Страсти по Silikone. Профанация…1
30 марта 2012 года в театре музыкальной комедии г. Оренбурга при полном аншлаге прошла премьера мюзикла-реалити «Силикон» режиссёра-постановщика Дениса Радченко (поэт К. Рубинский, композитор А. Пантыкин). До Оренбурга мюзикл поставили: Свердловский академический театр музыкальной комедии под названием «www.силиконовая дурa.net» (2007), Волгоградский музыкальный театр — под оригинальным названием (2008), Одесский музыкальный театр им. Водяного — под названием «Силиконовая дура» (2010), Железногорский музыкальный театр — под названием «Силикон» (2011). Награды: национальная театральная премия «Золотая Маска» (победа в 2 номинациях). Такое внимание к мюзиклу вызывает уважение и интерес.
Автор данной статьи попал на премьеру по счастливой случайности вместе со школьниками, которых бесплатно привезли в театр по заказу одного учебного заведения. Большинство в зале было учащейся молодежи, и реакция на мюзикл была именно радостно-восторженная. Постановка, действительно, зацепила и захотелось высказаться печатно. Задать некоторые вопросы организаторам мюзикла. Премьера мюзикла совпала с кануном Великого поста, Пасха, как известно, в 2012 г. – 15 апреля. Думается, что большинство артистов и аудитории – православные христиане и, естественно, для каждого русского человека встает вопрос – как совместить христианские чувства, положенные во время Великого поста и театральные чувства. В целом синергии (единства) как-то не получилось, поэтому тон статьи получился, в целом, критический и именно с позиции христианской линии театрального искусства.
Само название мюзикла «Силикон», которое висит на входе в музкомедию на черном фоне, уже провокативно. В сознании молодежи в одном образе (силикон, кремний) невольно связываются воедино две идеи: виртуальная революция в сознании, связанная с искусственным миром компьютеров и сексуальная революция, образное обозначение которой – изделие №2. Тем самым возникает некий слово-симулякр, иллюзорный фантом, который обозначает амбивалентную псевдореальность, притягивающую и отталкивающую одновременно. Создается неправомерная мифологема о единстве этих двух идей, о фатальном безумии виртуальных технологий и иррациональной извращенности человеческой природы. Хотя понятно, что греховная извращенность существовала и до всяких технологий.
Действие пьесы разворачивается в школе в преддверии выпускных экзаменов. В анонсе спектакля говорится: «история мюзикла происходит в двух мирах: реальном и виртуальном. Спектакль о том, как современный мир с его сложными взаимоотношениями приводит к одиночеству, которое является главной темой мюзикла. Второй ведущей темой становится тема любви. Как рождаются чувства, как сохранить истинные ценности, как разрешить проблемы молодого общества – именно на эти вопросы пытаются ответить авторы». Молодые герои спектакля находятся в состоянии личностного кризиса перед лицом взрослого мира фальшивых ценностей. Таким образом, основная тема – вечная проблема отцов и детей. Такое противостояние выражено очень ярко и экспрессивно – в танцевально-музыкальном стиле.
В начале и конце мюзикла лейтмотивом звучит песня в энергично-утверждающем танцевальном ритме со словами: «делай что хочешь, свободны мы навсегда, все теперь разрешено, весь мир у наших ног». Припев странный: «Все – в монастырь!».
Возникает мистическая сцена, где молодые люди напряженно что-то ждут и всматриваются тревожно в туманное опасное будущее. Человек в черной монашеско-инквизиторской мантии, – символ системы, – объявляет о начале педагогического эксперимента. Вокруг этого символа с воздетыми руками (наверно шепчет какую-то молитву) по сцене по кругу, как вода в стакане, бегают школьники и сраженные падают на пол, как бы символизируя борьбу энергий жизни и смерти. Следующая песня – поют учителя – части системы, с припевом – «статистика». Невольно возникает чувство отвращения к монаху-извращенцу и слогану «статистика». Линия мюзикла начинает разворачиваться в сюжете психологической модели «тиран и жертва». Такая мифологема объединяет социальные и асоциальные части (школа, виртуальная реальность, пороки общества) в некую целостную систему. Печально, что слова «мы в монастырь» обозначают не исконно русское движение души к покаянию в уединенной келии, к очищению ее от страстей, а, скорее, – к ностальгии по прошлой, по старой школьной жизни с ее ограничениями и строгим уставом. Объединяет артистов и зал не обновленное покаянное чувство в театральном катарсисе, а жизнеутвердающий гротеск – делай что хочешь!
Следующая сцена спектакля показывает главных героев – Митю и Нору на каталках-лестницах, которые по мысли режиссера означают «искореженность мира», соответственно, и душ тоже. Они общаются по ноутбуку в социальных сетях и поют прекрасную песню о своей любви, основываясь на анонимных виртуальных образах. «Звезды обвенчают нас», общая их мечта – «остаться вдвоем». По мюзиклу – это наиболее симпатичные чувства на фоне остальных продажных чувств (наркомана Дуримара, потребителя Мажора, отца хакера-педофила, несовершеннолетней стриптизерши Иры, реперов-учителей). Но эта любовь также несовершенна, виртуальна, «силиконна» по основному замыслу мюзикла. Эти чувства, которые надо хранить по замыслу, подвергаются самым жестоким и бесчеловечным испытаниям (наркорекламе, подкупу, высмеиванию (фарс с загсом), педофилии, отчаянию и суициду).
Так, в песне Дуримара, одноклассника Мити, он искушает его вполне убедительно: «Этой дури ты покуришь и все будет ништяк, удовольствий кучу не пропускай, всюду нужен свой проводник, свободу попробуй чуть-чуть, на заботы забей и забудь – всего надо курнуть». Во время припева – «Кури косяк!», в зал выбегают довольные мальчишки и девчонки и несовершеннолетним зрителям зала предлагают виртуальные косячки. Все в ажиотаже. Дуримар – откровенно отрицательный персонаж, но он очень убедителен по сравнению со слабым ботаником Митей в очках. Он уводит его от истинного нравственного поступка в «свободу, где все разрешено», в иллюзорный мир измененных состояний сознания, где воображение человека всесильно. Дуримар покупает сочинение у Мити о «герое нашего времени» для урока по литературе и выдает за свое, за что получает хвалу учительницы. Она спрашивает всех – «кто герой нашего времени?». Вопрос остается открытым, растерянные школьники с плакатами великих писателей выглядят неуклюже и явно не вписываются в традицию русской литературы с ее идеалом «всечеловека» по Ф.М. Достоевскому.
Идея рецепта счастья в мюзикле, что все продается и покупается, высмеивается в следующем сюжете. Дуримар пристает к Норе и, будучи отвергнутым, продает свое отношение к Норе Мажору, богатому сынку за тысячу евро. Казалось бы, вот она мечта – красивый Мажор с двумя охранниками, десятки подарков спускаются сверху на сцену в красивых ленточках. Он поет на русско-английском: «Будь моя, … все будет в бриллиантах, … вилла, «Ферарри», бутик в Париже. Нора его по чистоте сердца отвергает: «Отвали по-хорошему, лучше, не мучай!». Фраза Мажора стала сакраментальной и названием многих постановок: «Дура силиконовая». Обидное прозвище белой вороны Норы вызывает жалость и горечь. Следующее искушение, это когда одноклассница Ира из чувства «профессионального самолюбия» танцует стриптиз (в екатеринбургском варианте с раздеванием до нижнего белья) перед Норой и одноклассниками, с целью увлечь Нору во взрослую жизнь с клубничкой. Слова из этой «промоакции» такие: «Посмотри сюда хорошенько, у меня есть одна суперфенька, только расстегну слегка и целый мир в моих руках, только руку протяни и все сокровища твои». Все скандируют ее имя и сладострастно протягивают к ней руки, она танцует на лестнице-каталке (как помним, символ искореженности мира). Казалось бы, по логическому смыслу противопоставлением этой «свободной» любви должна быть незамутненность семейных отношений, святость брака. Но и эта линия подвергается жестокой профанации.
Сквозной линией мюзикла является тема бракосочетания, она подается в обычной форме гротеска-китча и встречается не менее трех раз. В первый раз, когда безумная регистратор брака женщина объявляет SMS-голосование о желании Мити и Норы к браку. Варианты голосования: они готовы, но не хотят (вариант победил единогласно), они хотят, но не готовы, они не готовы и не хотят. Ответ странный, поскольку, исходя из песен Мити и Норы, скорее вытекает второй вариант. Вторая сцена – это как бы сон Мити, который в отчаянии ревнует возлюбленную Нору к стриптизерше Ире (опасаясь за ее чистоту), с которой Нора идет в стриптиз клуб. Но, противореча логике первого чувства (Нора чиста и непохожа этим на всех извращенцев вокруг), Митя видит себя в стриптиз-баре в образе суперстриптизера «мистера X», в красных трусах, с голым бюстом, с заячьей шапочкой и хвостиком (символ китчевой сексуальности). Он танцует неприличный танец, двигая нижней частью туловища, соблазняя Нору и весь зал, пробуждая низменные чувства восхищения-отвращения-смеха в окружении двух брутальных партнеров в таком же нелепом виде. Безумная стриптиз-регистраторша объявляет брак, все хором поют: «ты ее звала, ты ее ждала… в загс!». Третья сцена – во второй части мюзикла, когда разыгрывается сцена неравного брака Норы со стариком, который не понимает ничего, не слышит, не видит и глупо отвечает на вопросы регистраторши: «Ась!». В целом вся эта линия фантасмагории бракосочетания высмеивает серьезность чувств Норы и Мити, профанирует саму идею возможности брака, отрицает здоровое начало к семье в душе у главных героев. Брак представляется как некое безумство. Единственно показанная в мюзикле семья Мити – неполная, отец-хакер, вызывает у Мити, по линии сюжета, чувство Эдипового комплекса – ревности-мести (нереализованные сыновьи чувства, чувство униженности, соблазн отцом Норы, желание унизить и убить отца). Мама Мити – истеричка с красивым голосом, постоянно унижает отца при сыне («бабник, баобаб»). Вся ситуация в семье – психопатическая. Отец Мити приходит к нему и главным вопросом жизни считает – есть ли у него девушка. Попыткой сближения с сыном служит совместная лирическая песня о раскрепощении в отношениях с девушками. Сын чувствует фальшь и упрекает отца, что он – «искусственный». Отец-хакер обижается: «Я тебя родил настоящим, а я искусственный. Да у меня все настоящее, у меня только все начинается, Митька!». Каким-то образом он узнает телефон Норы и поет ей на протяжении мюзикла три четыре сладострастных песни, обозначая ведущую тему мюзикла – педофилию. Нора, преодолевшая искушения наркотиков (Дуримар), денег (Мажор), продажи тела (Ира), подвергается силиконному искушению в платонических чувствах. Хакер-отец, манипулируя ее сознанием, давит ей на жалость: «Когда ты положишь трубку, ты поймешь, что только деревья не поворачиваются ко мне спиной». Далее идет взаимное признание в страсти любви: «Я – тот, кто сходит с ума от одиночества, спаси от пожара, погаси огонь прохладой чувств, сколько я тебя ждала, сгореть дотла». Так заканчивается первая часть мюзикла, оставляя зрителей в эмоционально-когнитивном диссонансе. Линия «маньяк-жертва» закрепляется и давит на подсознание. Во второй части маньяк – отец уже легко овладевает Норой после очередной совместной песни о деревьях в парке с чувственной корой, используя эпатажность и алкоголь. Мотив безумия становится уже не зашифрованным, а кричащим во второй части. Не выдерживает психологического давления и позора Митя, у него – попытка суицида. Ангелы на катафалке (профанация смерти и сакральных символов) вывозят его со сцены, потом он странным образом воскресает. В финальной части он просто кричит, бьет отца, соблазнившего Нору, он в бреду («деревья тоже умеют разговаривать»). Нора, доведенная до безумства страстью к старику с его иллюзией настоящего, тоже делает попытку суицида. Апологию безумия венчает учительница, которая сходит с ума: «мир не адекватен, страшно рожать на этой земле, наш безумный мир». Открытым остается ее вопрос: «А кто адекватен на этой страшной земле?». Учителя-реперы, внешне и внутренне в мюзикле уподобившиеся уродцам-детям, явно неадекватны. Финал завершается символической сценой: Нора и Митя за ноутбуком вновь стремятся к своей заветной мечте – быть вместе. «Звезды обвенчают нас», земля в этом смысле потеряла всякую сакральность и связать их не может. Реализация высоких чувств в обществе невозможна, только в паутине интернет. Становится грустно и обидно. А «высокое» общество детей-взрослых поет финальную песню о «мире у наших ног, делай что хочешь, мы молоды и нам повезет!».
Так возникает ощущение провальной пустоты чувств, вызванных спектаклем-китчем. Подлинного катарсиса, очищения не происходит в силу нечеткости, неубедительности подлинных ценностей и яркой экзальтации, эстетизации ложных ценностей. Тема одиночества главных героев приводит их не к активному социальному сопротивлению и строительству подлинных межличностных отношений, а к пассивной виртуальной мечте. Конфликт поколений показывается гротескно, ценности учителей и учеников в целом совпадают по линии ложных ценностей. Жить и рожать в таком обществе – явное безумие. И припев – «все в монастырь» – явно не прибавляет демографического и социального оптимизма. Надежда на подлинную любовь как главный смысл мюзикла связана с таким количеством искушений, который явно без Бога преодолеть невозможно. Но христианской отсылки к такой сакральной высоте чувств в мюзикле нет. Наоборот есть ее тонкая профанация (сцены с монахами-инквизиторами, ангелами смерти). Возникают вопросы к организаторам мюзикла: как решить проблему одиночества, если нет Бога и нравственных ориентиров у главных положительных героев? Как реализовать чувство любви, если нет ее сакральной высоты, исторической глубины ее проживания? Как преодолеть пошлость, если нет чистоты души?.. Надеюсь, что для актеров участие в мюзикле станет неким отрезвлением и выходом на новую планку творчества, где придет в гармонию искусство и нравственная высота чувств.
Пока же, для религиозного большинства оренбуржцев единственным выходом будет духовный бойкот такого мюзикла и призвание к покаянию артистов театра, которые невольно отлучают себя тем самым от традиций Православия и Матери-Церкви. В целом, полезная идея мюзикла – развенчать ложные формы любви и преодолеть одиночество – была так красиво реализована, что эффект оказался, мягко сказать противоположный. Вместо того, чтобы поднять молодежь к осмыслению столь сложной темы, авторы мюзикла спустились до эстетизации человеческих страстей в угоду массовому зрителю.
1 Мишучков А.А. Страсти по Silikone. Профанация // Университет. – 2012. – 10 мая. – С. 5.
14 276
1 968 
