Лужковский Никита, ученик 9 а кл. МАОУ «СОШ №4»
Науч. рук. Данчинова Мария Даниловна
Байкал – пространство гармонии
(на примере рассказов С. Доржиева)
В творчестве каждого бурятского писателя обязательно находит свое выражение традиционное мировоззрение народа. В художественном сознании, с точки зрения исследователя А.Осипова, «перцептуальные и концептуальные моменты органично сплавлены с ценностными идейно-эмоциональными моментами» [1, с. 10]. В таком видении обязательно отражается картина того, как человек воспринимает действительность, себя самого, свое место в мире. Рассказы С.Доржиева, собранные в сборнике «Звезда наша путеводная», отражают именно национальное мировосприятие, где почитание природных основ, признание стихийной силы над человеческими являлось испокон веков приоритетным.
В рассказах С. Доржиева разрешается одна из актуальных проблем нашего времени – способность человека выстраивать по-новому свои взаимоотношения с природным пространством. Уже в первом рассказе «На льдине» автор обращает внимание читателя на нарушенность такого гармоничного единства между природным пространством и человеком. Рядом с образом главного героя Айдаем Зелениным, охотоведом, человеком, не только по службе уважающем природу, но и искренно любящем ее, С.Доржиев выводит на суд зрителей двух охотников - толстяка Багли и полукровку Черного Васю. В данных героя писатель подчеркивает поведение многих современных людей по отношению в природе. Эти люди давно потеряли присущее каждому охотнику чувство меры. Они научились понятию безмерности, придерживаются ими же придуманного правила жизни, что природа восстанавливает в срок свои силы, значит, с ней не надо «церемониться». Оттого ради личной выгоды эти охотники подвергают риску не только свою жизнь, но и других людей, когда обманным путем вместо одной нерпы по лицензии, они добыли десятки туш. В жизненную позицию Айдая писатель вложил многовековой опыт бурятского народа по отношению к природе. Речь героя пересыпана познанием народной мудрости, которую он стремится донести до сознания горе-спутников: «Багли, я никогда не думал, что ты до такой степени наглый и столь беспредельно жадный. Так вести себя в тайге и на море – большой грех» [3, с. 13].
Главный герой живет с глубоким убеждением, что вся природа, Байкал «не прощает неуважения к себе и бесшабашного поведения» [3, с. 11]. Если Багли, Черный Вася нисколько не осознают причин возникновения их бедственного положения во время свирепого шторма на Байкале и тем более не задумываются над последствиями своей «удачной охоты», не веря в одухотворенность окружающего природного мира; то Айдай не ради поговорки, какого-либо присловья, а по убеждению именно шаманских заповедей - не нарушать единство природного и человеческого начал осознанно обращается к Великому Синему Небу с просьбой дарования жизни, облегчения участи: «О, боже! Как же дома беспокоятся сейчас! Быстрей, мой снегоход! Помоги, Отец мой небесный!» [3, с. 16]. Герой по-настоящему чувствует не физическую, а именно духовную связь с бушующим вокруг штормом и прежде всего самим Байкалом. Оттого без устали, осознанно, без неистовости, смиренно просит природу утихомирить свою стихийность: «Дуй, баргузин, отправь домой! Отец небесный! Большой баабай Ольхон! Помогите нам!» [3, с. 26].
Автор подвергает героев силами природы жестоким испытаниям, в которых кристаллизуется понятие «человечность». Сначала поднявшийся шторм на Байкале, затем оторвавшаяся льдина заставляют героев - мужественного Айдая, его еще не окрепшего в жизни сына Баира не просто пережить тяжелые минуты, но и подумать о неправедных поступках людей, дать им и собственным поступкам нелегкую оценку в сложившихся обстоятельствах, призвать себя к ответу, подвергнуть внутреннему суду личные суждения и помыслы, наконец, испытать на твердость чувство любви, понятие ответственности по отношению к близким и в целом миру.
Так, отец не позволяет сыну осудить Багли и Черного Васю, которые бросили их на льдине, приводя такой довод: «У каждого своя жизнь. Кто знает, может, их жадность имеет вескую причину» [3, с. 28]. В размышления героя С.Доржиев вкладывает понятие одного из главных законов шаманизма как «сээр» или «сээртэй» (по-русски понятие греха). Именно этот закон «сээр» заставляет юного Баира остановиться в порыве убить оказавшуюся на льдине собаку незнакомых охотников, чтобы утолить голод.
Герои осознают временность человеческих ухищрений утвердиться в жизни, подняться над людьми за счет чужих, присвоенных заслуг, поступков. Поэтому не случайны строки писателя: «Душа во сто крат тяжелее тела… В мире все подчинено состоянию души» [3, с. 34]. Как восстановление попранного человеком природного спокойствия Айдай заставляет сына поклониться земле, Байкалу, небу, поблагодарить всех духов за спасение их жизней: «Баир, встань, - сказал отец. – Поблагодарим землю-матушку, море Байкал, богов небесных и хозяев земных… И льдину нашу надо поблагодарить, сказал Айдай. … Айдай развернул ладони вверх и прижал к животу, закрыл глаза и зашевелил засохшими губами» [3, с. 36]. В данном эпизоде автор представляет яркий пример гармоничного сосуществования человека с природной стихией. Здесь обнаруживается вековечное познавание бурят о Байкале как особого мира, который наполнен прежде всего неиссякающей духовной силой. Человек, с художественной позиции С.Доржиева, должен всегда знать об этом и помнить.
В другом рассказе «Дочь Байкала» автор словно намерено испытывает уже самого главного героя данного сборника – Айдая. Уже не чужие люди, а он сам совершает духовное преступление, ополчаясь на природу за ее немилость. Начавшийся штор на Байкале оторвал лодку с семьей Айдая от берега и унес в свое свирепое пространство. Побежавший за мотором Айдай обнаружил на берегу лишь след от лодки и где-то там, в пучине волн, успел заметить что-то белое. В порыве ярости и бессилия он мечется по берегу, выкрикивая разбушевавшйеся стихии свои проклятия: «Какой ты гад, ветер! Ненавижу тебя, ненавижу!... Эй, ты, море! Ты что это, а? Ты почему забрал мою жену и детей, а?! Что я тебе сделал?! Я к тебе, что, плохо, относился?! Жадничал я?! Осквернил твои воды и берега?! Если так, почему меня самого не забрал?! Меня! Это я! Я грешный!... Дай мне их! Верни мне! Если не дашь, я… я…» [3, с. 45]. Этот эпизод глубоко психологичен и, в то же время, прежде всего, философичен. Сцена метания героя по берегу заставляет задуматься о природе свершаемого человеком греха: содержится ли в нем (в грехе) понятие весомости как тяжести или, наоборот, легкости, можно ли подвергнуть его каким-либо измерениям. Заданная дилемма раскрывает художественный замысел автора – подвергнуть каждого человека, независимо от того, совершает ли он грешные поступки или нет, определенному духовному суду.
Здесь автор выходит на иной уровень осмысления мира - не физического его восприятия, а духовного понимания, когда каждый человек в определенный момент своей жизни обязан пройти своего рода через «горнило» духового очищения. При этом писатель художественно не отделяет одну картину от другой, так что читателю приходится самому разбираться, где заканчивается реальность и начинается ирреальный мир: «Айдай вдруг перестал бороться, тяжело и часто дышал, не открывая глаза. Вдруг он сказал голосом человека, четко контролирующего себя:
-Цырен, я пойду к своим.
-Пойдем вдвоем, Айдай, вдвоем пойдем.
-Меня не дави. Идти надо прямо сейчас. Медлить нельзя. Даша меня позвала.
-Позвала? Хорошо, очень хорошо. Пусть только наступит утро!
-Ты зачем поддерживаешь его бредовые идеи? - шепотом упрекнула Цырена Сэсэг» [3, с. 68].
В данном примере миры не взаимозаменяются, а напластовываются одно на другое, образуя единое гармоничное поле. Поэтому герою становится доступным видеть свою возлюбленную с детьми, разговаривать с нею. В состоянии – между явью и не то сном, не то обморочным состоянием герой оказывается способным установить невидимую тонкую духовную связь между собой и женой. Он словно воочию видит свою старую лодчонку, перекидываемую волнами Байкала. Вырываясь из рук друзей, которые укладывают его, мятущегося в бреду, обратно в постель, герой изо всех сил чувствует собственные могучие силы, которыми он удерживает на плаву лодку с родными.
В непринужденной речи героя проступает именно гармоничное видение мира. Поэтому автор не случайно вкладывает в уста героя слова «душа», «дом», «природный ум», особенно глагол «тянешь». В данных словах, особенно в значении глагола «тянешь» заключается то самое связующее звено между границами реальности и ирреальности. Для героя эти две грани миров оказываются одним пространством, который прежде всего един, отсюда - гармоничен.
Таким образом, художественная картина мира рассказов С.Доржиева не случайно пронизана идеей, что Байкал – особое гармоничное пространство.
Литература
Осипов А.И. Пространство и время как категории мировоззрения и регуляторы практической деятельности. Минск, 1989, 220 с.
Михайлов Т.М. Из истории бурятского шаманизма (с древнейших времен по XVIII в.). Новосибирск, 1980, 320 с.
Доржиев С.Д. Звезда наша путеводная. Сб. рассказов. Улан-Удэ, 2014, 220 с.
Базаров Б.Д. Таинства и практика шаманизма. Кн. 3: Человек Во времени и пространстве. Улан-Удэ, 2009, 209 с.
5
4 698
9 128 
