Вопрос 115. «Собачье сердце». Изображение послереволюционной действительности. «Шариковщина» как социальное и моральное явление

Вопрос № 115. «Собачье сердце». Изображение послереволюционной действитель­ности. «Шариковщина» как социальное и моральное явление. Авторская позиция и способы ее выражения. Традиции Н. В. Гоголя и М. Е. Салты­кова-Щедрина

Написана в 1925 году. Напечатана в 1987 году. Почему повесть напечатана только через 62 года? Отзыв Л. Б. Каменева: «Это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя» Памфлет – злободневное публицистическое произведение обличительного характера.

Композиция кольцевая:

завязка (монолог Шарика);

развитие действия (Шарик у профессора, операция, очеловечивание собаки);

кульминация (бесчинства Шарикова);

развязка (возвращение Шарика в прежнее состояние);

эпилог (Шарику «свезло»).

Цитатный план:

1 глава «Показался гражданин, а не товарищ, и даже — вернее всего — господин».

2 глава «Боже! Пропал Калабуховский дом!»

3 глава «Разруха не в клозетах, а головах!»

4 глава «Эх, доктор Борменталь, жаль пса, ласковый был...»

5 глава «Перед нами новый организм».

6 глава «Дорогой доктор, я измучился за эти две недели больше, чем за последние четырнадцать лет. Вот ведь тип, я вам доложу...»

7 глава «Ей-богу, я, кажется, решусь»

8 глава «Ну так вот, Швондер и есть самый главный дурак».

эпилог «То есть он говорил? Это еще не значит быть человеком».

Какие темы поднимаются в повести? Тема преступления и наказания, тема эксперимента, судьба русской интеллигенции в жизни общества, тема добра и зла и другие.

Почему интеллигенция стала главным действующим лицом в повести?

Она является интеллектуальным потенциалом общества и влияет на духовную, нравственную атмосферу жизни страны. Булгаков считал интеллигенцию “лучшим слоем общества, ощущая кровную связь с ней.

Что это за проблема? Ответственность за свои деяния не только научной интеллигенции, но и каждого человека, к тому же если он наделён властью: духовной, политической, экономической и так далее.

Каков жанр произведения? Сатирическая фантастика.

В чём отличие сатиры от сатирической фантастики?

Сатира констатирует; сатирическая фантастика предупреждает.

О чём предупреждает сатирическая фантастика Булгакова?

Повесть Булгакова предупреждает о том, что невозможно привить культуру скоропалительным, хирургическим путём. Булгаков с большим скептицизмом смотрел на попытки ускоренного воспитания “нового человека” и своим произведением вступает в явный спор с краеугольными постулатами новой идеологии: возможно, форсированно изменить условия жизни и в итоге — самого человека.

Приходит ли профессор к мысли, что изменить природу человека, его натуру невозможно?

“Вот, доктор, что получается, когда исследователь вместо того, чтобы идти параллельно и ощупью с природой, форсирует вопрос и приподнимает завесу: на, получай Шарикова и ешь его с кашей”.

Своё отношение к идеям революционной переделки жизни и самого человека Булгаков выразил в письме к Правительству СССР (1930): “...Глубокий скептицизм в отношении революционного процесса, происходящего в моей отсталой стране, и противопоставленная ему излюбленная и великая эволюция...”

Какого русского писателя-сатирика Булгаков назвал своим учителем?

М. Е. Салтыкова-Щедрина (см. письмо Булгакова правительству СССР от 28 марта 1930 г.).

В чем своеобразие принципа воплощения действительности в повестях «Дьяволиада», «Роковые яйца», «Собачье сердце» романе «Мастер и Маргарита»?

Вслед за Н. В. Гоголем Булгаков стирает грань между реальным и фантастическим, соединяя их в единое целое, расши­ряя тем самым возможности реалистического искусства.

Кто в «Собачьем сердце» выполняет функцию повествователя?

Пес Шарик, доктор Борменталь и автор произведения.

Соотнесите образную систему I главы повести с образами поэмы А. Блока «Двенадцать». Совпадают ли блоковская и булгаковская концепции Октябрьской революции?

Образная система I главы булгаковской повести содержит прямые отсылки к поэме Блока «Двенадцать». Среди явных перекличек: совпадение времени года и погоды (у Блока «ветер», «пурга», «вьюга», «снег», у Булгакова — «вьюг" «сухая метель»); одинаково агрессивное воздействие природа стихии на человека (у Блока — ветер «Крутит подолы, / Прохожих косит», «На ногах не стоит человек», у Булгакова — метель «помелом съездила по уху барышню», барышню «нач^-вертеть, рвать, раскидывать, потом завинтило снежным винт и она пропала»); общность отдельных деталей «антураж (у Блока — «на канате — плакат», у Булгакова — «полотняный плакат»), сходство человеческих образов (у Блока — «барыня в каракуле», «буржуй», у Булгакова — «барышня», «господи' близость семантического наполнения образа собаки (у Блока «пес паршивый», «голодный», «нищий», «шелудивый», безродный», у Булгакова — «битый, обваренный, оплеванный «лохматый, долговязый и рваный, шляйка поджарая, бездомный пес», плачущий «от физической боли и от холода»). О ко если Блок нацелен на поэтизацию революции как способ очищения и преображения бытия, то Булгаков оценивает бытия 1917 г. скептически. Булгаковская полемика с автором «Двенадцати» ощутима, например, в полярном по смыслу обыгрывании образов-символов старого мира. Блоковский буржуй имеет жалкий, неприглядный вид («голодный», «безмолвный», «в воротник упрятал нос»), а от булгаковского господина исходит ощущение си, и уверенности в себе, готовности противостоять социальным вьюгам-катаклизмам («этот ест обильно и не ворует», «господин уверено пересек в столбе метели улицу»). И если пес из поэмы «Двенадцать» так же, как и буржуй, символизирующий старый мир, остается голодным и бесприютным, то герой Булгакова оказывается накормленным, сытым и «одомашненным».

Сопоставьте образы Шарика и Шарикова. Как Филипп Филиппович объясняет природу личности последнего? Пса Шарика Булгаков наделяет человеческими качест­вами, достойными уважения: наблюдательностью и проница­тельностью, остроумием, философичностью, преданностью, умением быть благодарным. По контрасту с этим образом Ша­риков является обладателем самых худших, животных свойств человеческой натуры. Он невежа, врун, хам, пьяница, вор, до­носчик и шантажист. Бравируя пролетарским происхождением, Полиграф Полиграфович считает, что оно дает ему право чувствовать себя хозяином жизни, открывает возможность без всякого стеснения пользоваться чужими мат. благами.

Характер и поведение Шарикова профессор Преображенский объясняет вживлением собаке гипофиза алкоголика, преступника-рецидивиста Клима Чугункина.

Какая деталь портретной характеристики Шарикова подчерки-н ют примитивизм его мышления?

«Лоб поражал своей малой вышиной», — пишет Булгаков о Шарикове.

Кто из героев произведения занимается идеологической «об­работкой» Шарикова? Швондер.

Какими качествами наделяет писатель образы профессора Пре­ображенского и доктора Борменталя? Сделайте вывод о булгаковском восприятии русской интеллигенции.

Профессор Преображенский и доктор Борменталь отличаются образованностью, талантом, увлеченностью делом, благородством. Они имеют собственную точку зрения на происходящее, умеют постоять за себя, дать отпор шариковым и швондерам. Посредством образов Филиппа Филипповича и его ассистента Булгаков утверждает мысль о том, что интеллигенция является духовной элитой русского общества, способной принести России большую пользу, вывести страну из состояния разрухи.

Раскройте смысловую нагрузку фамилии Филиппа Филипповича.

Фамилия профессора подчеркивает способность героя своими научными открытиями преображать мир, улучшая качество жизни людей. «Вы — кудесник!» — говорит о Преображенском один из его пациентов.

В фамилии Филиппа Филипповича, эксперимент которого приводит к превращению собаки в человека, содержится отсылка и к образу Всевышнего Творца, а также к евангельском" преображению Христа, являющего ученикам свою божественную природу. Не случайно в представлении Шарика Преображенский — «жрец», «божество». Однако никчемность созданного профессором существа придает ироническое звучание те преображения в произведении.

Определите роль фантастики в повести.

Фантастическое в повести — способ остранения, преподнесения явлений реальности в необычном виде с целью автоматизации читательского восприятия, более яркого и оригинального художественного воплощения задуманной темы.

Изображение послереволюционной действитель­ности

1) Жи­вой злобой дня подсказаны в повести и приметы жилищного кризиса в Мо­скве, создавшие эпоху «уплотнений» и призрак всемогущего домкома. «Чистопородные» пролетарии «уплот­няют» московские дома, выселяют старожилов-интеллигентов,

2) из подъездов исчезли ковровые дорожки, галоши, исчезли цветы на площадках,

"С 1903 года я живу в этом доме. И вот, в течение этого времени до марта 1917 года не было ни одного случая - подчеркиваю красным карандашом: ни одного - чтобы из нашего парадного внизу при общей незапертой двери пропала бы хоть одна пара калош. Заметьте, здесь 12 квартир, у меня прием. В марте 17-го года в один прекрасный день пропали все калоши, в том числе две пары моих, 3 палки, пальто и самовар у швейцара. И с тех пор калошная стойка прекратила свое существование. Почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице? Почему калоши нужно до сих пор еще запирать под замок? И еще приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их не стащил? Почему убрали ковер с парадной лестницы? Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через черный двор? Кому это нужно? Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу, а пачкает мрамор? На какого черта убрали цветы с площадок? Почему электричество, которое, дай бог памяти, тухло в течение 20-ти лет два раза, в теперешнее время аккуратно гаснет раз в месяц?"

3) элек­тричество гаснет по два раза в сутки. Начинает­ся царство фантастической разрухи,

4) модные темы 20-х годов, обсуждавшиеся в газетах и на диспутах, - о пробле­мах «омоложения» и пола, толки вокруг «евгеники», сулившей ошеломляю­щие возможности в области «улучшения» и «исправления» несовершенной человеческой природы, опыты профессора Н.К. Кольцова и его школы.

5) доносы

«Филипп Филиппович оседлал нос пенсне поверх очков и принялся читать. Он долго бормотал про себя, меняясь в лице каждую секунду. "...А также угрожая убить председателя домкома товарища Швондера, из чего видно, что хранит огнестрельное оружие. И произносит контрреволюционные речи, даже Энгельса приказал своей социалприслужнице Зинаиде Прокофьевне Буниной спалить в печке, как явный меньшевик со своим ассистентом Борменталем Иваном Арнольдовичем, который тайно не прописанный проживает у него в квартире. Подпись заведующего подотделом очистки П. П. Шарикова - удостоверяю. Председатель домкома Швондер, секретарь Пеструхин".»

Едва встав на задние конечности, Шариков готов утеснить и загнать в угол породившего его “папашу”-профессора, пишет донос на профессора. Поддержал его социальный статус и вооружил “идейной фразой” Швондер — идеолог Шарикова, его духовный пастырь.

Какой же “идейной фразой” вооружает Швондер Шарикова? Что она делает с ним?

Главное для Шарикова не созидание, а стремление “всё взять да поделить”, психология паразита. Начавший с отлова котов, уже развернувший наступление на профессора, он, когда понадобится, и от многих других ничего не оставит. Почему? Не верит ни в какие святыни. Не имеющий понятия об идеалах, Шариков именно на святынях и идеалах кормится, паразитируя на них и спекулируя ими.

Чем характеризуется донос в эпоху революционных изменений в обществе?

Декрет ВЦИКа от 13 мая 1918 года, подписанный председателем ВЦИК Я. Свердловым, председателем СНК В. Ульяновым (Лениным) и секретарём ВЦИК Аванесовым:

“1.  Обязать каждого владельца хлеба весь избыток, сверх количества, необходимого для обсеменения полей и личного потребления по установленным нормам до нового урожая.

2. Призвать всех трудящихся и неимущих крестьян к немедлен. объединению для беспощадной борьбы с кулаками.

3. В случае обнаружения у кого-либо избытка хлеба, не заявленного к сдаче, согласно пункту 1-му, хлеб отбирается у него бесплатно, а причитающаяся по твёрдым ценам стоимость незаявленных излишков выплачивается в половинном размере тому лицу, которое укажет на сокрытие излишков, после фактического поступления их на ссыпные пункты. Заявления о сокрытых излишках делаются местным продовольственным организациям…”

Какая взаимосвязь между этим документом и повестью Булгакова?

Декретом советской власти вводилась слежка одной части общества за другой, устанавливалась официальная плата за доносительство — каждый доносчик получал половину того, что выявлялось в виде “сокрытых излишков”, а вторая половина отдавалась сельскому обществу.

 Совершает ли преступление Швондер?

Да. Но не знает об этом, так как руководствуется новой идеологией нового времени. И поэтому наказания не несёт, разве что Шариков “наступит на него”. А это будет. Он станет его жертвой.

«Ну так вот, Швондер и есть самый главный дурак. Он не понимает, что Шариков для него более грозная опасность, чем для меня. Ну, сейчас он всячески старается натравить его на меня, не соображая, что если кто-нибудь в свою очередь натравит Шарикова на самого Швондера, то от него останутся только рожки да ножки. У него самое паршивое сердце из всех, которые существуют в природе!»

Результаты воздействия Швондера на Шарикова:

• Разруха в доме профессора (вместо того, чтобы заниматься лечением пациентов,

профессор Преображенский и доктор Борменталь заняты Шариковым).

• Шариков требует у доктора часть жилплощади и прописку.

• Шариков устраивается в контору по истреблению кошек.

Повесть открывается картинами Москвы середины 20-х годов. Чьими глазами мы видим жизнь?

(Москва времён нэпа: с шикарными ресторанами и «столовой нормального питания служащих Центрального Совета Народного Хозяйства», где варят щи «из вонючей солонины». Москва, где живут «пролетарии», «товарищи» и «господа». Москва, которую революция вывернула наизнанку, где чистопородные пролетарии с чувством превосходства над теми, у кого родословная «подкачала», и чрезвычайно низким уровнем культуры, «уплотняли» московские дома, где жили буржуи-интеллигенты. То, что эта неприглядная картина дана глазами собаки, делает её еще более ужасающей: голод, воровство, нищета, болезни, жестокость, унижения. И когда появляется «загадочный господин» и манит собаку куском колбасы, умный пес оценивает и себя и весь «мир голодных», сводя все к обобщению: «Рабская наша душа, подлая доля!» Вирусом «раба» заряжены все: и Шарик, и машинисточка, и повар, и швейцар, и пациенты профессора, и даже члены «жилтоварищества».

Назовите наиболее яркие художественные детали «Собачьего сердца», сигнализирующие о процветании в послереволюцион­ной России мошенничества и воровства.

Махинации работников Совета нормального питания (приготовление еды из некачественных продуктов, присвое­ние государственных денег заведующим хозяйством), мошен­ничество изготовителей колбасы в Моссельпроме, продажа недоброкачественной краски для волос, выпускаемой «Жиркостью», кража калош в калабуховском доме, воровство Ша­риковым денег из кабинета Филиппа Филипповича и растрата домкомовских общественных средств, кража вещей профессо­ра Преображенского неизвестными, «изъявившими желание ночевать в гостях у Шарикова» и т. д.

Характеристики Москвы новой и старой в восприятии Шарика. Чтение главы и заполнение таблицы

Вывод: глазами Шарика Булгаков показывает две Москвы: новую и старую. Все, что связано со старой Москвой вызывает симпатию автора. Она населена настоящими личностями, господами, где никто не ворует и ничего не боится. Москва новая предстает перед читателями в негативном свете. Это подчеркивает подобранными автором языковыми средствами: эпитетами (грязный колпак, гнусная тварь, дрянной магазинчик и др.). В ней живут негодяи, мерзавцы, воры.

Логическая цепочка: Шарик → Шариков  → разруха в доме профессора         

Пролетарий → хозяин жизни  → разруха в Москве.

« -Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Значит, когда эти баритоны кричат "бей разруху!" – Я смеюсь! Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку! И вот, когда он вылупит из себя всякие галлюцинации и займется чисткой сараев – прямым своим делом, - разруха исчезнет сама собой. Ничто не изменится к лучшему в нашем доме, да и во всяком другом доме, до тех пор, пока не усмирят этих певцов! Лишь только они прекратят свои концерты, положение само собой изменится к лучшему».

Охарактеризуйте отношение профессора Преображенского к ца­рящей в стране разрухе.

С точки зрения профессора Преображенского, неустроенность жизни советского общества является следствием низкого культурного уровня, бестолковости новых хозяев жизни, неправильной расстановки ими приоритетов, одержимости идеологической работой вместо выполнения своих непосредственных профессиональных обязанностей. «Двум богам нельзя служить! — рассуждает Филипп Филиппович в процессе разговора с Борменталем. — Невозможно в одно и то же время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то испанских оборванцев! Это никому не удастся, доктор, и тем более людям, которые, вообще отстав в развитии от европейцев лет на двести, до сих пор еще не совсем уверенно застегивают собственные штаны!»

Вывод: Если в первой главе Булгаков показывает Москву в восприятии пса Шарика, то в третьей главе о Москве новой рассуждает уже профессор Преображенский. Его Москва новая отличается только масштабом разрушения, коснувшегося всех сфер человеческой жизни: от грязных калош и отсутствия электричества до разрухи в головах и падения нравов.

Почему у Булгакова возникает такая картина Москвы новой?

Когда мы читаем “Собачье сердце” Булгакова, то сразу замечаем, что симпатии автора на стороне Москвы старой. Москва новая представлена в грязных, мрачных тонах, а люди, населяющие её, сплошь и рядом непорядочные. Возникает вопрос: почему? Ответ можно найти в письмах М.Булгакова к И.Сталину. В них он пишет о том, что жить в данной стране нельзя, нельзя свободно писать, высказываться, нет свободы слова и мысли. Поощряется и печатается только та литература, которая пишется на заказ, в которой прославляется пролетариат и очерняется интеллигенция. Булгаков так не мог: он считал русскую интеллигенцию – “лучшим слоем нашей страны”, и тем самым вызывал недовольство властей. Кроме того, не принимается никакая критика в адрес правящего класса. Булгаков не мог и не хотел жить в такой стране и много раз просил Сталина о разрешении выехать за границу, но все время получал отказ. Поэтому Москва новая такая мрачная, что полностью соответствует настроению автора.

В повести, написанной в 1925 г., воссоздается современная писателю действительность — советская реальность начала 1920-х гг. Однако воспроизведенная в мельчайших деталях картина (с точным указанием зарплаты «машинисточки IX разряда» — че­тыре с половиной червонца — и упоминанием о том, что пожар­ные, «как вам известно, ужинают кашей») отнюдь не становится документальным портретом эпохи. Соединение фантастического допущения (превращение собаки в человека) с множеством кон­кретных деталей (вплоть до химического состава «Особенной кра­ковской» колбасы), сплетение комических подробностей «очело­вечивания» Шарика с трагическими последствиями этого эксперимента формируют гротескный образ действительности.

«Шариковщина» как социальное и моральное явление

Профессор Преображенский, хирург, проделывает сме­лый эксперимент по преобразованию животного и че­ловеческого мира — хитроумной операцией превраща­ет добродушного пса Шарика в чел. особь.

Гениальное открытие Преображенского имело плачев­ный результат: обнаружилось, что Шариков получил наследственность от уголовника и ведет себя соответ­ственно ей. Он пролетарий и претендует на роль хо­зяина в жизни, потому что представляет, по словам Маяковского, «атакующий класс», диктатуру проле­тариата.

В дневнике доктора Борменталя описано новое существо. Он перенял все плохие качества и привычки своих доноров. Постоянно говорит по матери, курит, соря окурками, ловит блох, ворует, любит спиртное, падок на женщин… Безвкусица в одежде: ядовито-небесного цвета галстух, пиджак и брюки порваны и испачканы; лакированные штиблеты с белыми гетрами.

Б: Ну-с, что же мы с вами предпримем сегодня вечером?

Ш: (моргая глазами) В цирк пойдем, лучше всего.

Ф.Ф.: Каждый день в цирк – это довольно скучно, по-моему. Я бы на вашем

месте хоть раз в театр сходил.

Ш:В театр я не пойду. Разговаривают, разговаривают... Контрреволюция одна.

Б: Вы бы почитали что-нибудь…

Ф.Ф.: Надо будет Робинзона Крузо вам почитать...

Ш: Уж и так читаю, читаю... Эту... Как ее... Переписку Энгельса с этим... Как его -

дьявола - с Каутским. Не согласен я.

Ф.Ф. С кем? С Энгельсом или с Каутским?

Ш.: С обоими. Конгресс, немцы какие-то... Голова пухнет. Взять все, да и поделить...

Б.: Вы и способ знаете?

Ш.:Да какой тут способ, дело не хитрое. А то что же: один в семи комнатах заселился штанов у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет.

Ф.Ф.: Насчет семи комнат – это вы, конечно, на меня намекаете? Вы стоите на самой низшей ступени развития, вы еще только формирующееся, слабое в умственном отношении существо, все ваши поступки чисто звериные, и вы в присутствии двух людей с университетским образованием позволяете себе подавать какие-то советы космического масштаба и космической же глупости о том, как все поделить... А в то же время вы наглотались зубного порошку... Кстати, какой негодяй снабдил вас этой книжкой?

А снабдил Шарикова этой книгой, да и не только книгой Швондер. При поддержке Швондера Шариков становится всё наглее, агрессивнее и опаснее. Председатель домкома Швондер статейки в газету пописывает, Энгельса читает. И вообще ведет борьбу за революционный порядок и социальную справедливость. Жильцы дома должны пользоваться одинаковыми правами. Он учит Шарикова по программе: кто был ничем, тот станет всем. (диалог Шарикова с просьбой о паспорте)

Чем опасна позиция «Взять всё и поделить»?

Революционный процесс осмысляется писателем в сатирической перспективе: ничего не производя «новый человек» у власти хочет пользоваться всеми благами, нажитыми трудом других. Да, профессор- «буржуй», но он занимается врачебной деятельностью. Оперирует, и его квартира избежала уплотнения.

Профессор Преображенский пытается воспи­тывать Шарикова, говорит ему, что он еще не личность и претензии его не имеют основания: у него поступки чисто звериные и наглое желание наставлять людей с университетским образованием. Но Шариков нашел себе другого учителя. Это домоуправ Швондер, такой же полуграмотный пролетарий с претензиями на власть, наглый и бесцеремонный, не имеющий понятия об ува­жении к личности, культуре, образованию.

Вывод: Преображенский – совершенная противоположность Шарикову. Он гораздо его лучше.

- Понимает ли Шариков, насколько выше его  в своём развитии профессор? НЕТ.

- Стыдится ли Шариков своей необразованности? НЕТ. Более того, он даёт профессору советы.

- Что нужно Шарикову, чтобы «дорасти до Преображенского»? Образование, культура.

Результаты эксперимента трагические: Шариков превратился в существо с примитивным мышлением, безнравственное и бескультурное. Под влиянием Швондера Шариков стал поддерживать вульгарные идеи равенства, чуждые понимания культуры и нравственности.

В пору революционной ломки в историческое действие неизбежно втя­гиваются самые различные по тенденции и окраске силы. В Шарикове во­площена не демократическая, сознательная, а плебейская, низменная стихия народной жизни. По сути, Полиграф Полиграфович не имеет в себе ничего пролетарского, кроме происхождения, которым он так кичится. Клим Чугункин, пьяница и лодырь, имевший судимости, чье сознание унаследовала личная дворняга, это «люмпен-пролетарий»- в точном смысле слова.

Грубость и наглость, воровство, лганье, доносы - все дурное словно сконцентри­ровалось в рожденном гением профессором фантастическом двуногом суще­стве. Его главный интерес — не производить, а « делить», настаивать на «пра­вах» и избегать обязательств. И какая поразительная черточка — требование себе Шариковым белого билета! «На учет возьмусь, а воевать — шиш с маслом!» Но зато полная готовность занять должность по отлову котов. Великая возможность произносить членораздельные звуки поощряет Шарикова лишь к митингованию и хамской демагогии — так много ли, стало быть, стоит эта наша способность выкрикивать политические лозунги?

Грубость души и просто грубость, невоспитанность, непросвещенность - вот в чем видит Булгаков реальную угрозу строительству новой жизни и бичует это средствами изощренной, язвительной сатиры. Страшен этот недочеловек со скошенным лбом, но в цветном галстуке и лакированных ботинках, готовый вечно кого-нибудь «тяпнуть». Шариков в «должности», надевший кожаную куртку и доставляемый домой на грузовике (что за чудная деталь!), - грозное видение плебейского нахрапа, наглой вседозволенности, готовой погубить все человеческие нравственные ценности заодно с идеалами революции. И потому профессор прав, "когда, пусть наивно, прекраснодушно призывает Шарикова: «Учиться и стараться стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом социального общества».

Преобра­женский, выведя новую породу человека, хочет воздействовать на Шарикова словом, но безре­зультатно. А вот у Швондера — идейного анта­гониста Преображенского — получилось сразу, и Шариков понял, что он «труженик», потому что не нэпман и не профессор, живущий в семи комнатах и имеющий 40 пар штанов. «Труже­ник», потому что у него нет собственности, а ра­ботать не нужно — достаточно «взять все да и поделить». Швондер, «выведенный» другим пу­тем новый человек, борется за душу Шарикова, прививая ему нахрапистость, наглость, высокомерие к культуре. Хочу мять цветы — и буду, хочу мочиться мимо унитаза — мое право, хочу сделать политическую карьеру в государстве Швондеров — потесню кого-нибудь и сделаю. Вот плоды революционного «окультуривания» масс. Булгаков солидарен с помощником Преоб­раженского Борменталем: «Вот, доктор, что по­лучается, когда исследователь, вместо того, что­бы идти параллельно с природой, форсирует во­прос и поднимает завесу: на, получай Шарикова и ешь его с кашей».

Безусловно, эпоха революционных преобра­зований породила положительных героев, но нашел себя в ней именно Шариков. Он обустроился, почувствовал себя как дома, вольготно. Симптом духовной ка­тастрофы в Советской России налицо, делает вывод своим произведением писатель.

отрывок «Обретение Шариковым имени и документов»

Преображенский и Шариков сидят на диване. Уютно горит настольная лампа.

Преображенский: Как же вам угодно именоваться?

Шариков: Полиграф Полиграфович.

Преображенский (раздраженно): Не валяйте дурака, я с вами серьезно говорю.

Шариков (тоже раздраженно): Что-то не пойму я. Мне по матушке нельзя. Плевать – нельзя. А от вас только и слышу: «Дурак, дурак». Видно, только профессорам разрешается ругаться в Ресефесере.

Преображенский: Из-ви-ни-те. У меня расстроены нервы. Ваше имя показалось мне странным. Где вы, интересно знать, откопали себе такое?

Шариков (гордо): домком посоветовал. По календарю искали – какое тебе, говорят? Я и выбрал.

Преображенский: Ни в каком календаре ничего подобного быть не может.

Шариков: (с чувством превосходства): Довольно удивительно, когда у вас в смотровой висит. (Показывает календарь).

Преображенский: Где?

Шариков (торжественно): Четвертого марта празднуется.

Преображенский: Покажите… Гм… Черт…. В печку его немедленно! (Пауза). Фамилию позволите узнать?

Шариков (с достоинством): Фамилию я согласен наследственную принять.

Преображенский (ошеломленно): Как? Наследственную? Именно?

Шариков: Шариков.

Входит Швондер.

Швондер: Ну что ж, оформляйте документ.

Преображенский (недоуменно): как же писать?

Швондер (снисходительно): Дело несложное. Пишите удостоверение, гражданин профессор. Что так, мол, и так, предъявитель сего действительно Шариков Полиграф Полиграфович, гм… зародившийся в вашей, мол, квартире…

Преображенский (растерянно): Гм… вот черт! Глупее ничего себе представить нельзя. Ничего он не зародился, а просто …одним словом…

Швондер (злорадно): Это - ваше дело, зародился или нет. В общем и целом ведь вы делали опыт, профессор! Вы и создали гражданина Шарикова.

Шариков (угрюмо): И очень просто!

Преображенский (раздраженно): Я бы очень просил вас не вмешиваться в разговор. Вы напрасно говорите «и очень просто» - это очень непросто.

Шариков (обиженно): Как же мне не вмешиваться?

Швондер: Простите, профессор, гражданин Шариков совершенно прав. Это его право – участвовать в обсуждении его собственной участи, в особенности поскольку - постольку дело касается документов. Документ - самая важная вещь на свете.

Преображенский: Одним словом, кончим это. (Вырывает листок из блокнота) «Сим удостоверяю»… Черт знает, что такое… Гм… «Предъявитель сего – человек, полученный при лабораторном опыте путем операции на головном мозгу, нуждается в документах»… Черт! Да я вообще против получения этих документов. Подпись «профессор Преображенский».

Швондер (настороженно): Довольно странно, профессор, как это вы документы называете идиотскими? Я не могу допустить пребывания в доме бездокументного жильца, де еще не взятого на воинский учет милицией. А вдруг война с империалистическими хищниками?

Шариков (категорично): Я воевать никуда не пойду!

Швондер (вполголоса): Вы, гражданин Шариков, говорите в высшей степени несознательно. На воинский учет необходимо взяться.

Шариков: На учет возьмусь, а воевать - шиш с маслом. Я тяжко раненый при операции. Меня, вишь, как отделали! (Показывает рубец на лбу).

Швондер (осторожно): Вы анархист – индивидуалист?

Шариков: Мне белый билет полагается.

Швондер: Ну-с, хорошо, неважно пока. Факт в том, что мы удостоверение профессора отправим в милицию, и вам выдадут документ.

Преображенский: Вот что, э… Нет ли у вас в доме свободной комнаты? Я согласен ее купить.

Швондер (ехидно): Нет, профессор, к величайшему сожалению. И не предвидится.

Преображенский: Это кошмар, честное слово!

Профессор Преображенский по-прежнему остается в глазах своего ученика всесильным божеством — в то время как «маг» и «чародей» оказался бессилен перед хаосом, внесенным в его жизнь свершившимся чудом. Профессор Преображенский являет собой тот тип булгаковского героя, который пройдет затем через все творчество писателя: наделенный мощной творческой (преоб­ражающей) силой, он одновременно может быть слаб и уязвим. Булгаковский герой всегда вынужден противостоять окружаю­щему его миру — враждебному, агрессивному, абсурдному. В «Собачьем сердце» этот мир персонифицирован в лице Швондера и членов домкома. «Подвижники» новой веры представлены в резко гротескном освещении. Один из членов домкома — «перси­ковый юноша в кожаной куртке» — носит фамилию Вяземская, оказы­вается женщиной, однако в булгаковском описании неизменно восстанавливается гротескный контекст выяснения личности: «Это неописуемо! — воскликнул юноша, оказавшийся женщи­ной»; «Я, как заведующий культотделом дома... — За-ве-дую-щая, — поправил ее Филипп Филиппович».

Необъяснимые метаморфозы, происходящие с представите­лями новой власти, могут, однако, таить в себе опасность. Стоило Шарику превратиться в Полиграфа Шарикова и стать причаст­ным к власть предержащим — «поступить на должность» заведу­ющего подотделом очистки Москвы от бродячих животных, как его пребывание в квартире Преображенского стало смертельной угрозой как для самого профессора (на которого уже был написан донос), так и для всех обитателей его дома. Гротескные превраще­ния, которым в булгаковском мире подвержены ответственные советские чиновники придают новой власти и ее представителям инфернально-демонический характер, делают их не столько социальной или политической, сколько метафизической силой, которой вынужден сопротив­ляться булгаковский герой.

Отношение профессора и доктора Борменталя к современной ситуации в России вроде бы сходно — это неприятие хамского нашествия новых господ — пролетариев. Интеллигенция, привыкшая работать, а не «петь хором» и не осуществлять примитивную варварскую уравниловку, конечно же, не приемлет ни образа мыслей пролетариата, в котором она видит воров, бездельников и хамов, ни его действий. Профессор и доктор считают, что если каждый будет заниматься своим, свойственным ему по уровню развития и естественной склонности делом, то «разруха» исчезнет сама собой. Разруха — это болезнь мозга, а не социальное зло. Но выходы из создавшейся ситуации они видят разные: профессор — в воспитании лаской и доверием. «Никого драть нельзя», — говорит профессор Зине, которая советует так проучить нашкодившего Шарика. Доктор и другие обитатели квартиры стоят за методы принуждения и дрессировки. В сущности, Борменталь, с его революционным подходом к воспитанию собаки и швондерам, считает возможным насилие сделать основным орудием правосудия. Поэтому Шарик любит и чтит профессора, считая его своим богом. А уж когда профессор дает отпор Швондеру и его компании, пес в знак преклонения совершает перед Преображенским «намаз». Пес Шарик, так же как профессор и доктор Борменталь, ненавидит пролетариат, который обманывает своих же: кормит трудящихся солониной, ворует и унижает. Характерно, что для людей, как говорит профессор Преображенский, «стоящих на низшей ступени развития», нет ничего радостнее, чем унизить слабого, зависимого от них человека (например, секретаршу из подворотни, которая впоследствии оказывается гражданкой Васнецовой). Здесь необходимо обратить внимание учеников на зеркальное отражение событий в повести: когда Шарик был псом, он сочувственно думал о горькой доле «секретарш», которых угнетают их начальники-любовники, а когда сам становится начальником отдела очистки, поступает с секретаршей Васнецовой так, как и все пролетарские чиновники. То есть у Шарика взгляд на вещи естествен и нравствен, а у Шарикова искажен и обезображен вседозволенностью и отсутствием морали. Даже в самом построении сюжета повести автором уже дается ответ на вопрос: кто более человечен — бездомный пес или пролетарий Шариков? Пес оказывается умнее и человечнее людей. И даже профессор, для Шарика хозяин и бог, постепенно утрачивает свой ореол непогрешимости: Шарик, увидев, как профессор пользуется деньгами и услугами (сцены приема пациентов и телефонного разговора о квартире, когда приходит домком), застыдился и ему стало неловко за профессора.

Ну кто же такой Шариков: «человек с собачьим сердцем» или Клим Чугункин — профессиональный вор и пьяница? Профессор Преображенский уверен в том, что это Клим, а Борменталь считает, что в Шарикове проявлены черты бездомного, подзаборного пса. И здесь опять очень интересное противоречие: экстремист Борменталь считает, что перед ним собака, но сначала надеется на возможность воспитания Шарикова, а гуманист профессор достаточно быстро понимает, что Шариков — это Клим Чугункин и его преображение в человека просто невозможно. Методы Борменталя одерживают верх, профессор с его гуманистическими воззрениями все время пасует и теряется перед наглостью Шарикова. Перед нами не чудовищная помесь собаки и человека, а «чудовищный человек», которого новая власть оправдывает и обласкивает. В сущности, и эта власть в лице швондеров такая же, как и Клим Чугункин. Недаром профессор приходит к такому решению: «Клянусь, что я этого Швондера в конце концов застрелю». Характерно, что Борменталь хочет убить Шарикова — непосредственное зло, мешающее ему и профессору жить и работать, а профессор, видящий проблему шире, — Швондера, порождающего и поддерживающего это зло.

«Революционный» Борменталь, считавший, что собаку надо дрессировать окриком и битьем, в то же время свято верит, что из Шарикова со временем может получиться высокоорганизованная личность. Уже понимая, что единственное средство, позволяющее поставить на место распоясавшегося Шарикова, — это угроза применения силы и сама демонстрация этой силы, доктор фактически провоцирует Шарикова на такое же применение силы в свой адрес. Насилие рождает насилие. Но каков же выход из положения? Профессор, который настаивает на ласке и хорошем обхождении и с Шариком, и с Шариковым, в конце концов приходит к выводу о том, что воспитанию Шариков не подлежит. Единственный выход профессор видит в обратном превращении «недочеловека» в «милейшего» пса. Почему так получилось? Может быть, потому, что автор устами профессора говорит о противоестественности таких экспериментов, а следовательно, об их ненужности? И здесь напрашивается параллель с событиями в современной Булгакову Москве: социальная революция, происшедшая в России, столь же противоестественна, сколь эксперимент профессора Преображенского. Она приводит к таким же страшным и необратимым последствиям, как и превращение собаки в человека. Такой вывод, конечно же, был невыносим для советского строя, это вскрытие противоестественности и чудовищности основ, на которых стоит советское общество. И поэтому цензура запретила повесть.

Булгаков заканчивает свою повесть словами: «В квартире в этот вечер была полнейшая и ужаснейшая тишина». Почему же тишина была «ужаснейшая»? Во всем предыдущем повествовании доктор и профессор решаются на преступление: они хотят убить Шарикова. И они исполняют задуманное. Но не просто убивают его. И дело не в том, что доктор и профессор боятся домкома, как думают многие ребята; доктор Борменталь согласен ради восстановления возможности продолжения исследований профессора взять вину на себя, но профессор не может принять жертвы доктора: он «московский студент, а не Шариков!». Честь для него важнее всего — возможности работать, жить спокойно, даже просто важнее жизни. Ведь, наставляя револьвер на Борменталя сегодня, завтра это оружие Шариков может совершенно спокойно направить на Преображенского, и ему, как и Климу Чугункину, ничего не будет — происхождение спасет. Профессор Преображенский находит выход, и ужаснейшая тишина преступления превращается в идиллическое тепло комнаты, в которой лежит пес Шарик. Профессор исправил свою ошибку — естество вновь восстановлено. А швондеры и им подобные остались ни с чем. Наверное, то, что интеллигенту удалось обмануть власть, оставить ее ни с чем, тоже очень не нравилось цензуре всех советских времен.

Эпилог заканчивается словами, которыми профессор Преображенский всегда сопровождает свои исследования: «К берегам священным Нила Боги нам укажут путь». Эти слова арии жрецов из оперы Верди «Аида» показывают, что профессор на правильном пути: он исследует естественное и не стремится его трансформировать. Он изучает природу, а не искажает ее.

Авторская позиция и способы ее выражения

Шедевр булгаковской сатиры – повесть «Со­бачье сердце» - тоже о неудачном эксперименте. В результате проведенной профес­сором операции на свет появляется «дикий че­ловек» Шариков, превративший жизнь Преоб­раженского в «разруху» и ставший опасным для общества. Булгаков полагает: всякая форма на­силия над личностью - физическая (Преобра­женский) или идеологическая (Швондер) - не может привести к успеху. Человек - неповтори­мая индивидуальность, и из Клима Чугункина, послужившего «материалом» для Шарикова, мо­жет получиться только подобие Клима Чугунки­на. Но в контексте произведения была скрыта еще одна немаловажная мысль: революция – сво­его рода насильственная операция, проведенная над обществом - объявила «труженика»-про­летария хозяином жизни, вырвав его в одночасье из полуфеодального быта, из рабства духовного и политического. Эксперимент с социализмом очень напоминает читателю искренние попытки профессора Преображенского насильственно улучшить человеческую породу.

В отношениях героев повести «Собачье сердце» вы­разилось авторская концепция жизни и личности. Ошибка, которая привела профессора Преображенско­го к печальному итогу эксперимента, Булгакову ясна: не нужно вмешиваться в естественный порядок вещей. Жизнь устроена разумно, и попытки насильственно пре­образовать человеческую природу и общество чрева­ты опасными последствиями. Ведь революция была тоже экспериментом по насильственной переделке об­щества. Но Преображенский понял свою ошибку и возвращает Шарику его собачий облик, чего нельзя было сделать, к сожалению, в обществе, потому что экс­периментаторы-большевики настаивали на своей не­погрешимости.

Выводы. Таковы невесёлые раздумья сатирика о возможных результатах взаимодействия в исторической практике трёх сил: аполитичной науки, агрессивного социального хамства и сниженной до уровня домкома духовной власти, претендующей на святость прав, ограждённых теорией.

Булгаков предупреждает об ответственности науки (шире — теории) перед жизнью; нельзя скоропалительно, путём эксперимента, хирургическим путём изменить природу, натуру человека; невозможно ускоренное, искусственное воспитание “нового человека”. Вспомните Достоевского, который не верил, что в один миг можно сделать человека безгрешным и праведным. Он говорил о возможности “выделаться” в человека.

Каким был замысел Булгакова, зачем он рассказал историю Шарикова? Нельзя  из собаки сделать человека. Не стоило и  из пролетария без предварительной  подготовки делать хозяина жизни. А.М. Горький писал, что «звериный русский быт»  нельзя изменить сразу, «в одночасье».

Таким образом, мы с вами сегодня раскрыли «двойное дно» повести, её философский подтекст. Хотелось бы обратить ваше внимание на такой момент: каковы основные черты характера Шарикова? (Наглость, бескультурье, отсутствие интеллекта) Какая черта, на ваш взгляд, самая плохая? (Наглость).

«- Если вы заботитесь о своем пищеварении, мой добрый совет - не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И - боже вас сохрани - не читайте до обеда советских газет.

- Гм... Да ведь других нет.

- Вот никаких и не читайте. Вы знаете, я произвел 30 наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствуют себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать "Правду", - теряли в весе».

Способы выражения авторской позиции

В оценке поведения Шарикова-пролетария и его на­ставника Швондера явственно проступает авторская концепция личности. Она становится особенно отчет­ливой в сопоставлении этих героев с профессором Пре­ображенским и его ассистентом Борменталем. Жиз­ненная практика этих интеллигентов основана на ува­жении к науке, культуре, человеческой личности. Они как бы аккумулировали в себе весь общечеловеческий многовековой опыт, и нравственный в том числе. За ними явственно просматривается личность автора. Он исходит в оценке жизни и человека из общечеловече­ских ценностей. Шариковым и Швондером, стоящи­ми за ними политическими силами эти принципы от­брошены.

Так Булгаков в художественной системе своей по­вести дал анализ психологии класса, пришедшего к власти в России, причем психология эта воплощена в конкретных поступках и отношениях героев. Мы впра­ве говорить о шариковщине как о социальном и пси­хологическом явлении. И сегодня повесть «Собачье сердце» заставляет не только оглянуться назад и пере­оценить многие явления, но осторожно относиться к попыткам насильственного преобразования в любой области.

В «Собачьем сердце» отчетливо проявляется и еще одна важ­нейшая черта поэтики Булгакова — разделенность художествен­ного пространства на два (в идеале — непроницаемых друг для друга) подпространства. Одно из них — квартира Преображенско­го на Пречистенке, «собачий рай» в терминологии Шарика и иде­альное (даже идиллическое) пространство для профессора. Важнейшие составляющие этого пространства — уют, гармонич­ность, одухотворенность, «божественное тепло». Прибытие Ша­рика в это пространство сопровождалось тем, что «тьма щелкнула и превратилась в ослепительный день, причем со всех сторон за­сверкало, засияло и забелело». Из «топографических» особеннос­тей этого пространства следует выделить две основные: внешне оно строго ограничено, локализовано и представляет собой просто квартиру, внутренне — просторно, огромно и, более того, способ­но к безграничному расширению (в значительной мере — за счет многократно отражающихся друг в друге огромных зеркал).

Второе пространство — внешнее — открытое, агрессивное, враждебное. Его исходные приметы — вьюга, ветер, уличная грязь; его постоянные обитатели — «негодяй в грязном колпаке» («вор с медной мордой», «жадная тварь»), повар из столовой, и «самая гнусная мразь» из всех пролетариев — дворник. Внешнее пространство предстает — в противовес внутреннему — миром абсурда и хаоса. Из этого мира приходят Швондер и его «свита» — отвоевывать часть «персонального» пространства профессора и уплотнять его семикомнатную картиру за счет «экспроприации» смотровой. Отделяет эти два пространства друг от друга лишь дверь квартиры — и потому единственное желание профессора Преображенского состоит в том, чтобы получить «такую бумаж­ку, при наличии которой ни Швондер, ни кто-либо иной не мог бы даже подойти к дверям моей квартиры. Окончательная бумаж­ка... Броня». Герметизация, полная изоляция — единственный способ защитить свое, «истинное» пространство от вторжения чужого, «мнимого». (Заметим, что та сторона двери, что обращена наружу, тоже оказывается во власти абсурдной реальности. Ша­рик, пытающийся прочитать дверную табличку с именем профес­сора, с ужасом обнаруживает, что продолжением трех отгадан­ных букв — п-р-о — может стать «л», и тогда надпись обратится в ненавистное слово «пролетарий». Лишь присутствие «пузатой двубокой дряни» — спасительной буквы «ф» — превращает едва не начавшийся кошмар в прекрасную явь роскошной квартиры на Пречистенке).

Сосуществование двух противостоящих друг другу про­странств в художественном мире Булгакова определяет и струк­туру сквозного, инвариантного булгаковского сюжета: разруше­ние внутреннего, идеального пространства — и попытки героя восстановить утраченный рай. В «Собачьем сердце» разрушение гармоничного существования сопровождается пародийным пото­пом, навязчивыми визитами «оборотней» из мира искусства — Вяземской (члена домкома) и Васнецовой (невесты Шарикова), абсурдными проектами перепланировки квартиры профессора. Восстановление разрушенной гармонии — пусть даже ценой пре­ступления («Преступление созрело и упало, как камень...») — единственная цель профессора Преображенского и главный век­тор движения сюжета. Тем самым в повести переосмысляется традиционный комплекс вины интеллигенции перед народом. Преображенский и Борменталь защищают свое «право на права» в новом мире — хотя с них и не снимается ответственность за эксперимент над природой человека.

Традиции Н. В. Гоголя и М. Е. Салты­кова-Щедрина

Советская эпоха преследовала инакомыслие, и даже с высоких трибун было иронически сказано: «Мы за смех, но нам нужны подобрее Щедрины и такие Гоголи, чтобы нас не трогали». Булгаковский взгляд на современность был очень острым, сатирические выпады считались крамольными. М.А Булгаков писал: «На широком поле словесности российской в СССР я был один – единственный литературный волк. Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Крашеный ли волк, стриженный ли волк, он всё равно не похож на пуделя». Известный критик, исследователь творчества писателя Всеволод Иванович Сахаров (род. В 1946г., член Союза писателей России, Доктор филологических наук) дал такую оценку повести:

«Собачье сердце»- шедевр булгаковской сатиры. Сатира Булгакова - умная и зрячая».

Сатира - вид комического. Предметом сатиры служат человеческие пороки.

Источник сатиры – противоречие между общечеловеческими ценностями и действительностью жизни.

Традиции русских сатириков М.Е. Салтыкова-Щедрина и Н.В. Гоголя продолжил М. Булгаков.

У Салтыкова-Щедрина Булгаков взял злободневное звучание, у Н.Гоголя – своего учителя, фантастичность сюжета и образов. Фантастично в жизни и то, что надгробие Гоголя служит сейчас плитой на могиле М. Булгакова.

Сатириче­ский метод Щедрина, но без его желчи, как и фантастику Гоголя, но лишен­ную мрачной рефлексии, Булгаков по-своему переосмыслил в своей реали­стической прозе, в самобытном жанре сатирической утопии.

Проблематика свя­зана с современностью, но включает и вечные вопросы — о содержании и ценности личности, о преобразовании природы и общества. Автор смело вводит в сюжет по­вести фантастические мотивы.

В повести, написанной в 1925 г., воссоздается современная писателю действительность — советская реальность начала 1920-х гг. Соединение фантастического допущения (превращение собаки в человека) с множеством кон­кретных деталей (вплоть до химического состава «Особенной кра­ковской» колбасы), сплетение комических подробностей «очело­вечивания» Шарика с трагическими последствиями этого эксперимента формируют гротескный образ действительности.

Главный герой повести — профессор Преображенский — носит сакральную фамилию, указывающую на его роль всесиль­ного божества, «жреца» (так его будет воспринимать Шарик), способного преобразить мир и человека. Даже рядовая процедура забинтовывания ошпаренного бока Шарика в доме Преображен­ского становится сопоставимой со смертью и воскрешением (и невольно приводит на память притчу о воскрешении Лазаря из Евангелия): «И тут он окончательно завалился на бок и издох. Когда он воскрес, у него легонько кружилась голова и чуть-чуть тошнило в животе, бока же как будто и не было, бок сладостно молчал».

Однако исполненное мистического значения событие подает­ся в ореоле снижающих, прозаических подробностей. «Преобра­жение» Шарика — всего лишь очередной этап в научных исследо­ваниях профессора, главная цель которых — омоложение человека путем пересадки половых желез. В повествовательной структуре «Собачьего сердца» чудесное Преображение Господне становится синонимом обыкновенной хирургической операции.

Пародийно-ироническая трансформация евангельского мо­тива отчетливо проявляется и на уровне стилистической органи­зации текста. Профессор Преображенский — всемогущий «жрец», «маг» и «чародей», однако эти определения попадают у Булгакова в следующий контекст:

Вошедший очень почтительно и смущенно поклонился Филиппу Филиппычу.

• Хи-хи! Вы маг и чародей, профессор, — сконфуженно вымолвил он.

• Снимайте штаны, голубчик, — скомандовал Филипп Филиппыч и поднялся.

«Господи Иисусе, — подумал пес, — вот так фрукт!» На голове у фрукта росли совершенно зеленые волосы, а на затылке они отливали ржавым табачным цветом...

В соседстве с «хи-хи», «штанами» и зеленовласым «фруктом» Преображение превращается в профанацию, а «жреческие» тайны — в научно замаскированное мошенничество.

Однако «говорящей» фамилией главного героя повести спектр сакральных значений не исчерпывается. Квартира про­фессора Преображенского находится на Пречистенке — тем самым с помощью топонима в ассоциативный смысловой ряд вво­дится образ Пречистой Божьей матери. По вине Шарикова в этой же квартире произойдет «наводнение» — пародийный вариант локального «великого потопа» (в погоне за котом бывший пес вывернул в ванной кран). Первое слово, произнесенное Шариком после обращения в человека, — «абырвалг» — представляет собой прочитанную справа налево магазинную вывеску «Главрыба» и при ретроспективном анализе библейских аллюзий может послу­жить ироническим намеком на законы семитской письменности. Столь же ироническим и пародийным оказывается сочетание в повествовании цитаты из оперной арии (профессор Преображен­ский напевает один и тот же фрагмент из оперы Верди «Аида» — «К берегам священным Нила...») и объявления на дверях: «Се­мечки есть в квартире запрещаю. Ф. Преображенский». (Кроме того, музыкальная тема культуры и жреческой власти перебива­ется с появлением Шарикова мотивами песен «Ой, яблочко» и «Светит месяц», пришедшими из мира «пролетарской разрухи», которому пытается противостоять Преображенский.) Таким об­разом, постоянное соседство евангельских и — шире — мифоло­гических аллюзий и комических подробностей реального быта бросает на освященную жреческим служением картину гротеск­ный отсвет и вносит в нее резко сатирические тона.

Евангельские мотивы находят прямое выражение и в расста­новке персонажей. Чудесные превращения, совершаемые про­фессором Преображенским, фиксирует его ученик — доктор Борменталь, выступающий в повести в роли «евангелиста» (в той же роли будет состоять Левий Матвей при Иешуа в романе «Мастер и Маргарита»). Особенность фигуры «евангелиста» в произведени­ях Булгакова — в противоречивом сочетании искренней предан­ности учителю и полного его непонимания.

1