен: «Счастливая, счастливая, неповторимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений» [20; с.43], - пишет автор, прослеживая истоки формирования человеческой личности в первые годы жизни ребёнка.

Тема детства волнует Ф.М. Достоевского, душевную боль вызывали у него детские страдания.

Можно сказать, что писатели открыли не только светлые страницы детства, но и трагические, рассказав о судьбах детей, лишённых детства: сирот, нищих, из семей горнозаводских рабочих, юных артистов. Сюжеты таких произведений имели документальную основу, а герои – реальных прототипов. Это рассказ Д. Григоровича «Гуттаперчевый мальчик», рассказы Д. Мамина-Сибиряка «Вертел» и «Зимовье на Студёной», повесть К. Станюковича «Максимка», повесть В.Г. Короленко «Дети подземелья», рассказы А.П. Чехова «Спать хочется» и «Ванька».

Литература для детей к концу XIX века представляла сложную и разнообразную картину, в которой сочетались романтические и сказочные черты с реалистическими и даже резко критическими тенденциями.

Повести М. Горького – «Детство», «В людях», «Мои университеты» - можно рассматривать как контрастную параллель к повестям писателей XIX в. (Толстого, Аксакова, Гарина-Михайловского) о счастливом детстве героя в дворянской усадьбе, в окружении природы. Алёшу Пешкова в доме деда и «в людях» окружали преимущественно «свинцовые мерзости» [3; с.176] жизни. Они ломали и калечили его душу, но он тянулся к свету и продолжал верить, что добра и красоты в людях больше, чем зла и жестокости. Суровую школу жизни освещала его страсть к чтению, вера в судьбы литературных героев, преодолевших тяжелейшие испытания и одержавших моральную победу над своими недругами. Его тяга к чтению раздражает родственников, а сам автор, оценивая детские годы, признается: «Всем, что во мне есть хорошего, я обязан книгам» [24; Электронный ресурс].

Таким образом, тема детства волновала многих русских писателей, а автобиографическая повесть о детстве как жанровая форма существует на протяжении нескольких веков.

Тема детства - это исходные  условия развития личности, раскрытия ее духовных сил – разума и свободы, творчества и самоданности, радости и ответственности. Эта тема важна для всей психологии и педагогики развития человека.

Объектом пристального внимания Л. Петрушевской является не только художественная рефлексия, но и окружающая человека действительность в современной жизни. То есть творческий дар писательницы реализуется не только в художественных произведениях, но и в литературе non-fiction. Петрушевская сознательно не отделяет в своей книге «Маленькая девочка из "Метрополя"» художественные произведения от прозы non-fiction.

Проза non-fiction, «без вымысла», на сегодняшний день вызывает интерес и популярность в литературных и читательских кругах.

Современные литературные критики связывают писательницу с «другой литературой», осваивающей раньше строго запрещённые, табуированные жизненные реалии - тюрьму, «дно» общества. Так, «после М. Горького социальное «дно» нашло своего исследователя и художника в лице Петрушевской» [4; с.34]. Её рассказы – это грубая, реалистичная правда о самом страшном, бытовом, низменном, это «грязное бельё человека» [4; с.34]. Но именно через контраст низкого и высокого, плотского и духовного Петрушевская доказывает ценность жизни, утверждая её как продолжающуюся.

«Авторское слово как бы маскируется под бытовое сознание, бытовое мышление, оставаясь словом интеллигента» [8; с.67]. Таким образом, у Петрушевской литературность скрывается за её «физиологичностью» [8; с.67]. Быт и бытие тесно переплетаются в её творчестве, знаменуя собой неразрывную онтологическую связь, то есть проживание жизни изнутри, с её «изнанки» есть условие познания мира в мучительном единстве быта и бытия. Именно на территории – пространстве «квадратных метров» - новой «пограничной ситуации», открытой Петрушевской, и разыгрываются настоящие драмы. Она, как никто другой в современной литературе, обнажает «тайну жизни, скрытую бытом» [8; с.66].

Выясним, что же понимается под литературой non-fiction. Н. Иванова в статье «По ту сторону вымысла» даёт определение non-fiction: «Сегодня в просторах современной литературы «non-fiction – модная линия» уходящая своими корнями в историю. «Non-fiction – самая древняя, самая русская литературная модель» [6; с.5], начиная со «Слова о полку Игореве», «Былого и дум» Герцена до лагерной прозы Александра Солженицына «Архипелаг Гулаг».

Литература non-fiction – прямое авторское высказывания, «это вольное дыхание движущейся свободно» прозы. Основной жанр её – эссе, вне этого жанра non-fiction не может существовать, так как именно «эссеизм «делает» словесность словесностью, non-fiction» [6; с.7], эссе предполагает свободу.Non-fiction главным образом определяется «через свободное движение и сопряжение авторских мыслей и ассоциаций» [6; с.7].

В non-fiction персонажи взяты из жизни, они – преображённые «реально существующие лица» [6; с.7]. Основная особенность же non-fiction заключается в том, что «авторская точка зрения может свободно перемещаться, как и в литературе вымысла, но в ней автор равнее самому себе реальному» [6; с.7]. Но следует отметить последнюю тенденцию, наметившуюся на пике популярности non-fiction – это безразмерность её границ. Но правильным всё- таки будет, по мнению Н. Ивановой, что «non-fiction есть всё, что не fiction, но остающееся в пределах художественного письма (в пределах интеллектуально-художественного дискурса)» [6; с.7]. Таким образом, non-fiction – это самая настоящая изящная (и даже порой изощрённая) словесность, но без вымысла.

Книга Л. Петрушевской « Маленькая девочка из "Метрополя"» включает в себя как художественное произведение о маленькой девочке, которая в глазах читателя идентифицируется с образом реального автора, так и эссе мемуарного характера, в которых большое количество биографических подробностей и отсылок к отечественной истории.

Актуальность данного исследования определяется обращением к проблеме детской отчуждённости на материале художественных мемуаров, что позволяет увидеть истоки формирования комплекса лейтмотивов в творчестве Петрушевской, связанных с образом ребёнка.

Объектом исследования является современная проза Л. Петрушевской.

Предметом исследования является проблема детской отчуждённости во всех её многообразных аспектах изображения в художественной мемуаристике Л. Петрушевской.

Материалом исследования послужила книга «Маленькая девочка из "Метрополя"» Л. С. Петрушевской (2006).

Цель исследования – выявить и охарактеризовать аспекты детской отчуждённости в художественном мире Петрушевской. 

Выполнение заявленной цели обусловило постановку следующих задач:

1. Рассмотреть понятие отчуждённости с позиции психологии и социологии и соотнести объём его значения с изображённой проблематикой в книге Л. Петрушевской.

2. Охарактеризовать образ ребёнка как главного героя произведений, вошедших в книгу «Маленькая девочка из "Метрополя"».

3. Выявить и описать мотивы и образы, связанные с изображением отчуждённости ребёнка в книге Л. Петрушевской.

4. Дать классификацию типов детской отчуждённости в творчестве Петрушевской на материале конкретной книги прозаика.

5. Выявить авторскую позицию, намечающую пути разрешения проблемы детской отчуждённости в границах исследуемой книги.

Основными методами исследования являются герменевтический и мотивный анализы художественного текста.

Структура исследования включает введение, основную часть, состоящую из двух глав («Образ ребёнка как главного героя в произведении Л. Петрушевской «Маленькая девочка из "Метрополя"», «Идея отчуждённости в повести Л. Петрушевской «Маленькая девочка из "Метрополя"»), заключение и список литературы.

ГЛАВА 1

ОБРАЗ РЕБЁНКА КАК ГЛАВНОГО ГЕРОЯ В ПРОИЗВЕДЕНИИ Л. ПЕТРУШЕВСКОЙ «МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА ИЗ "МЕТРОПОЛЯ"»

Среди разнообразных по жанру произведений Людмилы Петрушевской особое место принадлежит тем, в которых героем становится сам автор. Тенденция к активизации автобиографического дискурса в творчестве писательницы явно проявилась в конце 1990-х – начале 2000-х годов. Рубеж веков – это всегда время подведения итогов, самосознания и самопознания личности. Симптомно в связи с этим появление в 2003 и 2006 годах двух мемуарно-эссеистических книг автора – «Девятый том» и «Маленькая девочка из "Метрополя"». Они выводят во внетекстовое пространство, содержат жизненный материал, позволяющий идентифицировать те или иные рассказы именно как автобиографические.

Рассматриваемое нами произведение Л. Петрушевской «Маленькая девочка из "Метрополя"» относится к произведениям с документальным началом (к так называемому новому автобиографизму, non-fiction). Автор ставит перед собой задачу рассказать о том, что было, и оценить описываемое. Но разнообразие и многогранность форм выражения авторской позиции в подобного рода текстах позволяют предположить, что за всем этим стоят достаточно сложные и серьёзные процессы рождения новой художественной реальности. Её жанровая природа в современной литературе предельно обобщённа и размыта, а акцент в произведениях часто делается на том, что сознание пишущего подчинено не документу и даже не памяти, а личному восприятию, отражению собственного воспоминания.

О сознательной авторской установке на расшатывание границ мемуаров пишет М. Абашеева: «Современная мемуарная проза разрушает прежние каноны. Современные мемуары, как правило, представляют собой вполне фикциональное повествование, только мимирующее под документальное и не очень скрывающее такую мистификацию» [1; с.123 – 127].

Говоря о межжанровом стилевом синтезе, на основе которого «формируется синтетический метадискурс» [1; с.126], М. Абашеева, по сути, ставит вопрос о многослойности и противоречивости авторской позиции в документальной прозе, выделяя главную цель автора – познание прошлого и самопознание, требующие новых художественных форм: «Для писателя в 1990-е годы обращение к таким жанрам, как правило, диктуется задачей самопонимания. И.П. Смирнов, назвавший свою книгу «Свидетельства и догадки», определяет её назначение следующим образом: «Я вызвал прошлое из памяти не для того, чтобы запаять его образы в мемуарную консервную банку, но с иной целью: мне хотелось выяснить, можно ли извлечь из их, вроде бы случайных собраний, тот или иной общий смысл. Похоже, что можно». А. Найман очень точно сформулировал задачу подобного рода текстов: «не вспоминать, а понимать» [1; с.125].

О новой позиции автора, которая тяготеет к слиянию с героем, пишет Н. Лейдерман: «Ещё одно течение, несомненно, развивающееся в координатах постреализма, получило в критике название «новый автобиографизм». Его родоначальником, бесспорно, является Сергей Довлатов, превративший собственную биографию в неисчерпаемый источник абсурдных, трагикомических сюжетов. В литературе 1990-х «новый автобиографизм» представлен «Трепанацией черепа» и «НРЗБ» Сергея Гандлевского, «Альбомом для марок» Андрея Сергеева, мемуарами Евгения Фёдорова, мемуарно-биографическими записками М. Гаспарова, А. Жолковского, А.Гениса. Эти произведения также посвящены истории поединка личности с хаосом жизни, в данном случае – через построение родной современности как единственного, изнутри освоенного и наполненного субъективными смыслами и связями, только автору принадлежащего отрезка истории и вечности. Достоверность же личности автора (он же центральный герой), среды, персонажей придаёт этому философскому эксперименту реалистическую убедительность» [9; с.68].

Таким образом, в современной литературе наблюдается тенденция к слиянию автора биографического и концептуального – стремление открыто обосновать собственную эстетику личной биографией, и наоборот: выстроить сюжет собственной судьбы как эстетический факт.

Перейдём к исследованию книги Л. Петрушевской «Маленькая девочка из "Метрополя"».

Книга открывается текстом, озаглавленным «Вместо интервью». В названии и самом тексте ведущей оказывается мысль о недопустимости передачи авторского, личного слова, слова о себе и своём творчестве кому-либо другому. Поэтому и отвергается жанр интервью. В самом отказе от жанра ощущается страх перед извращением, неверным отражением авторской позиции другим человеком. Ответ строится в форме письма-эссе, адресованного некой «М», «трудящейся беременной» [14; с.5], что делает её достойным адресатом в глазах автора: само по себе «положение» журналистки является для автора знаковым, решающим. В дальнейшем текст книги представляет беременность как состояние, которое символизирует женский вариант соединения двух творцов – биографического и литературного. В биографическом сюжете книги этот момент проявится в соединении двух состояний автора: токсикоза как факта «женской доли» и волнения по поводу судьбы собственных пьес как факта писательской биографии («Первое путешествие с «Чинзано»).

Важнейшим элементом в процессе авторского самопознания и самопрезентации становится собственно-авторская теория сюжета и жанра, которая непосредственно разворачивается в тексте «Вместо интервью», который по отношению к другим текстам книги мог бы носить название «вместо предисловия». Здесь обозначаются важнейшие авторские представления о сути и структуре художественной реальности. Так, например, рассуждая о смысле обвинений в жестокости, которые критики и читатели нередко выдвигают в адрес не только концептуального, но и биографического автора Л. Петрушевской, автор текста излагает свою теорию вечных сюжетов русской и мировой литературы, которые всегда жестоки.

Пересказывая бытовым языком сюжеты «Евгения Онегина» и «Анны Карениной», автор стремится убедить читателя в том, что художественные поиски современного творца вполне соотносимы с общим контекстом и задачами литературы вообще: «Женщина замужняя, солидная, тётя Аня, бросила мужа, он был тоже солидный какой-то начальник на государственном уровне. Она его уважала, но не любила, даже не знала, а любит ли он её. И тут вдруг впервые она полюбила. Какой-то молодой майор из Генштаба, что ли. Ушла к молодому, причём ребёночка оставила мужу и няне, чтобы не таскать его с собой по снятым квартирам. А молодой её потом бросил, и она, тётя Аня, поехала на станцию Железнодорожная Горьковской ветки и там бросилась под поезд. Это я пересказываю своими словами, как Вы уже догадались, содержание «Анны Карениной» Толстого. То есть не я первая рассказываю такие жуткие вещи» [14; с.7].

Таким образом, с точки зрения Петрушевской, получается, что автор на современном этапе развития литературы как бы лишается определённой доли свободы при выборе сюжета – он продолжает традицию и поэтому не может не быть «жестоким».

В своей книге «Поэтика русской автобиографической прозы» Н.А. Николина подчёркивает, что «образ повествователя … не просто одна из речевых масок автора, но и непосредственное самовыражение его как определённой языковой личности, обладающей конкретной биографией» [11; с.112]. Анализ образа авторского «я» напрямую связывается с анализом речи. Самообъективируясь в тексте, субъект пристрастен к предмету изображения и склонен к его идеализации. Повествователь, интерпретируя собственное «я», выступает и как субъект, и как объект описания. Здесь возникает вопрос о самообозначении – посредством личного местоимения либо первого, либо третьего лица. Последний вариант отражает большую дистанцированность от себя в прошлом.

Л. Петрушевская в своей повести чаще всего пользуется местоимением «Я», но рассказывает она, вспоминая своё детство уже будучи взрослым человеком. Следовательно, перед нами возникают образы двух героинь: образ девочки, которая является героиней повествования (это ребёнок со своим внутренним миром, характером, манерами поведения), и образ рассказчицы, которая вспоминает своё прошлое, пытаясь восстановить определённые моменты своей жизни по рассказам родственников, знакомых или по памяти. Таким образом, в автобиографическом произведении отчётливо выражается идентичность рассказчицы и героини, обнаруживается характерная для автобиографической прозы установка на воссоздание истории индивидуальной жизни, позволяющая преодолевать время.

И всё же границы, разделяющие рассказчицу и героиню, определяющие их разные дискурсные стратегии, в тексте проявляются. Героиня находится как бы внутри его, а рассказчица, моделируя эту художественную реальность, позволяет себе своеобразную игру с читателем, которая проявляется на жанрово-стилевом уровне. Она вовлекает читателя в текст, делает его соучастником действия, постоянно апеллирует к нему, комментируя свой рассказ: «Надо сказать, что накануне над моей жизнью нависла нешуточная угроза»; «Повторяю…» и т.п.

Голос героини тоже постепенно отслаивается от голоса рассказчицы и обнаруживает свою самостоятельность, причём не только в диалогах, включённых в текст, - автобиографическая героиня, находясь в основном наедине с собой, мысленно комментирует всё, что с ней происходит.Таким образом, возникает своего рода психологический автокомментарий героини, благодаря которому мы имеем возможность увидеть мир глазами человека не только извне, но и изнутри, узнать о переживаниях рассказчицы именно в данный момент её жизни.

Например, часто рассказчица пользуется выражениями такого типа: «Так я думаю», «Такова моя версия тех событий», «По семейной легенде». Таким образом, мы понимаем, что описываемые события были восстановлены по рассказам родственников или знакомых.

Образ автора и его позиции по отношению к миру, как мы уже сказали, складывается на грани биографии и творчества. «Даже если герой, воплощающий некую возрастную ипостась автора (например, герой – ребёнок) далёк от роли полноценного творца, он всё равно связан с темой художественного перевоплощения, творческих поисков, поэтической концепцией судьбы» [25; Электронный ресурс].

Так, повесть «Маленькая девочка из "Метрополя"», на первый взгляд, представляет собой типичное «то, с чего обычно начинали классики. Повесть о детстве» [14; с.4]. Но если классическая повесть о детстве, как отметил автор, стоит в начале творческого пути, то текст Петрушевской возникает уже после создания индивидуально-авторского художественного мира, в зрелый период творчества, когда художественные принципы познания и изображения мира уже сформированы. Поэтому документальный жанр впитывает в себя идеи художественного. С последним связан особый лиризм авторского слова, акцент на повторение и осмысление в собственной биографии сюжетов и образов мировой литературы, собственных художественных текстов.

Например, важнейшим образом в художественном мире Петрушевской является дом. С ним в той или иной мере связано всё творчество писательницы, он становится ключевым как в названиях циклов и книг («Тайна дома», «Дом девушек»), так и в названиях отдельных рассказов. В «повести о детстве» [14; с. 4] представлен процесс зарождения концепции дома как важнейшей ценности. Он рождается из противоположной по смыслу идеи бездомности главной героини, которая обозначена уже в названии – ведь «Метрополь» по сути своей не дом, а гостиница, превращённая в общежитие.

Это обстоятельство коренным образом влияет на судьбу героини повести, у которой есть лишь условный, детский, игровой дом: гостиница, товарный вагон, дом под столом и т.д. Погружение в детство помогает объяснить художественный и этический смысл, истоки зрелых авторских образов. В творческом плане происходит как бы обратный процесс – в повести о детстве автор исследует сам себя, истоки своего зрелого художественного мира.

Положение автора по отношению к главной героине тоже оказывается знаковым. Воплощая в ней собственные представления о себе самой в далёком прошлом, автор одновременно стремится вписать её в контекст литературы, обозначить её неизбежную принадлежность к творческому будущему через художественные реминисценции и знаковые толкования. Так, например, настоящее имя героини (и биографического автора) – Долорес: «Недавно у Деди от чахотки умер сын Люсик (меня в честь него назвали Люсик, так-то моё имя было Долорес, присвоено у очень популярной тогда Долорес Ибаррури, испанской революционерки, бежавшей в СССР). Нашли как назвать, Долорес означает «страдание» [14; с.48].

Обращает на себя внимание тот факт, что первое и второе имена героини взаимосвязаны и в знаковом плане не противоречат друг другу – оба они соотносятся с несчастьем и пророчат ей тяжёлый жизненный путь. В них изначально заложен смысл страдания и смерти. Художественный же контекст определяет положение героини по отношению к другим людям и сочетается как с образом «родовитой изгнанницы», обитавшей изначально в стенах «номенклатурной» гостиницы «Метрополь», «девочкой из порядочной семьи», так и с образом парии, одичавшего младенца, знакомого нам по мировой литературе. Сам автор напрямую сравнивает свою героиню с Маугли, а в сюжетном контексте угадывается параллель некоторых эпизодов судьбы героини с Козеттой, героиней романа В. Гюго «Отверженные». В частности, на это указывает «кукольная» тема: так же, как и Козетта, героиня лишена возможности играть с настоящей куклой, ночью, на короткое время завладевает чужим «богатством». Глубокую ценность образа куклы для мира героини «повести о детстве» автор подчёркивает и внетекстовыми средствами, например, с помощью обложки книги, на которой изображены куклы.

Исследуем образ героини в разные моменты её детства.

В главе «Вегера» упоминается о рождении героини в «Метрополе», в новелле «Яковлевы» героиня учится ходить «вдоль дивана» [14; с.44]. За этим событием наблюдает семья девочки.

Из глав «Начало войны», «Куйбышев» мы узнаём о тяжёлой жизни маленькой героини во время войны. Это попытки укрыться в бомбоубежище, поездка на товарняке во время эвакуации, чувство постоянного голода, очереди за хлебом, в которых ребёнок стоит вместе с тётей. Таким образом, первые годы жизни девочки связаны с войной. Но маленький ребёнок не понимает всей жестокости взрослого мира. Она радуется взрывам, считая их салютом: «Мне было очень весело» [14; с.45]. В товарняке она с удовольствием ест «пирожино» [14; с.48].

В Куйбышеве девочка начинает посещать детский сад, знакомится с детским коллективом. Так как платить за детский сад семья не может и нет подходящей одежды, девочка остаётся дома.

Как и любому ребёнку семи лет, героине интересно гулять на улице, она сбегает от бабушки и тёти даже после того, как её запирали. Эта девочка отличается чувством бесстрашия. Она не боится спрыгнуть с балкона, проникнуть тайно в цирк на представление (глава «Цирк Дурова») или в театр по лестнице («Большой театр»).

Из глав «В поисках еды», «Мои концерты» мы узнаём, как семилетний ребёнок пытался себя прокормить. Героиня говорит о себе: «Я легко переносила голод» [14; с.75].

В новеллах «Другая жизнь», «Метрополь» немного повзрослевшая девочка отличается буйной натурой, живостью, непоседливостью. Она не сидит на месте, ей постоянно нужно находиться в движении. Её «неуправляемость» объясняется «дикостью после войны» [14; с.96], уличным существованием, отсутствием внимания со стороны матери.

Внешний вид девочки описывается так: «Я была очень маленькая и худая, в детском доме впоследствии у меня было прозвище Москвичка-спичка» [14; с.99].

В главах «Лагерь», «Детский дом» девочка взрослеет. За её плечами есть жизненный опыт общения с коллективом детей, жизнь на улице научила её выживать. Девочка старается бороться с детской несправедливостью, жестокостью, стремится заработать уважение среди сверстников.

Наконец, в рассказе «Незрелые ягоды крыжовника» героиня - подросток, ей двенадцать лет.

Таким образом, героиня представляет собой типичного ребёнка с этапами развития, которые имеют обычные дети. Образ ребёнка показан в движении: от младшего возраста до возраста подростка.

Сюжет о детстве, с которого начинали классики, представлен в книге как завершённый с точки зрения авторских поисков жанра, так как за документальными воспоминаниями «Маленькая девочка из "Метрополя"» следует уже собственно-художественный текст «Незрелые ягоды крыжовника», где сюжет строится вокруг одного из важнейших эпизодов, уже не раз разрабатывавшегося литературой, – эпизода первой любви. Здесь автор, следуя логике художественного текста, стремится отделить объект от субъекта повествования.

Рассказ ведётся то от третьего, то от первого лица. Дистанция между героем и автором устанавливается и с помощью форм прошедшего времени: «Мама привезла девочку в санаторий для ослабленных детей и оставила там… Девочка эта была я, двенадцатилетнее существо…» [14; с.125]. Время и число устанавливают дистанцию между героем-объектом и автором как субъектом исследования: «Я не берусь описывать, какова была та девочка двенадцати лет чисто внешне, но нельзя никак никому дать знать, как протекает жизнь внутренняя, никто и догадаться не в силах и судит о человеке по пустым внешним проявлениям. Например, и у преступника идёт постоянный внутренний разговор с самим собой, оправдательный разговор, и если бы кто слышал этот разговор, если бы! И у заурядной, обычной девочки этот разговор шёл беспрерывно, всё время надо было решать, что делать, буквально каждую минуту - как и что кому ответить, где встать, куда идти, как реагировать. Всё с одной очень важной целью, чтобы спастись, чтобы не били, не дразнили, не вытесняли» [14; с.127]

Таким образом, соотношение авторских позиций двух текстов – документально-автобиографического и художественно-документального – позволяет сделать вывод: документальный жанр нуждается в дополнении, ибо не даёт возможности рассказать о личном, похороненном в глубинах души, отделить простые обиды детства от подлинных потрясений. История детства предстаёт завершённой именно потому, что воплотилась в двух формах – документальной и художественной, каждая из которых выявляет своеобразие авторской точки зрения на данный период жизни.

Завершённость сюжета детства в структуре авторской биографии, но не в книге в целом, проявляется как в специфике темы первой любви, знаменующей переход от детства к юности, так и в том, что рассказ «Незрелые ягоды крыжовника» расположен между документальными воспоминаниями о детстве и документальными же воспоминаниями о юности, под названием «Находка». «Находка» повествует об учёбе автобиографической героини в МГУ, поездке на целину, в Казахстан, возвращении в Москву и работе на радио.

Итак, сделаем выводы по первой главе. Мы исследовали образ ребёнка как главного героя произведений, вошедших в книгу «Маленькая девочка из "Метрополя"». Рассматриваемое нами произведение Л. Петрушевской «Маленькая девочка из "Метрополя"» относится к произведениям с документальным началом (к автобиографизму, non-fiction).

В книге возникают образы двух героинь: образ девочки, которая является героиней повествования (это ребёнок со своим внутренним миром, характером, формой поведения), и образ рассказчицы, которая вспоминает своё прошлое, пытаясь восстановить определённые моменты своей жизни по рассказам родственников, знакомых или по памяти.

Образ ребёнка показан в движении: от младшего возраста до возраста подростка. Это обычный по своим этапам развития ребенок и необычный вследствие особых условий жизни и личного характера. Показан образ одичавшего ребенка, попавшего в сложные жизненные обстоятельства. Образ девочки-Маугли, где место зверей-учителей занимает «улица», складывается как благодаря лейтмотиву выведения ребенка за границы цивилизованной жизни, так и асоциальной форме его поведения. Рассказчица – это взрослый человек со сложившимся мироощущением, которая комментирует свои воспоминания, часто находится на внутренней точке зрения своей героини –ребёнка, передавая непосредственность ее восприятия мира.

ГЛАВА 2

ИДЕЯ ОТЧУЖДЁННОСТИ В ПОВЕСТИ Л. ПЕТРУШЕВСКОЙ

«МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА ИЗ "МЕТРОПОЛЯ"»

2.1 ПОНЯТИЕ ОТЧУЖДЁННОСТИ

2.1.1. Отчуждённость в психологии и социологии

Отчуждённость - термин, который употребляется и в обыденном языке, и в различных науках, чаще всего - в философии, психологии, криминологии, социологии. В отличие от философского, в социологическом и психологическом понимании отчуждённость описывается в терминах ожиданий и всегда является в достаточной степени осознаваемым свойством.

Отчуждённость проявляется как чувство бессилия перед повседневными проблемами, чувство бессмысленности происходящего; охлаждение и разрыв с ближайшим окружением, выпадение из социальных связей. Это состояние сопровождается апатией и аполитичностью, отказом от дружеского и товарищеского общения, недоверием к искренности и бескорыстности людей, дефицитом тёплого сердечного общения. Даже если широкие дружеские связи ещё сохраняются, человек нередко тяготится ими и постепенно сокращает контакты. Отчуждённость как переживаемое чувство и состояние превращается в отчуждение от реальных людей, их забот и жизни.

Проявлениями отчуждённости являются «охлаждение и разрыв с ближайшим окружением, выпадение из социальных связей, на личностном уровне проявляется как чувство бессилия перед повседневными проблемами, бессмысленности происходящего; сопровождается апатией и аполитичностью, дефицитом тёплого сердечного общения» [26; Электронный ресурс].

Отчуждённость отождествляется с обособлением, выступает не только как негативный, но и как позитивный процесс, в определённых пределах необходимый для полноценного развития личности. Под понятием «отчуждённость» понимается «объективно существующее социально-психологическое явление дистанцирования» [10; с.17]. Отчуждённость понимается как «состояние личности, возникающее при неблагоприятном стечении обстоятельств развития ребенка» [10; с.17]. Термин «отчуждённость» обозначает «негативный результат отчуждения личности» [10; с.17].

В психологии отчуждение определяется как «проявление таких жизненных отношений субъекта с миром, при которых продукты его деятельности, он сам, а также другие индивиды и социальные группы, являясь носителями определенных норм, установок и ценностей, осознаются как противоположные ему самому (от несходства до неприятия и враждебности). Это выражается в соответствующих переживаниях субъекта: чувствах обособленности, одиночества, отвержения, потери Я и пр.» [7; с. 22].

Феномен отчуждённости привлекает к себе пристальное внимание философов, социологов, психологов, что обусловлено актуализацией проблемы потери человеческой самоидентичности, конфликтом между актуальным существованием и потенциальным бытием, потерей контроля над продуктами труда, разрушением социальных взаимосвязей.

Отчуждённость выступает как универсальная и многогранная категория, «охватывающая широкий спектр социальных и социально-психологических процессов и состояний, характеризующих отношения человека с миром» [5; с.35].

В «Толковом словаре русского языка» С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой отчуждение трактуется как «прекращение близких отношений между кем-нибудь, внутреннее отдаление», а отчуждённый – «отдалённый от других, изолированный» [12; с.484].

2.1.2. Условия возникновения отчуждённости

Отчуждённость возникает в случае формирования столь неблагоприятных социальных обстоятельств, что личность оказывается не «в состоянии свободно управлять в бодрственном состоянии своим сенсориумом (восприятием, чувствованием), мыслями и действиями» [13; с.45].

На этом фоне возникают переживания чуждости, сомнения, напряжённого ожидания, тревоги и разнообразных типов многочисленных фобий.

Психологический подход к отчуждённости разработан Мелвином Сименом, американским социологом. Он рассматривает отчуждённость как специфическое переживание индивида и обнаруживает в нём несколько модальностей:

1. Бессилие – индивид считает, что его деятельность не может дать тех результатов, к которым он стремится.

2. Бессмысленность – индивиду не ясно значение событий, в которых он участвует, он не знает, во что он должен верить, почему надо поступать так, а не иначе.

3. Дезорганизация норм или аномия – ситуация, в которой индивид сталкивается с противоречивыми ролевыми ожиданиями и вынужден для достижения поставленных целей прибегать к социально неодобренному поведению.

4. Изоляция – отчуждение индивида от господствующих целей и ценностей, расхождение индивида с данным обществом в оценке значимых в этом обществе целей и верований [22; с.47].

В работах А.В. Петровского и В.А. Петровского феномен отчуждённости можно увидеть как проблему нерепрезентированности субъекта в Другом и Других.

Феномен отчуждённости трактуется ими как потеря человеком собственной субъектности в общении со значимым другими (и с самим собой, когда имеется в виду особый случай – самоотчуждённость человека). Такой взгляд, считают они, отвечает интуитивному смыслу этого слова: «… быть «отчуждённым» – значит ощущать самоутрату, не чувствовать своей связи с близкими» [13; с.12].

2.2. Типы детской отчуждённости в повести Л. Петрушевской

2.2.1. Отчуждённость от детского коллектива

Собственные наблюдения, биографии разных людей и примеры из художественной литературы наводят на мысль, что в любом детском коллективе неизбежно есть популярные дети и дети-изгои. Иногда отверженных детей просто игнорируют, пассивно не любят или терпят, иногда у них находятся защитники. А другим везет меньше - их не любят активно. Они становятся объектами насмешек и травли со стороны одноклассников.

Мотив отчуждённости в исследуемом нами произведении Л. Петрушевской заключается в том, что в детских коллективах, с которыми она встречается и с которыми проживает определённые моменты своей жизни, ей приходится терпеть унижения со стороны сверстников, быть изгоем, ребёнком, который должен уметь противостоять жестокости. Возникает бытийный конфликт противостояния добра и зла. Героиня оказывается один на один с детьми, становится заложницей коллектива.

Тема отверженности героини от детского общества прослеживается в следующих новеллах «Маленькой девочки из "Метрополя"»: «Как меня спасли», «В поисках еды», «ОДО», «Другая жизнь», «Лагерь», «Детский дом», «Я хочу жить» и в рассказе «Незрелые ягоды крыжовника».

Впервые воспоминания о детском коллективе вообще в книге «Маленькая девочка из "Метрополя"» появляются в новелле «Куйбышев. Способы существования». Героиня попадает в детский сад и вспоминает о группе малышей: «Все дети бегали по коридору как ненормальные, толкались, орали, махали кулаками на свободе. Когда никто не видит, толпа сходит с ума!» [14; с.59]. В последнем рассказе о детстве «Незрелые ягоды крыжовника» «толпа» предстанет перед героиней в образе «стоглазой гидры» [14; с.131], которая будет унижать её и причинять моральную боль.

Отношения Л. Петрушевской с детской группой прерываются из-за того, что «уже нечем было платить и не во что меня обуть, и я осталась без детского садика [14; с.59].

В новелле «Как меня спасли» показаны впервые отношения девочки с коллективом детей на улице, «дворовыми детьми» [14; с.62]. Здесь она становится отверженной по причине того, что в мокром платье появилась во дворе в окружении детей: «трясясь от холода, сохла в каком-то полуразрушенном ларьке» [14; с.62]. Впервые упоминается о «гнусном хохоте толпы» [14; с.62], который будет звучать с увеличенной силой и в рассказе «Незрелые ягоды крыжовника». А пока это была «малолетняя шпана, огольцы, которая кричала – гля, голая. Мокрый сарафан прилип к телу…»[14; с.62]. Девочке на этот момент было лет семь – восемь, но она понимала, что это неприлично. Противостоять дворовому коллективу детей она не могла, оставалось только прятаться за подружку. Она сделала первые выводы о коллективе: «Законы двора – это почти шариат!» [14; с.62].

Следующая встреча с коллективом подростков происходит в новелле «В поисках еды». Голодающая девочка на этот раз сравнивает себя с «бродячим щенком», который «рыскает в поисках пропитания всюду» [14; с.64]. Наконец, ей удаётся найти три рубля в кабине грузовика.

Возникшие рядом в этот момент «огольцы» [14; с.64], применив силу и обман, забирают найденные деньги:

«А ну покажь!» - «Да не буду!!!» - «У ней нету ничё у падлы бляцкой!» - «Нету, да? Нету? А на! Вот, смотри!» (Деньги на раскрытой ладони). Хлоп снизу по руке! (Деньги падают, исчезают)» [14; с.65].

Таким образом, героиня извлекает из общения с коллективом ещё один урок: нельзя рассказывать о своих находках, могут забрать и последнее. Она понимает, что силе дворового коллектива противостоять одной невозможно.

В семь лет с Л. Петрушевской происходит ещё одна история, описанная в главе «ОДО». Она решила пробраться на крышу, на которой лежали корки хлеба для голубей. Рядом с крышей стояла бочка с варом. Но «для меня голод был сильнее опасности» [14; с.71].

Героиня попыталась выбрать время, когда рядом не было мальчишек, но это ей не удалось: «Меня всё – таки толкнули. Вокруг стоял безудержный хохот» [14; с.71]. Изолированность от коллектива дворовых детей объясняется бессилием девочки, ей некому было помочь, не было защитников. Поэтому она была жертвой для дворовых ребят. Вести себя так, как все, в этом случае она не могла. Следовательно, выступала в роли жертвы.

Снова героиня проявляет стойкость, не пытается просить о помиловании: «Я сидела в этом вязком месте и старалась не плакать» [14; с.71]. И снова под тот же «дикий смех дворовых ребят» ей пришлось «плестись домой» [14; с.71].

Голодной девочке было «не до размышлений в это мире» [14; с.72]. Она сформулировала для себя так отношения с подобного рода детской жестокостью: «Только бежать, или прятаться, или, если уж настигнут, кричать и драться» [14; с.72].

В новелле «Другая жизнь» Л. Петрушевская вспоминает, как «взрослые дети соседей сверху из нашего подъезда, мои враги, меня всегда гоняли и били, парень и девка, брат с сестрой, я их боялась и пряталась» [14; с.93].

Из приведённых выше примеров видно, что героиня не оказывает сопротивления дворовым детям, поэтому ей приходится быть изолированной от них и в лучшем случае избегать встреч ними.

Таким образом, она формулирует в своём сознании законы «дикого двора»:

«беги, ищи, хватай, глотай сразу, прячься, отвечай ударом на удар, никому не верь, зовут – не ходи ни за что» [14; с.105].

Следующий тип коллектива, с которым встречается Л. Петрушевская, - это коллектив детей в лагере (новелла «Лагерь»). Она понимает, что «оттуда мне было не сбежать» [14; с.105]. А выживать среди детей опять приходится, причём «многие старше меня, темнеет, страшно. Могут побить» [14; с.105]. Снова возникает тема коллектива как силы, которой нужно будет или противостоять, или терпеть унижения и оскорбления.

Девочка уже повзрослела, ей предстоит знакомство с коллективом нового типа, в котором есть свои законы, но «это не были законы дикого двора» [14; с.105]. Здесь другие принципы детского коллектива, к которым она оказалась неподготовленной вследствие образа жизни её семьи, следовательно, ей предстояло снова стать отверженной, но уже по другим причинам.

Причины эти таковы: «четырёхразовое питание (а я всё запасала хлеб, держа его в тумбочке), чистые простыни, личное полотенце, общая баня раз в неделю, стыд какой, а также туалет на ряд очков вместо забежать за угол и ходьба строем повсюду!» [14; с.105]. Девочка не была привычна к правилам такого рода, а все остальные дети знали эти правила.

Кроме того, «сразу обнаружилось, что я не пионерка, девятилетняя беспартийная, и меня приняли. Повязали галстук. Правда, довольно скоро так же торжественно исключили, под барабанный бой на линейке, не помню за что. За постоянные драки, может быть, а скорее всего, за полную дикость» [14; с. 106].

Получается, что героиня снова не такая, как все. Оказалось, что она не училась ещё «ни в каком классе никакой школы, но об этом «я молчала» [14; с. 106].

Смеялись над ней потому, что она теряла свои вещи, была несобранная, «из – под подола вилял хвост» [14; с.106].

Предыдущая жизнь научила Л. Петрушевскую «жуткой бережливости насчёт продуктов питания» [14; с.107]. Эпизод с «окаменелыми мамиными пряниками, которые берегла на чёрный день как святыню, как память о маме», а «пришедшая в спальню комиссия с позором вытряхнула их из мешка» [14; с. 107] ещё раз доказывает, что героиня не была готова к законам лагеря, была воспитана в другом мире, в мире, где постоянным было чувство голода.

Девочка находит выход, как противостоять своей отрешённости от коллектива: она заводит себе «идола» [14; с. 106], веточку под сосной, и горячо молится ей. Она считала, что Бог ей поможет: «В Бога я уверовала ещё в Куйбышеве, я сама поняла, что Бог есть» [14; с. 106].

После общения с коллективом детей в лагере Л. Петрушевская делает выводы: «Лагерь воспитал во мне ненависть к проверкам, контролю, коллективизму и, одновременно, восторг до слёз перед идущим под военный марш строем» [14; с. 107], «развил во мне болезненную тягу к справедливости, забастовкам, упрямству в отстаивании своей позиции, склонность к протесту и мелким обманам. А также детские законы запрещали высовываться, жадничать, ябедничать и воровать личное» [14; с. 107].

В сознании девочки начинает созревать план, как можно противостоять обществу, какой найти выход из этой безвыходной ситуации постоянных унижений. В ней появляется «стремление участвовать во всех кружках: рисовать, петь, танцевать, играть в спектаклях, выступать со стихами, делать себе костюмы и парики» [14; с. 107]. Талант – её средство спасения, против которого никто не сумеет пойти, которое никто не осмеёт. К тому же, не каждому человеку даётся умение петь, танцевать и проявлять себя в рукоделии. Таким образом, на сцене она могла себя чувствовать героиней и проявлять самостоятельность, а также зарекомендовала себя как одарённая девочка: «Меня уважали как отличницу и артистку» [14; с. 122].

В эссе «Я хочу жить» Л. Петрушевская снова оказывается в коллективе нового пионерского лагеря: «Это был опять труднейший процесс перевоспитания» [14; с. 122]. Утешение она стала находить в искусстве: хор, театральный кружок, рисование, кружок танца: «Я надеялась своими талантами пробиться к признанию в этом лагерном сообществе, в коллективе детей войны, воспитанных в условиях тотального голода и школьной дисциплины» [14; с. 123].

Но вскоре героиня поняла, что дети за талант здесь уважать не могут, они относятся с презрением к искусству: «ценили то, что вообще ценится в людях всякого времени – силу, презрение, молчаливость, собранность, волю к чему бы то ни было, то есть характер. Но выше всего стояла простая и грубая физическая сила» [14; с.123].

И здесь девочка снова изобретает способ, чтобы «держать репутацию» (14; с.123). Она рассказывает на ночь в спальне страшные случаи. Таким образом, она понимает, что талант сочинять и рассказывать «страшилки» [14; с. 123] ценится детским коллективом и даёт право быть уважаемой.

Тема отчуждённости главной героини от детского коллектива является, на наш взгляд, ведущей темой повествования в рассказе «Незрелые ягоды крыжовника». Название - не что иное, как определение, данное двенадцатилетним ребёнком для развивающейся груди: «колючка в самом сердце, а вокруг росла припухлость размером с крупную ягоду крыжовника» [14;с.130].
Центральное место в произведении занимает девочка, сам автор, смотрящий на нас по–детски, видящий весь мир как всего лишь отражение своей души. 
Произведение начинается с повествования о том, что девочка попадает в санаторий для ослабленных детей – по сути, лесную школу, где ей предстоит прожить до весны: «Мама привезла девочку в санаторий для ослабленных детей и оставила там» [14; с.125]. А что такое «ТАМ» для двенадцатилетней девочки? Это новый мир, новый коллектив, в котором необходимо будет бороться за себя, отстаивать свои права, доказывать, что ты способна сопротивляться, что тоже имеешь право на жизнь, а не на выживание.

Мир для маленькой заурядной девочки – это вечная проблема того, «как и что кому ответить, где встать, куда идти, как реагировать. Всё с одной очень важной целью, чтобы спастись, чтобы не били, не дразнили, не вытесняли» [14; с.127].

Писательница раскрывает своё «я» не сразу: «Девочка эта была я, двенадцатилетнее существо» [14; с.125]. После этой фразы становится понятно, что рассказ этот автобиографичен.

Возникает тема одиночества ребёнка в детском мире: «Ребёнок, оставшийся без матери, должен сам следить за собой — не терять хотя бы вещи, начнём с этого, чтобы было в чём пойти через парк в школу, а не то что один чулок на месте, а другой ищи-свищи по всему дортуару. Исчезают первыми носовые платочки, варежка (правая), шарф, долго ищется шапка, а про карандаши, линейку и ластик нечего и говорить, их нет. Нет вскоре ни у кого в классе» [14; с.128]. И вот в этом суровом мире ребёнок должен научиться выживать.

По мнению психологов, едва ли не в каждой группе детей – в детском саду или школьном классе – обязательно найдётся мальчик или девочка, к которому все остальные дети относятся насмешливо – пренебрежительно, а то и враждебно. Ему придумывают обидные клички, отбирают рюкзак, портят одежду, сваливают на него вину за разбитое окно. Ребёнок становится изгоем. Чаще всего это происходит из – за того, что ребёнка не приняли по каким – либо причинам в состав группы.

Современные психологи выделяют виды неприятия отверженных детей в коллективе:

- активное неприятие, когда новичку дают понять, что его мнение ничего не значит для окружающих;

- пассивное неприятие, когда новичка игнорируют в определённых ситуациях;

- игнорирование, когда на ребёнка просто не обращают внимания;

- физическая травля, когда дети открыто издеваются над непринятым в коллектив ребёнком, унижают, бьют и т.д.

Как нам кажется, последний вид неприятия наиболее ярко выражен в рассказе Петрушевской. Сама писательница так комментирует своё отношение с детским коллективом: «Общество, любое, даже такое юное, отвергает тех, кто чем-то не похож: не так говорит, не так одет, не то делает» [14; с.131].

Л. Петрушевская прописывает законы детского общества:

«Коллектив карает сурово. Он издевается, молотит по голове, щипает, подставляет подножку, он отнимает что только можно у слабых, дразнит. Бьют прямо в нос кулаком, вызывая кровянку. Надо не доверять никому своих мыслей. Если кто узнает твои мысли, конец, сразу расскажет другим. Все будут смеяться за спиной. Навсегда отбили чувство собственности. Всё отдай!» [14; с.131].

Героиня теряет калошу, ту самую необходимую вещь, без которой невозможно дойти до столовой. Она пишет маме трогательное письмо с просьбой прислать калошу, а пока мама её отправит, девочка ходит в одной своей, а вторую ногу обувает в большую, «неимоверно большую калошу, выданную воспитательницей на время» [14; с. 128].

Л. Петрушевская называет общество детей «стоглазой гидрой» [14; с.131], «способной ущипнуть, подставить подножку, ударить, или – дико смеяться при виде большой калоши» [14; с.133]. Девочка становится изгоем: «Из – за калоши произошла беда, девочка стала последней в классе, над ней откровенно смеялись» [14; с. 132].

Л. Петрушевская даёт выразительные сравнения, чтобы противопоставить героиню всему коллективу:

«Девочка ходит позади всего класса как отщепенец, грешная душа, в разных калошах» [14; с.129];

«Девочка об одной калоше, которая волочит вторую, чужую калошу по аллее как кандальник» [14; с.130];

«Улитка, скользящая на одной подошве» [14; с.130]. Снова возникает образ смеха, нужно искать способы спасения.

Каждая драма предполагает чёткое распределение ролей. В ситуации травли всегда есть зачинщики, их жертвы и, конечно, преследователи - основная масса детей, которая под руководством зачинщиков осуществляет травлю. Иногда в детском коллективе есть нейтральные наблюдатели.
Считается, что обижают и утверждаются за счет других дети, сами не уверенные в себе, «обиженные жизнью». Согласно Альфреду Адлеру, «часто комплекс неполноценности скрывается за комплексом превосходства, который служит в качестве компенсации. В этом случае в человеке присутствуют надменность, навязчивость, самодовольство, высокомерие и т.п." [26; Электронный ресурс].

Однако зачинщиками могут стать и вполне благополучные ребята. Они настолько уверены в своем превосходстве, что считают себя вправе насмехаться над другими и преследовать чем-то не угодивших им сверстников.

Маленькая героиня пытается отдалиться от коллектива, чтобы на время избежать унизительных насмешек: «Специально отставала, шаркала позади всех девочек» [14; с.132].

В один из таких дней, когда отряд после ужина направляется в корпусы, девочка отстаёт, как всегда, и оказывается среди мальчишек. Мальчишки, «как волки инстинктивно отрезают дорогу живому существу, стягиваются в узел вокруг жертвы» [14; с.132], преграждают путь девочке.

«Чувство коллективного гона, схватить!» [14; с.132] - так Петрушевская описывает эту встречу с группой подростков. Это единое чувство она называет «групповым соображением охотников, которое делает всех единым организмом, сбивает в кучу над одним трупом» [14; с.133].

Остальные девочки поспешили уйти, взрослых рядом тоже не было. Снова героиня остаётся одна, ей нужно решать, что предпринять и как противостоять этому коллективу детей «с пустыми сердцами» [14; с.133].

Девочка выбирает опять способ борьбы, потому что в каждом человеке существует протест против уничтожающего подчинения. Переживание беспокойства или страха обнаруживается в том, что мы можем сами выбрать себя, не сливаясь с другими, не делаясь их собственностью: «Я закричала. Я издала дикий вопль. Я кричала как труба, как сирена. Это был визг ужаса, непрерывный, хотя слёзы заливали глотку… Я рванулась и, дико визжа, помчалась сквозь их круг на волю, в поле» [14; с.133].

Героине удалось вырваться из круга мальчишек, избежав «глумления», не став «опущенной» [14; с.134].

В памяти девочки на всю жизнь осталась «маска бессмысленной, каверзной, поганой улыбки, невольной ухмылки исподтишка, для себя, когда никто не видит» [14; с.133].

Девочки из класса, оставившие героиню, по каким-то признакам поняли, что она вырвалась. Жизнь её в коллективе изменилась: «Девочку постепенно перестали трогать. Она как будто отстояла себя могучей глоткой и несгибаемостью. У девочки, как оказалось, был талант страшно кричать, у неё был сильный, необычный голос, от низкого воя до высокого визга. И этот талант проявился в нужный момент» [14; с.137].

Противостоять коллективу детей санатория девочка смогла благодаря способностям отличницы: «Пятёрку нельзя было вышибить ударом, над пятёркой нелегко было издеваться. Над сочинением, которое было прочитано учительницей в качестве образца, не очень-то посмеёшься за спиной» [14; с.137].

Талант помог героине заслужить к себе уважение: «Здесь, в одиночестве, одна среди чужого объединившегося племени, девочка защитила себя, написав сочинение об осени» [14; с.138].

Следующее средство самозащиты – написанные стихи: «Я написала стихи, неподвластные насмешке. Стихи, за которыми неминуемо следовало всеобщее уважение» [14; с.138]. А в хоре стала запевалой, пела своим «сильным новым голосом» [14; с.139].

Таким образом, Л.Петрушевская указывает путь к спасению от коллектива детей – проявление своего таланта, своих способностей, которые помогли заслужить уважение: «Я твёрдо встала на ту дорогу, где никто не мог преградить мне путь» [14; с.138].

Вообще мир героев Петрушевской изначально катастрофичен, так как она выбирает людей, которым не на кого надеяться, и ставит их в ситуации, из которых найти выход очень трудно, а порой совсем невозможно. Можно замкнуться в мирке тёмной комнаты наедине со своими страхами, нереализованными желаниями и возможностями, наедине со своим ничтожеством и беспомощностью. Но Петрушевская учит воспитывать в себе характер, через страдание и сострадание быть сильнее.

2.2.2. Отчуждённость от общества («враги народа»), социальная отчуждённость

Литературоведы и критики упрекают Л. Петрушевскую в жестокости её прозы, нарочитом использовании ситуаций на грани человеческого существования. Они предъявляют обвинения в чрезмерном сгущении красок при изображении нашего повседневного быта.

Литература non-fiction же раскрывает подлинный образ писательницы. Именно в этой литературе Петрушевская предстаёт не художником – экстремистом, свою «жестокость» она объясняет правдой – то есть продиктованностью сюжетов своей жизнью: «Сюжеты-то повторяются. Потому что насилие судьбы над человеком продолжается» [14; с.13]. Тем самым она подчёркивает мысль о том, что в жизни всё гораздо страшнее, чем в литературе, поскольку её бытовые, но, по сути, бытийный конфликты продиктованы писательской жаждой раскрыть подлинный драматизм и трагичность существования. Она представляет судьбу человека (своих героев, своих родственников, знакомых и свою собственную жизнь) в non-fiction. То есть она проигрывает модель человеческого существования в его пограничных координатах: рождении – смерти, любви – ненависти, быта – бытия. Она переживает и проживает судьбу других как свою собственную.

Писательница родилась 26 мая 1938 года в Москве в семье «врагов народа». Л. Петрушевская - «ребёнок войны», её детство прошло в самые страшные годы страны. Это были военные годы, когда дети недоедали, оказывались в детдомах, скитались по родственникам.

На долю писательницы выпали очень тяжёлые испытания, как и на долю многих её сверстников. Эти испытания начались ещё до рождения, в 1937-38 годах были казнены трое членов её семьи, ещё двое, по её словам, отсиживались в психушке. Петрушевская вспоминает: «Мы были члены семьи врагов народа. Соседи на кухню не пускали, есть было нечего». Она пережила тяжёлое военное детство, голодное действительно. Она бродяжничала, попрошайничала, пела на улицах, жила у родственников. Потом от голода её спас детдом под  Уфой.

При обращении к страницам истории нашего государства, можно выяснить, что понятие «враг народа» в Советском Союзе было введено Сталиным. Этот термин сразу освобождал от необходимости доказательств идейной неправоты человека или людей, с которыми ты ведёшь полемику. Он давал возможность всякого, кто в чём-то не согласен со Сталиным, кто был только заподозрен во враждебных намерениях, всякого, кто был просто оклеветан, подвергнуть самым жестоким репрессиям, с нарушением всяких норм революционной законности. Это понятие «враг народа» по существу уже снимало, исключало возможность какой-либо идейной борьбы или выражения своего мнения по тем или иным вопросам даже практического значения.

Как утверждают исторические факты, в отношении людей, которые в своё время выступали против линии партии, часто не было достаточно серьёзных оснований, чтобы их физически уничтожить. Для обоснования физического уничтожения таких людей и была введена формула «враг народа».

Привлечённые к суду за преступления такого рода, часто без оснований, осуждались по 58-й статье «Контрреволюционные преступления» Уголовного кодекса РСФСР.

Несмотря на то, что статья предусматривала различные меры наказания, широкое распространение имели самые строгие из них: расстрел с конфискацией всего имущества и лишение свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества (неофициально называвшееся десять лет без права переписки), что на практике часто означало расстрел. Осуждённые по 58-й статье отбывали наказание в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа. Несмотря на известные слова Сталина о том, что «сын за отца не отвечает» [2; с.25], наказанию подвергались и члены семьи осуждённого. Многие дети «врагов народа» отправлялись в специальные интернаты, им было запрещено общение с родственниками, иногда изменялись фамилии.

Литература не могла остаться безучастной к этим моментам истории. Трагическим страницам тех времён посвящены многие публицистические и художественные произведения, созданные свидетелями и жертвами репрессий — бывшими «врагами народа». Самые известные из них — рассказ «Один день Ивана Денисовича» (1962 г.), романы «Архипелаг ГУЛАГ» (в СССР издан в 1988 г.) и «В круге первом» (в СССР издан в 1990 г.) А.И. Солженицына, роман «Дети Арбата» (1987 г.) А.Н. Рыбакова, «Колымские рассказы» (1988 г.) В.Т. Шаламова, поэма «Реквием» А.А. Ахматовой (в СССР издана в 1987 г.), художественный фильм Т. Абуладзе «Покаяние» (1984 г.).

Известное выражение с 1937 года в обществе «враги народа» коснулось и семьи Л. Петрушевской. Этот исторический контекст находит отражение в её автобиографии. История её семьи вписывается в большую историю человечества. История личности неразрывно связана с историей всего народа.

1937 год писательница называет «проклятым» годом [14; с.27[. Это был год новых арестов, допросов и приговоров к расстрелу членов семьи, когда «приходилось ждать внезапных гостей. Это была пытка» [14; с.27].

Социальную отчуждённость семья девочки начинает испытывать в этот страшный год, когда их семья попадает под определение «враги народа». Социальная изоляция обычно выражается в отсутствии доступного круга социального общения и сопровождается чувством отчуждённости.

Писательница не называет нам причин репрессий, так как её произведение – взгляд на жизнь частного человека, его кругозор, ограниченный бытом. Причины утаиваются, но из исторического контекста читатель понимает, что доносы, простые разговоры соседей, случайные фразы, сказанные не в том месте и не в то время, могли повлечь за собой принадлежность человека и всей его семьи к «врагам народа». Автор не пытается реабилитировать своих родственников, она просто рассказывает, какое отражение нашёл этот исторический факт в её семье.

Л. Петрушевская в своей автобиографии часто произносит фразу: «В семье об этом не говорилось» [14; с.43]. Эти слова уместны и для данного эпизода повести.

В микросюжете о семейной фотографии 1912 года, на которой изображены Дедя, дед Коля Яковлев, бабушка Валя в детстве, тётушка Вера, подросток Леночка и Женя, писательница говорит о предстоящих репрессиях, которые скажутся на этих членах её семьи: «Как бы не хотелось знать их будущее…» [14; с.43]. Таким образом, мы понимаем, что сама автор относится к репрессированным членам своей семьи с сочувствием.

В финальном эпизоде своей повести писательница вспоминает о погибшем Деде, который писал заявления и письма Сталину, спрашивая о своих детях Леночке и Жене, «где упирал на то, что десять лет прошло» [14; с.124], но ответа так и не получил.

Таким образом, автор подтверждает исторический факт о том, как рушились семьи и выселялись из домов родственники социально отчуждённых, порой ни в чём не повинных людей.

Семья и Дом в концепции Л. Петрушевской являются неотделимыми друг от друга понятиями. Образ Дома в понимании писательницы - это не только строение, обеспечивающее безопасность и защиту, но и, что самое главное, понятие духовного порядка. Для писательницы Дом является центром мироздания. Поэтому потеря или разрушение Дома, концептуального понятия не только для русского, но и для каждого живущего на земле, обозначает не столько потерю связи с предыдущими поколениями, сколько саморазрушение, а это уже деструкция духовного порядка.

Итак, дом - важнейшая ценность в художественном мире Л. Петрушевской. Вместе с тем в произведениях писательницы дом редко является воплощением идеи гармонии. Мы видим противоположную по смыслу идею бездомности главной героини, которая обозначена уже в названии – ведь «Метрополь» по сути своей не дом, а гостиница, превращённая в общежитие. И даже этого места жительства лишается семья писательницы.

Тема отверженности характерна для эпизода, когда семья возвращается домой: «родные вернулись домой и увидели, что дверь опечатана» [14; с.30]. Это значило, что общество вычеркнуло их из жизни, лишив крова. Семье ничего не оставалось делать, как навсегда покинуть эту квартиру, ничего не сказав: оправдываться было не перед кем.

Единственное спасение было в том, что если бы семья вернулась раньше, их увезли бы, как многих соседей в их доме. В повести возникает тема странствий семьи в поисках места жительства: «Мы у чужих. Мы скитаемся. Это слово из моей детской жизни» [14; с.45].

Таким образом, героиня осознаёт, что принадлежит к семье, изолированной от общества, лишённой квартиры и нажитого имущества.

Мотив дороги является одним из ведущих мотивов в творчестве Л. Петрушевской. Он связан с представлением о жизненном пути человека, причём в художественном мире писательницы этот мотив обычно предстаёт в двух противоположных по смыслу вариантах: как выражение бесприютности человека в чужом и чуждом ему мире, где нет понимания, где он обречён на одиночество, и как путь, ведущий к дому, где человек обретает родственные связи.

В жизни героини тоже встречается мотив дороги: в поисках крова семья едет в товарном вагоне в Куйбышев, с мамой она возвращается в «Метрополь», на автобусе они перемещаются по Москве. Таким образом раскрывается бесприютность героини, поиск места жительства.

Рассмотрим сюжет об отъезде семьи в Куйбышев в эвакуацию. Тема отчуждённости раскрывается в том, что «членов семьи врагов народа не посадят в новенький троллейбус» [14; с.46], поэтому тётушка Вава стала убирать товарный вагон, чтобы доехать до Куйбышева. Даже вагоны делились на специальные, годные и не годные для членов отверженной семьи.

Члены семьи Л. Петрушевской отличались силой воли, стойким характером; с другой стороны, у них просто не было выбора в дальнейших действиях. Из ничего они могли сотворить «чувство уюта, когда из чёрной пустоты вдруг чиркает спичка, зажигается огонёк, вот кружка горячей воды, вот кусочек хлеба, подстилка для спанья, пальто, чтобы укрыться – это чувство всегда возникало, когда приходилось устраиваться на новом месте. Пусть будет только кружочек света, немножко тепла, покормить малышей – и жизнь начинается!» [14; с.47].

Л. Петрушевская в своих стихах отражает своё мироощущение:

Моя родина мала

Света свечки круг

В этом круге край стола

Вереница рук

Крошки хлебушка для птиц

Чай для стариков

Вереница детских лиц

Во веки веков [14; с.47]

Таким образом, переживать изолированность от других людей вместе со своей семьёй было легче.

Для «че эс», членов семьи «врагов народа», предусматривались наказания и лишения разного рода: маму писательницы обсуждали на собрании в ИФЛИ, в институте философии, литературы и истории; тётушку Ваву уволили с завода после одного очень длинного ночного допроса в органах.

Отношение окружающих людей резко изменялось, как только узнавали о принадлежности человека к семье «врагов народа». Поэтому приходилось молчать и не рассказывать о таких жизненных обстоятельствах.

В Куйбышеве семья Л. Петрушевской голодала. Сама писательница вспоминает: «Когда я спрашиваю Ваву, как же мы выжили, она пожимает плечами и улыбается довольно растерянно: «Не знаю» [14; с.57].

Тема отчуждённости от соседей проявляется в главе «В поисках еды». Соседи испытывали ненависть к семье «врагов народа», ущемляли настолько их достоинство, что даже не пускали на кухню. Видя нищее существование семьи Л. Петрушевской, богатые люди ни помогали ничем.

Героине приходилось ночью, тайно, ходить на кухню за помойным ведром соседей, из которого приходилось питаться. Другого способа прокормиться не было. На помойке столовой Дома офицеров можно было найти картофельные очистки. Баба пекла их на сковородке, без масла. В памяти писательницы навсегда остался «ужасный вкус горелой шелухи» [14; с.66].

Эпизод встречи с тёткой Рахилью, «ужасом моего детства» [14; с.54], через много лет, также подчёркивает, насколько женщина была настроена враждебно против семьи.

Тётка Рахиль была соседкой по куйбышевской квартире. В старости ей пришлось жить в полном одиночестве. Возможно, это была расплата за её жадность в молодые годы.

В присутствии соседей Рахиль рассказала Л. Петрушевской о том, что во время войны она шла на то, что прятала все продукты, уносила с кухни от семьи писательницы. Причём она об этом рассказывает «торжественно» [14; с.54].

У Л. Петрушевской после такого воспоминания женщины навернулись слёзы на глаза: «Конечно, ведь мы голодали, а мне было пять лет, кормить было нечем». А у соседок «глаза на лоб вылезли – как это так, не покормить голодающего ребёнка!» [14; с.54]. Рахиль ничего не оставалось делать, как уйти к себе. Писательница говорит о ней как о «бедной, немощной старухе» [14; с.54].

Эпизод с продуктами – не единственное горькое воспоминание о совместной жизни с соседями. Воспоминание о том, как муж Рахиль ударил беззащитную бабушку топором по голове только за то, что застал её в ванной, заставляет содрогнуться сердце.

У семьи писательницы не было дров, чтобы отапливать ванную, поэтому они мылись в холодной воде в комнате. Стирать не разрешалось, мыла тоже не было. Соседям жаль было дров, воды для семьи, в которой жила пятилетняя девочка. О помощи не могло быть и речи. Человеческая жестокость бывает порой безгранична.

Разумеется, семья никому не пожаловалась, защиты было просить не у кого. Девочка запомнила имя мужа Рахиль – «Кретин». А всю семью называли «рвачи».

Героиня и её семья были рады, когда «Кретин и Фурия выкидывали толстые картофельные очистки, селёдочные хребты с головкой, зелёные капустные листы» [14; с.67].

Но все эти остатки еды тоже нужно было добыть, «избежавши позора и ругани! Т.е. когда соседи спали» [14; с.67].

Жизнь, проведённую в Куйбышеве, Л. Петрушевская вспоминает как жизнь «отщепенцев, париев, юродивых» [14; с.96]. Как оказалось в жизни, «враги народа – это не пустая фраза, мы были враги соседей, милиции, начальства, дворников, прохожих, обитателей всего двора всех возрастов» [14; с.97]. Это клеймо на всю семью лишало людей элементарного человеческого общения с другими людьми.

Таким образом, во времена отчуждённости от соседей героине и её семье приходилось претерпевать унижения, но находить в себе силы преодолевать их, чтобы выжить.

После долгожданной встречи матери и девочки их заново объединившаяся семья из двух человек продолжает скитания по родственникам в поисках крова. Они возвращаются в Москву в дедушкину квартиру в «Метрополь», «в мой родной дом» [14; с.96].

Мотив отчуждённости на этот раз проявляется в том, что «мама срочно вывезла меня из «Метрополя» [14; с.99] из семьи деда по причине безудержного поведения. «Буйная натура» [14; с.97] девочки девяти лет не была понята родственниками и послужила поводом нового расставания с местом проживания.

Сама героиня называет себя «асоциальной» [14; с.97], то есть она сама осознаёт, что в социуме ужиться не могла. Её поведение и нормы жизни способствовали изолированию от интеллигентного общества: она была совершенно неуправляема, не знала, что такое дисциплина, гигиена. Весь год приучена была ходить босая, не знала простынь, чистоты. Даже читать могла на четвереньках, «проглатывая книги с бешеной скоростью» [14; с.97]. Правила поведения за столом оставляли желать лучшего: «ела мгновенно, преимущественно руками, запихивая в рот огромные куски, и вылизывала за собой дочиста» [14; с.97].

Рассказчица рисует портрет девочки: «…клопы разъели мои руки от плеча до локтя, и так, что от расчёсов не оставалось живого места. Ступни и кисти рук были серые, в кровавых цыпках, в гное, трещинах и ссадинах, а ногти чёрные как у обезьянки» [14; с.97]. Как вспоминает Петрушевская в одном из своих интервью, «вечером мама меня мыла в огромной белой ванне с красивыми кранами, первый раз за прошедшие пять лет».

Асоциальное поведение девочки рассматривается как отклоняющееся поведение, включающее в себя систему поступков, противоречащих принятым в обществе нравственным нормам. История с прадедушкиным деревянным игрушечным конём, появившимся с седоком в «чинных» [14; с.98] коридорах «Метрополя», также послужила поводом к изоляции героини.

 Таким образом, «дикий ребёнок после войны, после разлуки, почти Маугли» [14; с.97], не находит места среди новых родственников и становится изгоем, не нужным существом в обществе. Единственный выход в этой ситуации для матери был один – покинуть квартиру в «Метрополе».

В новелле «Попытка уместиться» героиня вместе с матерью обретает новое место жительства. Материна мачеха на этот раз способствует отчуждению девочки от родственников, она выживает их из их «домика» [14; с.114], который находится под столом в тесной комнате.

Для лишённой дома С. Петрушевской жизнь под столом была радостью, ведь она находилась «под бочком мамы, и была счастлива» [14; с.113]. Этот эпизод снова напоминает о том, что мать в жизни девочки была необходимым, любимым человеком.

Нарушилась семейная идиллия в тот момент, когда мачеха стала «обустраивать нам жизнь» [14; с.114]. Вызванные грузчики вытащили стол из комнаты, причём мама с дочерью пытались отстоять свой «домик»: «Я вцепилась в ножку стола, как боевой ребёнок, и долго её не отпускала» [14; с.114].

Место жительства под столом было очень значимым для девочки: «Рушилась наша вселенная. Мы остались в пустоте» [14; с.114]. Итогом нового отторжения от общества стало появление героини в детском доме.

Таким образом, оправдывается мнение Л. Петрушевской о том, что в новой жизни ей нет места. Девочка понимает, что является лишней в семьях родственников, где их никто не ждёт.

2.3. Отчуждённость от родителей

Главной темой в творчестве Людмилы Петрушевской становится семья.

Семья – это основа жизни каждого человека, и именно в ней автор пытается разыскать любовь, тёплые отношения. Скрепляющим началом любой семьи является любовь.

Семья определяется как «группа живущих вместе близких родственников» [12; с.711]. У каждого человека своя семья, семьи бывают полные и неполные, дружные и ссорящиеся, большие и маленькие. В жизни Л. Петрушевской так сложились обстоятельства, что семья для неё – это не только мать и отец, но и все многочисленные родственники, о которых она вспоминает в своих мемуарах.

В своей автобиографической повести «Маленькая девочка из "Метрополя"» в новелле «Начало» Л. Петрушевская предлагает своё видение семьи. Она представляет себе человеческий род не как генеалогическое древо, а «как лес – в виде цепочки людей – деревьев, которые держатся за руки… и каждый предок соединён ветвями с одной своей стороны с родителями, а с другой стороны c детьми… И каждый един в трёх лицах – дитя, родитель и личность» [14; с. 22]. Она упоминает о том, что сила человека может переходить к следующим поколениям, а вот ум, знания уходят с ним, их не передашь. Зато семейные качества могут переходить к потомкам. Такие качества, как упорство, упрямство, сила духа, несогласие с властями, чистота помыслов, стремление всем помочь в беде и «безграничная любовь к малышам» [14; с.23] перешли к Л. Петрушевской по наследству от потомков.

Семья героини, окружение её близких людей с детства - это Валентина Николаевна, мама, Яковлева Валентина Ильинична, бабушка, Вера Николаевна («тётушка Вава»), сестра матери, Дедя.

Мать оставила самый светлый след в жизни девочки, которая тяжело переживала разлуку с нею и ждала встречи как чуда. Тётушка Вава занималась воспитанием девочки в момент отсутствия матери. Бабушка предстаёт перед нами человеком, который оказался самым уязвимым в тяжёлых условиях эвакуации по причине физической немощи. Но именно с ее образом связан опыт знакомства ребенка с великой литературой. Героиня вспоминает «литературные лежания» [14; с.82], во время которых бабушка пересказывала классические произведения внучке. Причина этих лежаний была такова, что «мы ослабели от голода» [14; с.85]. Бабушка лежала на кровати «вздутая как гора» [14; с.85]. Таким образом, физически беспомощная бабушка, не умеющая защитить ребенка от грубости одичавшего окружающего мира, участвовала в культурном воспитании внучки в страшные голодные годы, приобщая ее к великой словесности.

Самым мужественным человеком для девочки был любимый Дедя, опора и защита семьи, большевик, сильный мужчина, который в тяжёлых жизненных ситуациях помогал своим родным. Он предстает в образе «беременного кенгуру» [14; с.48] в эпизоде, когда семья эвакуировалась в Куйбышев и ехала в холодном вагоне. С образом Деди связан образ физического тепла, образ согревающей шубы, в которой мог согреться ребенок. Его не пугали суровые обстоятельства жизни, которые он принимал как призыв к активным действиям. Эту стойкость характера Л. Петрушевская переняла от Деди.

Так сложилось в жизни героини, что отец с семьёй проживал недолго. Поэтому той «ветви», о которой упоминалось выше, поддерживающей ребёнка со стороны отца, героиня не чувствовала: «Эти сплетённые ветвями деревья должны были страшно страдать, когда ломались сучья – не говоря о горестях новых побегов, отрубленных от родительского ствола, лишённых подпорки» [14; с.50].

Читая страницы автобиографии, у читателя складывается представление об интеллигентной семье, из которой лишь на время выпадает (теряется в эвакуации) ребенок, приобщаясь к другому («чужому») миру.

Вообще интеллигентность характеризуется «умственной развитостью, образованностью, культурой» [12; с.241]. Рассказчица не раз подчеркивает приобщенность своих родных отечественной науке и культуре. Её дед, Николай Яковлев, профессор, известен как лингвист, один из создателей структурной фонологии, составитель письменностей для ряда народов СССР. Прадед, Илья Сергеевич Вегер, был квалифицированным врачом. Мать училась на литературном факультете, по воспоминаниям Л. Петрушевской, она «училась упорно», читала «горы книг», «пирамиды томов лежали на столе» [14; с.25]. Отец был профессором философии в университете. Но понятие интеллигентности не сводится только к наличию высшего образования. Оно означает высокий уровень развития духовной культуры человека или группы людей (в том числе и составляющих семью). В семье бабушки Л. Петрушевской также сильны были культурные традиции. Сама бабушка отличалась начитанностью, знала многие тексты русской литературы наизусть. В повести есть воспоминания об этом: «Я росла у бабушки под боком под звучанье великих текстов русской литературы» [14; с.30]. В детстве в доме бабушки царила литературная атмосфера, среди гостей семьи были такие знаменитости, как В. Маяковский и Н. Бурлюк. В семейных преданиях остались рассказы о том, как Владимир Маяковский ухаживал за бабушкой.

К семейной традиции можно отнести и социально активную позицию ее членов, проявляющих активный интерес к общественным делам, непримиримостью к подлости, нечестности, несправедливости. Проявление активного интереса к общественным делам обнаруживается в том, что члены семьи Л. Петрушевской не оставались в стороне от исторического процесса: «почти все были подпольщиками» [14; с.23], дед был большевиком. Кроме того, членами партии были многие родственники писательницы, безвинно пострадавшие в годы террора.

Интеллигентность всегда демократична в сознании рассказчицы. Примером такой интеллигентности становится образ Ильи Сергеевича Вегера, который лечил «всю хворую бедноту из посёлка и деревень», «принципиально лечил всех угнетённых» [14; с.23], хотя должен был обслуживать только персонал фабричного управления. Он никогда ничего не брал за лечение. Таким образом, как интеллигентный человек он проявлял благородство по отношению к простым людям.

Образ интеллигентной семья показан как неистощимый ресурс для благоприятного развития личности ребенка. Но в повести Л. Петрушевской жизненные обстоятельства складываются так, что ребенок оказывается отчуждён от семьи и родных.

Вообще тема одиночества, отверженности характерна для творчества Петрушевской. Она погружает своих героинь в мир страданий и одиночества, считая, что только через страдание и одиночество женщина может возвеличить дух до такой степени, что увидит истину. Истиной Петрушевская считает умение смириться с судьбой, принимать то, что даётся, и с этим жить.

Одиночество преследует героев писательницы, как правило, с младенчества (Например, рассказы:«Время ночь», «Еврейка Верочка» и «Мистика»). В мире автора герой одинок, так как одиночество это её взгляд на мир: «…даже сегодня меня оторвут от тепла и света и швырнут опять одну идти по глинистому полю, под дождём, и это и есть жизнь, и надо укрепиться… [15; с. 229].

Нам кажется, что Л. Петрушевская талантливый фотограф существующей действительности. Автор делает кадры с того, что видит, но не ставит перед собой пафосной цели о спасении мира, просто, как нам кажется, писательница не может не рассказывать о той глухоте и немоте чувств, в которую иногда погружается человек, возможно, не всегда понимая и осознавая это.

В рассказах Л. Петрушевской отражён мир с нарушенными связями, и «большинство героев Петрушевской – духовные калеки. Разнообразие текстов автора во многом обусловлено кунсткамерным разнообразием протезов, заменяющих любовь» [19; с.52]. Любовь в произведениях Л. Петрушевской изуродована, искалечена, деформирована и склонна к вырождению.

Вот мнение некоторых критиков о любви в творчестве Л. Петрушевской.

Е. Щеглова: «Петрушевская мастерски умеет изображать отсутствие любви, но вот присутствие её – к сожалению, нет» [23; с. 197].

М. Ремизова тоже считает, что «…самое главное и самое неприятное, о чём твердит Петрушевская неустанно, – это катастрофическое отсутствие любви» [17; с. 12].

И. Пруссакова ко всему вышеизложенному добавляет: «Всё подвержено некрозу: нежность, страсть, душевная близость, родственные связи, чувства долга, интеллигентность, … словом, всё, ради чего стоит жить [16; с. 187].

Отсутствие любви в прозе писательницы критики объясняют душевной искалеченностью героев, их «…отстранённостью от жизни, трагической замкнутостью в себе» [8; с.66]. «Для любви надо уметь взять и отдать, ему (герою) же нечего предложить, и что брать он тоже не знает» [17; с.12].

Алексей Куралех пишет: «В интонации повествования Петрушевской никогда не прорвётся гнев или осуждение, только понимание» [8; с.66]. Особенно эти слова применимы для описания отношения героини к своим близким. Никого из членов своей семьи, а тем более отца или мать, она ни за что не осуждает.

Мотив отчуждённости от родителей в исследуемом нами произведении Л. Петрушевской заключается в том, что в силу обстоятельств героиня оказывается лишена отца, воспитывается без его участия, а в некоторые периоды жизни остаётся и без поддержки матери. Её воспитанием занимаются бабушка и тётя, затем героиня попадает в детские дома.

Воспоминания о матери начинаются с начала повествования, образ матери является самым светлым и любимым образом в детстве героини: «Счастье связано с теплом, светом, зеленью и мамой» [14; с.44].

Материнская любовь является значимой, важной для каждого ребёнка, она проносится через всю жизнь, даёт уверенность в себе, оберегает уже взрослое дитя.

Сознание Л.Петрушевской глубоко религиозно, она православная христианка. Это не могло не сказаться на её видении места женщины в жизни. Мать – носитель нравственной нормы, олицетворение любви, потому что она играет важнейшую роль в жизни ребёнка. Именно мать знакомит его с жизнью, передавая опыт поколений, заключающийся в ней. Во многом именно от матери зависит гармоничное развитие маленькой личности.

В жизни каждой женщины большое значение приобретают вопросы, связанные с семьёй, с любовью, с детьми. Многие матери, как считает психолог Э.Фромм, «не справляются с материнством из-за отсутствия самостоятельности» [21; с.133]. Теория Фромма основана на том, что женщина – мать должна, прежде всего, желать «отделения ребёнка» [21; с.137] от себя, должна способствовать этому, и даже после его «отделения» [21; с.137] продолжать любить своё дитя.

В новелле «Куйбышев» мы узнаём причину разлуки матери и дочери. Мать уезжает в Москву, чтобы продолжить учёбу, так как посылала в ГИТИС свои документы. Она получила вызов, но билетов в Москву не было. Из жизни дочери и своей семьи мать исчезла случайно, отправилась в магазин и не вернулась, так как её взяли на проходящий поезд.

Отчуждённость от матери в жизни героини наступает в тот момент, когда она понимает, что мать оставила её и исчезла. Это происходит внезапно, неподготовленно. Ни дочь, ни остальные члены семьи не знают заранее о таком поступке матери. Нет сцены прощания, расставания, просто исчезновение на четыре года. Ушла в магазин – и не вернулась.

Фактически ребёнок остаётся брошенным, оставленным на воспитание бабушке и тёте. Но девочка на протяжении всей жизни уверена в том, что мать совершила правильный выбор, дождавшись «волшебного документа с печатью», который всегда «носила в сумочке» [14; с.54]. Этот документ давал ей право получить диплом.

Рассказчица ищет оправдание матери, не испытывает к ней никаких отрицательных чувств и пытается понять мотивы ее поступка: «Она очень трезво смотрела вперёд и не видела там для нас с ней никаких перспектив» [14; с.54]. Единственный выход, чтобы помочь семье выжить, чтобы дальше воспитывать ребёнка, для матери был один: получить образование.

Вместо того чтобы обидеться на своего близкого человека, посчитать себя оставленной незаслуженно, испытывать чувство неприязни, отчаяния, осуждать, оставшись без опеки матери, героиня представляет себе, о чём думала мать, сопереживает ей: «Она уговаривала себя, что всё в порядке, что ребёнок у мамы и сестры, сестра работает, девочка в детском саду. Ничего, проживут» [14; с.55].

Девочка каждый день начинает ждать маму «упорно и непрерывно» [14; с.55], надеясь на то, что она оставлена только на время. Этот момент ожидания подчёркивает, насколько любовь к матери была сильной, насколько мать была необходимым человеком в жизни героини. У неё появляется вера в то, что это отчуждение, вызванное обстоятельствами жизни, временно, решаемо, и наступит время, когда мать обязательно вернётся.

Интеллигентность, характерная для семьи маленькой Л. Петрушевской, так трактуется в этом эпизоде жизни девочки: бабушка с тётей не осуждали и даже вообще не обсуждали поступок матери, они просто больше не упоминали её имя при девочке, ни в коем случае не настраивая её против матери. Возможно, члены семьи уже привыкли к потерям в своей жизни. Для себя героиня отмечает, что «бабушка с тётей приняли её исчезновение без большой радости» [14; с.55].

Таким образом, момент отчуждения произошёл, выбор матери сделан, девочка остаётся без её опеки в ожидании, веря в то, что этот поступок оправдан жизнью.

Как вспоминает героиня, в дальнейшем мать «всю жизнь оправдывалась передо мною, бедная» [14; с.56].

Жизнь героини в период отдалённости от матери – это побеги из дома, скитания по дворам, театральные выступления на улице ради куска хлеба, встречи с дворовыми детьми. Это время, когда девочка остаётся один на один со своей судьбой. Ей предстоит быть самостоятельной, чтобы обеспечить своё существование.

«Самостоятельный – это тот, кто стоит сам, ни на кого не опираясь, не требуя ни от кого ничего» [15; с.165]. Самостоятельность – кредо Петрушевской. Это примирение с судьбой и обстоятельствами, умение жить с тем, что даётся. Свою жизнь без матери героиня принимает как жертву, как разлуку во имя «немыслимой встречи» [14; с.75]. Для неё встреча с матерью через четыре года – это счастье, а «острое счастье зарабатывается лишениями, как ни крути» [14; с.75].

Сама Л. Петрушевская, вспоминая об этом периоде своей жизни, рассуждает о том, что в холодное время на улице беспризорный ребёнок мог погибнуть. Только в тёплое время года он мог выжить. Из-за этого детям приходилось «вертеться» [4; с.81] среди тёплых вокзалов.

Таким образом, девочка с готовностью принимает все тяготы детской жизни, ожидая возвращения близкого человека.

С теплотой вспоминает Л. Петрушевская посылку от матери, которую привезла во время разлуки тётя Маруся Яковлева, сестра деда. Это были подарки: коробка мармелада и коробка с детской посудкой. Для девочки это была «совершенно неслыханная и невиданная роскошь!» [14; с.79]. Она понимала, что мать думает о дочери, переживает и тоже ждёт, когда закончится разлука.

Момент долгожданной встречи происходит в новелле «Другая жизнь». О своей жизни, проведённой без матери, героиня вспоминает как о «горе», а о новой жизни говорит как о «совершившемся чуде» [14; с.92].

После четырёхлетней отчуждённости от матери девочка рисует читателю свой автопортрет: «вольная, как птица, лохматая, вся в расчёсах от клопов и вшей, уже пыльная после помывки» [14; с.93].

Отверженный на несколько лет ребёнок очень рад этой встрече: «Я поперхнулась и зарыдала от счастья, меня как взорвало» [14; с.94]. Снова писательница подбирает необходимые эпитеты для выражения любви и восхищения свои родным человеком: «моя дорогая», «моя собственная мама», «родное лицо» [14; с.94].

На всю жизнь запомнила Л. Петрушевская эту дату: 9 июня, дату встречи с любимой матерью после долгой разлуки.

Таким образом, героиня подчёркивает необходимость матери в жизни ребёнка. Сама она отмечает, что в новой, совместной предстоящей жизни, ей не окажется места. Её ждут детские дома, санаторий и новые разлуки, потому что мать в силу новых жизненных обстоятельств не сможет воспитывать девочку.

В отличие от матери, образ отца в произведении Л. Петрушевской пассивен, размыт. Этот человек играет вторичную роль в жизни героини. О нём она упоминает вскользь, сообщая только короткие сведения. Тёплых дочерних чувств к нему рассказчица не испытывает.

Образ отца появляется в главе «Вегера». Мы узнаём, что звали его Стефан, он был студентом ИФЛИ. Он приезжал к маме на семейную дачу. Л. Петрушевская описывает его как чужого человека, который не вливается в семейный круг, и ее традиции. Он боится встреч с родителями невесты, поэтому предпочитает встречаться тайно. Он боится рассказать семье невесты о своём заболевании туберкулёзом. В новелле «Семейные обстоятельства» он испугается связи с «врагами народа» и сначала откажется жениться на беременной матери героини, сделав публичное заявление об отказе. Он поступает осторожно, боясь стать изгоем общества в дальнейшем. Только благодаря другу матери свадьба состоится.

В главе «Куйбышев» мы узнаём о том, что мать «добилась алиментов от своего бывшего мужа» [14; с.55]. Слово «добилась» позволяет предположить, что сам отец сознательности не проявлял и помочь материально дочери самостоятельно не хотел. В новелле «Способы существования» героиня упоминает, что жили они на алименты отца и с иронией добавляет: «молодого философа» [14; с.56]. Таким образом, она осознаёт свою отстранённость от отца, отношения с которым прекращаются у героини ещё в её раннем детстве, и его она помнит только по рассказам старших. От его воспитания девочка была отчуждена на всю жизнь.

Детские психологи утверждают, что отцовская депривация не проходит бесследно для детей обоего пола. В сознании ребенка отец символизирует силу, авторитет, закон и защищённость, поэтому дети, которые растут без отца, чувствуют себя менее уверенными в своих силах, часто склонны к проявлению тревоги и беспокойства. Отсутствие позитивного примера совместной жизни родителей обычно плохо сказывается на будущей личной жизни ребенка. Такие дети имеют слабое представление о распределении мужских и женских ролей и обязанностей в семье.

Как упоминалось выше, героиня считала себя самостоятельным ребёнком, из-за отчуждения с отцом она не испытывала комплекса неполноценности, не переживала с ним разлуку, не считала себя ущемлённой. Она просто знала, что отец был тяжело болен туберкулёзом, но прожил долгую жизнь. Он был обижен на семью матери в том, что его заподозрили в обмане, в сокрытии болезни: «обиделся, видимо на всю жизнь» [14; с.49].

Девочка понимала, что родители расстались; расстались интеллигентно, без ссор, ругани и скандалов. Таким образом, отчуждённость от отца объяснялась разводом с матерью. Он не помогал воспитывать дочь, не оказывал материальной помощи. Он даже не напоминал о себе.

Встреча дочери с отцом произойдёт через много лет, перед окончанием девочкой университета. Как оказалось, он был профессором философии и членом редколлегии журнала. За время обучения дочери он ни разу с ней не встретился, хотя «его кафедра находилась прямо напротив двери моего факультета журналистики» [14; с.162].

Девушка решилась на встречу со своим отцом по причине поиска работы, в надежде на помощь с его стороны. Таким образом, отчуждённый ребёнок сам приходит к отцу.

Тёплого приёма не последовало, «отец испугался и даже привстал, когда я вошла к нему в кабинет» [14; с.162], покормил в ресторане, дал десять рублей. Помощи в устройстве на работу он не оказал, не счёл нужным. На этом встреча закончилась.

Героиня решила снова напомнить о себе и пришла к нему ещё раз, «просто так» [14; с.162], но услышала о том, что новая жена отца против встреч.

Таким образом, Л. Петрушевская осознаёт, что отчуждена от отца на всю жизнь, что в его жизни ей нет места. Её проблемы ему не интересны. И снова писательница не укоряет отца ни в чём, но употребляет с иронией эпитеты: «мой бедный отец», «мой мудрый отец» [14; с.163].

Подводя итоги по данной главе, можно сделать следующие выводы.

Мы рассмотрели понятие отчуждённости с позиции психологии и социологии, выяснили, что отчуждённость – это отделение, дистанцирование, отдалённость от других. Она возникает в случае формирования неблагоприятных социальных обстоятельств.

Проявлениями отчуждённости являются охлаждение и разрыв с ближайшим окружением, выпадение из социальных связей. Это выражается в соответствующих переживаниях субъекта: чувствах обособленности, одиночества, отвержения, потери «Я».

Следовательно, во главе угла отчуждённости стоит проблема человека, оставшегося один на один с трагедией действительности и с самим собой. Ему требуется духовное самоопределение, поиск своего места в мире и своих возможностей, своей свободы.

Выявляя три наиболее характерных типа отчуждённости в детские годы Л. Петрушевской, мы выяснили, что писательница не пытается в своём повествовании показать идеальный мир детства. Наоборот, автор старается отразить катастрофическую сложность существовавшей действительности, с которой сталкивается ребенок. На страницах своей детской повести писательница изображает детство как катастрофическое время выживания человека, который еще не имеет жизненного опыта и вооружен только свободой от условностей, от навязанных идеалов и той ценной генетической памятью, которую обеспечивают ему не только мать и отец, но и все стоящие за ними родственники.

Мы классификацировали типы отчуждённости, характерные для героини повести «Маленькая девочка из «Метрополя»:

1. Отчуждённость от детского коллектива.

2. Отчуждённость от общества («враги народа»), социальная отчуждённость.

3. Отчуждённость от родителей.

Героине пришлось переживать одиночество и отчуждённость как испытания, способствующие становлению характера, поиску своего места в мире, личной свободы и духовному самоопределению.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, в своей работе мы рассмотрели автобиографическую повесть Л. Петрушевской «Маленькая девочка из "Метрополя"» через призму детской отчуждённости. Примерами из текста мы доказали, что тема детской отверженности характерна для данного произведения писательницы.

В первой главе «Образ ребёнка как главного героя в произведении Л. Петрушевской «Маленькая девочка из "Метрополя"» мы исследовали образ ребёнка как ведущий образ произведения.

Мы пришли к выводам о том, что в книге возникают образы двух героинь: образ девочки, которая является героиней повествования (это ребёнок со своим внутренним миром, характером, формой поведения), и образ рассказчицы, которая вспоминает своё прошлое, пытаясь восстановить определённые моменты своей жизни по рассказам родственников, знакомых или по памяти.

Решена задача: нами охарактеризован образ ребёнка, обычного по своим этапам развития и необычного вследствие особых условий жизни и личного характера. Показан образ одичавшего ребенка, попавшего в сложные жизненные обстоятельства.

Во второй главе «Идея отчуждённости в повести Л. Петрушевской «Маленькая девочка из "Метрополя"» мы исследовали мотивы и образы, связанные с изображением отчуждённости героини в книге.

Было рассмотрено понятие отчуждённости с позиции психологии и социологии и соотнесён объём его значения с изображённой проблематикой в книге Петрушевской.

Нами решены следующие задачи: выявлены и описаны мотивы и образы, связанные с изображением отчуждённости ребёнка в книге; дана классификация типов детской отчуждённости, выявлена авторская позиция, намечающая пути разрешения проблемы детской отчуждённости.

Мы пришли к следующим выводам. Отчуждённость проявляется как чувство бессилия перед повседневными проблемами, чувство бессмысленности происходящего; охлаждение и разрыв с ближайшим окружением, выпадение из социальных связей. Героиня книги Петрушевской «Маленькая девочка из "Метрополя"» испытывает отчуждённость со стороны родителей, коллектива детей, общества.

Выявляя три наиболее характерных типа отчуждённости в детские годы Л. Петрушевской, мы выяснили, что писательница не пытается в своём повествовании преобразить мир, показывая его идеал. Скорее наоборот, автор старается отразить только существовавшую действительность. На страницах своей детской повести писательница воплощает жизненную правду.

Отчуждение у Л. Петрушевской – это единственно возможный путь существования; это способ переживания себя в мире; нераздельное от её личностных и творческих установок. Испытав сама столько трудностей в жизни, она может переживать существование своих героев, принимая чужую боль как собственную: «…Я всё равно поэт. Я вижу каждого из вас. Ваша боль – моя боль» (12, с. 35). Главным в писательской рефлексии Л. Петрушевской является проблема существования человека с его драмами, коллизиями и стремлением к самореализации.

Мы делаем вывод о том, что героине пришлось переживать одиночество и отчуждённость как испытания, способствующие становлению характера, поиску своего места в мире, личной свободы и духовному самоопределению.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абашеева М. Литература в поисках лица: Русская проза в конце XX века: становление авторской идентичности). - Пермь, 2001. - 320с.

2. Ашукин Н.С., Ашукина М.Г. Крылатые слова: Литературные цитаты. Образные выражения. - 4-е изд.,- М.: Художественная литература, 1987.- 380с.

3. Горький М. Детство. – М.: Просвещение, 1982. – 208с.

4. Давыдова Т. Сумерки реализма: о прозе Л. Петрушевской // Русская словесность. – 2002. - №7. – с.32 – 36.

5. Зиновьева Д.М. Проблемы социальной психологии личности. – М.: Просвещение, 1990. – 402с.

6. Иванова Н. По ту сторону вымысла // Знамя. – 2005. - №11. – с.3 – 8.

7. Карпенко Л.А. Краткий психологический словарь. – М.: Политиздат, 1985. – 431с.

8. Куралех А. Быт и бытие в прозе Л. Петрушевской // Литературное обозрение. – 1993. - №5. – с.63 – 67.

9. Лейдерман Н.Л. Постреализм: теоретический очерк. Литературоведение XXI века: методология и теория. - Екатеринбург, 2005. - 244с.

10. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. - М.: Политиздат, 1981. – 570с.

11. Николина Н.А. Поэтика русской автобиографической прозы. - М.: Флинта: Наука, 2002. – 560с.

12. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / РАН. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. – 4-е изд., дополненное. – М.: Азбуковник, 1999. – 944с.

13. Петровский В.А. Теоретические проблемы психологии личности. – М.: Просвещение, 1982. – 360с.

14. Петрушевская Л. Маленькая девочка из Метрополя: повести, рассказы, эссе / Людмила Петрушевская. – СПб.: Амфора, 2006. – 464с.

15. Петрушевская Л.С. Собрание сочинений в пяти томах: том №1. – Харьков: Фолио, Москва: ТКО Аст, 1996. – 397с.

16. Пруссакова И. Погружение во тьму // Нева. – 1995. - №8. – с.186 – 191.

17. Ремизова М. Вычитание любви: Петрушевская предлагает читателю хлеб, а он жаждет взбитых сливок // Литературная газета. – 1997. – 9 апреля.

18. Рубинштейн С.Л. Человек и мир. - М.: Политиздат, 1973. – 385с.

19. Славникова О. Петрушевская и пустота // Вопросы литературы. – 2000. - №3. – с.47 – 62.

20. Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность. – М.: Художественная литература, 1986. – 320с.

21. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – Минск: Попурри, 1999. – 623с.

22. Хорни К. Невротическая личность нашего времени: Система. Самоанализ. – М.: Просвещение, 1993. – 440с.

23. Щеглова Е. Во тьму или в никуда? // Нева. – 1995. - №8. – с.191 – 197.

24. Автобиографические повести русских писателей о детстве, 2014, - [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://studopedia.ru/3_19382_avtobiograficheskie-povesti-russkih-pisateley-o-detstve.html

25. http://cyberleninka.ru/article/n/avtorskaya-pozitsiya-v-knige-l-petrushevskoy-malenkaya-devochka-iz-metropolya

26. http://studentbank.ru/download2.php?id=18037