Введение
Начало XIX в. ознаменовалось коренным переворотом в европейском языкознании. На смену господствовавшему до тех пор чисто филологическому изучению языков, главными задачами которого были чтение и комментирование литературных памятников, создание практических грамматик, появляется направление, ставящее себе целью путем сравнения между собой родственных языков, глубже проникнуть в историю каждого из них.
Предпосылками для развития сравнительно-исторического языкознания послужил целый ряд моментов: усиление интереса к истории вообще, а также к национальной старине, в особенности к древним литературным памятникам, а также включение в орбиту исследования целого ряда неизвестных прежде языков, в первую очередь древнеиндийского (санскрита), персидского и т.д.
Сразу бросилось в глаза сходство санскрита с большинством европейских языков, как древних, так и новых, по линии морфологии и словаря. Это послужило толчком для сравнительного изучения всех этих языков, для создания так называемой индоевропейской сравнительной грамматики, которая дала возможности, особенно на первой поре своего развития, для более глубокого проникновения в строй изучаемых языков, в специфику их исторического развития.
В начале XIX века независимо друг от друга разные ученые различных стран занялись выяснением родственных отношений языков в пределах той или иной семьи, появилась новая область языкознания – сравнительно-историческая. Это область языкознания, объектом которой являются родственные, т.е. генетически связанные языки. Конкретно в сравнительно-историческом языкознании речь идет об установлении соотношений между родственными языками и описании их эволюции во времени и пространстве; сравнительно-историческое языкознание пользуется как основным инструментом исследования сравнительно-историческим методом; наиболее общая форма исследований - сравнительно-исторические грамматики (включающие в себя прежде всего фонетику) и этимологические словари (лексика).
Сравнительно-историческое языкознание появилось после открытия европейцами санскрита, литературного языка древней Индии. Ещё в XVI веке Итальянский путешественник Филиппо Сассети заметил сходство индийских слов с итальянскими и латинскими, однако научных выводов сделано не было. Начало сравнительно-историческому языкознанию было положено Уильямом Джонсом в XVIII веке, которому принадлежат следующие слова:
«Санскритский язык, какова бы ни была его древность, обладает удивительной структурой, более совершенной, чем греческий язык, более богатой, чем латинский, и более прекрасной, чем каждый из них, но носящей в себе настолько близкое родство с этими двумя языками как в корнях глаголов, так и в формах грамматики, что не могло быть порождено случайностью, родство настолько сильное, что ни один филолог, который занялся бы исследованием этих трех языков, не сможет не поверить тому, что они все произошли из одного общего источника, который, быть может, уже более не существует. Имеется аналогичное обоснование, хотя и не столь убедительное, предполагать, что и готский и кельтский языки, хотя и смешанные с совершенно различными наречиями, имели то же происхождение, что и санскрит.»
Одним из основоположников сравнительно-исторического языкознания был выдающийся немецкий ученый, лингвист, языковед Франц Бопп. В данной работе представлена информация о самом ученом, о его лингвистической деятельности и заслугах в изучении языка, непосредственно в области сравнительно-исторического языкознания.
Сравнительно-историческое языкознание. Санскрит.
Как уже было отмечено, одной из предпосылок для развития сравнительного языковедения послужило вовлечение в сферу исследования санскрита.
Санскрит впервые вошел в оборот европейской науки лишь в конце XVIII в., после того как Индия была покорена Англией. Среди английских ученых, деятельно начавших изучение языка древней Индии, используемого индийскими брахманами как священный и вместе с тем литературный язык, прежде всего надо отметить Джонса, основателя «Азиатского общества» в Калькутте. Он не только хорошо изучил санскрит и опубликовал ряд текстов и переводов, но и обратил внимание на удивительное сходство с санскритом ряда европейских языков. Но бросив эту мысль, повторенную в дальнейшем сравнительным языковедением, Джонс не прослеживает системы грамматических связей, сосредоточивая свое внимание на практической деятельности по публикации текстов.
Обилие литературы на санскритском языке, в том числе и грамматической, все более и более возбуждает интерес исследователей. Уже в первое десятилетие XIX в. в Англии выходит целый ряд грамматик санскритского языка. Грамматики эти преследуют чисто практические цели - облегчение изучения литературного языка покоренной страны - и рабски копируют своеобразные грамматические схемы индийских ученых. Интереса к научному изучению санскритского языка как такового английские ученые не имели. Но огромная проделанная ими работа по опубликованию текстов подготовила тем не менее создание сравнительной грамматики индоевропейских языков.
В Германии древнеиндийские язык и литература привлекли к себе особенное внимание со стороны представителей романтической школы.
Огромное значение для усиления интереса к санскриту имела вышедшая в 1808 г. книга Фридриха Шлегеля «О языке и мудрости индийцев», в которой изложены, в связи с вопросом о санскрите, основные воззрения романтической школы на язык. Шлегель, идеализируя флективность санскритского языка и преувеличивая при этом значение внутренней флексии, рассматривает санскрит, как идеальный язык, «органический» по всему своему строению. К этому идеалу приближаются, по мнению Шлегеля, некоторые другие языки, в первую очередь греческий и латинский, в меньшей степени немецкий и персидский, еще в меньшей степени славянские и кельтские. Этим «благородным органическим языкам» Шлегель противопоставляет все остальные языки, характеризующиеся аффиксацией, как «неорганические», приписывая им также различие и по происхождению. В то время как неорганические языки, по его мнению, постепенно развились из грубых животных и звукоподражательных криков.
Неверность этой классификации исторически обусловлена общим характером идеалистического мировоззрения романтиков, с одной стороны, и состоянием тогдашней науки - с другой.
Эта классификация подверглась в дальнейшем критике со стороны основателя сравнительной грамматики индоевропейских языков - Боппа.
Для дальнейшего развития науки работа Шлегеля сыграла в основном роль благодаря проводимой в ней мысли о родстве санскрита с некоторыми европейскими языками. Шлегель выводит их из санскрита, считая его старейшим и сохранившим исходное состояние, в то время как другие языки нарушили его, смешавшись в той или иной степени с инородными элементами.
Для доказательства родства Шлегель приводит целый ряд словарных совпадений между санскритом и греческим, латинским, персидским и германскими языками. Особенно он подчеркивает сходство внутренней структуры этих языков. Таким образом, Шлегель четко ставит вопрос о необходимости сравнительно-грамматического изучения языков, изучения их внутренней структуры. Но сам он не осуществил этого своего требования, не показал системы грамматических связей, ограничившись лишь несколькими поверхностными сопоставлениями отдельных форм.
Теоретические построения Шлегеля, с одной стороны, и практические достижения английских ученых в области изучения санскритского языка - с другой, подготовили создание сравнительно-исторического языкознания, неразрывно связанного с именем его основателя - Боппа.
Факты биографии Франца Боппа.
Франц Бопп родился в 1791 г. Его отец служил при конюшне Майнцского курфюрста. Получив среднее образование и элементы высшего в маленьком городке Ашаффенбурге, Бопп в 1812 г. отправляется для изучения древнеиндийского языка в Париж, являвшийся наряду с Лондоном центром тогдашнего востоковедения.
Получая от баварского правительства скудную стипендию, он проводит несколько лет в Париже, упорно работая над изучением санскрита, а также ряда других восточных языков. Не найдя подходящего для себя учителя, Бопп овладевает санскритом совершенно самостоятельно, начав свое изучение с текстов, переведенных на английский язык, и пользуясь
грамматиками Вилькинса и Кольбрука. Словаря санскритского языка в то время еще не существовало.
В 1816 г. Бопп издает свой труд «О системе спряжения санскритского языка в сравнении с системами греческого, латинского, персидского и германского языков», являющийся первой работой по сравнительному языкознанию и послуживший для Боппа как бы программой его дальнейших исследований в этой области. Пройдя испытания, которые ему, как стипендиату, устроила баварская академия, и с трудом добившись продолжения на год стипендии, Бопп едет в 1818 г. в Лондон и проводит там год за изучением рукописей.
По возвращении в Баварию для него начинается тягостный период поисков работы. Кафедр индийской филологии в Германии тогда еще не существовало. Баварское правительство назначает Боппа профессором восточной филологии в университете в г. Вюрцбурге. Но там реакционная профессура не принимает кандидатуру молодого ученого. Тогда баварское правительство вообще отказывается дать ему какую-либо работу по специальности и посылает его в Геттингенский университет в качестве студента - послушать дополнительно некоторые курсы. Когда же в 1821 г. Берлинский университет по ходатайству В. Гумбольдта предлагает Боппу профессуру, баварское правительство заявляет решительный протест и требует возвращения Франца в Баварию, не обеспечивая его тем не менее никакой работой по специальности.
Но Франц Бопп соглашается на предложение Берлинского университета. Получив в 1821 г. кафедру, он занимает ее до самой своей смерти в 1867 г. С 1822 по 1827 г. он работает над грамматикой санскритского языка, строя ее совершенно по-новому, исходя из методов созданного им сравнительного языкознания. Затем он в течение ряда лет (с 1833 по 1852 г.) издает главный свой труд - «Сравнительную грамматику».
В процессе работы над «Сравнительной грамматикой», в которой впервые раскрывается система индоевропейских языков, Бопп все расширяет круг изучаемых языков; во втором томе первого издания появляются уже славянские языки, во втором издании - армянский язык. Кроме этих работ, он издает словарь. Среди статей по отдельным вопросам сравнительной грамматики мы встречаем работу о кавказских языках, о малайских, родство которых с индоевропейскими языками он пытается доказать. Результатом многолетней педагогической деятельности Боппа явилось создание целой школы в области сравнительной грамматики и санскритской филологии.
Лингвистическая деятельность Франца Боппа.
После этих кратких биографических сведений перейдем к более детальному рассмотрению научной деятельности Боппа. Как мы уже видели выше, Бопп еще двадцатилетним юношей посвящает себя изучению древнеиндийского языка. Немалую роль в этом решении сыграл романтический интерес к древней Индии и ее языку, возбужденный книгой Фридриха Шлегеля «О языке и мудрости индийцев». В формировании личности молодого Боппа большое место занимал также ревностный приверженец романтической школы, профессор университета в Ашаффенбурге, где учился Бопп,- Карл Виндишман, который увлекался мистико-философскими учениями древнего Востока.
Виндишман мечтал о том, что его молодой ученик пойдет по пути Шлегеля и проникнет в святую святых индийской мистики. Поэтому он всячески поощрял Боппа в его занятиях санскритским языком, рассматривая их как необходимую ступень для достижения конечной цели - изучения древнеиндийской мифологии и философии. Но Бопп с самого начала интересуется лишь языком как таковым и в процессе упорного труда над изучением реальных языковых фактов вырабатывает свой собственный сравнительно-исторический метод в языкознании, чуждый всякой романтической мистики.
Интересы учителя и ученика расходятся все больше и больше; они сами все дальше и дальше удаляются друг от друга. Окончательным ударом этой дружбе и крушением последних надежд старого романтика явился отказ Боппа в 1829 г. дать рецензию на книгу Виндишмана об индийской философии. В последнем своем письме Виндишману Бопп пишет: «Для меня во всем, что касается Индии, самое важное язык, и я выступаю, как писатель, с искренним удовольствием лишь для расчленения его организма, для исследований его отношения к родственным диалектам и его значения в общем мире языков».
Отношения Боппа и Виндишмана наглядно показывают крах романтических теорий при соприкосновении с развивающимся передовым языкознанием того времени.
Сходство санскрита с некоторыми европейскими языками привлекает внимание Боппа с самого начала его работы над санскритом. «Я нахожу,- пишет он в 1814 г.,- что сходство санскрита с латинским и греческим очень велико. Его можно проследить дальше, чем это сделал Шлегель». Уже тогда он ясно ставит перед собой главную задачу своей жизни - создание сравнительной грамматики индоевропейских языков. «Уже давно у меня есть план написать сравнительную грамматику санскрита и его дочерей... В отношении греческого, латинского и немецкого языков я могу сверх того, что опубликовал Шлегель, сказать еще много существенного, что будет иметь значение для грамматистов этих трех языков».
Опираясь в постановке этой задачи на Шлегеля, Бопп уже с самого начала видит недостаточность приводимых Шлегелем фактов; в процессе упорной работы над материалом, расширяя и углубляя свои познания в области санскрита и других языков, он очень скоро приходит к пониманию неверности шлегелевской теории языкового строя в целом.
Шлегель в своем противопоставлении органических и неорганических языков считает санскрит идеально флективным, т.е. «органическим языком», причем под флексией он подразумевает только внутреннюю флексию. Боппу нетрудно было убедиться в неверности этого положения, не имеющего под собой никаких реальных фактов. Наоборот, санскритский язык отличается чрезвычайно развитой системой аффиксов, восходящих, по мнению Боппа, совпадающему с современной точкой зрения на этот вопрос, к самостоятельным лексическим единицам.
Первая работа Боппа под названием «О системе спряжения санскритского языка в сравнении с системами греческого, латинского, персидского и германского языков» вышла в 1816 г. Она содержит в себе сравнительное описание спряжения глаголов в языках, упомянутых в заглавии. Первое место занимает санскрит, являющийся для Боппа определяющим при сравнении.
Согласно уже сложившейся к тому времени традиции объяснять сходство между собой индоевропейских языков происхождением их из какого-то общего для всех их источника, Бопп предполагает существование в древности некоего праязыка. Наибольшее количество праязыковых элементов сохранилось, по его мнению, в санскрите, на который он и опирается прежде всего в своих исследованиях. Однако целью Боппа вовсе не являлось восстановить, путем сравнения между собой отдельных языков, формы праязыка, чем ограничила свои задачи позднейшая индоевропеистика. Праязык как таковой вообще не занимает места в работах Боппа, существуя лишь на заднем плане как конечное объяснение фактов языкового родства.
Главной задачей Боппа даже уже в этой ранней работе было выяснить происхождение грамматических форм. Описанию спряжения в отдельных языках Бопп предпосылает главу о глаголах вообще. Исходя из трехчленной формулы: субъект - связка - предикат, он считает единственным глаголом в узком смысле этого слова только глагол быть, играющий роль связки. Все остальные глаголы - видоизменения и превращения различных слов, являющихся именной частью сложного сказуемого.
Опираясь на это определение глагола, Бопп следующим образом формулирует задачи исследования: «Целью этой попытки является показать, как в спряжении древнеиндийских глаголов определения отношений выражаются с помощью соответствующих модификаций корня, а иногда глагол-связка сливается с коренным слогом в одно слово, и как коренной слог начинает делить со вспомогательным глаголом глагольные функции; показать, что то же самое мы имеем в греческом языке, показать, как в латинском система сочетания корня со вспомогательным глаголом сделалась господствующей и поэтому возникло кажущееся несходство латинского спряжения с санскритским и греческим».
За вступительной главой о глаголе вообще и о задачах исследования следует описание глагольной системы санскрита, а затем греческого и латинского языков в отдельности. В пятой главе рассматриваются одновременно системы спряжения в персидском и германских языках.
Точкой отправления везде является сравнение с санскритом. Уже в этой работе Бопп дает целый ряд объяснений происхождения форм, которые потом в расширенном виде вошли в его «Сравнительную грамматику». Большое количество глагольных форм во всех этих языках он рассматривает, как результат слияния корня с глаголом «быть». Временные отношения выражаются чисто органическим путем с помощью внутреннего изменения корня, а лицо и число определяются спряжением присоединенного вспомогательного глагола.
Если в санскрите и греческом языке сочетание со вспомогательным глаголом быть выявляют только прошедшее и будущее время, то в латинском языке на нем строится, по мнению Боппа, вся система спряжения. Поэтому он уделяет особенное внимание анализу латинских глагольных образований. Каждую форму он старается разложить на составные элементы и возводит их к самостоятельным словам. Иногда это ему блестяще удается.
Так, например, объяснение форм латинских имперфекта и первого будущего (имперфект laudabam – «я хвалил», будущее laudabo – «я буду хвалить»), как результат слияния корня с формами глагола быть, твердо вошло в науку и признается бесспорным.
Из выдвинутых в первой работе Боппа объяснений происхождения глагольных форм надо еще отметить объяснение так называемого слабого прошедшего времени в германских языках (немецкое ich suchte – «я искал»), также основанное на его теории образования грамматических форм путем слияния самостоятельных лексических элементов.
Таковым, например, является объяснение окончаний латинского страдательного залога (laudatur – «он хвалим»), как перевернутых форм все того же глагола быть. Позднее сам Бопп в своей «Сравнительной грамматике» отказался от этого надуманного объяснения и выдвинул, исходя из сравнения с литовским и славянскими языками, мысль о том, что окончания страдательного залога на -r восходят к суффигированным возвратным местоимениям.
Второе объяснение Боппа является одним из наиболее вероятных объяснений этих форм и до настоящего времени служит предметом дискуссии.
В главе, посвященной глаголу в персидском и германских языках, Бопп рассматривает готские формы прошедшего слабых глаголов sok-i-da – «я искал», как производную от страдательного причастия sok-id-s – «искомый», сравнивая их с персидским ber-d-em – «я брал».
Позднее, в «Сравнительной грамматике», Бопп развивает эту мысль на более широкой основе, рассматривая, как общее свойство производных глаголов, к которым относятся и германские так называемые слабые глаголы, образовывать формы прошедшего времени описательным путем.
Вслед за описанием происхождения глагольных форм на основе их сравнительного анализа Бопп ставит перед собой задачу провести аналогичную работу в отношении именных форм. «Я бы хотел, - пишет он в 1815 г.,- продолжить мои исследование и сравнения и, охватив во 2-й части имена, показать, как они возникли из корней путем флексии или путем присоединения к корням самостоятельных по значению слов. Мы опять найдем соответствия в рассматриваемых языках, превращающие их в одно целое, и в греческом, латинском и германских языках объяснится многое из того, что не объясняется только из них самих».
Выполнение этой задачи было отложено на несколько лет, до написания его «Сравнительной грамматики», где получили освещение в основном все вопросы морфологии индоевропейских языков. «Сравнительную грамматику» Бопп писал больше двадцати лет. Первый том появился в 1833 г., третий том первого издания - в 1852 г. Подготовительные работы к ней под общим названием «Сравнительное расчленение санскрита и родственных ему языков» появлялись в виде отдельных статей в трудах Берлинской Академии наук с 1824 г. по 1831 г.
В своих зрелых работах Бопп следует в основном тому же методу исследования, который выработался уже в его первой книге «О системе спряжения». Основа этого метода - разложение грамматических форм на элементы, восходящие к самостоятельным словам. Но материал, к которому он применяется, неизмеримо расширился. В сферу исследования вошел целый ряд новых языков. Изучение их углубилось. Сам метод окончательно оформился и сложился в так называемую теорию агглютинации.
Сравнительно-историческое языкознание, главным основоположником которого он явился, начало быстро развиваться. Появился ряд исследований в области отдельных языковых групп, построенных уже на исторической основе. Первое место среди них занимают работы Якоба Гримма, создавшего исторический метод в изучении конкретных языков и построившего на основе этого метода свою знаменитую «Немецкую грамматику», явившуюся образцом для дальнейших исследований подобного рода.
Влияние гриммовских работ на «Сравнительную грамматику» Боппа было очень велико. Материалы «Немецкой грамматики», а также ряд теоретических положений Гримма по отдельным вопросам легли в основу ее германистической части. Включение в ряд изучаемых языков сравнительного языкознания славянских языков было облегчено работами чешского ученого Добровского, в частности его «Основами древнего наречии славянского языка», вышедшими в 1822 г. на латинском языке.
Для второго издания своей «Сравнительной грамматики» (1857-1861) Бопп мог уже воспользоваться работами Фр. Миклошича, так как в 1852 г. вышел первый том «Сравнительной грамматики славянских языков». Работая над первым изданием, Бопп имел перед собой исследования балтийских языков Потта и Куршата; ко времени обработки второго издания появляются основополагающие в этой области труды Шлейхера. Подвергаются сравнительно-грамматической обработке кельтские языки, армянский язык. Многочисленные ученики Боппа деятельно углубляют изучение санскритского языка. Целый ряд ученых трудится над расшифровкой древнеперсидских клинописных надписей.
Расширяется также изучение и неиндоевропейских языков. Появляется большое число описательных в основном работ по языкам всех частей света. Тут и семитические языки, и кавказские, и африканские, и малайско-полинезийские, и китайский; тут и расшифровка различных древних письменностей. Можно сказать, что языкознание сделало за первую половину XIX в. гигантский скачок вперед, неизмеримо расширив и углубив объект своего исследования. Бопп, как основоположник сравнительно-исторического языкознания, стоит в самом центре всего этого движения молодой науки. Его «Сравнительная грамматика», над созданием которой он трудился больше двадцати лет, суммирует достижения первого периода изучения индоевропейских языков. Материал, излагаемый в вей, поистине огромен. Морфология почти всех индоевропейских языков нашла здесь свое освещение. Однако и в этой главной работе Боппа, как и в «Системе спряжения», сравнение не составляет для него самоцели; оно лишь средство для достижения основной задачи - выяснения происхождения грамматических форм.
Этой задачей определяется и самое построение работы. Непосредственно вслед за описанием звуков и систем письма в отдельных индоевропейских языках идет глава «О корнях», представляющая собой основу для всего дальнейшего изложения. В ней Бопп развертывает свою теорию корней как простейших составных элементов, наделенных определенным значением, из которых слагаются все слова и грамматические формы путем так называемой агглютинации, т.е. склеивания.
Все остальные разделы «Сравнительной грамматики» Бопп строит, исходя из этого основного своего положения. Первый том, кроме вышеупомянутых двух глав, включает в себя раздел «Образование падежей». Во втором томе помещены «Прилагательные», «Числительные», «Местоимения», «Местоименные наречия» и первая половина раздела «Глагол»; в третьем томе - «Глагол» (окончание) и «Словообразование».
Если в первой своей работе Бопп разлагал только глагольные формы на составные элементы, стремясь раскрыть в них сочетания основного глагола со вспомогательным, то в «Сравнительной грамматике» он распространяет этот принцип расчленения на всё слово- и формообразование индоевропейских языков в целом. Сущность своей теории корней он излагает в следующих словах:
В санскрите и родственных ему языках существуют два класса корней; из одного, более многочисленного, возникают глаголы и имена (существительные и прилагательные), которые находятся с глаголами в братских отношениях, вовсе не происходят от них, а возникли из одного с ними источника. Мы называем эти корни для различия и по господствующему обычаю «глагольными корнями», к тому же глагол находится с ними в более близкой формальной связи, так как из многих корней может быть непосредственно образовано каждое лицо настоящего времени путем присоединения соответствующего личного окончания.
Из второго класса возникают местоимения, все древнейшие предлоги, союзы и частицы; мы называем их «местоименными корнями», так как все они выражают место именные понятия, которые в более или мене скрытом виде заложены в предлогах, союзах и частицах.
В этом построении сказывается известная зависимость Боппа от индийских грамматистов, которые также возводили все слова к односложным корням.
Деление корней, олицетворяющих для Боппа древнейшие речевые единицы, на два класса представляет собой попытку их семантической дифференциации, обусловливающей различные их функции в процессе словообразования. Основным принципом словообразования в индоевропейских языках Бопп считает сочетание так называемых «глагольных» корней с «местоименными».
Насколько большое значение он придает при этом семантике этих составных элементов, видно из следующей выдержки: «Из односложных корней возникают имена - существительные и прилагательные - путем присоединения слогов, которые мы не можем без всякого исследования объявить не имеющими сами по себе значения, как бы сверхъестественными мистическими существами...
Наоборот, естественнее предполагать, что они имеют значение или имели и что языковой организм сочетает значимое со значимым. Почему язык не может обозначать дополняющие понятия с помощью дополняющих слов, присоединяемых к корню? Имена должны представлять лица и вещи, за которыми закреплено понятие, выражаемое абстрактным корнем; и поэтому естественнее всего в словообразовательных элементах ожидать местоимений, как носителей свойств, действий, состояний выражаемых корнем».
И действительно, мы наблюдаем, как это будет показано в главе о словообразовании, совершенное тождество между важнейшими местоименными элементами и многими местоименными основами, которые в изолированном состоянии еще склоняются.
Если же многие из словообразовательных элементов не могут быть с уверенностью объяснены с помощью самостоятельно сохранившихся слов, то это не должно удивлять, так как эти приставки унаследованы от древнейших периодов языка и язык в позднейший период уже сам не сознает, откуда он их взял; поэтому присоединенный суффикс не всегда идет в ногу с изменениями, происходящими с течением времени в соответствующем изолированном слове; или же, наоборот, он изменяется, когда-то остается неизменным.
Исходя из этих положений, Бопп старается объяснить происхождение большинства грамматических форм. Уже в одной из подготовительных работ к «Сравнительной грамматике», озаглавленной «О влиянии местоимений на словообразование», вышедшей в 1832 г., он разлагает местоименные образования в различных языках, в первую очередь в санскрите, на составные элементы и рассматривает эти элементы, как древнейшие местоименные корни.
Путем расчленения местоимений и родственных им предлогов,- пишет он в названной работе,- мы получаем односложные, частично состоящие из одного гласного основы, встречающиеся в более или менее сохранном виде, а в санскрите, и в родственных европейских языках: a, i, u, na, ni, nu, ma, mi.
Большую часть третьего тома «Сравнительной грамматики» Бопп посвящает подробному анализу именных образований во всех индоевропейских языках, возводя все словообразовательные форманты к первичным местоименным корням и к их сочетаниям. Основное внимание при этом уделяется всевозможным причастным формам.
Если Боппу не всегда удается убедительно обосновать выдвигаемые им положения, то общее направление его исследований, с их стремлением показать, что все словообразующие частицы, играющие в языке чисто формальную роль, восходят к самостоятельным в древности лексическим единицам, - является безусловно правильным.
Свойственное индоевропейским языкам деление имени по различным основам несомненно отражает древнюю именную классификацию, характерную для некоторых неиндоевропейских языков (например, для северно-кавказских и африканских). С этой точки зрения мысль Боппа о тождестве основообразующих суффиксов с определенными местоименными элементами представляет для нас большой интерес.
Падежные окончания Бопп также возводит к местоимениям. Ему принадлежит мысль о том, что окончание именительного падежа в большинстве индоевропейских языков восходит к указательному местоимению мужского рода. Это объяснение получило широкое распространение в грамматической литературе.
Окончания остальных падежей Бопп также пытается объяснить, как присоединение к основе различных местоименных частиц. Но это ему плохо удается. Натянутость некоторых объяснений Боппа искупается чрезвычайно широким и обильным материалом по различным языкам, который мы находим в «Сравнительной грамматике», с исчерпывающей полнотой раскрывающим всю картину падежных образований в языках индоевропейской системы.
В отношении происхождения различных глагольных времен Бопп стоит, в основном, на той же точке зрения, что и в первой своей работе, придавая очень большое значение вспомогательным глаголам для образования всевозможных описательных форм. Но положение это проводится на неизмеримо более широком материале, охватывающем глагольные системы почти всех индоевропейских языков. Как мы неоднократно отмечали, главной задачей Боппа было вскрыть происхождение грамматических форм как результата сочетания различных, самостоятельных по значению элементов. Поэтому его «Сравнительная грамматика» представляет собой по существу сравнительную морфологию.
Синтаксис как самостоятельный раздел отсутствует. Значение форм дается лишь попутно с разбором их морфологического строения. Тем не менее мы находим много интересных мыслей и в этой области. Фонетика также целиком подчинена морфологии. Представители последующей индоевропеистики, превратившей сравнительную фонетику в исходный объект своего исследования, неоднократно упрекали Боппа за то, что он недостаточно уделил внимания этой основе всех сравнительных изысканий.
В этом упреке заключена известная доля правды. Хотя фонетические наблюдения и сопоставления у Боппа часто отличаются очень большой тонкостью, им далеко, однако, до разработанных во всех тонкостях закономерных соответствий, установленных позднейшей наукой. Расхождение Боппа в оценке роли фонетики с последующими представителями индоевропеистики обусловлено коренным различием задач исследования.
В то время как для позднейшей индоевропеистики, начиная со Шлейхера, сравнения между языками являются самоцелью и установление фонетических законов приобретает первостепенную важность в качестве исходной точки для сравнений, для Боппа главное - это узнать происхождение грамматических форм. Правда, и Бопп говорит о «физических и механических» законах в языке, но для него это в большинстве случаев связано прежде всего с морфологией.
«Сравнительная грамматика» Боппа представляет собой чрезвычайно цельное и законченное произведение, объединенное последовательно проведенной общей идеей. Все подчинено выполнению задач, сформулированных в предисловии к первому изданию.
«Я намерен дать в этой книге сравнительное, охватывающее все родственные явления, описание организма языков, обозначенных в заглавии, исследование их физических и механических законов и происхождения форм, обозначающих грамматические отношения.
Термину «организм языка» Бопп вовсе не придавал естественно-научного значения, как это свойственно было позднее Шлейхеру. Под организмом Бопп подразумевал систему языка в ее единстве и связанности между собой отдельных ее частей - целиком в духе идеалистической философии, на которой он воспитался.
Дельбрюк в своем разборе концепции Боппа выдвигает на первое место именно эту сторону взглядов Боппа, до крайности преувеличивая ее значение. Превращая Боппа в основателя биологического натурализма в языкознании, он искажает, таким образом, его взгляды; в то же время он старается всячески снизить значение его сравнительно-грамматических построений, слишком смелых для младограмматического позитивизма, представителем которого являлся сам Дельбрюк.
Однако именно эти построения, подчиненные общей задаче выяснения происхождения грамматических форм, занимали основное место в исследовании Боппа и не потеряли свою ценность вплоть до настоящего времени.
Заключение
Сравнительно-историческое языкознание противостоит описательному, или синхроническому, языкознанию, нормативному и общему языкознанию. Вместе с тем сравнительно-историческое языкознание связано как с описательным языкознанием, так и с общим языкознанием. Сравнительно-историческое языкознание также связано с изучением древнеиндийского языка санскрита.
Знакомство с санскритом сыграло в начале XIX века решающую роль в создании сравнительно-исторического языкознания. В первой половине XIX в. в лице лучших своих представителей - Боппа, Гримма, Миклошича и других - сравнительно-историческое языковедение явилось подлинным торжеством молодой буржуазной науки, огромным шагом вперед по сравнению с существовавшим прежде изучением языков.
На всем протяжении своей деятельности Франц Бопп занимался изучением санскрита, сопоставлением его с другими языками (латинским, греческим, персидским и др.), созданием грамматики древнеиндийского языка. Бопп первый возвел сравнительное языкознание на высоту науки, приняв за основание для сравнения не случайное созвучие слов, но весь общий строй языка, насколько таковой проявляется во флексиях и словообразовании, и первый объяснил, «что сходство языков обозначает происхождение их от одного общего первобытного языка.
Более того, лингвист всемерно стремился расширить материалы для своих изысканий, вовлекая в круг исследования все новые и новые языки. Под влиянием своего друга, Вильгельма Гумбольдта, он заинтересовался малайско-полинезийскими языками. Результатом этого явилась работа «О родстве малайско-полинезийских языков с индоевропейскими» (1841), в которой языки эти на основе словарных сопоставлений рассматриваются как непосредственная трансформация санскрита. Материалом для сравнений служат в первую очередь числительные и местоимения.
С этой же точки зрения Бопп подошел и к южнокавказским языкам (грузинский, мегрельский, лазский, сванский). В работе, озаглавленной «Кавказские члены индоевропейской языковой семьи» (1847), он сопоставляет различные грамматические формы этих языков с соответствующими формами индоевропейских языков и делает вывод о том, что южнокавказские языки также принадлежат к индоевропейской семье.
Младограмматическая школа, с деятельностью которой связана выработка классического метода буржуазной сравнительной грамматики, объявила Боппа устарелым. Недостаточное внимание, уделяемое Боппом фонетике, преувеличивалось и превращалось в основной порок его исследований. Широко распространенная работа Дельбрюка «Введение в изучение индоевропейских языков» дает во многом неправильное представление о Боппе и его работах.
Бопп, с его смелыми гипотезами, с его семантическим подходом к изучению морфологии, был неприемлем для формалистического направления, воцарившегося в буржуазном языкознании со второй половины XIX в. Признавая на словах «гениальность» Боппа, младограмматики выбрасывали за борт его конкретные достижения. В результате этого многие объяснения, выдвинутые впервые им, были забыты и нередко заново выставлялись различными учеными без упоминания его имени.
Для языкознания переоценка и изучение научного наследия Боппа имеет большое значение. Бопп был представителем подлинно передовой науки своего времени - сравнительно-исторического языкознания в первый период его развития, которое так высоко ценил Энгельс. Для осуществления задачи перестройки сравнительной грамматики индоевропейских языков в духе нового учения о языке морфологические идеи Боппа могут быть очень плодотворно использованы.
Правда, многие из объяснений Боппа в настоящее время кажутся наивными и не оправдались на фактах. Но в то же время многие из его гениальных догадок прочно вошли в науку и не превзойдены по глубине проникновения в грамматическую структуру позднейшей индоевропеистикой, объявившей Боппа устарелым. Многие из поставленных им вопросов до сих пор не разрешены и являются предметом споров.
Как бы ни ошибался Бопп в освещении отдельных фактов, как бы ни были наивны некоторые из приводимых им доводов, все им написанное свидетельствует о чрезвычайной свежести и остроте мысли, глубине проникновения в материал, обширных познаниях в области языков. Для своего временя Бопп являлся подлинным представителем передовой науки, и несомненным фактом является то, что Бопп со своими смелыми гипотезами и отсутствием всякой предвзятости при подходе к языковым фактам, во многом ближе для науки, чем последующие представители буржуазного языкознания.
Сравнение языков никогда не было для него самоцелью, а лишь средством, облегчающим достижение основной цели - более глубокого проникновения в строй изучаемых языков.
Список литературы
Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры, кн. 1-2, Тб., 1984.
Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию, пер. с нем. М., 1984.
Дельбрюк Б. Введение в изучение языка, в кн.: Булич С. Очерк истории языкознания в России, СПб., 1904.
Десницкая А.В. Вопросы изучения родства индоевропейских языков. М.-Л., 1955.
Иванов В.В. Генеалогическая классификация языков и понятие языкового родства. М., 1954. Вопросы методики сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков. М., 1956.
Маркс К. и Энгельс Ф. , Сочинения, т.XIV, стр.327.
Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков, 3 изд., пер. с франц., М.-Л., 1938.
Мейе А. Сравнительный метод в историческом языкознании, пер. с франц., М., 1954.
Пауль Г. Принципы истории языка, пер. с нем. М., 1960.
Сепир Э. Язык. Введение в изучение речи, пер. с англ., М.-Л., 1934.
Томсен В. История языковедения до конца XIX в., пер. с дат., М., 1938.
Шухардт Г. Избранные статьи по языкознанию, пер. с нем. М., 1950.
9 441
3 644 
