Презентация по предмету "Музыка" на тему "Биография Паганини". 2часть

Последний концерт состоялся 14 июля при огромном стечении публики, а 19 июля Паганини отправился в путь, несколько удивленный тем, что музыканты Варшавы, питавшие к нему глубокое уважение и постоянно оказывавшие ему дружескую помощь, ничем не отметили его отъезд.

В нескольких километрах от города, у ворот загородной виллы, карета внезапно была остановлена засадой, состоявшей примерно из 60 человек. Паганини попросили выйти из кареты, и он увидел перед собой банду... музыкантов, актеров и других представителей искусства под предводительством директора консерватории Эльснера, который предложил ему пройти в виллу и выпить на дорогу бокал-другой вина. Глубоко тронутый Паганини присоединился к компании. Эльснер выступил с приветственной речью и от имени коллег вручил ему золотую табакерку с надписью по-итальянски:

«Кавалеру Никколо Паганини от ценителей его таланта. Варшава, 19 июля 1829 года».

Крайне взволнованный Паганини не мог произнести ни слова. В знак признательности он молча прижал подарок к губам.

24 июля он приехал в Бреслау, где дал три концерта. Во втором концерте была исполнена Пятая симфония Бетховена. В перерывах между частями симфонии Паганини играл свои произведения. Здесь его слушал впервые Роберт Шуман, специально приехавший для этого из Гейдельберга. Паганини как виртуоз и композитор произвел на него неизгладимое впечатление.

«Его композиции, — писал Шуман, — особенно 24 каприса... суть истинные перлы... задуманные и изложенные с редкой свежестью и легкостью...»: Некоторые каприсы Шуман переложил для фортепиано, а среди фантастических образов своего «Карнавала» изобразил и Паганини.

Корреспондент парижской газеты сообщал: «Паганини прибыл в Вернэ в сопровождении врача. Он настолько истощен, что походит на тень. Говорить не может, но изъясняется с помощью своих огненных взглядов и угловатых жестов. Вместе с ним вынесли из кареты и скрипку Гварнери, инструмент его славы...».

Врачи курорта и лечащаяся публика устроили ему почетную встречу. «Выслушав и обследовав меня, профессор Лалеман заявил, что я буду здоров, что моя болезнь — это общее ослабление нервной системы в результате слишком напряженной деятельности. Души и ванны постепенно излечат меня».

Обычная ложь, практикуемая врачами для поддержания духа пациента! Лечение в Вернэ дало противоположные результаты. Состояние Паганини намного ухудшилось.

В начале сентября он возвратился в Марсель, а через несколько дней отправился в Геную. О его настроении можно судить по письму к банкиру Мигоне:

«...16 сентября отправляюсь на пароходе в Геную вместе с сыном и слугой... На родине будем развлекаться, болтать...».

Однако путешествие оказалось слишком утомительным. Вместо бесед и развлечений пришлось лечь в постель, а 9 октября положение стало настолько серьезным, что конец казался неизбежным. Но Паганини поднялся и на этот раз. Он снова пробует переменить климат, и 2 ноября уезжает в Ниццу.

Измученный путешествием, он пишет другу Джордано:

«После ужасного переезда я прибыл в Ниццу настолько обессиленным, что меня пришлось доставить домой на носилках. Мне устроили прекрасную, просторную квартиру со многими удобствами. Однако, хотя окна выходят на юг, дома на противоположной стороне улицы заслоняют солнце. Поэтому в квартире холодно, а это для меня вредно».

Наступают последние дни. Он еще сопротивляется, но силы покидают его. С 15 мая слышать его не может даже Ахилл. Теперь Паганини изъясняется только письменно. Эти записки бережно сохранены сыном. Некоторые из них дошли до нас.

О последних минутах жизни великого артиста написано много поэтических вымыслов. Действительность оказалась гораздо прозаичнее. Он поднялся с постели, чтобы сесть за стол к обеду. В этот момент им овладел ужасный приступ кашля, из горла хлынула кровь... Это был конец.

Паганини умер от туберкулеза гортани 27 мая 1840 года в 5 часов пополудни.

1 июня вскрыли завещание. Помимо капитала в 2 000000 лир, Паганини оставил много ценных бумаг и недвижимой собственности в различных странах Европы, а также большую коллекцию драгоценностей и музыкальных инструментов. Он щедро обеспечил сестер, назначил пожизненную пенсию Антонии Бьянки и «одной даме в Лукке», а скрипку Гварнери Дель Джезу завещал городу Генуе, где она по сей день хранится в музее. Все состояние вместе с титулом барона унаследовал Ахилл. Паганини пожелал быть похороненным без всякой помпы и без торжественной заупокойной мессы, но заказал монахам-капуцинам отслужить по нем сто панихид.

Смерть Паганини вызвала многочисленные отклики в европейской печати. Друзья делились воспоминаниями о Паганине-артисте и человеке. Фетис писал: «Еще одна знаменитость сошла в могилу; еще одна благородная душа стала жертвой смерти». В музыкальном искусстве Паганини оставит о себе не просто воспоминания, а величественный памятник. Талант Паганини во всей его совокупности слишком индивидуален для того, чтобы его можно было уложить в понятие «школы». Все без исключения скрипачи Европы заимствовали у него те или иные из приемов, которыми он обогатил скрипичное исполнительство.

Тон его был чистым и красивым, хотя и не очень интенсивным, если не считать случаев, когда он мобилизовал все силы для получения исключительных, эффектов. Эту область техники Паганини обогатил умением извлекать из струн звуки различных тембров, пользуясь ему одному известными средствами... Точность его интонации была не приблизительной, а абсолютной... Манера фразирования характеризовалась широтой диапазона и особой акцентуацией... Многообразие изобретенных им штрихов смычка не поддается анализу, особенно, если делать это по памяти.

Граф Чессоле вместе с Ахиллом и друзьями Паганини взял на себя заботы о похоронах. Все было готово, по городу уже разносился погребальный звон. Но вдруг колокола замолкли...

Патер Кафарелли, священник прихода, где жил Паганини, доложил епископу Ниццы Антонио Гальвано, что покойный отказался от св. причастия и, следовательно, умер как богоотступник. Епископ приостановил церковную службу и запретил похороны великого артиста на территории кладбища. Тело было набальзамировано и к нему открыли доступ. Публика собиралась толпами, кто, желая отдать последний долг, а кто из простого любопытства.

Изуверство церковников глубоко взволновало генуэзских друзей и поклонников Паганини. Они надеялись перевезти тело в Геную и добиться разрешения похоронить его на родине. Однако губернатор Генуи, тесно связанный с клерикалами, решительно воспротивился этому и запретил перевозку тела на территорию герцогства. Тогда Джерми подал прошение королю Карлу, в котором привел выдержки из писем Паганини, свидетельствовавшие о его желании быть погребенным в Генуе в капуцинском монастыре Аква Сола.

Просьба оказала действие. Получив сведения, что в завещании Паганини говорится о ста панихидах за упокой его души, а во многих его письмах выражены чувства истинного католика, король довел до сведения генуэзского архиепископа, кардинала Тадини, что, по его мнению, «...отказ от святого причастия объясняется скорее нервным возбуждением больного, чем атеистическими побуждениями, а поэтому желательно, чтобы архиепископ отменил решение монсиньора Гальвано и допустил погребение останков Паганини с подобающими почестями».

Кардинал ответил королю уклончиво. Он чувствовал под собой твердую почву, имея поддержку в влиятельных клерикальных кругах, и королю пришлось смириться.

Год провел Ахилл в Польчевере, охраняя временную могилу от вполне возможного надругательства. Скоро, однако, тайна была раскрыта, и вот среди жителей распространились слухи, что близ могилы слышны странные голоса и шумы. Кто-то снова принялся за травлю злополучных останков, хотя и знал, что они водворены здесь по желанию короля, а следовательно, и Ватикана. Ахилл получил анонимное письмо, где ему угрожали сожжением «проклятого, зачумленного дома», если он не увезет из Польчеверы «этот омерзительный труп».

Не сомневаясь в том, что угроза может быть приведена в исполнение, он решил снова перекочевать. Но куда? Оставалась еще вилла Гайонэ. Однако для этого требовалось разрешение пармских властей.

Пармский архиепископ, к которому в отчаянии обратился Ахилл, оказался человеком просвещенным и гуманным. С его разрешения в церкви кавалеров ордена Сан-Джорджо, к которому принадлежал Паганини, была отслужена заупокойная месса, после чего гроб перевезли в виллу Гайонэ, где он свыше 30 лет оставался погребенным под кипарисами. Только в 1876 году сын Ахилла Аттила добился отмены запрещения епископа Ниццы и похоронил деда на пармском кладбище.

«...Приближаясь к острову Сент-Оноре, мы проходим вблизи голой, красной, ощетинившейся, как дикообраз, скалы, до такой степени шершавой и до того вооруженной зубьями, остриями и когтями, что на нее почти нельзя ступить... Она называется Сен-Фереоль. На этом причудливом рифе в открытом море было погребено и скрыто тело Паганини... Только в 1844 году сын вернулся за останками и перевез их в Геную... Не лучше ли было бы необыкновенному скрипачу остаться на щетинистом рифе, где поют волны в вырезах скал?».

Необитаемый островок принадлежал Чессоле. Вместе с несколькими верными друзьями он однажды ночью погрузил тело на бот, перевез на Сен-Фереоль и похоронил в неприметном месте.

Прошло два года, а Ватикан все еще хранил молчание. Расследование давно было завершено, чудовищная ошибка высшего духовенства Ниццы и Генуи была вскрыта со всей ясностью. Ватикан реабилитировал Паганини. Что же теперь оставалось верховным жрецам? Объявить об этом открыто? Иначе говоря, признать перед массой невежественных фанатиков, что Кафарелли — негодяй, что епископ Гальвано не слишком умен, что кардинал Тадини — политический интриган? Но это не послужило бы на пользу церкви. Было решено дать поулечься страстям, выждав, пока вся эта дикая фантасмагория не забудется. В апреле 1844 года, незадолго до 4-й годовщины со дня смерти великого итальянца, король Карл неожиданно дал разрешение перевезти гроб в Геную. Однако, опасаясь затронуть религиозный фанатизм массы, он потребовал захоронить его в усадьбе Паганини в Польчевере и сделать тайно, не привлекая внимания населения. Теперь Паганини покинул Сен-Фереоль и возвратился Ниццу. Здесь гроб был погружен на сардинское судно «Мария-Магдалина» и доставлен в Геную, а оттуда на виллу Паганини в Польчевере.