Вечер поэзии Юлии Друниной

Строки, опаленные войной .

Вечер поэзии, посвященный творчеству Юлии Друниной.

.

Я порою себя ощущаю связной

Между теми, кто жив, и кто отнят войной.

Детство

С 1931 Юля училась в московской школе № 131, где преподавал её отец. С детства она любила читать и не сомневалась, что будет литератором.

В 11 лет начала писать стихи. Посещала литературную студию при Центральном Доме Художественного воспитания детей, помещавшуюся в здании Театра юного зрителя.

В конце 1930-х годов участвовала в конкурсе на лучшее стихотворение. В результате, стихотворение «Мы вместе за школьной партой сидели…» было напечатано в «Учительской газете» и передано по радио.

1941 год

После начала Великой Отечественной войны, в 17-летнем возрасте Юлия Друнина записалась в добровольную санитарную дружину. Работала санитаркой в глазном госпитале. Окончила курсы медсестер.

В конце лета 1941 года, с приближением немцев к Москве, была направлена на строительство оборонительных сооружений под Можайском. Там, во время одного из авианалетов, она потерялась, отстала от своего отряда, и была подобрана группой пехотинцев, которым была очень нужна санитарка. Вместе с ними Юлия Друнина попала в окружение и 13 суток пробиралась к своим по тылам противника. Именно в этом пехотном батальоне – вернее, в той группе, что осталась от батальона, попавшего в окружение, — Юля встретила свою первую любовь, самую возвышенную и романтическую. В стихах и в воспоминаниях она называла его Комбат — с большой буквы, но нигде не упоминала его имени, хотя память о нём пронесла через всю войну и сохранила навсегда. Уже в самом конце труднейшего пути, при переходе линии фронта, когда в группе оставалось всего 9 бойцов, командир батальона подорвался на противопехотной мине. Вместе с ним погибли ещё двое бойцов, а Друнину сильно оглушило .

1943 год

По прибытии на фронт Юлия Друнина получила назначение в 667-й стрелковый полк 218-й стрелковой дивизии.

В 1943 году Друнина была тяжело ранена - осколок снаряда вошёл в шею слева и застрял всего в паре миллиметров от сонной артерии. Не подозревая о серьёзности ранения, она просто замотала шею бинтами и продолжала работать – спасать других. Скрывала, пока не стало совсем плохо. Очнулась уже в госпитале и там узнала, что была на волосок от смерти.

В госпитале, в 1943 году, она написала свое первое стихотворение о войне, которое вошло во все сборники военной поэзии:

1944-1945

После излечения Друнина была признана инвалидом и комиссована. Вернулась в Москву. Попыталась поступить в Литературный институт, но неудачно - её стихи были признаны незрелыми. Не попав в институт, оставаться, в Москве Юля не захотела и решила вернуться на фронт. К счастью, ее признали годной к строевой службе.

Друнина попала в 1038-й самоходный артиллерийский полк 3-го Прибалтийского фронта. Воевала в Псковской области, затем в Прибалтике. В одном из боёв была контужена и 21 ноября 1944 года признана негодной к несению военной службы. Закончила войну в звании старшины медицинской службы. За боевые отличия была награждена орденом Красной звезды и медалью «За отвагу».

В декабре 1944 года Юлия Друнина снова возвращается в Москву. Несмотря на то, что шла уже середина учебного года, она сразу же пришла в Литературный институт, и стала посещать занятия первого курса. Выгнать инвалида войны никто не решился.

Пережитое на войне стало темой творчества Юлии Друниной.

Поэт-фронтовик Николай Старшинов. (1924г.-1998г.)

«И вот в свои семнадцать лет

Я стал в солдатский строй».

Р уки моей любимой

Это они когда-то

С материнскою лаской

Раненым солдатам

Делали перевязку.

Это они в ненастье

Мёрзли в траншеях дымных

И согревались наспех

Возле костров зимних.

Шили, стирали ночами,

Белые - не огрубели,

Это они качали

Дочь мою в колыбели.

Сколько работы было,

Самой необходимой!..

Только вам всё под силу,

Руки моей любим .

( Николай Старшинов).

Руки моей любимой

Это они когда-то

С материнскою лаской

Раненым солдатам

Делали перевязку.

Это они в ненастье

Мёрзли в траншеях дымных

И согревались наспех

Возле костров зимних.

Шили, стирали ночами,

Белые - не огрубели,

Это они качали

Дочь мою в колыбели.

Сколько работы было,

Самой необходимой!..

Только вам всё под силу,

Руки моей любимой.

«Качается рожь несжатая».

Это стихотворение Друниной отличает предельная сжатость, краткость, говорящие о большом таланте. Многие её произведения о войне лаконичны, точны и ёмки. По накалу чувств, по глубине мыслей и переживаний не уступают произведениям известных поэтов. Здесь, что ни стихотворение , то маленький шедевр: Качается рожь несжатая. Шагают бойцы по ней. Шагаем и мы – девчата, Похожие на парней.

«Я пришла из школы в блиндажи сырые, От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»».

Здесь проявилась ещё одна характерная черта её поэтического почерка: предельная искренность, правдивость и откровенность. Да и как она могла написать иначе, если в атаке солдаты кричали не только: «За Родину! За Сталина!». Когда вплотную сшибались в жестокой рукопашной с озверелым врагом,  – высокопарные речи и лозунги улетучивались из головы и оставалось только исконно русское, глубинное, родовое…Здесь Юлия Друнина задолго до так называемых перестроечных «разоблачителей» показала неприкрытую плакатными призывами, лишённую блестящего глянца идеологии, обыкновенную окопную правду войны.

Поэма «Зинка» считается одним из самых лучших произведений Друниной о войне. Она посвятила её своей подруге, санинструктору 667-го стрелкового полка Зинаиде Самсоновой, которая погибла в 1944 году. Посмертно удостоена звания Героя Советского Союза. Поэма начинается с картинки солдатского ночного привала: «Мы легли у разбитой ели. / Ждём, когда же начнёт светлеть. / Под шинелью вдвоём теплее / На продрогшей, гнилой земле». Лежат и беседуют две фронтовые подруги, вчерашние десятиклассницы. Бодрствуют не потому, что спать не хочется, нет, просто – не уснёшь от холода. Подруга лирической героини, Зинаида, делится сокровенным: «– Знаешь, Юлька, я – против грусти, / Но сегодня она не в счёт. / Дома, в яблочном захолустье, / Мама, мамка моя живёт. / У тебя есть друзья, любимый, / У меня – лишь она одна…». Отогревшихся еле-еле подруг поднимает «нежданный приказ» – «Вперёд!» И снова – марш, жестокие кровопролитные схватки. Батальон попадает в окружение, и Зинка погибает в бою. Подруга укрывает её тело своей шинелью. Щемяще горько звучат заключительные строки, когда Юлька, мысленно разговаривая с мёртвой подругой, вспоминает о её матери: …И старушка в цветастом платье У иконы свечу зажгла. – Я не знаю, как написать ей, Чтоб тебя она не ждала

О суровой правде войны, о своеобразной окопной справедливости, о долге, верности присяге, о чести боевого русского офицера, – стихотворение «Комбат». Оно вряд ли оставит кого-нибудь равнодушным, потому что автор сумел передать исконную сущность «загадочной» русской души: суровой, бескомпромиссной, но и доброй, всепрощающей одновременно: Когда, забыв присягу, повернули В бою два автоматчика назад, Догнали их две маленькие пули – Всегда стрелял без промаха комбат… Потом в землянке полкового штаба, Бумаги молча взяв у старшины, Писал комбат двум бедным русским бабам, Что… смертью храбрых пали их сыны. И сотни раз письмо читала людям В глухой деревне плачущая мать. За эту ложь комбата кто осудит? Никто его не смеет осуждать

В конце 1944 года, комиссованная из армии после контузии, Юлия Друнина вернулась в Москву и стала посещать лекции в Литературном институте. Вскоре была зачислена на первый курс. В начале победного сорок пятого в журнале «Знамя» была напечатана подборка её стихов. В марте 1947 года Друнина приняла участие в Первом Всесоюзном совещании молодых писателей, была принята в Союз писателей. В 1948 году вышла её первая книга стихов «В солдатской шинели». Название пришло, думаю, не случайно. Это был символический по тем временам образ: демобилизованные из армии фронтовики, за неимением гражданской одежды, продолжали ходить в форме. У Юлии Друниной есть стихотворение на эту тему: Я принесла домой с фронтов России Весёлое презрение к тряпью – Как норковую шубку, я носила Шинельку обгоревшую свою

Но не только «презрение к тряпью» принесла Друнина с войны, но и к человеческим порокам и недостаткам, – к дельцам и приспособленцам, пролезшим в «Храм Поэзии». «Надо гнать торгашей из храма», – проводит она аналогию с Новым Заветом. И опять на первом месте у неё пример военного поколения: «Тем, кто шёл на войну / В шестнадцать, / Странно трусом стать / В шестьдесят…» («Много званых…»). В стихотворении «Окопная звезда» Друнина описывает своё возвращение с фронта в мирную жизнь, в которую никак не может вписаться. Ведь здесь совсем не нужны всё её окопные навыки. Она не принимает мещанства с его высокомерным «престижем» («Мещанское жирное слово…»), болеет душой за экологию и гибнущую под рукой неразумного человека природу («Прорежен парк…»), сострадает «меньшим братьям», животным. Показательно в этом отношении стихотворение «Зверинец». «Не люблю зоопарки, / Словно концлагеря», – с горечью признаётся Юлия Друнина.

После войны в творчестве Друниной появились новые темы, но все они в той или иной мере всё равно связаны с прошедшей войной, которая лично для неё не закончится никогда. «Всё грущу о шинели, / Вижу дымные сны – / Нет, меня не сумели / Возвратить из Войны», – напишет она с предельной откровенностью. Контраст и глубокая пропасть между войной и мирным временем ярко показаны в стихотворении «Два вечера»: «…Неужель спала ты на снегу, / Автомат пристроив в головах? / Понимаешь, просто не могу / Я тебя представить в сапогах!..» – признаётся парень лирической героине. И тут перед её мысленным взором всплывает совершенно иная картина: падает снег, бьют вражеские миномёты. И другой парень, чем-то похожий на этого, затянутый в серую солдатскую шинель, ей говорит: – Вот, лежим и мёрзнем на снегу, Будто и не жили в городах... Я тебя представить не могу В туфлях на высоких каблуках..

Важное место в её жизни и творчестве занимает любовь. О своих чувствах Друнина пишет с таким же яростным душевным надрывом, как и о войне: «Снова сердце / К сердцу прикипело – / Только с кровью / Можно оторвать» («Пахнет лето…»). «Не бывает любви несчастливой, – заявляет она в другом стихотворении, твёрдо веря в это и стараясь уверить других. – Не бывает… / Не бойтесь попасть / В эпицентр сверхмощного взрыва, / Что зовут «безнадёжная страсть». А вот ещё одно не менее страстное откровение: «Что любят единожды – бредни, / Внимательней в судьбы всмотрись. / От первой любви до последней / У каждого целая жизнь». Она бескомпромиссна в любых обстоятельствах и, если любовь проходит, для Друниной здесь выбора нет: «Одиночество страшно вдвоём, / Лучше попросту быть одинокой…» (Двое рядом притихли в ночи…»). А вот пронзительные строки из, несомненно, лучшего стихотворения о любви «Ты – рядом», посвящённого мужу Алексею Каплеру: Ты – рядом, и всё прекрасно: И дождь, и холодный ветер. Спасибо тебе, мой ясный, За то, что ты есть на свете .

Она до конца остаётся верна себе, своим довоенные вкусам и пристрастиям. Не взирая на то, что в данный момент модно и престижно. Несколько холодна к увлечению молодёжи западной эстрадной музыкой: «На душе / Торжественно и чисто, / Словно Вечный / В ней зажгли огонь… / Хорошо, / Что не вопит транзистор, / А рыдает / Старая гармонь». Друнина с юношеской непосредственностью не устаёт удивляться новым реалиям изменившегося мира. Разглядывая встречных современных девушек, невольно проводит аналогию: «Неужто такими были / И мы в сорок первый год?..» («Легка. По-цыгански гордо …»). Поэт не осуждает современное поколение, у которого уже новые кумиры, увлечения, взгляды и склонности. Вспоминает свою довоенную юность: «Мы сами пижонками / Слыли когда-то, / А время пришло – / Уходили в солдаты!» («Девчонка что надо!»). Постепенно к ней приходит понимание взрослости, и хоть душа не может с этим смириться, на бумагу выплёскиваются горькие слова: «Скажи мне, детство, / Разве не вчера / Гуляла я в пальтишке до колена? / А нынче дети нашего двора / Меня зовут с почтеньем «мама Лены» («Дочери»).

Она не то чтобы не принимает современность, особенно ту, чуждую военному поколению, которая, словно грозовая туча, наползла на страну с Запада в конце восьмидесятых. Она её зачастую не понимает, в душе оставаясь всё тем же, затянутым в серую армейскую шинель, «светлокосым солдатом». Несмотря ни на что, Друнина была сильным и мужественным человеком. На недоброжелателей и врагов, которые у женщины с таким волевым, жёстким, можно сказать мужским, бескомпромиссным характером, несомненно, были, не злилась: «Враги мне только помогают – / Ругань / Всегда воспринимала / Как хвалу». В горькие минуты бед и разочарований, она находила в себе силы продолжать жить и радоваться жизни, какой бы она не была: «…Я никогда от боли не кричу. / Пока живу – борюсь. / Меня счастливей нету, / Меня задуть / Не смогут, как свечу». И это были не просто слова. Её слова никогда не расходились с делом. В августе 1991 года Юлия Друнина, искренне поверив в перестройку, вместе с другими защищала Белый дом. С болью восприняла развал Советского Союза. Но душевный надлом произошёл гораздо раньше, ещё в 1979, когда умер любимый муж, известный сценарист, кинорежиссёр, актёр и телеведущий Алексей Каплер. Распад страны и крушение советских идеалов, за которые её поколение проливало кровь на фронтах Великой Отечественной, только подлили масла в огонь.

Трагедия

Юлия Друнина трагически ушла из жизни, покончив с собой 20 ноября 1991 года в 67 лет . Основной причиной самоубийства, судя по всему, послужила личная утрата (смерть второго супруга, известного кинорежиссера А.Каплера) и крушение общественных идеалов.

Ухожу, нету сил. Лишь издали (Всё ж крещёная!) помолюсь За таких вот, как вы, — за избранных Удержать над обрывом Русь. Но боюсь, что и вы бессильны. Потому выбираю смерть. Как летит под откос Россия, Не могу, не хочу смотреть!