ЯЦУК И. А. «Пылающий адрес войны» (Белорусские военные дороги А. Т. Твардовского) РЯиЛ 2015-7

И. А. Яцук, учитель русского языка и литературы Ленинского УПК ясли-сад—средняя школа Слуцкого района Минской области

«У нас свой путь, и мы его пройдём»

Цикл сценариев литературных часов с мультимедийными презентациями — результат работы над проектом «У нас свой путь, и мы его пройдём (Белорусские военные дороги Ю. В. Друниной, К. М. Симонова, А. Т. Твардовского)*. На протяжении учебного года члены литературно-исследовательского клуба изучали стихотворения, очерки, автобиографии, вос­поминания этих советских писателей, статьи об их творчестве. В результате кропотливой ра­боты учащиеся выделили те произведения, в которых описывается белорусская земля в годы Великой Отечественной войны, определили временные рамки пребывания этих писателей на территории Беларуси, выявили те населённые пункты, которые упоминаются в произведени­ях, С судьбой К. М. Симонова соединена Могилёвщина. А. Т. Твардовский участвовал в осво­бождении многих белорусских городов, в том числе Минска, а имя Ю. В. Друниной связано с гомельской землёй, где похоронена знаменитая Зинка. Предложенный материал позволит изучать программные произведения этих писателей п историко-биографическом контексте, а также даст возможность узнать много интересного о судьбе нашей Родины в тяжёлое для неё военное время.

«Пылающий адрес войны» (Белорусские военные дороги А. Т. Твардовского)

Белоруссия. Что за край мы освобождаем — песни, сказки, поэзия, природа...

А. Т. Твардовский

Демонстрируется видеоклип «Гимн за­щиты Отечества» (песня «Священная война» (сл. В. И. Лебедева-Кумача, муз. А В. Александрова)).

Ведущий 1. Александр Трифонович Твардовский связан с Беларусью военны­ми дорогами 1942—1945 годов. В годы Великой Отечественной войны он работал корреспондентом «Красноармейской прав­ды» (органа Реввоенсовета Западного фрон­та, затем Белорусского военного округа). С сентября 1942 года и до конца войны на страницах газеты «прописался» Василий Тёркин.

Ведущий 2. А. Т. Твардовский принимал участие в освобождении Беларуси от фашист­ских захватчиков, был на самых горячих участках фронта^ всё время находясь на на­правлении главных ударов, на переднем крае.

Витебск, Гродно, Бобруйск, Логойск — заметные вехи на фронтовых дорогах писате­ля. Евгений Захарович Воробьёв вспоминает: «Ему можно было только позавидовать — он всё время находился на направлении главных ударов. Днём 26 июня он вошёл в дымящийся Витебск, а ранним утром 3 июля был с передовыми танковыми частя­ми в Минске».

Ведущий 1. Увиденное, услышанное и обдуманное поэтом в те знаменательные дни нашло отражение в лирических очерках «Первый день в Минске», «Сердце народа», «Домой», «Лявониха», «В краю опустевших лесов», позднее составивших основу его кни­ги «Родина и чужбина». Литературовед Ни­колай Викторович Родченко отмечает:

Чтец 1. «... в основе всех этих произве­дений лежат личные встречи и впечатления автора. Писатель зорко “подсмотрел” и запе­чатлел наиболее типичные черты белорусско­го национального характера, с особой силой проявившегося в ходе беспримерной по раз­маху и ожесточённой партизанской войны, дал зарисовки белорусских пейзажей, вол­нующих встреч с жителями освобождённых белорусских городов и сёл. Из очерков Твар­довского встают перед нами образы много­численных, с тёплым лиризмом выписанных белорусов. Это всегда скромные, человечные, подчас по-доброму застенчивые люди — ду­шевное целомудрие ещё отчётливее, глубже оттеняет их внутреннюю силу, мужество, свободолюбие. Твардовский выступает как знаток и ценитель белорусской культуры — некоторые его очерки («Сердце народа», «Ля­вониха», «Мировой дед») представляют собой увлекательные лирические импровизации на основе белорусского фольклора, литературы, музыки».

Ведущий 2.. 27 июня 1944 года, сразу по­сле освобождения Витебска, А. Т. Твардов­ский напишет о том, что видел и чувствовал в этот день.

Чтец 2. «Новизна: вступление в город ним из первых. Отчётливое «ура», бомбёл нашими самолётами окраины города, пу мётные очереди.

Как три года назад — пыль дорог, гро: с неба и с земли, запах вянущей маскиров с запахом бензина, тревожное и тосклиз гудение моторов у переправ — и праздн луга и поля — всё как три года назад, только ■*- мы идём на запад и занимаем го] да. И мы долбим противника с неба и зем; и окружаем, и пленим, и обгоняем — бьём мы. Но топчем землю мы родную, и мы м стоки. А земля — она как будто nocTapej как мать стареет вдруг от беды. Как ма от горя и беды. Её цветенье — повторен как будто мягчей смиренней. И всё на све ждёт конца».

Демонстрируется видеофрагмент «Вех кая Отечественная война» (без звука). 1 фоне кадров кинохроники читается cm хотворение «Минское шоссе».

Ведущий 1. Тогда же, по горячим следз волнующих событий, появляется стихотвор ние «Минское шоссе*.

Чтец 3.

Всё, как тогда, в то лето злое:

И жёсткий шорох пыльных трав,

И ветер, дышащий золою,

И грохот бомб у переправ,

И блеклый хворост маскировки,

И жаркий, жадный ход машин,

И пеший раненый на бровке, —

И он, наверно, не один...

И вздох орудий недалёкий,

И гул шоссейного моста,

И тот же стон большой дороги,

И те же самые места:

Низины, дробные сосёнки,

Где, отмечая срок войны,

Трёхлетней давности воронки

Меж новых, нынешних, видны.

И жжёной жести тот же запах,

И пепелищ угарный дым.

Но только — мы идём на запад.

Мы наступаем. Мы громим.

Мы бьем его, что день, то пуще,

Что час, то злей и веселей,

В хвосты колонн его бегущих

Врываясь вдруг бронёй своей.

Ему ни отдыху, ни сроку,

Беги, куда бежать — гляди:

На пятки жмём, всыпаем сбоку,

И — стой! — встречаем впереди.

Идёт, вершится суд суровый.

Священна месть, и казнь права.

И дважды, трижды в день громово

Войскам салюты шлёт Москва.

И отзвук славы заслуженной

Гудит на тыщи вёрст вокруг.

И только плачут наши жёны

От счастья так же, как от мук.

И только будто зов несмелый

Таят печальные поля,

И только будто постарела,

Как в горе мать, сама земля,

И рост, и доброе цветенье

Всего, что водится на ней,

Как будто строже и смиренней

И сердцу русскому больней.

Вот дождик вкрадчиво прокрапал.

Как тонок грустный дух сенца!..

Войска идут вперёд на запад.

Вперёд на запад. До конца!..

Ведущий 2. В рабочих тетрадях Твардов­ского 1944 года находим зарисовки о бело­русском крае в период счастливых дней осво­бождения.

Чтец 4. «Белоруссия, под Борисовом, дер. Панское. Вот наконец я в полном поход­ном состоянии. У меня ни стола, ни койки, переезд за переездом, но на душе хорошо и свободно, может быть, потому, что ничего се­рьёзного не пишу и не приходится думать об этом. Спал в сенях избы . Думал, лёжа, думал и не мог додуматься, отчего мне так хорошо. Вернее всего, от ощущения близости завершения войны, от успеха, который ска­зывается физически. Сейчас пишу эту стра­ницу в жаркой, гудящей мухами, но чистой, раззанавешенной плащ-палаткой белорусской хате с очень красивым потолком (матицы по­перёк, а не вдоль, как у нас обычно, и они не широкие, как доска, а балки, опиленные ребром; потолочная доска в доску, в меру за­копчённые, но заметно мытые). Пишу за сто­лом, покрытом льняной скатертью, не силь­но белой. Справа от перегородки — пианино, неизвестно, кто на нём играет и играет ли. Слева койка полковника . На улице — куры, песчаная пыль, колодец с удивительно чистой и вкусной водой. И мне так мила эта сохранность деревни, жилья, всего, что во­круг*.

Чтец 5. «Логойск. Уже очень далеко в глубине Белоруссии, в свежих по освобож­дении местах, где ещё душно от пожарищ и т. д., но всё далеко от “фронта”. Ощущение близости — немцы, окруженцы.

Местность, живописная по-новому для меня, холмы с хлебами и лесами по скатам с ровной и причудливой разделительной лини­ей — как разрез. Много воды, речка с подо­рванной плотиной (шум у костёла — показа­лось ночью, что шумят древние клёны в огра­де), неподалёку чудное, круглое на карте и в натуре озеро с тёплой и глубокой водой — купаться можно только с одного места, где песочек чисто пляжный, а кругом явор и “дрыгва”».

Чтец 6. «После Панского — Логойск — горелый, с живописнейшими окрестностями, речкой и озером. После Логойска — эта де­ревня Заскевичи (?), где второй день сидим на вещах, — уезжаем, задержка в связи с переменой намеченного пункта. На бли­жайшей очереди в сводке — Гродно».

«Живу — 500—600 километров в сутки туда-обратно, пишу в таких условиях, что трудно требовать чего-либо доброго, но на­строение хорошее, мне довелось видеть то, о чём можно было только мечтать: успех та­кой, что он на лице каждого солдата, стре­мительность, необычность и фольклор, как в то лето, только по-иному».

Ведущий 1. В радостный день освобожде­ния Минска Твардовскому, как было подсчи­тано им и его спутниками, довелось проехать на редакторском «виллисе» 532 км «вдоль развороченных дорог и разорённых сел» по «поруганной земле» и почти 18 часов не сле­зать с машины с очень жёсткими сидениями. Два дня после этого приходилось писать и принимать пищу на животе. В очерке «Пер­вый день в Минске» Александр Трифонович рисует необычно яркую, оживлённую карти­ну, наблюдаемую им в знойный июльский день 1944-го года.

Демонстрируется видеофрагмент «Освобождение Минска 1944» (без звука). На его фоне читается отрывок из очерка А. Т. Твардовского.

Чтец 7. «ВЬт он, Минск, в багровой осы­пи обрушивающихся от огня зданий, в пыли дорог, стремительно запрудивших своим по­током его улицы, в тяжёлых дымах и густой поволоке июльского зноя. Минск до того, как первый регулировщик займёт в нём пост на перекрёстке.

Сквозящие пустыми окнами стены, за которыми видна противоположная сторона неба, теснины, образовавшиеся в улицах от обвалившихся домов, зловеще ревущие по­жары .

Не понять, где разрушения новые, где старые, трёх летней давности. Город вновь обезображен и изуродован немцами. Как буд­то рану, не зажившую за долгий срок, вновь разбередили, хлынула свежая кровь, свежие рубцы легли возле прежних, успевших, мо­жет быть, если не затянуться, то хоть об­сохнуть по краям. И от этого больно, как от настоящей раны.

Чтец 8. Нас обгоняют орудия, увешанные не столько увядшими ветками маскировки, сколько цветами, плетёнками, букетами цве­тов, что успели уже минчане поднести своим освободителям. Население, сколько его есть в городе, все от мала до велика на ногах. Лица такие, как будто каждый человек встречает своего самого близкого — мужа, сына, жени­ха, отца — после долгой и уже почти безна­дёжной разлуки.

С волнением, которому мало слёз, мало слов, бросаются толпы девушек и женщин к приостановившемуся на перекрестке танку с пехотой на броне или грузовику с откинутым брезентом.

Машут платками, руками, красными флажками, неизвестно откуда взявшимися, машут девушки, держась парами, либо по трое, либо целыми стайками, счастливыми и радостными, как в праздник. Машут пожи­лые женщины, ребята, старые люди. Само­забвенно машет крошечный мальчик левой рукой — правая у него перевязана белым бинтом.

Воспалённые от пыли и трудного, бессон­ного марша, глаза воинов блестят так же рас­троганно, как и у тех, что приветствуют их.

В город незаметно, но быстро входит по­рядок: уже есть адрес комендатуры, регули­ровщики, заставы из молодых парней, по­добравших немецкие винтовки и вылавли­вающих последних немцев, что притаились в закоулках города...»

Ведущий 2. В этот же день А. Твардов­ский встретился с П. Бровкой. В очерке «Он и наш, белорусский» Бровка так описывает эту встречу:

Чтец 9. «А с Твардовским повстречались мы уже летом 1944-го в освобождённом Мин­ске. Как-то иду я, задумавшись, по улице го­рода, да и улицей это назвать было трудно — одни руины да задымленные остовы былых зданий вокруг, — вдруг слышу знакомый шутливый голос:

— Да ншсак это сам товарищ Бровка по своей освобождённой столице шагает!..

Я обернулся и,; узнав Твардовского, не преминул отшутиться:

• С вашей помощью, товарищ Твар, ский!

• А что же ты думаешь? — И он про, жал полушутливо: — В этом и моя кака; доля есть.

• Ну, раз так, пошли ко мне!..

Твардовский был вместе с Евгением В

бьёвым. По дороге поделились hobocthmi радостными, в то время ведь гитлеров гнали всё дальше и дальше... Поскорбел о неисчислимых страданиях Белоруссш печальном облике Минска. Но ощуще: приближающейся победы как бы отражал на наших просветлевших лицах.

Чтец 10. У меня в маленьком, но житом уголке мы, как водится, посид» по-фронтовому. Что-то добыл из скромв пайков я, да и Твардовский с Воробьёв потревожили фронтовые сумки. В общ обед по тому времени получился на ела А больше всего порадовали моих друзей с жие огурчики.

• Ну, ты понимаешь ли, Петя, что значит, -^говорил увлечённо Твардовский, первые огурчики, выращенные на тв( освобождённой земле? Ну, ты полюбу! только!.. — Так он возбуждённо вертел, г некое чудо, зелёный огурец перед наши лицами. — А что за вкус! — восхищался

И нам действительно после таких воет женных отзывов свежие огурцы с белор; ской гряды показались особенно вкусным]

О многом мы поговорили тогда. И, кож но, вспомнили Янку Купалу.

• Жаль, очень жаль, что не дожил Ив Доминикович. Вот бы поплакал на рад ост* да и написал бы... Да и в Левках мы бы i бывали...»

Чтец 11. В лётние дни 1944 го А. Т. Твардовский, продвигаясь всё далы на Запад, вдруг понял, что «придёт врем город оживёт, отстроится и встанет, как вся Беларусь, в своей своеобразной красоч поруганной, но не умерщвлённой. Нель у народа отнять его творческий дар, е неиссякаемую созидательную силу в ми ном труде, его непреклонность в суров» борьбе, его способность в любых испытан ях выражать по-своему свою бессмертна душу.

Белорусы вообще народ глубоко поэтич ский. Каждый город, каждая река, протек ющая по их земле, наделены осмысленны] легендарным происхождением».

Ведущий 1. Очерки и рассказы Твар­довского воссоздали правдивую картину освобождённой Беларуси от фашистских захватчиков, запечатлели победоносное ше­ствие Красной Армии, трудные фронтовые будни. Они написаны с любовью к бело­русской культуре, белорусскому народу, с болью за муки и страдания, выпавшие на его долю, с восхищением перед его му­жеством и стойкостью. Они приобрели со временем ещё и документальную ценность, а художественная выразительность придала им убедительную жизненную достоверность и вескость. Им суждено остаться немеркну­щими страницами в памяти людской о про­шедшей войне.

Ведущий 2. Высоко оценивал А. Т. Твар­довский и творчество таких белорусских пи­сателей, как Янка Купала и Аркадий Куле­шов. В очерке «Сердце народа» он пишет: «Популярность Янки Купалы огромна. Ли­рик по складу своего замечательного таланта, певец Белоруссии, выразивший сердце её с необычайной силой, он всем своим существом как бы символизировал творческую мощь на­рода». Поэме же «Сцяг брыгады* посвящает статью «Аркадий Кулешов». «В самом общем смысле, — отмечает А. Т. Твардовский, — поэма эта была голосом сердца, полного боли за гордую белорусскую землю, плачем по ней, и горячей светлой веры в её силы к борьбе, в её освобождение».

Ведущий 1. А. Кулешов считал А. Т. Твар­довского своим мудрым учителем и посвятил ему поэму “BapmaycKi шлях”, написанную в 1972 г.:

Чтец 12.

3 рукаш к аваля, з душой жня1,

Не раз ён тут салдатам нёс уцеху I жартам весял1у ix, каб яны Забылюя на змрочны жарт вайны. Здаралася, ён iM хлушу для смеху,

Ды не машу школ1 для маны.

Не раз, стадушы плач зямлг шрочай,

Ён ix на подзвн звау сваёй прарочай, Чорнарабочай

кшгай пра байца,

Не yciMi дачытанай да канца... Демонстрируется видеоклип «Героям Великой Отечественной войны посвящает­ся», звучит песня «О героях былых времён» в исполнении Вл. Златоустовского (муз. Р. Хозака, сл. Е. Аграновича).

Список использованных источников

1. Воспоминания об А. Твардовском / сост. М. И. Твардовская. — 2-е. изд. — М. : Советский пи­сатель, 1982. — 542 с.

2. Куляшоу, А. ПаМ1ж наступным i былым : вершы, паэмы / уклад, i прадм. В. Куляшовай. — Мшск : Мастацкая лггаратура, 1995. — 542 с.

3. Лиокумович, Т. Александр Твардовский в освобождённом Минске / Т. Лиокумович // [Электрон­ный ресурс]. — Режим доступа: http://www.kontinent.org/article rus 4697d07e611a5.html. — Дата до­ступа: 08.10.2013.

4. Родченко, Н. В. Александр Твардовский и белорусская литература / Н. В. Родченко. — Минск, 1969. — 19 с.

5. Твардовский без глянца / сост. и вступ. статья П. Фокина. — СПб. : Амфора, 2010. — 446 с.

6. Твардовский, А. Т. Собрание сочинений: в 6-ти томах. / А. Т. Твардовский; примеч. Ю. Бурти- на и Р. Романовой. — М. : Художественная литература, 1977. — Т. 2. Стихотворения (1940—1945). Поэмы. Василий Тёркин. Дом у дороги — 431 с.

7. Твардовский, А. Т. Собрание сочинений: в 6-ти томах. / А. Т. Твардовский; при­меч. А. Кондратовича и Р. Романовой. — М. : Художественная литература, 1978. —

Т. 4. Рассказы и очерки (1932—1959) — 566 с.

1. Твардовский, А Т. Собрание сочинений: в 6-ти томах. / А. Т. Твардовский; примеч. А. Демен­тьева и Р. Романовой. — М. : Художественная литература, 1980. —Т. 5. Статьи и заметки о литературе. Речи и выступления (1933—1970) — 463 с.

2. Твардовский, АТ. «Я в свою ходил атаку...» / А. Т. Твардовский. — М. : Вагриус, 2005. — 397 с