Галина Ядревская.
Были и предания о родном крае.
Сказание об озёрах.
За тысячи лет до нашей эры древние греки упоминали о людях, добывающих золото в Рифейских горах. Потом новгородские ушкуйники ходили походами за Рифейские горы. А Каменным поясом называли наши старые, со сглаженными вершинами горы. После нашествия татаро-монголов в 13 веке образовался здесь башкирский народ.
У этого – то народа и известны сказания о жизни и героических подвигах Урал – батыра. Вот одно из них.
Мало кто знает, что злые силы пытались пристроить у сердца Урал – батыра дочь коварного колдуна Бесарбая, сделать женой батыра недобрую Иркен. Тогда –то и ушёл Урал в Золотую долину на восточном склоне родных гор. Стал жить у озёр Тургояк да Ильмень, Аргази да Увильды, кочуя от озера к озеру. Здесь он и встретил ту, что местные горнорабочие звали Хозяюшкой Медной горы. А она действительно была рачительной хозяйкой камней самоцветных, спрятанных в недрах гор. Хранила их от жадных расхитителей, но щедро открывала кладовые трудолюбивым горнознатцам.
Счастливо оказалось время, когда стала Хозяйка Медной горы любимой женой Урал – батыра. Появились вскоре у них две дочери. Старшую, характером на отца похожую, назвали Уралочкой, младшую, баловницу и игрунью, назвали ласково – Увелькой.
Радовались Урал с женой молодой, слыша голоса дочерей милых, видя, как резвятся они с птицами и зверятами малыми среди цветов на полянах лесных, у прозрачных озёр Золотой долины.
Счастливо оказалось время, когда стала Хозяйка Медной горы любимой женой Урал – батыра. Появились вскоре у них две дочери. Старшую, характером на отца похожую, назвали Уралочкой, младшую, баловницу и игрунью, назвали ласково – Увелькой. Радовались Урал с женой молодой, слыша голоса дочерей милых, видя, как резвятся они с птицами и зверятами малыми среди цветов на полянах лесных, у прозрачных озёр Золотой долины.
От злости зубами скрипели колдун Бесарбай и его дочь, коварная Иркен, в Карагайском бору. Втайне готовили они злое дело.
Как – то ушёл Урал – батыр дозором, а владенья его от Ледовитого океана до степей Приуралья протянулись, за день не обойдёшь. Осталась Хозяйка дома с детьми. Слышит, в Вишнёвых горах, что у озера Увильды, из – под земли лучи гиблые идут. Болеть стало всё живое, что в те лучи попадало. Это было дело рук Бесарбая и его дочери. Выпустили они из глубокого подземелья Вишневогорского тёмную силу злую на погибель живущему.
Кинулась в те места Хозяйка Медной горы. Опоясалась поясом самоцветным, прихватила с собой запоры из радонита, да меч – кладенец. Вступила в битву с силой подземной. Три дня и три ночи билась без устали.
Загнала глубоко в недра силу страшную. Заперла на замки радонитовые. Бушует в недрах сила могучая, злобная, а вырваться наружу не может.
Лишь кое – где у основания гор сквозь щели пробивалось её дыхание, да прикоснувшись к запорам радоновым не беду оно теперь несло. Около озера Увильды этим дыханием радоновым даже лечиться стали.
Радовалась спасению природа.
Ещё большей злобою распалились Бесарбай и Иркен. Сплели они сеть – капкан и бросили под ноги Хозяйке Медной горы на пути к дому. Горлицей билась – трепетала Хозяйка с сетях колдовских. Чувствует, не выбраться ей из сетей поганых. Обернулась она ящеркой – выскользнула, ушла под камни горные. В сетях только образ, бездыханная оболочка Хозяйки Медной горы осталась. Обрадовались Иркен да Бесарбай. Развели костёр, сожгли в нём останки Хозяйки, отрезали ей путь к мужу и детям, навсегда ящеркой оставили.
Не смог дольше жить в Золотой долине Урал – батыр с дочерьми. Всё напоминало детям о матери. Горько – горько плача, пошли они от помрачневших для них гор, лесов сосновых в сторону светлую, южную. Среди берёзовых колков да сосновых перелесков ронял жгучие, скупые слёзы Урал – батыр. Стекались они в озёра с щелочной водою. Разъедала та вода дно озёр. Илистое дно у озёр Чокарево да Подборное.
Горько плакала о матери Уралочка. Потоки тех слёз горьких глубоко в землю ушли, не только на поверхности, но и в глубинах земли озёра образовались.
Горькое озеро давно всем известно на нашей Увельской стороне, а подземные озёра недавно нашли. Целебная сила есть у тех озёр, источников.
Младшая же, Увелочка, светлыми слезами о матери плакала. Ручьями струились они по щекам девочки. Рекой катились среди лесов – перелесков. Так и зовут теперь речушку в наших местах Увелькой. А озёрам разные имена дали, их у нас в округе немало.
Вот и весь сказ об Урале и его дочерях. О том, как они в наших местах побывали, какой след оставили.
Берег повторных возвращений.
В давние времена на берегу озера Чёкарево, что рядом с Подборным, там, где берёзы сбегают к самому озеру, стояла избушка известной на всю округу ведуньи.
Знала – ведала древняя старушка целебные травы, заговоры от многих хворей. Знала и о силе – действии воды и грязи в озёрах земли, где жила. Добрая слава о Чекарихе шла по всей округе. О её добром сердце да о том, что ни копейки не брала за труды, знали на каждом казачье хуторе. Именитые – то люди по заграницам свои хвори лечили, ну а простой люд, ежели прихватит, к Чекарихе на озеро шёл. Иногда из самого Троицка приходили.
Надо вам сказать, что Троицк в то время своей торговлей славился. И жило в нём много всякого люду. Купцы тамошние богатющими были. Среди них особо известен своей лютостью да крохоборством купец Зотов был. Сызмальства тем и отличался. Собой крепок, в делах хваток, только о золотишке и думал. К сорока – то летам хоромы себе завёл на диво, рысаков лучших имел, на золоте ел – пил – всё, как хотел, добился.
Да вдруг мысль ему пришла: - А кому всё это достанется? Ни жены, ни детей у Зотова не было. Тут, как на грех, он мимо лавки соседа ехал, а из окна дочь хозяина выглянула – запала она в сердце купцу. «Женюсь, - решил он, - вот съезжу за товаром ещё раз – и женюсь!»
Поездка-то, вишь, боком вышла. Подцепил купец какую-то болезнь-заразу. Вся кожа паршой пошла, руки-ноги скрючило. Не то что молодой, а и завалящей старухе такой не нужен.
Уж какие деньги ни платил купец, какие лекарства ни пил, в какие заграницы ни ездил – дело всё хуже да хуже. Понял Зотов, не зря говорят: здоровье за деньги не купишь. Совсем закручинился. Не рад серебру-золоту. В зеркало стал бояться глянуть. Закрылся купец в своём домище, уж и на улицу не выходит. Только доверенный слуга с питьём да бумагами к хозяину заходит. Конец жизни молодецкой. Беда.
Уж не знаю, какая сорока на хвосте принесла, но прознал слуга верный про Чекариху и донёс купцу. Ночью в закрытом возке двинулся Зотов к заветному озеру. Приняла его старушка. Сильно, правда, рассердилась, когда тот ей золото сулить начал. И поставила условие.
Болезнь, говорит, запущенная, особливо она жадностью поддерживается. Боишься сильно потерять накопленное. Сразу ты от жадности не избавишься. Давай помаленьку начнём лечиться. Для начала ты золотишко, что мне принёс, далеко в озеро закинь. А сам беги на озеро Подборное, тут рядом, десяток метров, ныряй – купайся, дно ногами, руками ощупывай, и чудом не считай, коли свои, золотые монеты на дне Подборного находить начнёшь. Есть между озёрами этими невидимая связь.
Не решался поначалу купец на такое. Но вспомнил красавицу, что женой ему могла стать, если бы не болезнь проклятая, размахнулся со всех сил и кинул подальше в озеро золотишко, что привёз. И хоть не больно –то верил Чекарихе, что найдёт хоть часть зодота на дне Подборного, кинул туда.
И что бы вы думали? Не обманула Чекариха!
С трудом, потому как дно у Подборного илистое, мягкая грязь кругом, вода горько – солёная, щелочная – так бы в жизнь не полез купаться, а за золотом, вишь, стал нырять, ил-грязь руками разгребать и, верно каким-то чудом, свои золотые монеты находить!
Измучился, изнырялся. Тут Чекариха говорит: «Езжай домой, передохни, а через столько – то опять приедешь».
Глянул купец в зеркало – лицо прояснилось, руки – ноги гнуться начали. Не так страшен стал после купания.
Вернулся домой, а золото, что со дна не достал, всё мерещится. И вода с грязью издалека не так противны кажутся. Да и надежда совсем выздороветь из дому гонит.
Наладился Зотов часто Чекариху навещать, в озере нырять. Потом уж не столько за золотом, сколько зо здоровьем ездил. Налилось тело крепким золотым загаром, руки – ноги распрямились. Краше, чем в молодости, Зотов стал. И от жадности избавился. И на красавице женился.
И друзьям , и детям своим загадал приезжать к этому озеру: монеты в Чокарево кинуть, а в Подборном купаться – нырять. Теперь уж Чекарихи нет, но озеро Чокарево кличут.
С тех пор поверье у нас: кинешь в Чокарево монету – знай: ещё раз судьба сюда приведёт.
Дерево заветных желаний.
В старые годы стоял неподалёку от урочища Дуванкуль казачий хутор. Жили в нём, души друг в друге не чаяли, казачка Ольга и вольный казак Пётр с двумя дочерьми.
Места наши богатые. Земля хорошо родит. В лесах грибов – ягод полно, а в озёрах – рыбы. Не ленись - так дом полной чашей будет, как у Ольги да Петра. Ну, конечно, Ольге трудновато приходилось, когда Пётр в службу уходил.
Вот как-то лето выдалось холодное, ненастное, Ольге не моглось (уж третьим ходила), а Петру, вишь, в службу надо идти. Дисциплина у казаков строгая.
Надо так надо. Осталась Ольга с детьми одна. И раньше – то с зарёй вставала, а тут и вовсе темно ещё, а она уж то с тяпкой в поле, то с ведром к скотинушке, то за корзину – и в лес. По грибы – ягоды. И стала вдруг замечать: будто кто ей помогает. Войдёт в лес – грибы дорожкой, ягоды отборные, крупные сами в корзину просятся. Выйдет в поле – дождичек уймётся, войдёт к корове, та вмиг молоко спустит. Соседи жалуются на плохое лето, а ей жалиться грех!
Надо вам сказать, младшенькой её Дашеньке тогда только четвёртый год шёл, старшую – то Ольга с собой в помощницы брала, а Дашенька, стало быть, домовничала. Пол подметёт, чашки вымоет, мать с сестрой ждёт.
Залезет, бывало, на дерево высоко, смотрит: не идут ли мать с сестрицею? Сидит на деревце ленточку – тряпочку привязывает и приговаривает: «Деревцо, милое, помоги моей матушке с сестрицею работу сделать да поскорей домой вернуться, а я тебе бантик завяжу, ещё краше станешь!»
Не успеет бант – то завязать, а уж матушка с сестрицею домой идут. Дело к осени. Как – то Ольга глянула на любимое Дашенькино деревцо – а оно всё бантиками – тряпочками обвязано.
Принялась ругать девочку, та всё ей и рассказала. Как деревцо помогало. Ольга – то сначала не поверила, а как закручинилась – затосковала о муже, тихонечко (дети спали) пошла к дереву. Привязала бантик и ну деревце молить: пусть Пётр скорей вернётся. И трёх дней не прошло – вернулся казак домой! Сам, говорит, не знаю. Как вышло, думали ещё месяц, не меньше, в походе быть, да так дела ладно пошли. Что вот я уж дома.
Поведала Ольга Петру а Дашенькином дереве. С тех пор так и звали его «Дерево заветных желаний». Слава о нём по всей округе пошла. Только умные – то люди говорят: «Ты бантик на дереве завяжи и всем сердцем попроси дерево тебе помочь, а после – не забывай пораньше встать. Не ленись сам, а уж дерево тебе поможет, помощь пошлёт. Будь уверен».
Г Ядревской
Много стран на огромной планете.
В каждой – сказки, как песни поют.
Только лучшие сказки на свете,
Те, что слышал в родимом краю.
Те, что помнятся с раннего детства,
Те, что с нами идут сквозь года.
Никакими ветрами из сердца
Их не выдуть, поверь, никогда.
Слышал я: пела женщина сказки,
И под песни её неспроста,
Лес осенний намешивал краски,
И струилась над ним доброта.
Вдруг притихли и птицы, и звери,
Небо смотрится в озера гладь…
И нельзя в эти сказки не верить.
И нельзя в этих сказках солгать.
Юрий Елизаров