Школьное образование в крестьянской среде Верхнего Поволжья: гендерные, социальные и экономические факторы, влиявшие на мотивацию крестьян к получении обучения.

Школьное образование в крестьянской среде Верхнего Поволжья: гендерные, социальные и экономические факторы, влиявшие на мотивацию крестьян к получении обучения.

Автор: Нуждина Анастасия Анатольевна, учитель истории и обществознания, кандидат исторических наук.

Во второй половине XIX века, после отмены крепостного права, произошел настоящий "скачок" в развитии просвещения. Так, в Ярославской губернии за 30 лет, с 1869 по 1899 год число училищ в сельской местности за возросло на 172 %, а число учащихся на 148 %¹.

В начале ХХ века развитие народного образования пошло еще более интенсивно. В частности, во Владимирской губернии в 1866 году училось 6871 учеников, в 1880 – 19331, а в 1914 уже 110631 учеников, то есть в 16 раз больше, чем в 1866 году².

Среди губерний Верхнего Поволжья ведущие позиции в сфере образования занимали Тверская и Ярославская губернии³. Отношение крестьян к образованию в пореформенный период также сильно изменилось: традиционное мнение о том, что "ученье – это не крестьянское дело" постепенно сменялось представлением о необходимости иметь хотя бы одного грамотного члена семьи⁴. Нередко крестьяне не только соглашались на открытие школы, но и сами выступали инициаторами открытия школы, даже если в пределах их волости уже существовали другие школы.

Так, учитель Чудцовского начального училища Н. Колосов из Солигаличского уезда Костромской губернии пишет: "Ранее было сказано, что число учеников в училищах вообще увеличивается. Следовательно, потребность в грамотности начинает входить в сознание крестьян. Это подтверждается еще и размером суммы, которую волость ассигнует на содержание училища, именно – 333 рубля с копейками . Означенная сумма собирается даже не со всей волости, потому что несколько обществ содержат свое земское училище"⁵.

В то же время, определенную часть грамотных крестьянских детей вполне можно было назвать малограмотными: зачастую дети посещали школу не долго, некоторые умели только читать, не научившись писать, большинство детей не заканчивало школьный курс полностью. На совет учителя дать сыну окончить курс, крестьяне обычно отвечали: "Да что, батюшка, хоть все учи; читать и писать умеет, счет знает – более ничего и не надо"⁶.

Короткий срок обучения и очень ограниченная возможность применять полученные знания на практике порождали во многих случаях рецидив безграмотности: "До сих пор они (крестьяне – А.Н.) еще считают, что раз ребенок умеет читать и писать, то он уже достаточно учен. В настоящее время у окончивших 3-хгодичную школу замечается сильный рецидив безграмотности . Приходится встречать такие случаи, что окончивший школу с похвальным листом, в течение двух лет не прочитал ни одной книжки".

Большую роль в утрате полученных знаний играло отсутствие в деревне книг, а также и отсутствие привычки к чтению. Так, некий крестьянин писал в "Сельский вестник": " есть немало молодых крестьянских парней, окончивших со свидетельством на льготу IV разряда по воинской повинности; но эти деревенские грамотеи часто с выходом из школы ничего не читают и потому нередко приходится встречать человека, лет 5-6 тому назад окончившего школу, но еле могущего разобрать печатное, писать же совершенно разучиваются"⁷.

Причины того, почему не все дети ходили в школу, или, не доучившись, покидали ее, были разнообразны. Во-первых, крестьянские дети рано приобщались к трудовой деятельности. Девочек в 10 лет уже отдавали в няньки, а мальчики становились подпасками, помогали отцу в хозяйстве, или уходили в отход. Так, И.П. Григорьев пишет: "Лапшангские крестьяне неохотно отдают детей в школу, потому что "малый дома надобен, за лошадьми смотреть"⁸.

Важную роль в посещаемости детьми школы играла степень отдаленности школы от места проживания ребенка. Священник Николай Сирин отмечал, что если школа находится в 4-5 верстах, то дети ее чаще всего не посещают, если в 3-4 верстах, то в школу ходят дети или более зажиточных, или более развитых родителей, при этом, они в большинстве случаев не заканчивают курса⁹.

К схожим выводам пришел Н.И. Воробьев, изучавший распространение начального образования на основе переписи учащихся в начальных школах Вязниковского уезда Владимирской губернии. По его подсчетам, дети, живущие в расстоянии до одной версты от школы, были основной массой учеников – 36,5% мальчиков и 53,5% девочек. Живущие на расстоянии до 4 верст от школы составляли уже только 15,3% учащихся мальчиков и 7,8% девочек.¹⁰ Грамотность детей распределялась концентрическими кругами в зависимости от расстояния школы до дома. При этом особенно большое значение близость школы имела для девочек.

В целом, расчеты Н.И. Воробьева указывали на то, что школой чаще пользовались зажиточные крестьяне, однако если школа находилась близко и была легко доступна, ею начинали пользоваться широкие слои населения. По мере удаления от школы, прежде всего, оттеснялось бедное население, а также женское.

Другим важным моментом, влиявшим на посещение школы, было то обстоятельство, что назначение школьного образования в глазах крестьян весьма отличалось от представлений интеллигентной общественности. Если последняя важной целью школьного образования считала "выработку человека", развитие мыслительных способностей, увеличение познаний, кругозора крестьянского ребенка, вообще, расширения "умственного и нравственного горизонта", то крестьянин ставил перед школой ряд практических задач, воспринимая обучение сугубо утилитарно.

Учитывая, что крестьянские дети с 6 лет включались в трудовую деятельность семьи, а также то, что не каждая крестьянская семья могла обеспечить детей одеждой и обувью для посещения школы, длительное обучение в школе воспринималось крестьянами как роскошь. Основное требование, предъявляемое крестьянами к школе, состояло в том, чтобы дети научились читать, писать и считать, при этом как можно быстрее: "Почти все крестьяне осознали пользу грамотности. Но они не считают нужным еще заботится об основательном образовании, находя достаточным, если дети их научились чтению и письму, в возможно короткий срок"¹¹.

Если учителя выступали за увеличение срока обучения детей путем введения трех, четырехгодичного, а еще лучше пятигодичного обучения в школе, поскольку дети не успевают усвоить и закрепить полученный объем информации, то крестьяне ценили прямо противоположные свойства школьного образования. Так, крестьянин из Ярославской губернии пишет: "Как в школе идет ученье по Закону Божьему и другим предметам, мы, родители, не знаем и судить не смеем, – знают об этом заведывающие училищем начальники. Одно только тревожит нас – долгое хождение детей наших в школу. Редкий мальчик выучивается в три зимы, и нередко случается, что некоторые ходят по пяти зим. Сколько в это время износят они одежды и обуви, всякий судить может, а, кроме того, в нашем домашнем быту эти дети давно бы нам могли приносить пользу. Отчего происходит такое медленное обучение – от наставницы или от тупости детей наших – мы не понимаем, а только скорбим об этом"¹².

Школьные знания, выходившие за рамки непосредственных бытовых потребностей крестьян, воспринимались родителями как ненужные. Так, учитель Н. Колосов пишет: " сочувствуя грамотности, крестьяне предъявляют к школе очень своеобразные требования. Прежде всего, они желают, чтобы школа научила их детей читать и писать; при этом требуют, чтобы чтение было быстрое и бойкое, письмо ясное и более или менее быстрое, совершенно игнорируя нравственное влияние школы на умственное развитие ребенка, то есть ограничиваются лишь внешней стороной обучения, придавая ему значение чисто утилитарное. Все, что не может иметь, по их взглядам, непосредственного приложения к жизни, считается напрасной тратой времени, роскошью"¹³.

Более того, даже сами учителя поднимали в периодической печати вопрос о том, что уровень преподавания в начальной школе не достаточно адаптирован для крестьянских детей. В частности, С. А-ш-н писал, что программа школьного обучения ориентирована в первую очередь на сдачу экзамена, и, заставляя решать сложные арифметические упражнения и задачи, не оставляет времени для закрепления материала. При том, что для крестьянина необходимым было только умение "считать до ста и быстро класть на счетах"¹⁴.

Вместе с тем, крестьянин, отправляя ребенка в школу, хотел получить больше практической пользы, чем давала школа. Важной причиной непопулярности начальных школ было то, что элементарное образование не было соединено с изучением какой-либо профессии.

Учителя отмечали: "Главное, что привлекает крестьян в школе – научение ремеслу"¹⁵; "Некоторые родители, приводя детей в школу, непременным условием ставили обучение мальчиков какому-нибудь ремеслу. Они настаивали на ремеслах сапожном и токарном, как наиболее доходных в деревне¹⁶; "Народное образование в нашем уезде идет крайне вяло, от того, что народ не привык к школе и не видит от нее денежной пользы"¹⁷.

С.Я. Дерунов в своем докладе пошехонскому уездному земскому собранию выступал с предложением ввести уроки рукоделия для девочек-учениц старшего возраста, отмечая, что народная школа, вместо того, чтобы изучать правильное написание ять, еръ, ерь, фертъ, фита и прочие грамматические премудрости, должна давать крестьянским девочкам чисто практические семейно-хозяйственные знания. "При обучении рукоделью, число девочек, несомненно, будет поступать более", – отмечал он¹⁸.

Вообще, крестьяне не считали, что ученость, выходящая за рамки минимальной грамотности, будет способствовать в будущем хозяйственному достатку их детей. Так, читатель "Сельского вестника" писал: "Теперь у нас имеется две школы – мужская и женская, в которых обучается порядочное число мальчиков и девочек . Все бы это хорошо, но желательно, чтобы учение оказывалось действительно полезным, и не говорили бы о грамотных, что они "ученые – отцу и матери не кормильцы"¹⁹.

В то же время недостаток современных агрономических знаний многие крестьяне остро ощущали и желали получения сельскохозяйственных знаний. Крестьянин И. Самохвалов из Рыбинского уезда Ярославской губернии писал в "Сельский вестник": "Читаю я в 39-м номере "Сельского вестника", что новые сельскохозяйственные школы ежегодно открываются во многих губерниях России министерством земледелия. Считаю не лишним заметить: только не у нас, в Ярославской губернии, она почему-то обойдена, и мы с нетерпением ждем такого счастливого времени, когда и у нас будут эти школы"²⁰. Интересно, что вопрос о школе, близкой крестьянским нуждам, крестьяне затрагивали даже в своих приговорах в ходе первой русской революции.

Необходимо отметить, что крестьянские требования к школьному образованию очень сильно зависели от характера занятий населения. Так, население, занятое земледельческими занятиями особенно ценило грамотность за возможность читать духовную литературу. Священник А. Либеров писал в своем дневнике в 1872 году: "Крестил в Мураихе младенца у Никиты Иванова. Свекровь не может нарадоваться, что у них невестка грамотная, что просвещает их божественным чтением. Какое бы было благо, если бы все матери семейства были грамотные"²¹.

В связи с этим, именно в среде земледельческого населения дольше всего оказывалось востребованным домашнее обучение. В то же время, крестьяне, уходившие на заработки в крупные города, стремились извлечь практическую пользу от обучения, и относились к образованию более серьезно. Практически все наблюдатели, описывавшие местности с развитым промышленным отходом, отмечали высокое развитие грамотности среди населения: "Потребность отходников в образовании непосредственно вытекает из его промысла: как торговцу, ему не только необходимо уметь читать и писать, но ему необходимо еще знание, например, арифметики. Крестьянин торговец смотрит на школу исключительно с практической точки зрения"; "Грамотность развивается, неграмотного даже и не берут в столицы. Торговцы в развитии грамотности преимуществуют: они пишут и читают лучше, и политических сведений знают больше, чем ремесленники. Торговцы читают газеты и выписывают их даже в деревню"²².

Степень грамотности отходника влияла на тот промысел, которым он был способен заниматься в городе. Неграмотный крестьянин занимался ремесленными промыслами, грамотный мог заниматься более престижной и выгодной торговлей: "Большую пользу принесло бы населению большее образование, чтобы на отхожих промыслах крестьяне могли быть не только печниками или каменщиками"²³.

Расчеты Н.И. Воробьева, изучавшего развитие народного образования на основе переписи учащихся в начальных школах Вязниковского уезда Владимирской губернии, показывают очевидное влияние крестьянских занятий на отношение к образованию. Среди населения, занятого фабричными и неземледельческими заработками – почти все школы были сосредоточены на расстоянии до версты от дома учеников (вероятно, этому способствовал либо крупной размер промысловых сел, либо большая материальная обеспеченность), в то время как земледельческое население было хуже обеспечено школами²⁴.

Кроме того, состав семьи учащихся был наиболее грамотным среди неземледельческого населения: в семьях мальчиков было 59,6% грамотных мужчин и 35,7% женщин, в семьях девочек – 62,4 % мужчин и 39,5 % женщин. В семьях учащихся, занимавшихся земледельческими занятиями мужской состав семьи был более грамотным (51,9% в семьях мальчиков, и 64,1% у девочек), чем в семьях учащихся из фабричного населения (50,8% у мальчиков и 58,8 у девочек).

Однако в земледельческих семьях учащихся женский состав был наименее грамотным: 18,1% в семьях мальчиков, и 23% в семьях девочек; тогда как женский состав семей учащихся из фабричного населения составлял 28,7% у мальчиков и 27,1 % у девочек²⁵.

Таким образом, грамотность (и среди женщин, и среди мужчин) была наиболее развита в неземледельческих семьях, а наименее – в фабричных. Даже земледельческое население, хуже оснащенное школами, отличалось более высокой грамотностью, чем фабричное. Н.И. Воробьев усматривал причину этого в том, что кадры фабричного населения пополнялись обезземелившимся сельским населением, бобыльскими, захудалыми семьями, которым некогда думать о школе и образовании.

В самом раннем возрасте, 7-8 лет, больше всего шли учиться в школу дети из группы неземледельческого сельского населения. В средней возрастной группе – от 9 до 11 лет – больше всего находилось земледельческого населения, а в старшем возрасте, двенадцати лет и старше больше всего училось детей из группы фабричного населения. При этом наиболее продолжительное время обучались дети фабричного населения, в то время как среди детей, обучавшихся всего 1 год, больше всего было мальчиков из земледельческих и девочек из неземледельческих семей.

Представляется важным узнать, какое население стремилось учить девочек. По подсчетам Н.И. Воробьева, земледельческое хозяйство являлось неблагоприятным условием для развития женской грамотности, а неземледельческие занятия – наиболее благоприятным: неземледельческие семьи с учащимися девочками составляли 34,9%, фабричные – 30,8% , а сельскохозяйственные – 23,1%²⁶.

Из состава семей с неземледельческими занятиями наиболее высокий процент семей, обучавших девочек, принадлежал иконописцам (39,6% из группы неземледельческих семей), торговцам (38,9%), офеням (30,9%) и ремесленникам (28,9%), а самый низкий – семьям, занимавшимся домашним ткачеством (13,4%) и фабричному населению (23,3%). Вероятно потому, что в этих отраслях был наиболее активно задействован труд девочек, участвовавших в работе с 7 лет.

Таким, образом, из вышеприведенных данных, можно сделать вывод, что девочек стремились обучать те семьи, которые занимались преимущественно неземледельческими занятиями, особенно не связанными с физическим трудом. Это были семьи, в которых уровень грамотности был несколько выше среднего, и они проживали недалеко от школ. Вообще же, грамотность женского населения в деревне постепенно увеличивалась. Так, в Костромской губернии: в 1887-89 было 19,7% девочек к общему числу учащихся; в 1893-95 – 21,2%, в 1896-98 – 22,3%; в 1899-01 – 26,7%²⁷.

Необходимо отметить также тот факт, что помимо практической пользы образования, в крестьянском населении постепенно появляется представление о том, что неграмотным, "темным", быть стыдно, и наоборот, грамотные ощущали свое превосходство: "Дети становятся бойкими, смелыми, но и самонадеянными, начинают свысока поглядывать на своих неграмотных сверстников, а впоследствии стараются выделить себя из окружающей среды"²⁸; "На 25 сел волости – 19 школ, поэтому охота к чтению у крестьян развита. Причем неграмотные испытывают зависть к грамотным"²⁹.

Таким образом, во второй половине XIX – начале XX веков необходимость обучения все больше проникала в сознание крестьян. Грамотность постепенно становилась уважаемой и востребованной в крестьянской среде, что проявлялось в увеличении количества школ, росте женского образования в крестьянской среде.

1^ См.: там же. С. 5.

2^ См.: Соловьев А.А. Распространение книг в русской провинции 1861-1914 гг. (по материалам Владимирской и Костромской губерний). Канд. диссертация. Иваново, 2003. С. 122.

3^. См.: Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897. Тверская губерния. С. 8.

4^ См.: Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 1. Костромская и Тверская губерния. С. 353.

5^ Там же.

6^ Соколов С.П. Хозяйственная жизнь населения Андреевской волости Романово-Борисоглебского уезда // ЯГВ. 1888.Часть неоф. №. 45. С. 3.

7^ Сельский вестник. 1886. № 11. С. 127.

8^ Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 1. Костромская и Тверская губерния. С. 70.

9^ По вопросу о введении в церковно-приходские школы 4-хгодичного курса обучения // КЕВ. 1910. № 14. С. 444.-445.

10^ Перепись учащихся в начальных школах Вязниковского уезда // Вестник Владимирского губернского земства. 1903. № 1-4. С.17.

11^ Пирогов В.Г. Очерк условий благосостояния и заработков населения в Костромской губернии. С. 7.

12^ Сельский вестник. 1886. № 36. С. 390.

13^ Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Т. 1. Костромская и Тверская губерния. С. 353.

14^ См.: А-ш-н С. Преподавание в народной школе и запросы практической жизни // ЯГВ. 1894. № 15. С. 3.

15^ Пестовская второклассная школа // ЯЕВ. 1898. №. 27. С. 406.

16^ Ливанов К. Открытие второклассной Кукобойской церковно-приходской школы и ее первые шаги // ЯЕВ. 1897. № 2. С. 19.

17^ Сельский вестник. 1886. № 27. С. 296.

18^ См.: Доклад очередному пошехонскому земскому собранию члена училищного совета С.Я. Дерунова (Журнал Пошехонского уездного земского собрания) // Вестник ярославского земства.1897. № 297-300. С. 197.

19^ Сельский вестник. 1886. № 14-15. С. 163.

20^ Сельский вестник. 1898. № 12. С. 153. Необходимо отметить, что сельскохозяйственная школа в Ярославской губернии была открыта в 1888 году в селе Вахтине Даниловского уезда, в 1892 году была открыта Романово-Борисоглебская ремесленная мастерская, а в 1905 году – школа садоводства и огородничества. См.: Дружинин П.Н. Просвещение в Ярославской губернии в пореформенный период // Очерки истории Ярославского края. Ярославль,1974. С. 117-119

21^ Либеров А. Из дневника сельского пастыря 1872 г. // КЕВ. 1899. №5. С. 290.

22^ Там же. Д. 2377. Л. 5.

23^ Вестник ярославского земства. 1904. № 19. С. 150.

24^ См.: Перепись учащихся в начальных школах Вязниковского уезда // Вестник Владимирского губернского земства. 1903. № 1-4. С.17.

25^ См.: там же. С. 18.

26^ См.: там же. С.10.

27^ Сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка губерний северного края в г. Ярославле // ВЯЗ. 1904. №. 12. Отд. IV. С. 319.

28^ К вопросу о воспитательном влиянии народной школы // КЕВ. 1903. № 10. С. 287.

29^ Быт великорусских крестьян-землепашцев. Описание материалов этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева (на примере Владимирской губернии). С. 163.