Гуру бурятской поэзии

Министерство образования и науки образования РБ

Комитет по образованию Администрации г. Улан-Удэ

Муниципальное автономное учреждение

«Средняя общеобразовательная школа № 57 »

Гуру бурятской поэзии

Выполнил : Дементьева Валерия,

ученица6 класса ,

89149836752

Руководитель : Харнутова Аксана Александрвна,

учитель русского языка и литературы ,

89021692547, e-mail: [email protected]

г Улан-Удэ

2017 г

Содержание

1.Введение____________________________________________________________-3 -4стр

2.Таланты, рожденные в Бурятии__________________________________________5-6стр

3. Гуру бурятской поэзии_________________________________________________7-11 стр

4. Заключение___________________________________________________________12стр

5. Список использованной литературы_______________________________________13 стр

Часть первая

Введение

Пронизанный

Солнечным светом,

Повенчанный

С доброй молвой...

Ты был

Кузнецом и поэтом,

Певцом

Ая-ганги степной.

Батор Тумунов

Впервые я имела честь познакомиться с творчеством этого поэта- гуру еще в раннем возрасте.Очень часто у нас звучала песня «Ая-ганга» в переводе Станислава Куняева, а музыку написал композитор Базар Цырендоржиев. Моя бабушка была знакома с Дондоком Улзытуевым, так как работала в Союзе композиторов Бурятии. Актуальность данной работы продиктована возросшим интересом к основам культуры бурятского народа, роли Улзытуева в формировании национальной картины мира. Новизна работы заключается в комплексном изучении поэзия Улзытуева, удивительно богатой и многокрасочной по своему душевному выражению, искренности чувств и драматизму, сердечной взволнованности, лаконичности и живописности образов. Это позволяет выйти на широкий уровень научного толкования произведений поэта

Объектом изучения являются произведения Дондока Улзытуева

Целью исследования является выявление существеннейших, характернейших черт поэзии Дондока Улзытуева

Для решения данной цели определены следующие задачи:

1) рассмотреть значение чувства «удивления» , которое помогло Улзытуеву увидеть и ощутить необычность того, что нас окружает. Искреннее желание проникнуть в тайны мироздания, постичь самую суть Вселенной, а главное – его раздумье, размышление, а точнее «философия удивленья» стала не только важной особенностью, но и источником его поэзии в иных научных - не лингвистических понятиях, как в философском направлении, культурологическом, литературоведческом, психологическом, других;

2) выявить значимость силы улзытуевского таланта для современников;

3) дать описание природы в поэзии Улзытуева как олицетворение истины и красоты жизни. Именно «красота» развила способность поэта видеть в природе душу

Методологической основой для исследования послужили работы бурятский литературоведов Г. О. Туденова. А. Б. Соктоева, В. Ц. Найдакова, книгоиздателя Батора Тумунова.

Материалом исследования послужили произведения Дондока Узытуева.

Данная работа состоит из введения, заключения, двух глав и списка литературы.

Часть первая

Таланты, рожденные в Бурятии

Жизнь человеческая- это короткий миг, никто не успевает сделать то, что мог бы. У моего народа появились и развились жанры, много талантливых поэтов. Кто эти люди? Может , талантливы от рождения?!

Моя бабушка, как свидетель тех событий, не раз рассказывала, что многие поэты, писатели и композиторы , один другого знаменитее, собирались в кабинетике в оперном за роялем и откровенно хулиганили. Как хулиганили? Играли на рояле всеми частями тела, горланили песни не от того, что по – другому не умеют, а потому что было очень весело. И это банда, по-другому и не назовешь, была так ярка, весела , харизматична , что расставаться с ними не было никакого желания, а это были юноши в возрасте: Сергей Манжигеев, Анатолий Андреев, Юрий Ирдынеев и Базыр Цыдендашиев.

За эти два- три десятилетия создано все, что есть у нас хорошего, в поэзии Дондок Улзытуев, Николай Дамдинов, Даши Дамбаев, Владимир Петонов, Георгий Дашибылов, Мэдлс Самбуев, Шираб Нимбуев, Цэдэн Галсанов. К счастью, их много. Они все разные, но это все бурятская литература и поэзия. Многие из них закончили Литературный институт в Москве. Но если люди думают, что Дондок Улзытуев научился писать там – глубоко заблуждаются. Никто его там не учил писать, никто никого не может научить писать. Но другое дело, что там знакомят все четыре года с тем, что дала поэзия всего мира. Если голова есть – начинает человек писать. Природа так распорядилась. Это и есть искусство.

Возвращаемся к поэту-гуру Дондоку Улзытуеву. Старейшины моей семьи вспоминали, что многие бурятские начинающие поэты и писатели выучились в Литературном институте в Москве. Но там же нашелся другой экземпляр, который перевел пятнадцать песен Дондока Улзытуева и разместил в журнале, который распространялся по всему Союзу, и это сделало его известным человеком. А до этого переводил его Евгений Евтушенко, «полубурят» со станции Зима ( так его многие называли). Он дружил со всеми нашими бурятами, которые учились в Литературном. Мне кажется, что эти «ненормальные» люди создали то, что уже осталось на века у народа. Пока этот народ есть, пока этот народ говорит на родном языке этот поэт –гуру Улзытуев будет.

Людей, лично знавших этого удивительного человека, народного поэта без официального звания, но по всеобщему признанию — осталось немного. Я с огромным интересом стала изучать творчество этого талантливого человека. Мои родные помогли мне найти воспоминания современников Улзытуева, и один из них — книгоиздатель Батор Тумунов.

- В конце 1950-х особых мест для встреч молодежи не было, за исключением разве что Бурятского драмтеатра, — вспоминает книгоиздатель . — Каждую субботу — в праздничный ли день, в обычный ли — там собирались парни и девушки. Вместе с ними сидел здоровый, широкоплечий бурят. «Дондок», — представили его.

Однажды Дондок позвонил Батору и сообщил: он не вернулся в Москву, а остался на родине, и добавил: «Если хочешь, приезжай — все расскажу». Тумунов быстро собрался и уже на следующий день был в улусе. Нашел нужный дом, но не обнаружил там своего товарища — только его невестку с ребятишками, да маму.

Оказалось, что Дондок на работе, в кузнице. «Прихожу туда и вижу: стоит он, мощный телом, раздетый по пояс, и стучит молотом. Увидел меня, обрадовался. Объяснил, что остался по семейным обстоятельствам. Познакомил с родными, представил как своего друга, хоть и встретились мы только во второй раз. Вечером читал свои стихи, а утром поводил меня по Шибертую, подарившему миру немало поэтов и прозаиков, затем отпросился с работы у старшего, взял машину у председателя колхоза и устроил мне «круиз» по Бичуре. Я просто поразился, насколько хорошо он знает всех, а все — его. Видимо, потому что не только ковал вещи, но и слова».

С тех пор молодые люди стали, что называется, не разлей вода. Когда Улзытуев приезжал в Улан-Удэ, то непременно навещал Батора. А после переехал сюда, ходил по редакциям, печатался в разных изданиях и быстро получил признание. Причем писал не о партии и Ленине, как многие другие, а о людях и природе, трогая человеческие сердца. Своим стихотворением «Ая-ганга», воспевающем пахучую голубую траву бурятских степей, молодой поэт покорил весь Советский Союз. На русский язык его стихи переводил Евгений Евтушенко, а впоследствии — Станислав Куняев. Музыку к ним писал композитор Базар Цырендоржиев. И по сей день эти песни поет весь бурятский народ...

— Я часто ездил к нему в Москву. А однажды полетел в Юрмалу. Едва закончил халтуру и получил деньги, купил билет и отправился туда. Дондок ждал меня в аэропорту и повез в Дом творчества писателей, где познакомил с Евгением Евтушенко, как раз прибывшим из Америки, Робертом Рождественским, Андреем Вознесенским и другими поэтами.

Талантливый лирик оказался замечательным певцом и неплохим художником. Однажды помог живописцу Пурбо Намсараеву и скульптору Луке Гергесову сделать диораму для краеведческого музея — вместе с будущим художником-профессионалом Батором Мэрдыгеевым вылепил из пластилина юрты, скот, людей… В музее истории Бурятии имени Хангалова до сих пор хранятся работы, к которым он приложил свою руку. Но, увы, мало кто знает об этом...

Как вспоминает Батор Тумунов, Дондок Улзытуев обладал очень сильным характером. Никогда не снимал шапки перед начальством и высказывал свое мнение прямо и порой резко. Не любил, когда хвалят его и сам хвалил других исключительно по делу. Но всегда поддерживал начинающих и открывал им дорогу.

— А еще доверял людям и желал им только добра. Обожал животных, и, казалось, разговаривал с ними. Был настоящим буддистом, хотя, по собственным словам, не верил ни в черта, ни в бога. Уверял меня: «Ты станешь счастливым и непременно найдешь себя, — рассказывает книгоиздатель. — И, действительно, у меня есть все, что нужно для полноценной жизни. Про себя же он говорил: «Я долго не протяну — рано уйду, как твой отец».

Так и получилось. Знаменитый поэт скончался в больнице от воспаления почек будучи совсем молодым. Несколько лет назад его племянница основала в Шибертуе музей-усадьбу Дондока Улзытуева. Но ни тогда, ни сейчас Дондоку Улзытуеву так и не присвоили звание народного поэта, которое получили шесть его не менее выдающихся современников.

Часть вторая.

Гуру бурятской поэзии

Дондока же Улзытуева простые люди знали и признали, и любят, и помнят его до сих пор как народного поэта.  

Сам Тумунов тоже не забывает о своем друге. И, несмотря на то, что занимается изданием книг, посвятил ему несколько строк, пронизанных любовью и пробирающих своей искренностью:

Пронизанный

Солнечным светом,

Повенчанный

С доброй молвой...

Ты был

Кузнецом и поэтом,

Певцом

Ая-ганги степной.

И память,

Года возвращая,

В далекую юность

Зовет…

Трубит

Лебединая стая

И просится слово

В полет!

Купается небо

В озерах,

Плывут в никуда

Облака…

Жизнь теплится

Лишь в разговорах —

Распята душа

Степняка.

Устали

И люди, и кони,

И воздух

От боли звенит…

Ты светишься,

Как на ладони,

Свободолюбивый

Пиит!..

Поговори со мной, лошадка…

Что, не умеешь говорить?

Я понимаю: жизнь не сладка,

Но, по-любому, надо жить.

Хозяин твой — чудак бывалый,

Кузнец непревзойденных строк,

Слыл мудрецом, хоть прожил мало,

Душою чист был, как исток.

Хозяин твой — великий странник,

Кумир богемы и толпы,

Поэт Земли, небес избранник

Не пересек чужой тропы.

Хозяин твой… Молчит каурый,

Слеза печалится в глазах…

Дождем стучится вечер хмурый,

Все не расскажешь в двух словах

В литературу Дондок Улзытуев вошел как выдающийся лирик. Именно в лирике выражено все, что составляет силу улзытуевского таланта. Как отмечал бурятский литературовед Г. О. Туденов, поэзия Улзытуева «удивительно богата и многокрасочна по своему душевному выражению, искренности чувств и драматизму, сердечной взволнованности, лаконичности и живописности образов». А. Б. Соктоев, писал об одном из стихотворений из цикла «Пятнадцать Песен», что «стихотворение виртуозно и легко передает глубину человеческого чувства, тончайшие его нюансы, переходы и оттенки. Оно умеет вобрать в себя аромат степей, типичные картины народной жизни и быта и через них выразить строй души современного человека, его сокровенные чувства и настроение... Лирика эта не теряет своих связей с древними народными эпическими традициями». Основное качество поэзии Д. Улзытуева, на наш взгляд, тонко подметил и В. Ц. Найдаков, когда утверждал: «О чем бы не писал Улзытуев, какую бы форму он ни избрал, существеннейшей, характернейшей чертой его творчества всегда остается проникновенный и яркий лиризм». Как лирик – Дондок Улзытуев тонкий и проникновенный поэт природы.

Крапива – трава, полевые цветы, синее небо, белые горы, быстрые реки... Во всем дух красоты и внутреннего очарования души поэта... Именно это глубокое очарование души... Сначала любопытство и вопрос: «почему крапива – трава, а жжется так больно», – а далее размышление, раздумье... «долго я думал», а в результате размышлений возникает удивление: «И до сих пор я живу тем удивленьем». С удивления, действительно, все и начинается. «В груди человека не живет никакого иного благородного чувства, – писал Карлейль, – нежели чувство удивления...».

Именно это чувство «удивления» помогло Улзытуеву увидеть и ощутить необычность того, что нас окружает. Искреннее желание проникнуть в тайны мироздания, постичь самую суть Вселенной, а главное – его раздумье, размышление, а точнее «философия удивленья» стала не только важной особенностью, но и источником его поэзии. Природа – это важный путь лирико-философского осмысления «Тайн» Вселенной. На первый взгляд, казалось бы, самая простая и не очень заметная деталь в стихах Улзытуева мо- жет иметь глубокий философский смысл. «Мир – тайна, жизнь–тайна, – писал Карлейль, но это тайна, лежащая открытой для всех. Глядите открытыми глазами на действительность, и вы проникнете глубже в эту тайну…». Главное в стихах Улзытуева – особая душевная отзывчивость ко всему красивому, образность, огромный накал эмоциональных чувств. Как бы не сама природа, а огромное впечатление от ее таинственной красоты является важным поэту. Описывая природу, в то же время поэт пытается «войти» в нее, чувствуя ее настроение, понимая ее язык...

Поддаваясь очарованию цветов – голубых подснежников, «бамбагаа» и «линхуа», ощущая ароматный запах степей, душистого багульника – алого «первенца степей» и благовоние «безымянного» маленького цветка, травы голу- бой ая-ганги и зеленых веток черемухи, слушая «закат» и «рассвет», теплое «дыхание» земли и журчанье «серебряного» ручья в таежной глуши, дуновение синего байкальского ветра и дождя «благодатные» струи, звон уздечки вороного коня и клич каурого, трель поющего жаворонка и кукование кукушки, радуясь травам и соснам, голубизне горных озер, синеве бескрайних бурятских степей... мы проникаем в стихах Улзытуева в сущность единого бытия величавой и таинственной природы. А в центре этого «живого» мира природы – трава голубая ая-ганга, яркий образ и символ родного края…

Стихи эти удивительно музыкальны и по образам, и по поэтическому языку. Описание травы ая-ганги – тоже музыка, сначала плавная и спо- койная, а затем все более захватывающая. Поэт как бы тихо мелодично открывает глубины человеческого бытия, которые не увидишь, обычным взором. Он заставляет думать читателя...

Природа для Улзытуева – олицетворение истины и красоты жизни. Именно «красота» раз вила способность поэта видеть в природе душу

Поэт вводит в ткань стиха символику света... «Где вы взяли свет, чтоб подсвечивать?..» Казалось бы, этот свет близок к концептуальной идее света Ф. Шеллинга, что «Свет есть идеальное, сияющее в природе… Свет бесконечная душа всех телесных вещей» . Вероятно, именно в данном символе света и заключается основной смысл «философии удивленья» Улзытуева. Для поэта и цветовая палитра – это не столько описание пейзажной гаммы цвета словом, сколько путь к постижению величайшей реальности, «таинственной» и «вечной». Поэтому каждый цвет и оттенок имеют для него эмоционально-символическое значение. Прилагательные «голубые», «пурпурные», «синие» будто бы, ассоциируясь с голубизной бездонно- синего неба, особо выделяют глубоко символическое значение «бездонно-голубых» цветов. Для Улзытуева палитра цвета – это не столько цветовое описание, сколько выражение душевного состояния человека... Почему мне усталость видится в облике этих трав пожелтевших... («Почему мне усталость…». Перевод Евг. Евтушенко). «Усталость» поэт видит в зримом образе «трав пожелтевших». Эмоциональный настрой образов Улзытуева определяется тем, что ассоциативное использование цветов у него встречается чаще: оно всегда связано с излиянием чувств человека. Улзытуеву удается не только искусно живописать словом, но и талантливо передавать ощущение запаха, прикосновения. Такое редко кому удается. В этом мы видим одно из специфических свойств поэтического мастерства талантливого поэта. Например, изображение словом полностью может быть передано через ощущение… Запах навоза и теплой земли ветры с полей принесли. Женщине, дремлющей во дворе, снятся горькие сны. Ветер приносит с южных холмов запах степных цветов. Женщине снится сон о любви, лучший из горьких снов. («Спящая». Перевод Ст. Куняева). Сон женщины, «дремлющей» во дворе, сначала воссоздается как-будто с ощущением запахов «навоза» и «теплой земли», что приносят с полей, а другой «сон о любви»», лучший из «горьких снов», воссоздается с запахом «степных цветов», что ветер приносит с «южных холмов». В другом стихотворении художественный образ – символ травы ая-ганга создается не только из зрительного ощущения, но и из и ощущения запахов.

В основе философской лирики Улзытуева лежит раздумье, размышление, «напряженная работа мысли», стремление к постижению зага- док мироздания. А великая сила художественно- эстетической мысли поэта определяется ее четкой заданностью в отношениях Человек– Природа – Земля – Вселенная и главное – ее неумолимым движением к глубокой нравственности самого человека и космичности «живой» Природы, иначе говоря Земли, населенной человечеством. Вопросы без ответов (неужели погас- нет золотое светило?, тайны природы, загадки мироздания в форме «напряженного» философского раздумья – вот что занимает в первую очередь творческое воображение поэта...

Склонность к философским обобщениям, стремление вникнуть в тайны высшего смысла бытия придают поэтическим произведениям Улзытуева широту и масштабность. Стержень глубины и мудрости философской мысли Улзытуева в основном отражен в программном цикле стихов «Хунэй наhан» (Человеческая жизнь), а также в программном стихотворении «Уершье, туймэршье...» (И половодье, и пожар...). В первом поэт, размышляя о судьбе человека, пытается мысленно проникнуть в тайны Вселенной, вынашивая свое мнение..

Философия здесь неотъемлема от религии. С традиционными буддийскими вероучениями, связанными с понятиями чередования, пере- рождения или, вернее, смены «процветания» и «угасания», о вечном круговороте жизни человеческих судеб сливаются стихи Улзытуева: люди приходят и уходят, «превратившись в тень», а земля, смена дня и ночи на земле останутся вовеки.

Отметим как итог мастерство Улзытуева, его искусство композиционного «обустройства» структуры всего художественного целого, в полном соответствии с принципом «Алтан хэблиг», известного еще и нашим сказителям. В самом деле, строки говорят как будто обо всем «Уершье, туймэршье, уймооншье» (И половодье, и пожар); «Ухэлшье зоболоншье, жаргалшье» (И смерть, и страдание, и счастье); «На- жаршье, намаршье, нараншье» (И лето, и осень и солнце); «Наhаншье, дураншье, хабаршье» (И жизнь, и любовь, и весна); «Унэншье, худалшье, нугэлшье» (И правда, и ложь, и грех); «Удэршье, hунишье, убэлшье» (И день, и ночь, и зима). Казалось бы, тут наплыв всего и вся без всякого порядка. Однако нет! Все продумано от начала и до конца: каждая строка первого четверостишия содержит параллели природных явлений и судьбы человека людских взаимосвязей); во втором четверостишии эти параллели уточняются, нарастая конкретикой; в третьем же четверостишии, кульминационном с точки зрения образного наполнения, все обретает окраску сугубо фило- софского обобщения. Дело ведь в том, что параллелям этим свойственны и черты доброго, положительного начала, и черты злого, отрицательного начала. Летом и осенью природа связана не толь- ко с деятельностью солнца, его влияния на нее, но и с плодами труда человека. И все это связано с до- бром. А вот зимой, в отличие от остальных времен года, зла побольше тут и ложь, и грех», «и ночь, и зима». Если в первом четверостишии все мирское только собирается уходить от нас, то во втором – уже уходит; а в третьем - исчезая, уходит бесследно! И постепенно нарастающее художественное событие, достигшее своей кульминации в третьем четверостишии, в четвертом приходит к результату, к развязке, к новой встрече со своей противоположной стороной, что и соответствует требованиям принципа «Алтан хэблиг». Все эти противоположности переходят друг в друга: «Ухэлшье, зоболоншье, жаргалшье» (И смерть, и страдание, и счастье), и четыре времени года: и осень, и зима, и весна, и лето. Детали пейзажа служат для понимания сути мироздания. Отсюда как бы вытекает противоположное и в то же время непротивоположное. «Единство противоположностей в природе вещей: река, «изменяясь, покоится (мы существуем и не су- ществуем, – пишет Т. П. Григорьева, – единое и единичное одно, единый Логос пронизывает все вещи; из всего одной из одного – все»; «Путь вверх и вниз один и тот же» . Мудрым взором философа и прорицателя поэт сумел увидеть красоту жизни на земле именно в непостоянстве, а точнее, в перемене или перевоплощении одного понятия в другое, что и делает жизнь интересной.

Талант мудро мыслить беспредельными временными категориями составляет драгоценное свойство лирики поэта. Именно эти качества как бы создают единый, лирико-философский диапазон поэзии Улзытуева. Достаточно на- звать сборники стихов: «Ая-ганга», «Хайранга», «Сагай сууряан» (Эхо времени), «hолонго» (Радуга), «Эрьесэ» (Круговорот).

Природа в лирике Улзытуева – это олицетворение самой жизни, земной и космической... Поэт не только знает и любит природу, но и на- ходит свежие, яркие краски для того, чтобы эмоционально: образно, передать красоту род- ной Бурятии.

Детали пейзажа, подчиняясь закономерностям связи мышления, служат для воспевания единства мироздания. Для Улзытуева «сам факт сопоставления мига с вечностью... создает структурность времени, включенность мига в более крупную структуру, расширяет временной диапазон, соотносит настоящее с прошлым» . Идею о всеобщей связи в природе ярко иллюстрирует философия Улзытуева. Эту мысль как бы продолжает талантливый японский поэт Китамура Тококу в своей статье «Голоса природы и поэт»: «Кто видит единство и не замечает множества неединств, тот поэт. Кто видит великое равенство вещей, великую неделимость, на луч- шее и худшее и не замечает множества случаев неравенства и деления, тот поэт».

Дондок Улзытуев был поэтом-мыслителем, гуру бурятской поэзии. Именно великий талант «одушевлять» художественный слог вдумчивостью философской мысли и создало ему самостоятельно выраженный стиль поэзии монгольских народов.

Заключение

Поэзия Дондока Улзытуева сыграла и продолжает выполнять важную роль в сохранении бурятского языка.

Сохранение языка зависит от всего : литературы, поэзии, музыки, художественного творчества. Все это влияет на духовное состояние нации. Играло, играет и будет играть роль, если сохраним литературу на родном языке, сохраним музыку, художников, религию. Осознание содержания родной культуры и родной истории- вот что имеет значение. А для этого нужно создать доступ ко всему этому. Надо сделать так, чтобы это все окружало. Бурятские картины, мелодия, информация на родном языке, звучали стихи, читалась литература на родном языке. Этого ничего нет! И ничего не делая, люди стонут по потере языка. К сожалению, я плохо говорю на родном, но меня понимают. Надо с себя начинать. Говорить, чтобы не умереть как нация.

У человечества комфортных времен не бывает. Мы живем на одной маленькой земле, в одном семействе, весьма недружном. Эти непрекращающиеся войны, конфликты. Изредка лишь устаем воевать. Видимо, и начинают это время называть периодом расцвета развития. Все очень условно, волнообразно.

Что касается меня, мне повезло. Такие выдающиеся поэты и писатели моей малой родины, как Дондок Улзытуев были настоящими хранителями родного языка.

Список использованной литературы

1. Дугаржапова Т.М., Александрова Э.С. Художественно-философская картина мира поэзии монголоязычных авторов (на материале стихотворных произведений Д. Улзытуева) // Ученые записки ЗабГГПУ. Филология, история, востоковедение. 2009. № 3. С. 93-98;

2. Найдаков В.Ц. Традиции и новаторство в бурятской литературе. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1976 - 16 с.;

3. Балданмаксарова Е.Е. Живая и действенная поэзия Даши Дамбаева // Вестник БГУ. 2013. № 10. С. 20-24;

4. Дугаржапова Т.М. Поэтика Дондока Улзытуева / Отв. Ред. С.Ш. Чагдуров – Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 2001 – 186 с.;

5. Балданмаксарова Е.Е. Философская лирика Д. Улзытуева // Филологический сборник. Улан-Удэ: изд-во БНЦ, 1998.

6. Туденов Г.О. Об основных направлениях бурятской советской поэзии // Советская литература и фольклор Бурятию Улан-Удэ: БКНИИ СО АН СССР, 1959. С.16, 24.

7. Газета МК 23.11.2016 г. В декабре поэту Дондоку Улзытуеву исполнилось бы 80 лет.