Материалы для НПК «Шаг в будущее» по литературе
ВВЕДЕНИЕ.
Стиль финала повести «Станционный смотритель» предельно скуп и деловит:
«Она легла здесь и лежала долго» - и всё. На переднем плане здесь – не Вырин, не Минский, а Дуня: «прекрасная барыня», «такая добрая барыня», «славная барыня».
Она сделала свой выбор, на который имела право – с нею её дети, она так же прекрасна, как прежде. Но в устремлении к обретению счастья для себя она т проявила эгоизм, стала счастливой, как иногда говорят, за счёт «третьего лица». С ней остаётся непрерывная вина перед отцом, вина, усугубленная его неприкаянной смертью.
Концовка возвращает нас к «вечной» теме «отцов и детей», к «вечной» притче о блудном сыне, но в ней – конкретные судьбы, нравственная вина каждого, невозможность повернуть жизнь вспять, вернуть хотя бы одно-единственное мгновение, достаточное, чтобы судьба каждого персонажа сложилась иначе. О многом стоит задуматься нам, читателям Пушкина, и многое это – в общем замысле «Повестей Белкина», в гуманистической, всечеловеческой идее их. Повести пробуждают в нас сострадание к слабому, беспомощному, «бедному» и дают понимание истинной мудрости, благодаря которым возможно разрешение жизненных противоречий и преодоление препятствий, разъединяющих людей.
Цель работы: Выявить ключевую идею печальной повести о судьбах Самсона Вырина и его дочери, которую можно обозначить так: право на счастье любого человека, равенство всех и каждого перед лицом счастья, понимаемо куда более многомерно, чем простое благополучие.
Метод исследования – частично-поисковый.
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ.
На Руси вдоль дорог во все концы
В прошлом веке звучали бубенцы.
В дождь и метель тройки неслись,
Тройки людей везли…
Из народной песни
В деревне Выра Гатчинского района Ленинградской области находится «Домик станционного смотрителя» - первый в стране музей литературных героев, созданный по повести А.С. Пушкина «Станционный смотритель», архивным документам и материалам Центрального музея связи. Это памятник ушедшего в прошлое дорожного быта России.
Музей открылся в октябре 1972 года в сохранившемся здании Вырской почтовой станции. История станции началась в 1800 году, когда её для удобства перевели из соседнего села Рождествена. В пушкинское время здесь проходил Белорусский почтовый тракт, и Выра была третьей станцией от Петербурга. Она обслуживала прогон в 25 вёрст Гатчина – Выра. Здесь путешествующие меняли лошадей. Все почтовые станции делились тогда на четыре разряда. Выра была станцией третьего разряда (55 лошадей, без гостиницы, трактира, все постройки деревянные). Соседняя станция в Ящере, второго разряда, имела 60 лошадей, гостиницу, каменные постройки. Станций первого разряда на тракте не было.
Постепенно почтовые станции обстраивались, обрастали подсобными службами. К сороковым годам прошлого века Вырская станция представляла собой уже целый комплекс построек: два каменных корпуса, соединённых по фасаду стеной с воротами и калиткой, две деревянные конюшни, кузница, амбар, колодец окаймляли мощёный двор, образуя замкнутое каре, которое соединялось с трактом подъездной дорогой.
Здесь кипела жизнь: въезжали и выезжали тройки, суетились ямщики. Конюхи уводили взмыленных лошадей и выводили свежих. Смотритель в форменном сюртуке покрикивал на нерасторопных, проезжающие отряхивали шубы, торопились в тепло. Звон бубенцов, храп лошадей, скрип полозьев... Как знакома была эта картина русскому человеку XIX столетия! Путешествия по почтовым трактам, медлительные, с долгим ожиданием на станциях, превращались для современников Пушкина в событие и , конечно, отражались в литературе. Тему дороги можно встретить в произведениях А.Н. Радищева и Н.М. Карамзина, П. А. Вяземского и Ф.И. Глинки, А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова:
Вот мчится тройка удалая
В Казань дорогой столбовой,
И колокольчик, дар Валдая,
Гудёт уныло под дугой.
Ф.И. Глинка
Тройка мчится, тройка скачет,
Вьётся пыль из-под копыт;
Колокольчик звонко плачет,
И хохочет, и визжит.
П.А. Вяземский
Вот мчится тройка почтовая
По Волге-матушке зимой,
Ямщик, уныло напевая,
Качает буйной головой.
Неизвестный автор
Пушкин много путешествовал. Около 34 тысяч вёрст проехал он по дорогам России. Поэт любил ездить, и если жаловался в стихах на скуку и удручающее однообразие дорожных видов («Глушь и снег… Навстречу мне / Только вёрсты полосаты / Попадаются одне… »), то эта была чисто поэтическая жалоба, литературная скорбь, не имеющая отношения к тому живому удовольствию, с каким он пускался в путь. Пушкин был на редкость лёгок на подъём, причём любил ездить один – ямщик не в счёт. Лёгкий, общительный, он радостно вверял себя долгому дорожному одиночеству. Ему не приедался даже известный каждым поворотом, каждым ухабом, каждой будкой, шлагбаумом, верстовым столбом Московский тракт. Теснятся мысли, образы, неиссякающая внутренняя наполненность преображает окружающее, делает его участником напряжённой душевной работы. Он любил дорогу – хорошо думалось в карете, но и ему бывало скучно, томительно, отчаянно…
Об этом не только в «Зимней дороге», но и в «Дорожных жалобах», и в стихотворении:
В поле чистом серебрится
Снег волнистый и рябой,
Светит месяц, тройка мчится
По дороге столбовой.
Пой: в часы дорожной скуки,
На дороге, в тьме ночной
Сладки мне родные звуки
Звонкой песни удалой…
Сотни почтовых станций довелось ему посетить, со многими смотрителями встречаться. Не менее 13 раз бывал он на Вырской станции, которую народное предание связало с повестью «Станционный смотритель».
Легенду о том, что именно здесь разыгрались события, описанные в пушкинской повести, отчасти вызвал сам поэт. Гусар Минский едет из Смоленска в Путербург Белорусским трактом, через Выру. Станция расположена близ Петербурга – смотритель идёт искать дочь пешком. Из архивных документов известно, что на Вырской станции действительно в течение многих лет служил смотритель с дочерью. Был ли прототипом пушкинского Самсона Вырина конкретный вырский смотритель, или поэт создал обобщённый образ 1649 «сущих мучеников» четырнадцатого класса, обслуживающих тогда почтовые тракты необъятной России?..
Повесть написана в 1830 году в Болдине. В ней нет названия станции, не названо и село.Поэтому у меня возник вопрос: «Почему Самсон Вырин носит такую фамилию? Что она означает?»
Версия о том, что фамилия происходит от названия места, где он жил и откуда он родом показалась мне неубедительной. Рассматриваем карту: в окрестностях Петербурга есть Вырица (смотритель в Петербург шёл пешком, значит жил не так далеко). Вот, кажется, и разгадка. Но тогда бы его фамилия была Вырицов, как Ростов, или Вырицев, как Рязанцев, или Вырицкий, как Минский, увёзший Дуню, - так образуются русские фамилии от местности, но герой наш Вырин, и значит, название населённого пункта здесь менее всего играет роль.
Русские фамилии образуются ещё от названий животных. В словаре В.И. Даля «выреха» - плохая лошадёнка, кляча (в Рязанской губернии). Пробуем совместить понятия. «Что такое станционный смотритель? Сущий мученик…ограждённый своим чином токмо от побоев, и то не всегда. Какова должность сего диктатора..? Не настоящая ли каторга?» А дальше: «В дождь, в слякоть принуждён он бегать по дворам; в бурю; в крещенский мороз уходит он в сени, чтоб только на минуту отдохнуть от крика и толчков раздражённого постояльца». Жизнь совсем как у захудалой лошадёнки. Посмотрев «на его седину, на глубокие морщины … на сгорбленную спину», невольно вспомнишь выреху, клячу. Может, и фамилия его произошла от названия такой вот рязанской лошадёнки, как от старинных кличек, прозвищ, от названия рыб, птиц и животных: Мичурин (Мичура - угрюмый), Кукушкин, Собачкин, Вырин. Если это так, то налицо в его имени и фамилии оксюморон: с одной стороны, звучное имя Самсон, как у избранника Божия, героя ветхозаветных преданий, который наделён невиданной физической силой и способен совершать акты мести против обидчиков, с другой - намёк на жалкую клячонку, тварь Божию, у которого при разговоре с обидчиком может «… закипеть сердце, слёзы навернуться на глазах, и он дрожащим голосом произносит только» униженные просьбы. Здесь следует остановиться. Ведь правильно образованная фамилия от вырехи – Вырехин, а не Вырин, значит, все мои размышления ложны, и нет тут никакого оксюморона, да и вырехой называют клячонку в Рязанской губернии, а наш Вырин, скорее всего, гатчинский.
Может, Пушкин ничего особенного и не хотел сказать этой фамилией. Жил где-нибудь в Михайловском такой мужик Самсон Вырин, которого знал Пушкин, вот и взял его имя и фамилию для своего героя, и нет тут никакой загадки.
Но всё же закончить на том, что здесь нет загадки, заставляет одна, на мой взгляд, незавершённость:
1. «Картинки, украшавшие смиренную … обитель» - это первый библейский элемент.
2. Имя Самсон – второй элемент, связанный с религией. «Свежим и бодрым» увидел рассказчик Вырина в самом начале их знакомства. После ухода Дуни из дома из бодрого мужчины герой превращается в хилого старика, ничего не осталось от гордого богатыря Самсона; как библейский герой, потерявший силу вместе с волосами, Вырин оказался бессильным, нежизнеспособным, утратив дочь.
А где же третий? У Пушкина часто доминирующий мотив повторяется в трёх и более элементах. Вчитываемся в текст. «Ах, Дуня, Дуня! … Бывало, кто ни проедет, всякий похвалит, никто не осудит. … Бывало, барин, какой бы сердитый ни был, при ней утихает и милостиво со мной разговаривает. Поверите ли, сударь : курьеры, фельдъегеря с нею по получасу заговаривались. Ею дом держался: что прибрать, что приготовить, за всем успевала…; уж я ли не любил моей Дуни, я ль не лелеял моего дитяти; уж ей ли не было житьё?» Согласие в маленькой семье, благодать похожи на рай земной, а сама Дуня – на ангела. Даже комната с виду напоминает «смиренную … обитель». Здесь живут христиане по религии и славяне по происхождению. У древних восточных славян вырий – рай, сказочный загадочный край, тёплая страна. Фамилия Вырин, образованная от вырий, говорит о многом. «Прекрасная барыня», лежавшая долго на «груде песку», оплакивала, видимо, потерянный рай, «тёплый край» детства, любви. Теперь, когда вернулась блудная дочь, никто её уже не ждёт, никто её уже не может простить, ничто не напоминает ей о том времени, когда «уж ей ли не было житьё …». Вместо отца, Самсона Вырина, - «чёрный крест с медным образом», вместо станции – «голое место … не осенённое ни единым деревцом». Заменила ли ей «карета в шесть лошадей и чёрная моська» те картинки, которые украшали их с отцом покой, их рай, их «тёплую страну»? Об этом только знает она, Евдокия Самсоновна, об этом и плачет…
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Финал «Станционного смотрителя» совершенно гениальный, истинно пушкинский финал. До сих пор мы строим догадки. Дуня вышла замуж или нет? Оптимистичен конец повести или пессимистичен?
А Пушкин таким непонятным концом, на мой взгляд, просто замкнул круг жизни своей героини. Замкнул – и всё. Не оставив ни ей никакой надежды, ни нам, читателям.
Закрываем повесть – и на нас накатывается масса вопросов. Как жила Дуня все эти годы? Вспоминала ли отца? Часто ли вспоминала? Если вспоминала, то почему не приехала раньше? Не захотела? Если не захотела, то почему? Боялась? Стыдилась? Чего боялась? Чего стыдилась? Или просто-напросто Минский не пускал? Если долго не вспоминала отца, то почему сейчас вспомнила? И не просто вспомнила, но и собралась в дорогу, приехала на уже несуществующую станцию. И не просто собралась в дорогу, но и взяла с собой детей, показать их старику - отцу. И не просто взяла с собой детей: один из них настолько мал, что ребёнку требуется кормилица. Однако все эти трудности не остановили молодую женщину, она всё равно поехала к отцу.
Почему? Почему? Почему? Это лишь малая толика всевозможных вопросов. Но главное ведь не в них! Потому что мудрейший, глубочайший Пушкин, проведя читателя по кругу всевозможных вопросов и различных версий финалов, неизбежно и фатально приводит его к одной и той же картине – к Дуне, пластом лежащей на могиле отца. И какую бы версию судьбы Евдокии Самсоновны мы не рассматривали, от этой картины нам не уйти. И судьба Дуни при разных предположениях получает одинаковый итог. Печальный итог.
Если Дуня все эти годы разлуки с отцом думала о нём, то разве не мучительным было для неё постоянное, гнетущее чувство вины и угрызений совести?
Если Дуня всё это время не вспоминала отца и не испытывала чувства своей вины, то что теперь может быть мучительнее запоздалого понимания и раскаяния?
Если всё-таки предположить, что Евдокия Вырина стала Евдокией Минской. Говорит ли это о её счастье? Увы… Во-первых, сразу надо заметить, что для Дуни такое замужество- это вступление в брак без родительского благословления! А такое деяние, по мнению Пушкина, - не что иное, как святотатство. Вспомним: Маша Миронова, всей душой любя Гринёва, категорически отказывается выйти за него замуж, узнав, что его родители не дают своего благословления. «Нет, Пётр Андреевич… я не выйду за тебя без благословления твоих родителей. Без их благословления не будет тебе счастия. Покоримся воли Божией» - таков вердикт Маши. Именно так: «Без их благословления не будет тебе счастия». Даже оставшись сиротой, Маша повторяет Петру Гринёву, что «не иначе будет моей женой, как с согласия моих родителей». Вот так.
И надо заметить, что любимые герои Пушкина создают семью как положено по правилам, по-людски, с благословлением родителей. В «Повестях Белкина», пожалуй, лишь Марья Гавриловна Р. из «Метели» собирается ринуться в замужество, как в омут, без родительского разрешения. Однако сама мысль об этом угнетает её, и недаром она пишет письмо родителям, где «извиняла свой поступок неодолимою силою страсти и оканчивала тем, что блаженнейшею минутою жизни почтёт она ту, когда позволено будет ей броситься к ногам дражайших её родителей». Да и сам Пушкин словно отводит от неё этот непорядочный, незрелый, с нарушением правил и традиций брак, давая возможность в результате невероятных событий соединиться, в конце концов, с тем, с кем мать с радостью благословит на семейную жизнь.
А у Дуни именно так получается – некрасиво, «безблагословенно», безрадостно. Какое уж тут счастье! Только та же самая масса вопросов: почему не приехала к родителю с известием о предстоящем замужестве?..
Во-вторых, судя по повести, Самсон Вырин последний раз видел свою дочь лежащей без чувств на полу в доме, снятом для неё Минским. С тех пор они так и не встретились. А за время замужества у Дуни родились дети, внуки Вырина, которых он не только не понянчил, не только не увидел, но даже так и не узнал о их существовании. А ведь детей он любил. Он возился с деревенскими ребятишками, угощал их орешками и вырезал им дудочки. И можно только догадываться, какой нежный и любящий дедушка не смог состояться.
Разве это нормально? Разве это по- человечески? Что же это за замужество? Где тут счастье? Глухо, темно, неизвестно…
Зато, став матерью, Дуня, возможно, смогла наконец понять то, чего не понимала, уезжая когда-то в неопределённое будущее с проезжим молодым человеком: тот непосильный груз родительского горя, который она взвалили на отца. Материнство помогло Дуне испытать неведомые ей ранее чувства. Она вернулась, но простить ее за отсутствие, за
принесенные страдания, порадоваться за нее – некому.
Она опоздала, и ей не испытать той радости от родительского
прощения, как это случилось с сыном в библейской притче.
Оборванный, обессиленный и больной, промотавший состояние и потерявший друзей, появляется блудный сын на пороге отчего дома. Остриженная голова, покрытая струпьями, лохмотья, одна нога босая, другая в сандалии с почти отлетевшей подошвой. Лицо, едва выступающее из тени, прижатое к телу отца и выражающее усталость, смятение и почти блаженное чувство обретённого покоя. И отец, потерявший всякую надежду на встречу с сыном. Он бережно и любовно ощупывает его тело. Глаза старика давно ничего не видят. По морщинистому лбу и опущенным ресницам скользят блики света, отражающиеся и на седой бороде, и на бормочущих, искажённых жалостью губах. Здесь, в объятиях отца, сын находит прощение и утешение, заботу и сострадание. Потрясённые увиденным, застыли невольные свидетели этой встречи. Они смотрят и не понимают, что на их глазах происходит чудо.
Тема блудного сына актуальна и в наши дни. Она будет актуальна всегда. Потому что в любую эпоху человек проходит путь сомнений, ошибок, отступничества, возвращения – такова его судьба с той самой поры, как он вкусил запретный плод. И спасение человека от всех бед и напастей, что выпадают на его долю, в умении критично отнестись к самому себе, оценить свои ошибки, попытаться исправить их, а в будущем попытаться избежать.
3 124
15 300 
