Литературно-музыкальная композиция "Но особо почитают наши деды тот салют в голодно-белом январе"

Литературно-музыкальная композиция ,

75-ой годовщине снятия блокады Ленинграда

 «Но особо почитают наши деды тот салют в голодно-белом январе…»

Ведущий: Война началась в воскресенье, ранним июньским утром. Войска советской армии не были готовы к жестокому и безжалостному напору фашистов и с огромными потерями отступали. Отступали, оставляя за собой родные города и села. Сегодняшний наш рассказ об одном из таких городов, о самой страшной трагедии Великой Отечественной войны — о блокаде Ленинграда.

1.Надежда Радченко       «Блокада»

Чёрное дуло блокадной ночи…

Холодно,

холодно,

холодно очень…

Вставлена вместо стекла

картонка…

Вместо соседнего дома –

воронка…

Поздно.

А мамы всё нет отчего-то…

Еле живая ушла на работу…

Есть очень хочется…

Страшно…

Темно…

Умер братишка мой…

Утром…

Давно…

Вышла вода…

Не дойти до реки…

Очень устал…

Сил уже никаких…

Ниточка жизни натянута тонко…

А на столе –

на отца похоронка…

Ведущий: 8 сентября 1941 года Ленинград был взят в блокадное кольцо. Это значит, что из города нельзя выехать ни на поезде, ни на машине,  и никто не сможет приехать в город. У людей не было возможности пополнить запасы продовольствия. Жизнь в городе становилась все сложнее. Не было электричества, воды.

2.Александр Межиров «Ладожский лед»

Страшный путь!

На тридцатой,

последней версте

Ничего не сулит хорошего.

Под моими ногами

устало

хрустеть

Ледяное,

ломкое

крошево.

Страшный путь!

Ты в блокаду меня ведешь,

Только небо с тобой,

над тобой

высоко.

И нет на тебе

никаких одёж:

Гол как сокол

Страшный путь!

Ты на пятой своей версте

Потерял

для меня конец,

И ветер устал

над тобой свистеть,

И устал

грохотать

свинец…

— Почему не проходит над Ладогой

мост?! —

Нам подошвы

невмочь

ото льда

оторвать.

Сумасшедшие мысли

буравят

мозг:

Почему на льду не растет трава?!

Самый страшный путь

из моих путей!

На двадцатой версте

как я мог идти!

Шли навстречу из города

сотни

детей…

Сотни детей!..

Замерзали в пути…

Одинокие дети

на взорванном льду —

Эту теплую смерть

распознать не могли они сами

И смотрели на падающую звезду

Непонимающими глазами.

Мне в атаках не надобно слова «вперед»,

Под каким бы нам

ни бывать огнем —

У меня в зрачках

черный

ладожский

лед,

Ленинградские дети

лежат  на нем.

Ведущий: Немцы разбомбили почти все продовольственные склады Ленинграда. Детям выдавалось по 125 граммов хлеба в день, а кроме хлеба не было ничего. Иногда варили теплую мучную похлебку, да горячая вода была вместо чая. Люди умирали от голода и холода у себя в квартирах, многие падали прямо на улицах и замерзали. На глазах матерей умирали дети, младенцы оставались без матерей и, если их не находили, они были обречены. Из воспоминаний очевидца: «Они лежали неподвижно в своих кроватках, истощённые, с широко раскрытыми глазами. В них застыл ужас от всего перенесённого. Кожа лица и рук была непроницаема от грязи. Вши ползали по исхудавшим тельцам. Многие дети больше месяца не видели никакой горячей пищи, даже кипятка...»  Вслед за голодной осенью пришла суровая зима со своими испытаниями для ленинградцев.

3 .Юрий Воронов « Облака»

Наш хлебный суточный паёк

Ладонь и ту не закрывает.

И человек, который слёг,

Теперь — всё чаще — умирает.

И потому что нету сил,

А над землёю вьюга стонет,

Мы мёртвых, чтоб не рыть могил,

В траншеях городских хороним.

Бушует голод. И пока

Не разорвать кольца блокады.

И от пожаров облака -

Красны, проплыв над Ленинградом.

От них пылает небосклон.

И враг, увидя их, в смятенье:

В них — боль, и гнев, и дрожь знамён

Перед началом наступленья.

 Ведущий: Страна помнила о Ленинграде и ленинградцах. В короткие сроки по льду Ладожского озера была построена дорога. Над ней день и ночь кружили немецкие самолёты, сбрасывая бомбы. Машины уходили на дно вместе с продуктами и людьми. Первое её название — «Дорога смерти». Но ленинградцы называли её «Дорогой жизни». Ведь это была единственная возможность доставить продовольствие умиравшим горожанам, и — вывезти детей, стариков и женщин из блокадного города.

4.Ольга Берголльц «Ленинградская блокада» (отрывок )

Казалось — солнце не взойдет.

Навеки ночь в застывших звездах,

навеки лунный снег, и лед,

 и голубой свистящий воздух.

Казалось, что конец земли…

Но сквозь остывшую планету

на Ленинград машины шли:

он жив еще.

Он рядом где-то.

На Ленинград, на Ленинград!

Там на два дня осталось хлеба,

 там матери под темным небом

толпой у булочной стоят,

 и дрогнут,

и молчат,

 и ждут,

 прислушиваются тревожно:

 — К заре, сказали, привезут…

— Гражданочки, держаться можно…

— И было так:

на всем ходу машина задняя осела.

Шофер вскочил,

шофер на льду.

— Ну, так и есть — мотор заело.

Ремонт на пять минут, пустяк.

 Поломка эта — не угроза,

 да рук не разогнуть никак: их на руле свело морозом.

Чуть разогнешь — опять сведет.

 Стоять?

А хлеб?

Других дождаться?

А хлеб — две тонны?

Он спасет шестнадцать тысяч ленинградцев.

— И вот — в бензине руки он смочил

, поджег их от мотора,

и быстро двинулся ремонт в пылающих руках шофера.

 Вперед!

 Как ноют волдыри,

примерзли к варежкам ладони.

 Но он доставит хлеб, пригонит к хлебопекарне до зари.

 Шестнадцать тысяч матерей

пайки получат на заре — сто двадцать пять блокадных грамм

 с огнем и кровью пополам.

На сцену выходят ученики. Они передают бережно из рук в руки кусочек хлеба. .

 1-й. В конце ноября 1941 года в Ленинграде хлеб выпекался из следующей смеси Соевой муки 12% (передает хлеб).

 2-й. Пищевой целлюлозы - 10% (передает хлеб).

 3-й. Хлопкового жмыха - 12% (передает хлеб)

 4-й. Отрубей - 2% (передает хлеб)

 5-й. Кукурузной муки - 3% (передает хлеб)

 6-й. Ржаной муки - 71%.

ВЕДУЩИЙ: Хлеб не имел вкуса и аромата ржаного хлеба, на вкус он был горький и травянистый. Ломоть хлеба… Белый или черный, но все равно неповторимого аромата и вкуса. Немереный, несчитанный ломоть – доступный и обеденный. Но никогда не забудется 125 – блокадных грамм – драгоценный, помещавшийся на ладони кусочек, в котором была жизнь, сила и тепло. Хлеб выдавался по карточкам. Блокадная карточка с суровой надписью «при утере не возобновляется». Она была дороже денег, картин живописцев, шедевров искусстваВ музее истории Санкт – Петербурга хранится кусочек заплесневелого хлеба величиной с мизинец. Таков был в зимние месяцы блокады дневной паёк.

Чтец: Я - хлеб. У меня есть душа.

Я - хлеб. И мне больно бывает.

С березы листва опадает, шурша,

А хлеб каждый день оживает.

Я слышу осколков удушливый свист.

Я - ломтик, прозрачен и тонок.

И держит меня на ладони как лист,

Голодный блокадный ребенок.

Я - хлеб. У меня есть душа.

Хотя я тонюсенький ломтик,

Ко мне приближается, еле дыша,

Голодный ребяческий ротик.

Большие глаза. Цвет лица восковой

С трудом поднимает ручонку.

Я - хлеб. И пока я живой

Не дам умереть я ребенку.

Я – хлеб. Я живой .Не горю я в огне.

Я ваш, я ржаной, самый близкий.

И тянутся детские губы ко мне,

Как будто к груди материнской.

Я - хлеб.

У меня есть душа.

Я - хлеб…

Ведущий:Трудно себе представить, но в таких страшных условиях в городе продолжало работать 39 школ, работали театры, радио и даже нашлись желающие музыканты, которые были готовы, во что бы то ни стало, исполнить “Ленинградскую” симфонию именно во время блокады. Они хотели доказать всем, что город жив. Осенью 1941 года Большой симфонический оркестр ленинградского радио приступил к репетициям первых трёх частей симфонии Шостаковича. Но в декабре репетиции пришлось прекратить: музыканты умирали, падали в голодные обмороки прямо на сцене, у некоторых не было сил просто прийти на репетиции. Когда в марте 1942 года они возобновились, от оркестра осталось всего 15 ослабевших музыкантов. Но Ленинград уже ждал этот концерт, и он не мог не состояться.(звучит симфония Шостаковича) 9 августа 1942 года в переполненном народом Большом зале филармонии были включены все хрустальные люстры. Исполнение длилось 80 минут и за всё это время на город не упало ни одной бомбы. Артиллеристы получили приказ командующего Ленинградским фронтом — во что бы то ни стало подавлять огонь немецких орудий.  Музыка сумела выразить то, что объединяло людей в это трудное время: героизм, безграничная любовь к своему городу, жертвенность и вера в победу. ,

5.Вера Инбер « Трамвай идет на фронт»

Холодный, цвета стали,

Суровый горизонт —

Трамвай идет к заставе,

Трамвай идет на фронт.

Фанера вместо стекол,

Но это ничего,

И граждане потоком

Вливаются в него.

Немолодой рабочий —

Он едет на завод,

Который дни и ночи

Оружие кует.

Старушку убаюкал

Ритмичный шум колес:

Она танкисту-внуку

Достала папирос.

Беседуя с сестрою

И полковым врачом,

Дружинницы — их трое —

Сидят к плечу плечом.

У пояса граната,

У пояса наган,

Высокий, бородатый —

Похоже, партизан,

Пришел помыться в баньке,

Побыть с семьей своей,

Принес сынишке Саньке

Немецкий шлем-трофей —

И снова в путь-дорогу,

В дремучие снега,

Выслеживать берлогу

Жестокого врага,

Огнем своей винтовки

Вести фа-

шистам счет…

Мелькают остановки,

Трамвай на фронт идет.

Везут домохозяйки

Нещедрый свой паек,

Грудной ребенок — в байке

Откинут уголок —

Глядит (ему все ново).

Гляди, не забывай

Крещенья боевого,—

На фронт идет трамвай.

Дитя! Твоя квартира

В обломках. Ты — в бою

За обновленье мира,

За будущность твою.

Ведущий: Из воспоминаний пленного немецкого офицера: «… именно тогда, 9 августа 1942 года, я понял, что у этого народа войну мы не выиграем. Я ощутил его могучую силу, способность преодолеть голод, страх, смерть …». И город выстоял! Полуживые, голодные и замёрзшие ленинградцы самоотверженно трудились. Необходимо было доказать врагу, что город не умер, он — жив! Одно это уже было подвигом. В январе 1944 года войска Ленинградского фронта перешли в наступление и отбросили врага от города. 27 января 1944 года освобождение Ленинграда от вражеской блокады было завершено. В городе прогремел салют из 324 орудий и позже небо озарилось фейерверком.,

6.Татьяна Варламова «Ленинградский салют»

В холода, когда бушуют снегопады,

В Петербурге этот день особо чтут, –

Город празднует День снятия блокады,

И гремит в морозном воздухе салют.

Это залпы в честь свободы Ленинграда!

В честь бессмертия не выживших детей…

Беспощадная фашистская осада

Продолжалась девятьсот голодных дней.

Замерзая, люди близких хоронили,

Пили воду из растопленного льда,

Из любимых книжек печь зимой топили,

И была дороже золота еда.

Ели маленький кусок ржаного хлеба

По чуть-чуть… Никто ни крошки не ронял.

И бомбёжка вместо звёзд ночного неба…

И руины там, где дом вчера стоял…

Но блокаду чёрных месяцев прорвали!

И когда врага отбросили назад,

Был салют! Его снаряды возвещали:

– Выжил! Выстоял! Не сдался Ленинград!

От усталости шатаясь, ленинградцы

Шли на улицы, и слышалось: «Ура!»

И сквозь слёзы начинали обниматься, –

Всё! Закончилась блокадная пора!

Есть салют у нас весной – на День Победы,

Он цветами красит небо всей стране,

Но особо почитают наши деды

Тот салют в голодно-белом январе…

Ведущий: Есть самое большое в мире кладбище — Пискарёвское. Нет, не по площади, а по количеству людей, похороненных в его братских могилах. С утра до вечера идут сюда люди: в мороз и зной, в праздники и будни. Но особенно много здесь бывает ленинградцев, петербуржцев — родных и близких тех, кто покоится под холмами братских могил.

7. Сергей Давыдов «Осень на Пискаревском»

Проливная пора в зените,

дачный лес

почернел и гол.

Стынет памятник.

На граните

горевые слова Берггольц.

По аллеям листва бегом…

Память в камне,

печаль в металле,

машет вечным крылом огонь…

Ленинградец душой и родом,

болен я Сорок первым годом.

Пискаревка во мне живет.

Здесь лежит половина города

и не знает, что дождь идет.

Память к ним пролегла сквозная,

словно просека

через жизнь.

Больше всех на свете,

я знаю,

город мой ненавидел фашизм.

Наши матери,

наши дети

превратились в эти холмы.

Больше всех,

больше всех на свете

мы фашизм ненавидим,

мы!

Ленинградец душой и родом,

болен я Сорок первым годом.

Пискаревкаво мене живет.

Здесь лежит половина города

и не знает, что дождь идет…

Ведущий: Мало ленинградцев дожили до дня освобождения от блокады: тысячи погибли под бомбами и снарядами во время ежедневных обстрелов города. Десятки и сотни тысяч умерли от голода и холода. Им, навсегда оставшимся в родном городе, мы обязаны своей жизнью, с нами на века память о них. Эта память — наша благодарность за их боль и страдания, которые перешли в радость сегодняшней жизни. И только от нас зависит, сможем ли мы сохранить эту память.

8.Майя Румянцева «Баллада о седых»

Говорят, нынче в моде седые волосы,

И «седеет» безумно молодость.

И девчонка лет двадцати

Может гордо седою пройти.

Но какому кощунству в угоду,

И кому это ставить в вину.

Как нельзя вводить горе в моду,

Так нельзя вводить седину.

Память, стой, замри! Это надо.

То из жизни моей — не из книжки…

Из блокадного Ленинграда

Привезли седого мальчишку.

Я смотрела на чуб с перламутром

И в глаза его очень взрослые.

Среди нас он был самым мудрым,

Поседевший от горя подросток.

А ещё я помню солдата.

Он был контужен взрывом гранаты.

И оглох… И навек онемел…

Вот тогда, говорят, поседел.

О, седая и мудрая старость.

О, седины неравных боёв.

Сколько людям седин досталось

От неотданных городов.

А от тех, что пришлось отдать —

Поседевших не сосчитать.

Говорят, нынче в моде седИны…

Нет, не мода была тогда:

В городах седые дымины,

И седая в селе лебеда.

И седые бабы-вдовицы,

И глаза, седые от слёз,

И от пепла седые лица

Над холмом поседевших берёз.

Пусть сейчас не война… Не война…

Но от горя растёт седина.

… Эх ты, модница, злая молодость.

Над улыбкой седая прядь…

Это даже похоже на подлость…

За полтинник седою стать.

… Я не против дерзости в моде,

Я за то, чтобы модною слыть.

Но седины, как славу, как орден

Надо, выстрадав, заслужить

Ведущий: говорит на фоне звучания метронома с печальной музыкой Неугасима память поколений И память тех, кого так свято чтим, Давайте, люди, встанем на мгновенье И в скорби постоим и помолчим.(минута молчания)