«Мне дали имя при крещенье — Анна...»
Литературно-музыкальный вечер, посвященный творчеству Анны Ахматовой
Звучит вальс до-диез минор Ф. Шопена.
Лучом света высвечивается портрет Анны Ахматовой.
За кулисами звучат слова:
В то время я гостила на земле.
Мне дали имя при крещенье — Анна,
Сладчайшее для губ людских и слуха.
Так дивно знала я людскую радость
И праздников считала не двенадцать,
А столько, сколько было дней в году...
(Далее действие на сцене)
Ведущий
Судьба... Что готовит она каждому, рожденному на земле? А есть ли ощущение судьбы? Наверное, есть. В ощущении судьбы есть действительно замечательное свойство, и оно стало одним из главных залогов становления Ахматовой-поэта.Оно зиждется на исконной национальной особенности — чувстве сопричастности миру: моя судьба — судьба страны, судьба народа — история.
Ахматова
Я родилась 11 июня 1889 года, в один год с Чаплиным, «Крейцеровой сонатой» Л. Толстого, Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом.Мой отец был в то время отставной инженер-механик флота. Годовалым ребенком я была перевезена на север — в Царское Село. Мои первые впечатления царскосельские: зеленое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое...
Я к розам хочу в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград.
Где статуи помнят меня молодой,
А я их под невскою помню водой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И замертво спят сотни тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов.
И шествию теней не видно конца
От вазы гранитной до двери дворца.
Там шепчутся белые ночи мои
О чьей-то высокой и тайной любви,
И все перломутром и яшмой горит,
Но света источник таинственно скрыт.
Где-то в кафе. Луч света направляется на столик около сцены.
Разговор за столиком.
Простите. Все спорят-спорят о чем-то, а я так и не пойму, какой же была Ахматова?
А что вас интересует: внешность или стихи?
Все. Впрчем, Ахматова, говорят, была очень эффектной женщиной.
Она была поэтом.
Луч направлен на портрет Ахматовой.
Девочка
(кладет к портрету красную розу и читает стихи М. Цветаевой)
О муза плача, прекраснейшая из муз!
О ты, шальное исчадие ночи белой!
Ты черную насылаешь метель на Русь.
И вопли твои вонзаются в нас, как стрелы.
И мы шарахаемся, и глухое: ох! —
Стотысячное — тебе присягает — Анна
Ахматова! — Это имя — огромный вздох,
И в глубь он падает, которая безымянна.
Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
В певучем граде моем купола горят,
И Спаса светлого славит слепец бродячий...
— И я дарю тебе свой колокольный град,
Ахматова! — и сердце свое впридачу.
Продолжается разговор за столиком кафе:
Знаете, Анна Ахматова вчера выступала в Академии. Успех полный.
Я тоже ее видел. Стоит вся в черном, туфли столетней давности, но держится, я вам скажу...
А я давно за ней наблюдаю: очень стройная, очень юная, патрицианский профиль...
Простите, а что она читала?
«Русалку». Помните, «У пруда русалку кликаю...»
Ахматова
Я пришла сюда бездельница,
Все равно мне, где скучать!
На пригорке дремлет мельница.
Годы можно здесь молчать.
Над засохшей повиликою
Мягко плавает пчела;
У пруда русалку кликаю,
А русалка умерла.
Затянулся ржавой тиною,
Пруд широкий обмелел,
Над трепещущей осиною
Легкий месяц заблестел.
Замечаю все как новое.
Влажно пахнут тополя.
Я молчу. Молчу готовая
Снова стать тобой, земля
Очень тихо на второй строфе начинает звучать Месса си-минор И. С. Баха
Высвечивается другой стол, на котором находится пишущая машинка, листы бумаги и т.д.
Эту же сцену можно изобразить по-другому, главное, чтобы создалось впечатление, что писателя застали в процессе работы.(Другой вариант: Чуковский сидит в кресле, держит в руках томик стихов Ахматовой или журнал, рядом на стуле сидит молодой писатель)
Разговаривают молодой писатель и К.И.Чуковский
Молодой писатель
Корней Иванович, а вам хорошо знакома Анна Ахматова?
К. И. Чуковский
Анну Андреевну Ахматову я знал с 1912 года. На каком-то литературном вечере подвел меня к ней ее муж, молодой поэт Николай Гумилев. Тоненькая, стройная, похожая на робкую пятнадцатилетнюю девочку, она ни на шаг не отходила от своего мужа, который тогда, при первом знакомстве, назвал ее своей ученицей. Прошло два-три года, и в ее осанке наметилась главная черта ее личности — величавость. Слово «царственная» приходило в голову всем, знавшим Анну Ахматову.
Свет полностью гаснет.
Слышен голос Ахматовой
Ахматова
Выхожу замуж за друга моей юности Николая Степановича Гумилева. Он любит меня уже три года, и я верю, что моя судьба быть его женой. Люблю ли я его, не знаю, но кажется мне, что люблю. Коля собирается приехать ко мне. Я безумно счастлива. Он пишет мне непонятные слова, и я хожу с письмом к знакомым и спрашиваю объяснений. Он так любит меня, что даже страшно. Как вы думаете, что скажет папа, когда узнает о моем решении? Если он будет против брака, я убегу и тайно обвенчаюсь с Николя.
Звучит ми-минор Ф. Шопена
Луч высвечивает часть сцены оформленную в виде беседки. На скамейке сидит Ахматова. Гумилев стоит, повернувшись к ней и положив руку на плечо. Слова звучат на фоне музыки.
Гумилев
Вот я один в вечерний тихий час,
Я буду думать лишь о Вас, о Вас.
Возьмусь за книгу, но прочту: «Она»,
И вновь душа пьяна и смятена.
Я брошусь на скрипучую кровать,
Подушка жжет... нет, мне не спать, а ждать.
И, крадучись, я подойду к окну,
На дымный луг взгляну и на луну,
Вон там, у клумб, Вы мне сказали: «Да»,
О, это «да», со мною навсегда.
И вдруг сознанье бросит мне в ответ,
Что Вас, покорной, не было и нет,
Что Ваше «да», Ваш трепет у сосны,
Ваш поцелуй — лишь бред весны и сны.
Ахматова
Помолись о нищей о потерянной,
О моей живой душе.
Ты, в своих путях уверенный,
Свет узревший в шалаше.
И, тебе печально благодарная,
Я за это расскажу потом,
Как меня томила ночь угарная,
Как дышало утро льдом.
Затемнение. В темноте меняется поза на скамейке.
Слова звучат за кулисами.
Ахматова
Я отравлена на всю жизнь, горек яд неразделенной любви. Смогу ли я снова начать жить?
Сегодня мне письма не принесли,
Забыл он написать или уехал,
Весна, как трель серебряного смеха.
Качаются в заливе корабли,
Сегодня мне письма не принесли.
Он был со мной еще совсем недавно.
Такой влюбленный, ласковый и мой,
Но это было белою зимой,
Теперь весна, и грусть весны отравна.
Он был со мной еще совсем недавно.
Луч снова направлен на скамейку.
Гумилев и Ахматова сидят на разных концах, немного отвернувшись друг от друга.
Гумилев
Из логова змиева,
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.
Я думал забавницу,
Гадал — своенравницу,
Веселую птицу-певунью.
Покликаешь — морщится,
Обнимешь — топорщится,
А выйдет луна — затомится.
И смотрит, и стонет,
Как будто хоронит
Кого-то и хочет топиться.
Твержу ей: крещеному
С тобой по-мудреному
Возиться теперь мне не впору.
Снеси-ка истому ты
В днепровские омуты,
На грешную Лысую Гору.
Ахматова
Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
… А я была его женой.
Гумилев
Это было не раз, это будет не раз
В нашей битве, глухой и упорной:
Как всегда, от меня ты теперь отреклась,
Знаю, завтра вернешься покорной.
Ахматова
Тебе покорной! Ты сошел с ума!
Покорна я одной господней воле.
Я не хочу ни трепета ни боли.
Мне муж — палач, а дом — его тюрьма.
Но, видишь ли, ведь я пришла сама...
Декабрь рождался, ветры выли в поле,
И было так светло в твоей неволе,
А за окошком сторожила тьма.
Так птица о прозрачное стекло
Всем телом бьется в зимнее ненастье,
И кровь пятнает белое крыло.
Теперь во мне спокойствие и счастье.
Прощай, мой милый, ты мне вечно мил
За то, что в дом свой странницу пустил.
Луч гаснет
Песня А. Вертинского на стихи А. Ахматовой «Чернеет дорога»
На сцене девочки, изображающие Ахматову. Луч поочередно направляется на каждую из них.
Звучат стихи: «Не смеялась и не пела...»,
«Сжала руки под темной вуалью...»,
«Я и плакала и каялась...»,
«Настоящую нежность не спутаешь...»,
«Проводила друга до передней...»
Свет гаснет.
Звучит песня Д. Тухманова на стихи А. Ахматовой «Было душно от жгучего света...»
Луч направлен на столик.
Разговор за столиком.
Судьба была безжалостна к этой женщине. Сначала она потеряла мужа, поэта Николая Гумилева.
Кажется, что все стихотворения она пишет о себе и о гумилеве.
Это был удивительный человек. Он мечтал исследовать Африку и объединить все африканские племена, создать для них общий язык. Три путешествия в Африку Гумилев предпринял на собственные деньги.
Поэт был обвинен в причастности к контрреволюционному заговору и расстрелян. Но остались его стихи. Многие из них посвящены Ахматовой.
Гумилев
Застонал я от сна дурного
И проснулся, тяжко скорбя;
Снилось мне — ты любишь другого
И что он обидел тебя.
Я бежал от моей постели,
Как убийца от плахи своей,
И смотрел, как тускло блестели
Фонари глазами зверей.
Ах, наверно таким бездомным
Не блуждал ни один человек
В эту ночь по улицам темным,
Как по руслам высохших рек.
Вот стою перед дверью твоею,
Не дано мне иного пути,
Хоть и знаю, что не посмею
Никогда в эту дверь войти.
Он обидел тебя, я знаю,
Хоть и было это лишь сном,
Но я все-таки умираю
Пред твоим закрытым окном.
Разговор за столиком
У Анны Андреевны остался сын Лев.
Да. Его могла постичь участь отца, но он, пройдя ад сталинских лагарей, все-таки выжил.
Голос из темноты
Легкие летят недели,
Что случилось, не пойму,
Как тебе, сынок, в тюрьму
Ночи белые глядели,
Как они опять глядят
Ястребиным жарким оком,
О твоем кресте высоком
И о смерти говорят.
Разговор за столиком
Как-то Ахматова стояла в длинной очереди к тюремному окошку, чтоб передать сыну теплые вещи и продукты. Какая-то женщина с синими губами спросила ее: «Говорят вы стихи пишете? А вот об этом вы могли бы написать?»
Да, я знаю, Ахматова ответила, что могла бы.
Голос из темноты
Узнала я как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и черных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мной
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеной.
Звучит «Патетическая соната» Людвига ван Бетховена
Включается луч
Ахматова
Я — голос ваш, жар вашего дыханья,
Я — отраженье вашего лица.
Напрасных крыл напрасны трепетанья, —
Ведь все равно я с вами до конца.
Вот от чего вы любите так жадно
Меня в грехе и немощи моей,
Вот от чего вы дали неоглядно
Мне лучшего из ваших сыновей.
Вот от чего вы даже не спросили
Меня ни слова никогда о нем
И чадными хвалами задымили
Мой навсегда опустошенный дом.
И говорят — нельзя теснее слиться,
Нельзя непоправимое любить...
Как хочет тень от тела отделиться,
Как хочет плоть с душою разлучиться,
так я теперь хочу забытой быть.
На сцене появляется человек в военной форме.
— Забытой? Никогда... Разрешите представиться: Евгений Добин, в прошлом военный журналист.
В начале 1943 года по пути к фронту я и один писатель-моряк застряли на три дня в Ташкенте. Спеша на вокзал, мы проходили тенистой малолюдной улочкой. Из-за угла появились две женщины. Мы столкнулись. В одной я узнал Анну Ахматову по портретам, виденным когда-то. Мы вытянулись в струнку, отдать честь по всем правилам было делом одной секунды. В тот момент я действовал безотчетно.
Разговор за столиком
(с пренебрежительной иронией) Большая радость: узнали! Уехала из блокадного Ленинграда, и ни одного патриотического стихотворения.
Неправда!
Звучит «Лунная соната» Людвига ван Бетховена
На сцене девочки, изображающие Ахматову. Луч поочередно направляется на каждую из них.
Звучат стихи: «Все занялись военной суетою...»,
«Щели в саду вырыты...»,
«Победителям»,
«Птицы смерти в зените стоят...»,
«Постучи кулачком — я открою...»
«Клятва»,
«Мужество»,
«In memoriam»
Разговор за столиком
Ахматова! — это имя — синоним теплоты и душевной стойкости, любви и мужества.
Я знаю, что в декабре 1964 года она получила в Италии премию «Этна-Таормина».
А в июне 1965 года в Англии ей вручат диплом почетного доктора Оксфордского университета.
Да, поразительная судьба.
Голос из темноты
И кто бы поверил, что я задумана так надолго, и почему я этого не знала... Прошлое обступает меня и требует чего-то...
Теперь, когда все позади — даже старость, и остались только дряхлость и смерть, оказывается, все как-то мучительно проясняется (как в первые осенние дни) — люди, события, собственные поступки, целые периоды жизни. И столько горьких и даже страшных чувств возникает при этом...
Звучит «Ave Maria» Шуберта. Высвечивается портрет Анны Ахматовой.
На фоне музыки
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество.
Но только с условьем — не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
Продолжает звучать музыка. Участники кладут цветы к портрету Ахматовой
Загорается в зале свет.
Примечания
Во время действия луч света перемещается по сцене или на место перед сценой.
Роль Ахматовой во время действия могут исполнять разные девочки.
Если позволяет площадь сцены, можно разместить все мизансцены в разных частях, в процессе действия выделяя их светом.
10 248
3 238 
