Стр. 864. Сознание и бессознательное
Автор пишет, что разделение психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа и дает ему одному возможность понять в такой же мере частые и важные патологические процессы психической жизни и причислить их к научным явлениям, то есть психоанализ не может считать сознательное сутью психики, а должен смотреть на сознание как на качество психики. Фрейд говорит, что для большинства философски образованных людей идея психики настолько непонятна, что кажется им абсурдной и отвергается простой логикой, причиной чего, возможно, является то, что такие люди никогда не изучали соответствующих феноменов гипноза и сновидения.
В начале этой главы З.Фрейд повторяет ранее сказанное. Снова рассуждает о том, что разделение психики на сознательное и бессознательное является основой к психоанализу, и это деление позволяет решить важные проблемы психической жизни людей. Также говорит о неправильном понимании психики философски образованными людьми.
стр.865
Фрейд пишет, что психический элемент (представление) не осознается длительно, а быстро проходит, в следующий момент делаясь неосознанным, но пишет, что при известных условиях может снова вернуться в сознание. Можно сказать, что в промежутках оно было латентно или бессознательно. Однако, философы возражают этому утверждению, говоря о том, что пока представление было в состоянии латентности, оно вообще и не было ничем психическим.
Далее автор говорит, что пришли к термину о бессознательном путем обработки опытом. Тут вступает в действие психоаналитическая теория и заявляет, что представления (которые для психической жизни могут иметь все те последствия, что и прочие представления) не могут быть осознаны, так как этому противится известная сила; что в иных случаях они могли бы быть осознаны, и тогда было бы видно, как мало они отличаются от других, признанных психических элементов. Эта теория становится неопровержимой ввиду того, что в психоаналитической технике нашлись средства, которыми можно прекратить действие сопротивляющейся силы и сделать данные представления сознательными. Состояние, в котором они находились до осознания называются вытеснением, а силу, которая привела к вытеснению и его поддерживала, мы ощущаем во время аналитической работы как сопротивление.
В этом отрывке говорится о том, что представление не исчезает из сознательного, а переходит в другие состояния. Автор заявляет о действии психоаналитической теории, подтверждающей возможность перехода представления в сознательное, далее делается вывод двух терминов.
стр. 866-867.
Фрейд пишет, что есть два вида бессознательного: латентное, но способное к осознанию, и вытесненное – само по себе и без дальнейшего неспособное для осознания . Названием бессознательного ограничиваем только динамически бессознательно вытесненное и получаем, таким образом, три термина: сознательное (СЗ), предсознательное (ПСЗ) и бессознательное (БСЗ), смысл которых – уже не чисто дескриптивный. ПСЗ гораздо ближе к СЗ, чем БСЗ, и так как БСЗ мы назвали психическим, то тем увереннее отнесем это название к латентному ПСЗ.
Этими терминами можно легко манипулировать, главное помнить, что в дескриптивном смысле имеется– два вида бессознательного, а в динамическом —только один. Различение сознательного и бессознательного является вопросом восприятия, на который можно ответить «да» и «нет»; сам же акт восприятия не дает нам никакой справки о том, по какой причине что-то воспринимается или не воспринимается.
Фрейд говорит о двух видах бессознательного, в одном из которых представление может вернуться в сознание, а при другом вытесняется, далее выделяет три термина БСЗ, СЗ и ПСЗ для легкости дальнейшей манипуляции этими терминами. Далее говорится, что определение сознательности или бессознательности переходит на акт восприятия.
стр. 868.
Фрейд называет связную организацию психических процессов в личности - «Я» личности. К этому «Я» прикреплено сознание, владеющее подступами к разрядке раздражений во внешний мир. От этого «Я» исходят и вытеснения, при помощи которых известные психические стремления должны быть исключены не только из сознания, но и из других видов значимости и действительности. Во время анализа наблюдалось, как больной испытывал затруднения, а именно его ассоциации отказываются работать, когда они должны приблизиться к вытесненному. Для аналитической практики следствием этого опыта будет то, что попадем в бесконечные неясности и затруднения, если захотим, например, привести невроз к конфликту между сознательным и бессознательным. Вместо этого противоположения, вводим другое: противоположность между связным «Я» и отклонившимся от него вытесненным.
стр. 869.
Динамическое рассмотрение внесло первую корректуру; структурное понимание дает вторую. Правильно, что все вытесненное – БСЗ, но, в то же время, и не все БСЗ вытеснено. Так же и часть «Я» есть БСЗ. И это БСЗ не латентно в духе ПСЗ, иначе его нельзя было бы активизировать. Если мы поставлены перед необходимостью выдвинуть третье – не вытесненное БСЗ, то должны признать, что значение характера неосознанности для нас уменьшается. Однако должны остерегаться небрежного к нему отношения, так как, в конце концов, это качество – сознательно или бессознательно – является единственным светочем в потемках глубинной психологии.
Я и Оно.
Мы знаем, что и «Я» может быть бессознательным в собственном смысле слова, но Фрейд пишет, что необходимо узнать о нем больше.
Все наше знание всегда связано с сознанием. Ведь и БСЗ мы можем узнать только путем того, что делаем его сознательным.
Автор подводит к выводу, что и «Я» личности (помимо психических элементов) может быть БСЗ, но выделяет необходимость углубленного рассмотрения вопроса. Далее раскрывает тему БСЗ и СЗ, их перехода и методы перехода.
стр. 870.
Автор пишет, что сознание мы приписали в качестве функции одной системы, которая пространственно ближе всего внешнему миру (пространственно не только в смысле функции, но и в смысле анатомического расчленения). Это должно быть исходной точкой.
СЗ – все восприятия, приходящие извне (чувственные восприятия), и изнутри – то, что мы называем ощущениями и чувствами. Мыслительные же процессы протекают где-то в глубине аппарата в виде смещений психической энергии по пути к действию.
Ранее было сказано, что действительное различие между БСЗ и ПСЗ представлениями заключается в том, что первое происходит на каком-то материале, остающемся неизвестным, в то время как у последнего (ПСЗ) добавляется соединение с словесными представлениями. Этим впервые делается попытка придать обеим системам, ПСЗ и БСЗ, отличительные знаки – иные, чем отношение к сознанию. Вопрос – как что-то осознается? – целесообразнее выражен следующим образом: как что-то предсознается? Ответ: путем связи с соответствующими словесными представлениями.
стр. 871.
Эти словесные представления являются остатками воспоминаний , некогда бывших восприятиями и, как все остатки воспоминаний, могут быть снова осознаны. Сознательным может стать только то, что когда-то уже было СЗ восприятием и что, помимо чувств изнутри, хочет стать сознательным; оно должно сделать попытку превратиться во внешние восприятия. Это делается возможным при помощи следов воспоминаний.
Например, остатки слов происходят, в основном, от акустических восприятий, так что этим дается одновременно особое чувственное происхождение системы ПСЗ. Зрительные составные части словесного представления вторичны и приобретены чтением.
Изучение сновидений и предсознательных фантазий, по наблюдениям И. Фэрендонка, может дать нам представление о своеобразии этого зрительного мышления. Большей частью осознается только конкретный материал мысли, поэтому мышление образами лишь весьма несовершенное осознание. Оно ближе к бессознательным процессам, чем мышление словами, и, несомненно, онто– и филогенетически старше, чем последнее.
стр. 872.
Автор говорит, что на вопрос – как что-то вытесненное сделать (пред) сознательным, – ответ такой: нужно такие ПСЗ средние звенья восстановить аналитической работой. Сознание остается, следовательно, на своем месте, но и БСЗ не поднялось до СЗ.
Отношение внутреннего восприятия к «Я» требует особого исследования, поэтому вызывает сомнение – правильно ли мы поступаем, когда все сознание относим к поверхностной системе В-СЗ.
Внутреннее восприятие дает ощущение процессов из различных, и самых глубоких слоев психического аппарата. Они малоизвестны – их лучшим примером может еще послужить ряд наслаждение – неудовольствие. Они непосредственнее и элементарнее, чем восприятия, идущие извне, и могут возникнуть и в состоянии смутного сознания. Эти ощущения мультилокулярны, как и внешние восприятия; они могут приходить одновременно из разных мест и при этом могут иметь различные и даже противоположные качества.
Если в психическом процессе мы назовем нечто осознаваемое как наслаждение или неудовольствие квантитативно-квалитативно «другим», то возникает вопрос: может ли такое «другое» осознаваться на месте или его надо довести до системы В.
В этом отрывке дается ответ на вопрос, как сделать вытесненное ПСЗ. Идет сопоставление внешнего и внутреннего восприятия.
стр.873.
Клинический опыт останавливается на последнем, показывая что «другое» ведет себя так, как вытесненное побуждение, может развить движущие силы, причем «Я» не заметит принуждения. Таким образом, верно, что и ощущения и чувства делаются сознательными только тогда, когда прибывают в систему В. Если переход прегражден, то они не превращаются в ощущения. Иными словами: различие СЗ и ПСЗ для ощущений не имеет смысла. ПСЗ здесь отпадает – ощущения или сознательны или бессознательны.
При посредстве словесных представлений внутренние мыслительные процессы становятся восприятиями. При перегрузке мышления мысли воспринимаются как бы извне и поэтому считаются верными.
Мы видим, что представления о «Я» исходит из В как своего ядра и затем охватывает ПСЗ, опирающееся на остатки воспоминаний. Но и «Я», как мы узнали, тоже бессознательно.
стр. 874.
Фрейд пишет, что полезно обратить внимание на мысли Г.Гроддека, постоянно подчеркивающего, что то, что мы называем нашим «Я», в основном ведет себя в жизни пассивно, и что нас, по его выражению, «изживают» незнакомые, не поддающиеся подчинению силы. Далее пишет, что назовем «Я» существо, исходящее из системы В и сначала являющееся ПСЗ; все остальное психическое, в котором оно себя продолжает и которое проявляется как БСЗ, назовем по обозначению Гроддека «Оно».
Теперь индивид для нас – психическое «Оно» неузнанное и бессознательное, на котором поверхностно покоится «Я», развитое из системы В как ядра. Эти соотношения мы могли бы представить в виде рисунка, контуры которого, конечно, только и представляют собой изображение и не должны претендовать на особое истолкование.
стр.875.
Легко убедиться в том, что «Я» является измененной частью «Оно». Изменение произошло вследствие прямого влияния внешнего мира при посредстве В-СЗ. «Я» –стремится применить на деле влияние внешнего мира и его намерений и заменить принцип наслаждения, неограниченно царящий в «Оно», принципом реальности. Восприятие для «Я» играет ту роль, какую в «Оно» занимает инстинкт. «Я» репрезентирует то, что можно назвать рассудком и осмотрительностью. «Оно», напротив, содержит страсти.
Функциональная важность «Я» выражается в том, что в нормальных случаях оно владеет подступами к подвижности
На возникновение «Я» и его отделение от «Оно», кроме влияния системы В, по-видимому, повлиял и еще один момент. Собственное тело и, его поверхность являются местом, из которого одновременно могут исходить внешние и внутренние восприятия. Боль, по-видимому, тоже играет роль, а способ, каким при болезненных заболеваниях приобретается новое знание о своих органах, может, вероятно, служить примером способа, каким человек вообще приобретает представление о собственном теле.
стр. 876.
«Я», прежде всего, – телесно; оно не только поверхностное существо, но и само – проекция поверхности.
Фрейд пишет, что привыкли везде применять точку зрения социальной и этической оценки и поэтому не удивимся, если услышим, что деятельность низших страстей протекает в бессознательном; но мы ожидаем, что психические функции получают доступ к сознанию тем легче, чем выше они оцениваются с этой точки зрения. Но из психоаналитического анализа мы узнаем, что есть лица, у которых самокритика и совесть являются бессознательными и производят чрезвычайно важное воздействие; таким образом, продолжающаяся бессознательность сопротивления при анализе отнюдь не единственная ситуация такого рода. Если вернуться к нашей шкале ценностей, то мы должны сказать: в «Я не только самое глубокое, но и самое высокое может быть бессознательным. Кажется, будто нам таким способом демонстрируется-то, что мы раньше высказали о сознательном „Я“, а именно: что оно, прежде всего, „телесное Я“.
стр.877.
«Я» и «сверх-Я» («идеал Я»)
Новостью, требующей объяснения еще одной ступени – дифференциацию внутри самого «Я» - «Идеалом Я» или «Сверх-Я», является то, что эта часть «Я» имеет менее тесное отношение к сознанию.
Далее автор пишет о разъяснении болезненных страданий меланхолии, говоря, что в «Я» снова восстанавливается потерянный объект, то есть, что загрузка объектом сменяется идентификацией. Такая замена играет большую роль в оформлении «Я» и значительно способствует становлению того, что называют своим характером.
В этом отрывке Фрейд переходит к выделению третьей составляющей «Я» личности, в которой происходят процессы, способствующие постановке характера.
стр. 878.
Первоначально в примитивной оральной фазе индивида, нельзя отличить загрузку объектом от идентификации. В дальнейшем можно предположить, что загрузки объектом исходят от «Оно», для которого эротические стремления являются потребностями.
Если такой сексуальный объект нужно или должно покинуть, то для этого происходит изменение «Я», которое следует описать как восстановление объекта в «Я». Этот процесс – особенно в ранних фазах развития – очень част и дает возможности представлению, что характер «Я» является осадком покинутых загрузок объектом, т. е. содержит историю этих выборов объекта. Поскольку характер какой-нибудь личности отвергает или воспринимает эти влияния, то надо, конечно, с самого начала признать шкалу сопротивляемости. Следует принять во внимание и одновременность загрузки объектом и идентификации, т. е. изменение характера в момент, когда объект еще не покинут. В этом случае изменение характера по длительности могло бы пережить отношение к объекту и в известном смысле это отношение консервировать.
стр. 879.
Другая точка зрения устанавливает, что это превращение эротического выбора объекта в изменение «Я» является и тем путем, каким «Я» может овладеть «Оно» и может углубить свои к нему отношения; это совершается за счет широкой податливости к его переживаниям.
Происходящее здесь превращение либидо объекта в нарцистическое либидо очевидно приводит к отходу от сексуальных целей – к десексуализации, т. е. к своего рода сублимации.
Нельзя не остановиться еще раз на объектных идентификациях «Я». Если таковые берут верх, делаются слишком многочисленными, слишком сильными и неуживчивыми между собой, то можно ожидать патологического результата, до расщепления «Я», причем отдельные идентификации путем сопротивлений замыкаются друг от друга. Если дело даже и не заходит так далеко, все же создается тема конфликтов между отдельными идентификациями, на которые раскалывается «Я»; конфликты эти, в конце концов, не всегда могут быть названы патологическими.
стр. 880.
В какую бы форму ни вылилось дальнейшее сопротивление характера влияниям покинутых загрузок объектом, все же воздействие первых идентификаций, происходивших в самые ранние годы, будет общим и длительным. Это возвращает нас к возникновению «Идеала Я», так как за ним кроется первая и самая значительная идентификация индивида, а именно – идентификация с отцом личного правремени. Она, по-видимому, не результат или исход загрузки объектом; это – идентификация прямая и непосредственная, и по времени – она раньше любой загрузки объектом
Два момента создают эту компликацию, а именно: треугольная структура Эдипова комплекса и бисексуальность конституции индивида.
Упрощенный случай принимает для ребенка мужского пола следующий вид: уже в совсем ранние годы он развивает в отношении матери загрузку объектом, которая исходной точкой имеет материнскую грудь и является образцовым примером выбора объекта по типу нахождения опоры, отцом мальчик овладевает путем идентификации. Оба эти отношения некоторое время идут параллельно; но затем, вследствие усиления сексуальных желаний в отношении матери и сознания, что отец для этих желаний является препятствием, возникает Эдипов комплекс. Амбивалентная установка к отцу и только нежное объектное стремление к матери являются для мальчика содержанием простого позитивного Эдипова комплекса.
стр.881.
При разрушении Эдипова комплекса загрузка объектом-матерью должна быть покинута. Вместо нее могут возникнуть два случая: или идентификация с матерью или усиление идентификации с отцом. Гибель Эдипова комплекса укрепила бы, таким образом, мужественность в характере мальчика. Эдипова установка маленькой девочки совсем аналогичным образом может окончиться усилением идентификации себя с матерью (или созданием такой идентификации), и это установит женственный характер ребенка.
Эти идентификации не оправдывают наших ожиданий, так как они не вводят в «Я» покинутого объекта; но бывает и такой исход, и у девочек он наблюдается чаще, чем у мальчиков.
Исход Эдипова комплекса в идентификации с отцом или матерью у обоих полов зависит от относительной силы свойств того или другого пола. Это – один из видов, какими бисексуальность вторгается в судьбы Эдипова комплекса. Более подробное исследование обнаруживает чаще всего более полный Эдипов комплекс, который является двояким – позитивным и негативным, в зависимости от бисексуальности ребенка, т. е. у мальчика – не только амбивалентная установка к отцу и нежный выбор объекта-матери, но одновременно он и ведет себя как девочка – проявляет нежную женственную установку к отцу и соответствующую ей, ревниво-враждебную, к матери.
стр. 882.
Целесообразным будет принять существование полного Эдипова комплекса вообще и, особенно, у невротиков. Аналитический опыт показывает тогда, что в некотором количестве случаев часть комплекса исчезает до едва заметного следа. При гибели Эдипова комплекса четыре содержащиеся в нем стремления сложатся таким образом, что из них получится идентификация с отцом и идентификация с матерью; идентификация с отцом удержит объект-мать позитивного комплекса и одновременно объект-отца обратного комплекса; аналогичное явление имеет место при идентификации с матерью. В различной силе выражения обеих идентификаций отразится неравенство обоих половых данных.
Таким образом, можно предположить, что самым общим результатом сексуальной фазы, находящейся во власти Эдипова комплекса, является конденсат в «Я». Это изменение «Я» сохраняет свое особое положение, оно противостоит другому содержанию «Я» как «Идеал Я» или «Сверх-Я».
стр. 883.
Его(Сверх Я) отношение к «Я» не исчерпывается напоминанием – таким (как отец) ты должен быть, но включает и запрет: таким (как отец) ты не имеешь права быть, ты не можешь делать все, что делает он, на многое только он имеет право. Это двойное лицо «Идеала Я» проистекает из факта, что «Идеалу Я» пришлось трудиться над вытеснением Эдипова комплекса. «Сверх-Я» сохранит характер отца, и чем сильнее был Эдипов комплекс, чем быстрее (под влиянием авторитета, религиозного учения, обучения и чтения) произошло его вытеснение, тем строже «Сверх-Я» будет позже царить над «Я» как совесть, может быть, как бессознательное чувство вины.
Таким образом, отделение «Сверх-Я» от «Я» не является чем-то случайным: оно отображает самые значительные черты развития индивида и развития вида, и, кроме того, создает устойчивое выражение влияния родителей, т. е. увековечивает те моменты, которым оно само обязано своим происхождением.
стр. 884.
Фрейд пишет, что психоанализ постоянно упрекали в неозабоченнности высоким, моральным, сверхличным в человеке, и что этот упрек был вдвойне несправедлив – и исторически, и методически: во-первых, потому, что моральным и эстетическим тенденциям в «Я» с самого начала был приписан, импульс к вытеснению; во-вторых, потому, что никто не хотел понять, что психоаналитическое исследование не могло выступать в виде философской системы, а должно было шаг за шагом пробивать себе дорогу к пониманию психических компликаций путем аналитического расчленения нормальных и анормальных феноменов.
Таким образом, «Идеал Я» является наследием Эдипова комплекса и, следовательно, выражением наиболее мощных движений и наиболее важных судеб либидо в «Оно». Вследствие установления «Идеала Я», «Я» овладело Эдиповым комплексом и одновременно само себя подчинило «Оно». Конфликты между «Я» и идеалам будут, в конечном итоге, отражать противоположность реального и психического, внешнего мира и мира внутреннего.
стр.885.
То, что биология и судьбы человеческого вида создали и оставили в «Оно», путем образования идеала передается в «Я» и вновь индивидуально в нем переживается. «Идеал Я», вследствие истории своего образования, имеет самую обширную связь с филогенетическим приобретением, – архаическим наследием отдельного человека. То, что в отдельной психической жизни было самым глубоким, становится путем создания идеала наивысшим в человеческой душе, соответственно нашей шкале оценок.
Далее автор пишет, что «Идеал Я» удовлетворяет всем требованиям, которые предъявляются к высшему существу в человеке.
Религия, мораль и социальное чувство – эти главные содержания высшего в человеке – первоначально составляли одно целое. По гипотезе, изложенной в «Тотем и табу», они филогенетически приобретались в отцовском комплексе; религия и моральное ограничение – путем преодоления прямого Эдипова комплекса; социальные же чувства вышли из необходимости побороть соперничество. У отдельного человека еще и в наше время социальные чувства возникают как надстройка над ревнивым соперничеством между сестрами и братьями. Так как враждебность нельзя изжить, то создается идентификация с прежним соперником. Наблюдения над умеренными гомосексуалами поддерживают предположение, что и эта идентификация является заменой нежного выбора объекта, пришедшего на смену агрессивно-враждебной установке.
стр.886.
Вопрос таков: что в свое время приобрело религию и нравственность от отцовского комплекса – «Я» примитивного человека или его «Оно»?
Наличие дифференциации на «Я» и «Оно» должны признать не только у примитивных людей, но и у гораздо более простых живых существ, так как эта дифференциация является необходимым выражением влияния внешнего мира. Предположв, что «Сверх-Я» возникло именно из тех переживаний, которые вели к тотемизму, дальнейшее соображение говорит, что «Оно» не может пережить или испытать внешнюю судьбу кроме как через «Я», которое заменяет для него внешний мир.
Таким образом наследственное «Оно» вмещает в себе остатки бес численных жизней «Я», и когда «Я» черпает свое «Сверх-Я» из «Оно», то оно, может быть, лишь восстанавливает более старые образы «Я», осуществляет их воскрешение.
стр.887.
Ранние конфликты «Я» с объектными загрузками «Оно» могут продолжаться в виде конфликтов с их наследником – «Сверх-Я». Если «Я» плохо удается преодоление Эдипова комплекса, то его загрузка энергией, идущая от «Оно», вновь проявится в образовании реакций «Идеала Я». Обширная коммуникация этого идеала с этими БСЗ первичными позывами разрешит ту загадку, что сам идеал может большей частью оставаться неосознанным, для «Я» недоступным.
Два вида первичных позывов.
Как было выше сказано, и теперь ясно, что «Я» находится под особым влиянием восприятий и можно сказать, что для «Я» восприятия имеют то же значение, как инстинкты для «Оно». При этом «Я» подчиняется действию инстинктов так же, как «Оно»; «Я» ведь является лишь особо модифицированной частью «Оно».
стр.888.
Автор пишет, что в основу дальнейших рассуждений будут положены другие работы
Следует различать два вида первичных позывов, из которых один – сексуальные инстинкты, или Эрос – гораздо более заметен и более доступен для изучения. Этот вид охватывает не только непосредственный безудержный сексуальный первичный позыв, но и инстинкт самосохранения, который должны приписать «Я». Второй вид первичных позывов –садизм. На основе теоретических размышлений предположили наличие инстинкта смерти, задачей которого является приводить все органически живущее к состоянию безжизненности; в то же время Эрос имеет целью осложнять жизнь все более широким объединением рассеянных частиц живой субстанции с целью сохранить при этом жизнь. Оба первичных позыва проявляют себя в строжайшем смысле консервативно, стремясь к восстановлению состояния, нарушенного возникновением жизни.
стр.889.
Напрашивается возможность и другого представления первичных позывов, а именно: возможности – более или менее полного – распада их на первоначальные. В садистическом компоненте сексуального первичного позыва автор имел бы тогда классический пример целесообразного смешения первичных позывов, в ставшее самостоятельным садизме, в качестве извращения. Сущность регресса в либидо – например, от генитальной до садистически-анальной фазы, – основывается на распаде первичных позывов и, наоборот: развитие от ранней к окончательной генитальной фазе имеет условием увеличение эротических компонентов.
стр.890.
Как на противоположность между обоими видами первичных позывов, укажем на полярность любви и ненависти. Но клиническое наблюдение учит тому, что ненависть не только неожиданным образом постоянный спутник любви (амбивалентность), но и что ненависть при различных условиях превращается в любовь, а любовь – в ненависть.
Известно несколько случаев из психологии неврозов, в которых факт превращения более возможен. При paranoia persecutoria больной защищается от слишком сильной гомосексуальной привязанности к определенному лицу с тем результатом, что это чрезвычайно любимое лицо становится преследователем, против которого направлена часто опасная агрессия больного. Аналитическое исследование процесса при параноидном превращении знакомит с возможностью существования другого механизма. С самого начала имеется амбивалентная установка, и превращение совершается путем реактивного смещения нагрузки объекта, причем у эротического чувства отнимается энергия и передается энергии враждебной.
стр.891.
Сходное происходит при преодолении враждебного соперничества, ведущем к гомосексуализму. Враждебная установка не имеет шансов на удовлетворение, следовательно, она сменяется любовной установкой, представляющей больший шанс на удовлетворение, т. е. на возможность разрядки.
стр.892.
В«Я» или в «Оно» – существует способная к смещению энергия, сама по себе индифферентная, которая может примкнуть к квалитативно-дифференцированному эротическому или разрушительному импульсу и его повысить.
На частичных сексуальных первичных позывах можно установить, например, то, что частичные первичные позывы до известной степени общаются друг с другом, что один первичный позыв из особого эрогенного, источника может отдавать свою интенсивность для усиления частичного-первичного позыва из другого источника, и т. п.
По-видимому, индифферентная энергия, действующая, вероятно, в «Я» и «Оно», имеет источником запас нарцистического либидо, т. е. представляет собой десексуализированный Эрос. Тогда можно без натяжки предположить, что это способное к смещению либидо работает на пользу принципа наслаждения, для избежания заторов и облегчения разгрузок.
стр.893.
Ранк привел примеры того, что невротические реакции мести направляются на неправильное лицо. Наказание должно иметь место, даже если наказан будет невиновный. Эту же шаткость впервые заметили на смещениях первичного процесса в работе сновидений. В большем соответствии с «Я» было бы настаивание на большей точности как выбора объекта, так и способа разгрузки.
Если эта энергия смещения является десексуализированным либидо, то ее можно назвать сублимированной, так как она все еще придерживалась бы главной цели Эроса – соединять и связывать, служа установлению того единства, которым – или стремлением к которому – отличается «Я».
Тем, что таким способом «Я» овладевает либидо объектных загрузок, объявляя себя объектом любви, десексуализирует или сублимирует либидо «Оно», «Я» работает против целей Эроса, начинает служить вражеским первичным позывам. «Я» должно примириться с другой частью объектной нагрузки «Оно», должно в ней участвовать.
стр 894
Первоначально все либидо скапливается в «Оно», в то время как «Я» только еще начинает образовываться или еще не окрепло. Одну часть этого либидо «Оно» направляет на эротические объектные нагрузки, после чего окрепшее «Я» стремится овладеть этим объектным либидо и навязать себя «Оно» в качестве объекта любви. Таким образом, нарциссизм «Я» является вторичным, от объектов отвлеченным.
Если в жизни господствует принцип константности в духе Фехнера, которая, следовательно, должна была быть скольжением в смерть, то требования Эроса, сексуальных первичных позывов, являются тем, что в виде потребностей первичных позывов задерживает снижение уровня и вносит новые напряженности. От них защищается «Оно», руководимое принципом наслаждения, сначала – путем ускоренной уступчивости к требованиям недесексуализированного либидо, и в гораздо большем масштабе, путем освобождения при одном из таких удовлетворений. Наконец, «Я» облегчает «Оно» работу преодоления, сублимируя части либидо для себя и своих целей.
стр.995.
Зависимости «Я».
Идет полное повторение предыдущих глав.
стр 896
Таким образом, «Сверх-Я» всегда близко к «Оно» и может в отношении «Я» быть его представителем. Оно глубоко погружается в «Оно» и поэтому больше отдалено от сознания, нежели «Я».
Есть лица очень странно ведущие себя во время аналитической работы. Если им дают надежду и высказывают удовлетворение успехом лечения, они кажутся недовольными и регулярно ухудшают свое состояние. После убеждаешься не только в том, что эти лица не переносят похвалы и признания, но и в том, что на успехи лечения они реагируют обратным образом. Каждое частичное разрешение проблемы, которое должно было бы иметь результатом улучшение или временное выпадение симптомов –– у них вызывает немедленное усиление их страдания. Они проявляют так называемую негативную терапевтическую реакцию.
стр.897
Говорят, что у таких лиц преобладает не воля к выздоровлению, а потребность болезни. Это препятствие сильнее, чем уже известная нарцистическая недоступность, негативная установка по отношению к врачу или нежелание расстаться с болезнью. В конце концов, корень надо искатьв «моральном» факторе – в чувстве вины, которое находит удовлетворение в болезни и не хочет отрешиться от наказания в виде страданий. Это чувство вины проявляется лишь в виде трудно редуцируемого сопротивления собственному исцелению
стр 898
Может быть, именно этот фактор – поведение «Идеала Я», решающим образом определяет степень невротического заболевания.
Нормальное, осознанное, чувство вины (совесть) не представляет для толкования никаких затруднений; оно основано на напряжении между «Я» и «Идеалом Я» и является выражением осуждения «Я» со стороны его критической инстанции. Знакомые чувства неполноценности у невротика недалеки от этого.
При неврозе принуждения, (известных его формах) чувство вины дает о себе знать крайне назойливо, но перед «Я» оно оправдаться не может. Поэтому «Я» больного сопротивляется тому, что ему приписывается виновность, и требует от врача подтверждения, что он вправе ее отклонить, Здесь «Сверх-Я» знало больше о бессознательном «Оно», чем знало «Я».
стр 899
При неврозе принуждения дело заключалось в предосудительных побуждениях, оставшихся вне «Я»; а при меланхолии объект, на который направлен гнев «Сверх-Я», путем идентификации принят в «Я».
Истерическое «Я» защищается против мучительного восприятия, грозящего ему вследствие критики его «Сверх-Я», тем же путем, каким оно обычно привыкло защищаться от невыносимой для него загрузки объектом, – т. е. путем акта вытеснения. Зависит, следовательно, от «Я», если чувство вины остается бессознательным.
стр.900
Повышение этого БСЗ чувства вины может сделать человека преступником. У многих, особенно юных преступников, можно доказать наличие огромного чувства вины, которое имелось еще до преступления, являясь, следовательно, не его следствием, а его побуждением.
Во всех этих соотношениях «Сверх-Я» доказывает свою независимость от сознательного «Я» и свою тесную связь с бессознательным «Оно».
«Сверх-Я» не может отрицать своего происхождения от слышанного, но энергия загрузки доставляется этому содержанию «Сверх-Я» не из слуховых восприятий, обучения и чтения, а из источников в «Оно».
Вопрос: как это происходит, что «Сверх-Я», в основном, проявляет себя как чувство вины и при этом развивает по отношению к «Я» такую исключительную жестокость и строгость? Согласно нашему пониманию садизма, мы сказали бы, что в «Сверх-Я» отложился разрушительный компонент, обратившись против «Я».
стр.901
Следует особо отметить, что в противоположность меланхолии больной неврозом принуждения никогда не прибегает к самоубийству: у него иммунитет против этой опасности, он гораздо лучше от нее защищен, чем истерик. При неврозе принуждения вследствие регресса к прегенитальной организации стало возможным превращение любовных импульсов в агресивные импульсы, направленные против объекта. «Я» этих тенденций не приняло – оно противится им путем выработки реакций и мер предосторожности; они остаются в «Оно». Но «Сверх-Я» проявляет себя так, как будто за них ответственно «Я»; и одновременно доказывает серьезностью, с какой «Сверх-Я» преследует эти цели уничтожения, что здесь речь идет не о вызванной регрессии видимости, а о подлинной замене любви ненавистью.
Опасные инстинкты смерти лечат в индивиде различным образом; частично обезвреженные смешением с эротическими компонентами, частично в виде агрессии отвлеченные наружу.
стр.902
Чем больше человек ограничивает свою агрессию вовне, тем строже, т. е. агрессивнее он становится в своем «Идеале Я». Это – как бы смещение, поворот против собственного «Я». Уже обычная, нормальная мораль имеет характер чего-то жестко ограниченного, жестко воспрещающего. Отсюда ведь проистекает понятие неумолимо карающего высшего существа.
«Сверх-Я» возникло из идентификации с образом отца. Каждая такая идентификация носит характер десексуализации или даже сублимации. После сублимации у эротического компонента уже нет сил связать все дополнительное разрушение, и он освобождается в виде склонности к агрессии и разрушению. Из этого распада идеал получил бы суровую, жестокую черту настоятельного долженствования.
Теперь «Я» доверены важные функции: в силу его отношения к системе восприятий оно устанавливает последовательность психических процессов и подвергает их проверке на реальность. Путем включения мыслительных процессов оно достигает задержки моторных разрядок н владеет доступами к подвижности. «Я» обогащается при всяком жизненном опыте извне; но «Оно» является его другим внешним миром, который «Я» стремится себе подчинить. «Я» отнимает у «Оно» либидо, превращает объектные загрузки «Оно» в образования «Я».
стр. 903
Есть два пути, по которым содержание «Оно» может проникнуть в «Я». Один путь – прямой, другой ведет через «Идеал Я. «Я» развивается от восприятия первичных позывов к овладению ими, от повиновения первичным позывам к торможению их. «Идеал Я активно участвует в этой работе. Психоанализ является тем орудием, которое должно дать «Я» возможность постепенно овладеть «Оно».
Но, с другой стороны, это же «Я» как несчастное существо, исполняющее три рода службы: внешнего мира, либидо «Оно» и суровости «Сверх-Я». Три рода страха соответствуют этим трем опасностям. «Я» ведет себя, собственно говоря, так, как врач во время аналитического лечения: принимая во внимание реальный мир, «Я» предлагает «Оно» в качестве объекта либидо – самое себя, а его либидо хочет направить на себя. Вследствие своего серединного положения между «Оно» и реальностью, «Я» слишком часто поддается искушению стать угодливым, оппортунистичным и лживым, примерно как государственный деятель, который при прекрасном понимании всего все же хочет остаться в милости у общественного мнения.
стр.904
«Я» не держит себя беспристрастно в отношении обоих видов первичных позывов. Своей работой идентификации и сублимации оно помогает инстинктам смерти в «Оно» для преодоления либидо, но при этом само попадает в опасность стать объектом инстинкта смерти и погибнуть. В целях оказания помощи «Я» само должно было, наполниться либидо, этим самым становясь представителем Эроса и исполняясь теперь желанием жить и быть любимым.
«Я» и представляет собой подлинный очаг боязни. Ввиду угрозы трех опасностей «Я» развивает рефлекс бегства, причем свою собственную загрузку оно отводит от опасного восприятия или такого же опасного процесса в «Оно», выдавая это за страх. Эта примитивная реакция позднее сменяется возведением защитных загрузок (механизм фобий).
«Я» в значительной степени освобождается от своей нарцистической загрузки либидо, т. е. отказывается от самого себя точно так, как обычно в случае страха отказывается от другого объекта. Страх смерти развертывается между «Я» и «Сверх-Я».
стр.905
Нам знакомо появление страха смерти при двух условиях: как реакции на внешнюю опасность и как внутреннего процесса.
Страх смерти при меланхолии допускает лишь одно объяснение, а именно – что «Я» отказывается от самого себя, так как чувствует, что «Сверх-Я» его ненавидит и преследует вместо того, чтобы любить. «Сверх-Я» выполняет ту же защитную и спасающую функцию, как раньше отец, позднее, – провидение или судьба. Но тот же вывод должно сделать и «Я», находясь в огромной реальной опасности и преодолеть которую собственными силами оно считает невозможным. «Я» видит, что оно покинуто всеми охраняющими силами и позволяет себе умереть.
стр. 906
На основе вышеизложенного страх смерти, как и страх совести, можетбыть истолкован как переработка страха кастрации. Ввиду большого значения чувства вины для неврозов нельзя также отрицать, что обычный невротический страх в тяжелых случаях усиливается развитием страха между «Я» и «Сверх-Я» (страха кастрации, страха совести, страха смерти).
«Оно не обладает средствами доказать «Я» любовь или ненависть. Оно не может выразить, чего хочет; оно не выработало единой воли. В нем борются Эрос и инстинкт смерти; можно бы изобразить это таким образом, будто «Я» находится под властью немых, но мощных инстинктов смерти, но мы опасаемся, что при этом мы все же недооцениваем роли Эроса.
14 054
2 566 
