После бала
Словарь:
среда – окружение
манера – способ что-нибудь делать, та, или иная особенность поведения
эпизод – случай, происшествие
грациозная – стройная, изящная
величественная – имеющая выдающиеся свойства, внушающая поклонение
провинциальный – находится не в столице
дурно = плохо
бойкий – ловкий, быстрый
скромничать – не хвастать заслугами, достоинствами
собеседница – та, что участвует в беседе
бархатная (ткань) – с мягким густым ворсом
крепостные – крестьяне, принудительно работающие на помещика в России в IXXвеке.
Буфет – небольшая закусочная, шкаф для посуды
разливанное (море) – много
охотник до шампанского – любил шампанское
до упаду – пока не упадёшь
кадриль, вальс, полька, мазурка – названия танцев
лайковый – из тонкой кожи
атласный – сделанный или покрытый атласом
башмачки – вид женской обуви
ухаживать (за кем? Чем?) – заботиться о ком-нибудь, помогать
неучтив– невежлив
сияющее (лицо) – излучающее яркий свет
зарумянившееся (лицо) – порозовевшее
затмить (кого? что?) – быть лучше всех в каком-то отношении
смущаться – стесняться, стыдиться
вальсировал – танцевал вальс
восторг – большой подъём чувств, восхищение
блажен – в высшей степени счастлив
статный – стройный, хорошего телосложения
с умилением (смотрел) с нежным чувством
плавно – не резко, как бы плывя по воде
лакей – слуга
выправка – осанка, держаться собранно, подтянуто
грузный – тяжёлый, неповоротливый
трогательный – способный тронуть, вызывающий сочувствие
милосердствовать – сострадать, помогать из человеколюбия (сущ. Милосердие)
мазать – здесь бить мимо или слабо
тоска – душевная тревога, соединённая с грустью
ужас – чувство сильного страха, крайнее расстройство
зрелище – явление, происшествие, пейзаж, которые привлекают взор (взгляд)
годиться – пригодиться – быть годным для чего-нибудь (это никуда не годиться – очень плохо)
досада – чувство неудовольствия вследствие неудачи, обиды
Задание 1. Скажите, как вы понимаете фразы:
Любовь сошла на нет.
Среда заедает.
Я был охотник до шампанского.
Я был полон любовью.
Я стоял, не в силах отойти от неё.
Брат не любил света и не ездил на балы.
Свежие шпицрутены.
Ужас вошёл в меня.
Задание 2. Прочитайте рассказ Л.Н. Толстого «После бала». Подготовьтесь к выполнению послетекстовых заданий.
ПОСЛЕ БАЛА
- Вот вы говорите, что человек не может сам по себе понять, что хорошо, что дурно, что всё дело в среде, что среда заедает. А я думаю, что всё дело в случае. Я вот про себя расскажу.
Так заговорил всеми уважаемый Иван Васильевич после разговора, шедшего между нами о том, что для личного совершенствования необходимо прежде изменить условия, среди которых живут люди. Никто, собственно, не говорил, что нельзя самому понять, что хорошо, что дурно, но у Ивана Васильевича была такая манера отвечать на свои собственные, возникающие вследствие разговора мысли и по случаю этих мыслей рассказывать эпизоды из своей жизни. Часто он совершенно забывал повод, по которому он рассказывал, увлекаясь рассказом, тем более что рассказывал он очень искренно и правдиво.
Так сделал и теперь.
– Я про себя расскажу. Вся моя жизнь сложилась так, не иначе, не от среды, а совсем от другого.
– От чего же? – спросили мы.
– Да это длинная история. Чтобы понять, надо много рассказывать.
– Вот вы и расскажите.
Иван Васильевич задумался, покачал головой.
– Да, – сказал он. – Вся жизнь переменилась от одной ночи, или, скорее, утра.
– Да что же было?
–А было то, что был я сильно влюблён. Влюблялся я много раз, но это была самая моя сильная любовь. Дело уже прошлое; у неё уже дочери замужем. Это была Б.., да, Варенька Б... – Иван Васильевич назвал фамилию. – Она и в пятьдесят лет была замечательная красавица. Но в молодости, восемнадцати лет, была прелестна: высокая, стройная, грациозная и величественная, именно величественная. Держалась она всегда необыкновенно прямо, как будто не могла иначе, откинув немного назад голову, и это давало ей, с её красотой и высоким ростом, несмотря на её худобу, даже костлявость, какой-то царственный вид, который отпугивал бы от неё, если бы не ласковая, всегда весёлая улыбка рта, и прелестных, блестящих глаз, и всего её милого, молодого существа.
То, что я хочу рассказать, было в сороковых годах. Был я в то время студентом в провинциальном университете. Не знаю, хорошо ли это, или дурно, но не было у нас в то время никаких кружков, никаких теорий, а были мы просто молоды и жили, как свойственно молодости: учились и веселились. Был я очень весёлый и бойкий малый, да ещё и богатый. Главное моё удовольствие составляли вечера и балы. Танцевал я хорошо и был не безобразен.
– Ну, нечего скромничать, – перебила его одна из собеседниц. – Мы ведь знаем ваш портрет. Не то что не безобразен, а вы были красавец.
– Красавец, так красавец, да не в этом дело. А дело в том, что во время этой моей самой сильной любви к ней был я на бале у губернского предводителя, добродушного старичка, богача, хлебосола. Принимала такая же добродушная, как и он, жена его в бархатном платье и брильянтовой фероньерке на голове. Бал был чудесный: зала прекрасная, с хорами, музыканты – знаменитые в то время крепостные помещика-любителя, буфет великолепный и разливанное море шампанского. Хоть я и охотник был до шампанского, но не пил, потому что без вина был пьян любовью, но зато танцевал до упаду, танцевал и кадрили, и вальсы, и польки, разумеется, насколько возможно было, всё с Варенькой. Она была в белом платье с розовым поясом и в белых лайковых перчатках, немного не доходивших до худых, острых локтей, и в белых атласных башмачках. Мазурку я танцевал не с ней, а с одной немочкой, за которой я немножко ухаживал прежде. Но, боюсь, в этот вечер был очень неучтив с нею, не говорил с ней, не смотрел на неё, а видел только высокую, стройную фигуру в белом платье с розовым поясом, её сияющее, зарумянившееся, с ямочками лицо и ласковые, милые глаза. Не я один, все смотрели на неё и любовались ею, любовались и мужчины и женщины, несмотря на то, что она затмила их всех. Нельзя было не любоваться.
По закону, так сказать, мазурку я танцевал не с нею, но в действительности танцевал я почти всё время с ней. Она, не смущаясь, через всю залу шла прямо ко мне, и я вскакивал, не дожидаясь приглашения, и она улыбкой благодарила меня за мою догадливость.
Я подолгу вальсировал с нею, и она, часто дыша, улыбаясь говорила мне «encore». И я вальсировал ещё и ещё и не чувствовал своего тела.
Да. Так вот танцевал я больше с нею и не видал, как прошло время. Музыканты уж с каким-то отчаянием усталости, знаете, как бывает в конце бала, подхватывали всё тот же мотив мазурки, из гостиных поднялись уже из-за карточных столов папаши и мамаши, ожидая ужина, лакеи чаще забегали, пронося что-то. Был третий час. Надо было пользоваться последними минутами. Я ещё раз выбрал её, и мы в сотый раз прошли вдоль залы.
– Так после ужина кадриль моя? – сказал я ей, отводя её к месту.
– Разумеется, если меня не увезут, – сказала она улыбаясь.
– Я не дам, – сказала она.
– Жалко отдавать, – сказал я, подавая ей белый дешёвенький веер.
– Так вот вам, чтоб вы не жалели, – сказала она, оторвала пёрышко от веера и подала мне.
Я взял пёрышко и только взглядом мог выразить свой восторг и благодарность. Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был добр, я был не я, а какое-то неземное существо, не знающее зла и способное на одно добро. Я спрятал пёрышко в перчатку и стоял, не в силах отойти от неё.
– Смотрите, папа просят танцевать, – сказала она мне, указывая на высокую, статную фигуру её отца полковника, стоявшего в дверях с хозяйкой и другими дамами.
– Варенька, подите сюда, – услышали мы громкий голос хозяйки в брильянтовой фероньерке.
Варенька подошла к двери, и я за ней.
– Уговорите ma cher, отца пройтись с вами. Ну пожалуйста, Пётр Владиславович, – обратилась хозяйка к полковнику.
Отец Вареньки был очень красивый, статный, высокий и свежий старик. Лицо у него было очень румяное, с белыми, как у Николая I усами, и та же ласковая радостная улыбка, как и у дочери, была в его блестящих глазах и губах. Сложен он был прекрасно, с широкой небогато украшенной орденами, выпячивающейся по-военному грудью, с сильными плечами и длинными, стройными ногами. Он был воинский начальник типа старого служаки николаевской выправки.
Когда мы подошли к дверям, полковник отказывался, говоря, что он разучился танцевать, но всё-таки, улыбаясь, закинув на левую сторону руку, вынул шпагу из портупеи, отдал её услужливому молодому человеку и, натянув замшевую перчатку на правую руку, – «надо всё по закону», – улыбаясь, сказал он, взял руку дочери и стал в четверть оборота, выжидая такт.
Дождавшись начала мазурочного мотива, он бойко топнул одной ногой, выкинул другую, и высокая грузная фигура его тихо и плавно, то шумно и бурно, задвигалась вокруг залы. Грациозная фигура Вареньки плыла около него, незаметно, вовремя укорачивая или удлиняя шаги своих маленьких белых атласных ножек. Вся зала следила за каждым движением пары. Я же не только любовался, но с восторженным удивлением смотрел на них. Особенно умилили меня его сапоги, не модные, с острыми, а старинные, с четвероугольными носками и без каблуков. Очевидно, сапоги были построены батальонным сапожником. «Чтобы вывозить и одевать любимую дочь, он не покупает модных сапог, а носит домодельные», – думал я, и эти четвероугольные носки сапог особенно умиляли меня. Видно было, что он когда-то танцевал прекрасно, но теперь был грузен, и ноги уже не были достаточно упруги для всех тех красивых и быстрых движений, которые он старался выделывать. Но он всё-таки ловко прошёл два круга. Когда же он, быстро расставив ноги, опять соединил их и, хотя и несколько тяжело, упал на одно колено, а она, улыбаясь и поправляя юбку, которую он зацепил, плавно прошла вокруг него, все громко зааплодировали. С некоторым усилием приподнявшись, он нежно, мило обхватил дочь руками за уши и, поцеловав в лоб, подвёл её ко мне, думая, что я танцую с ней. Я сказал, что не я её кавалер.
– Ну, всё равно, пройдитесь теперь вы с ней, – сказал он, ласково улыбаясь и вдевая шпагу в портупею.
Как бывает, что вслед за одной вылившейся из бутылки каплей содержимое её выливается большими струями, так и в моей душе любовь к Вареньке освободила всю скрытую в моей душе способность любви. Я обнимал весь мир своей любовью. Я любил и хозяйку в фероньерке, и её мужа, и её гостей, и её лакеев. В отце же её, с его домашними сапогами и ласковой, похожей на неё улыбкой, я испытывал в то время какое-то восторженно-нежное чувство.
Мазурка кончилась, хозяева просили гостей к ужину, но полковник Б. отказался, сказав, что ему надо завтра рано вставать, и простился с хозяевами. Я, было, испугался, что и её увезут, но она осталась с матерью.
После ужина я танцевал с ней и обещанную кадриль, и, несмотря на то, что я был, казалось, бесконечно счастлив, счастье моё всё росло и росло. Мы ничего не говорили о любви. Я не спрашивал ни её, ни себя даже о том, любит ли она меня. Мне достаточно было того, что я любил её. И я боялся только одного, чтобы что-нибудь не испортило моего счастья.
Когда я приехал домой, разделся и подумал о сне, я увидел, что это совершенно невозможно. У меня в руке было пёрышко от её веера и целая её перчатка, которую она дала мне, уезжая, когда садилась в карету, и я подсаживал её мать и потом её. Я смотрел на эти вещи и, не закрывая глаз, видел её перед собой, когда она радостно подаёт мне руку, или когда за ужином пригубливает бокал шампанского и исподлобья глядит на меня ласкающими глазами. Но больше всего я вижу её в паре с отцом, когда она плавно движется около него и с гордостью и радостью и за себя и за него взглядывает на любующихся зрителей. И я невольно соединяю его и её в одном нежном, умилённом чувстве.
Жили мы тогда с братом. Брат и вообще не любил света и не ездил на балы, теперь же готовился к кандидатскому экзамену и вёл самую правильную жизнь. Он спал. Я смотрел на его уткнутую в подушку и закрытую до половины одеялом голову, и мне стало любовно жалко его, жалко за то, что он не знал и не разделял того счастья, которое я испытывал. Крепостной наш лакей Петруша встретил меня со свечой и хотел помочь мне раздеваться, но я отпустил его. Вид его заспанного лица со спутанными волосами показался мне умилительно трогательным. Стараясь не шуметь, я на цыпочках прошёл в свою комнату и сел на постель. Нет, я был слишком счастлив, я не мог спать. Притом мне жарко было в натопленных комнатах, и я, не снимая мундира, потихоньку вышел в переднюю, надел шинель, отворил наружую дверь и вышел на улицу.
С бала я уехал в пятом часу, пока доехал домой, посидел дома, прошло ещё часа два, так что, когда я вышел, уже было светло. Была весенняя погода, был туман, насыщенный водою снег таял на дорогах, и со всех крыш капало. Жили Б. тогда на конце города, подле большого поля. Я прошёл на пустынный переулок и вышел на большую улицу, где стали встречаться пешеходы. И лошади, равномерно покачивающие под глянцевитыми дугами мокрыми головами, и дома улицы, казавшиеся в тумане очень высокими, всё было мне особенно мило и значительно.
Когда я вышел на поле, где был их дом, я увидал в конце его что-то большое, чёрное и услыхал доносившееся оттуда звуки флейты и барабана. В душе у меня всё время пело и изредка слышался мотив мазурки. Но это была какая-то другая, жёсткая, нехорошая музыка.
«Что это такое?» – подумал я и по проезженной посередине поля, скользкой дороге пошёл по направлению звуков. Пройдя шагов сто, я из-за тумана стал различать много чёрных людей. Очевидно, солдаты. «Верно, ученье», - подумал я и вместе с кузнецом, несшим что-то и шедшим передо мной, подошёл ближе. Солдаты в чёрных мундирах стояли двумя рядами друг против друга, держа ружья к ноге, и не двигаясь. Позади них стояли барабанщики и флейтщик и не переставая повторяли всё ту же неприятную, визгливую мелодию.
– Что это они делают? – спросил я у кузнеца, остановившегося рядом со мною.
– Татарина гоняют за побег, – сердито сказал кузнец, взглядывая в дальний конец рядов.
Я стал смотреть туда же и увидал посреди рядов что-то страшное, приближающееся ко мне. Приближающееся ко мне был оголённый по пояс человек, привязанный к ружьям двух солдат, которые вели его. Рядом с ними шёл военный в шинели и фуражке, фигура которого показалась мне знакомой. Дёргаясь всем телом, шлёпая ногами по талому снегу, наказываемый, под сыпавшимися с обеих сторон на него ударами, подвигался ко мне, то опрокидываясь назад, – и тогда унтер-офицеры, ведшие его за ружья, толкали его вперёд, то падая наперёд – и тогда унтер-офицеры, удерживая его от падения, тянули его назад. И не отставая от него, шёл твёрдой, подрагивающей походкой высокий военный. Это был её отец, с своим румяным лицом и белыми усами и бакенбардами.
При каждом ударе наказываемый, как бы удивляясь, поворачивал сморщенное от страдания лицо в ту сторону, с которой падал удар и повторял какие-то одни и те же слова. Только когда он был совсем близко, я расслышал эти слова. Он не говорил, а всхлипывал: «Братцы, помилосердствуйте». Но поравнявшись со мною, я видел, как стоявший против меня солдат решительно выступил шаг вперёд и, со свистом взмахнув палкой, сильно шлёпнул ею по спине татарина. Татарин дёрнулся вперёд, но унтер-офицеры удержали его, и такой же удар упал не него с другой стороны, и опять с этой и опять с той ... Полковник шёл подле и, поглядывая то себе под ноги, то на наказываемого, втягивал в себя воздух, раздувая щёки, и медленно выпускал его через оттопыренную губу. Когда шествие миновало то место, где я стоял, я мельком увидал между рядов спину наказываемого. Это было что-то такое пёстрое, мокрое, красное, неестественное, что я не поверил, чтобы это было тело человека.
– О господи, – проговорил подле меня кузнец.
Шествие стало удаляться, всё так же падали с двух сторон удары на спотыкающегося, корчившегося человека, и всё так же били барабаны и свистела флейта, и всё также твёрдым шагом двигалась высокая, статная фигура полковника рядом с наказываемым. Вдруг полковник остановился и быстро приблизился к одному из солдат.
– Я тебе помажу, – услыхал я его гневный голос. – Будешь мазать? Будешь?
И я видел, как он своей сильной рукой в замшевой перчатке бил по лицу испуганного малорослого, слабо-сильного солдата за то, что он недостаточно сильно опустил свою палку на красную спину татарина.
– Подать свежих шпицрутенов! – крикнул он, оглядываясь, и увидал меня. Делая вид, что он не знает меня, он грозно отвернулся. Мне было до такой степени стыдно, что не зная, куда смотреть, как будто я был уличён в самом постыдном поступке, я опустил глаза и поторопился уйти домой. Всю дорогу в ушах у меня то била барабанная дробь и свистела флейта, то слышались слова «Братцы, помилосердствуйте», то я слышал самоуверенный, гневный голос полковника, кричащего: Будешь мазать? Будешь? А между тем, на сердце была физическая, доходившая до тошноты, тоска, такая, что я несколько раз останавливался, и мне казалось, что вот-вот меня вырвет всем тем ужасом, который вошёл в меня от этого зрелища. Не помню, как я добрался домой и лёг. Но только стал засыпать, услыхал и увидал всё и вскочил.
«Очевидно, он что-то знает такое, чего я не знаю, - думал я про полковника. – Если бы я знал то, что он знает, я бы и понимал и то, что я видел, и это не мучило бы меня». Но сколько я ни думал, я не мог понять того, что знает полковник, и заснул только к вечеру.
Что же, вы думаете, что я тогда решил, что то, что я видел, было – дурное дело? Ничуть. «Если это делалось с такой уверенностью и признавалось всеми необходимым, то, стало быть, они знали что-то такое, чего я не знал», – думал я и старался узнать это. Но сколько ни старался – и потом не мог узнать этого. А не узнав, не мог поступить в военную службу, как хотел прежде, и не только не служил в военной, но нигде не служил и никуда, как видите, не годился.
– Ну, это мы знаем, как вы никуда не годились, – сказал один из нас. – Скажите лучше: сколько бы людей никуда не годились, кабы вас не было.
Ну, уж это совсем глупости, – с искренной досадой сказал Иван Васильевич.
– Ну а любовь что? – спросили мы. – Любовь? Любовь с этого дня пошла на убыль.
Когда она, как это часто бывало с ней, с улыбкой на лице задумывалась, я сейчас же вспоминал полковника на площади, и мне становилось как-то неловко и неприятно, и я реже стал видаться с ней. И любовь так и сошла на нет. Так вот какие бывают дела и отчего переменяется и направляется вся жизнь человека. А вы говорите ... – закончил он.
Задание 3. Опишите внешность героев. Подберите к данным словам и словосочетаниям все возможные прилагательные из текста.
Варенька ... .
Глаза Вареньки ... .
Улыбка Вареньки ... .
Иван Васильевич ... .
Отец Вареньки (на балу) ... .
Отец Вареньки (после бала) ... .
Губернский предводитель ... .
Солдат-татарин ... .
Задание 4. Ответьте на вопросы и выполните задания.
I
Какие два взгляда на характер поведения человека, выбор им жизненного пути в обществе нашли отражение в словах беседующих: «среда заедает» и «всё дело в случае»!
Что вы узнали об Иване Васильевиче? О его положении в обществе; об отношении к нему людей; о его внешности? О каком периоде своей жизни рассказывает Иван Васильевич? Что вы можете рассказать о его занятиях, образе жизни, интересах?
На какие части делится рассказ? Как можно назвать каждую из частей?
Что вы можете рассказать о бале? Об обстановке на балу? Об одежде людей? О музыке?
Расскажите о состоянии и чувствах, которые переживает Иван Васильевич на балу; какие слова наиболее сильно передают его состояние? Что говорит Иван Васильевич о своём отношении к Вареньке и её отцу?
Что вы можете рассказать о Вареньке: о её внешности; одежде? Какая особенность её внешности привлекает Ивана Васильевича?
Расскажите об отце Вареньки. Какая черта его внешности особенно привлекает Ивана Васильевича и почему? Как он относится к дочери, к Ивану Васильевичу?
О чём рассказывает Иван Васильевич во второй части своего рассказа? Какую музыку он слышал? Отличалась ли она от той музыки, которая всё ещё звучала в его
«в душе»? Как он называет музыку, которую услышал?
Какую сцену увидел Иван Васильевич? Что особенно его поразило?
Что вы можете рассказать о поведении полковника в сцене наказания солдата? Об отношении его к солдатам, в частности к солдату, подвергшемуся наказанию? Как вы думаете, почему полковник делал вид, что не замечает Ивана Васильевича? Меняется ли поведение полковника в этой обстановке?
Что говорит Иван Васильевич о том состоянии, которое он пережил при виде сцены наказания? Как всё это повлияло на его отношение к Вареньке, на его дальнейшую судьбу?
II
Сопоставьте две картины: бала и сцену наказания солдата. Какие краски преобладают в описании картины бала и после бала? Какие действия людей сопровождает музыка в той и другой частях? Как всё это характеризует образ жизни людей, их положение в обществе? Как вы думаете, что хотел показать Л.Н. Толстой, противопоставляя эти картины?
Сравните поведение полковника на балу и после бала. Его отношение к людям своего круга и к солдатам. Как такое поведение характеризует человека?
Как характеризуют Ивана Васильевича его чувства и переживания во время сцены наказания? Размышления после увиденного и пережитого? Какой путь борьбы со злом он выбрал? Какие существовали другие пути борьбы со злом?
Работая над рассказом, Л.Н. Толстой давал ему различные названия. Сначала он назвал его «На балу», «Сквозь строй». Потом – «Дочь и отец», «А вы говорите...». Затем назвал рассказ «После бала». Основываясь на содержании рассказа, дайте обоснование каждому из этих названий. Почему он остановился на названии «После бала»?
Задание 5. Напишите, какое впечатление произвёл на вас рассказ «После бала».
2 749
17 726 
