Вопрос 57. Очерк жизни и творчества Ивана Сергеевича Тургенева

Вопрос № 57. Очерк жизни и творчества Ивана Сергеевича Тургенева (1818-1883)

1. Роль семьи и детских впечатлений в жизни и творчестве И.С.

Тургенева.

2. И.С. Тургенев — один из образованнейших людей своего времени.

1. «Записки охотника» — произведение, которое принес­ло автору славу, арест и ссылку.

2. Жизнь «на краю чужого гнезда»: Тургенев и Полина Виардо.

3. И.С. Тургенев и журнал «Современник».

4. И.С. Тургенев и журнальная полемика после романа «Отцы и дети».

5. Творчество писателя в 70—80-е годы.

6. И.С.Тургенев как пропагандист рус. литературы на Западе и первый отечественный писатель, получивший всеевропейское признание.

7. Болезнь и смерть писателя.

10. Философия жизни и творчества И.С. Тургенева — это философия

гуманиста, основанная на ценностях красоты, люб­ви и справедли-

вости.

1818, 28 октября В Орле в семье С.Н.Тургенева и В. П. Тургеневой (урожд. Лутовиновой) родился сын Иван. 1818—1827 Жизнь в родительском имении Спасское-Лутовиново.

1827 Переезд в Москву. Начало учебы в частных пансионах.

1833 Начало учебы в Московском университете.

1834 Перевод в Петербургский университет. Первые литературные опыты в стихах. Драм. поэма «Стено».

1837 Окончание учебы на словесном отделении философского факультета.

1838 Отъезд в Берлин для продолжения учебы. Сближение с Н. В. Станкевичем и М. А. Бакуниным.

1841 Возвращение на родину. Жизнь в Москве, встреча с Гоголем, знакомство с С. Т. Аксаковым, А. С. Хомяковым. Знакомство с А. И. Герценом во время одной из поездок в Петербург.

1843 Публик-я поэмы «Параша», одобрительно встреч. В.Г. Белинским. Сближение с кружком Белинского.

1844 Публикация повести «Андрей Колосов» в «Отечественных записках».

1846 Поэма «Помещик» и повесть «Три портрета».

1847 Повесть «Бретёр». Появление в «Современнике» очерка «Хорь и Калиныч». Встреча с приехавшим на лечение за границу В. Г. Белинским. Сближение с семьей Полины Виардо.

1848 Работа над очерками «Наши послали!» и «Человек в серых очках», в которых отразились впечатления писателя от французской революции 1848 г. (опубликованы в 70-х годах). Работа над драмой «Нахлебник».

1849 Работа над одноактной пьесой «Завтрак у предводителя», комедией «Холостяк».

1850 Работа над драмой «Месяц в деревне» и повестью «Дневник лишнего человека». Возвращение в Россию, сближение с Некрасовым и кругом «Современника».

1852 Публикация некролога Н. В. Гоголю. Арест и затем высылка на жительство в имение под присмотр полиции. Выход в свет отдельного издания «Записок охотника».

1853 Возвращение в Петербург и участие в работе «Современника».

1854 Повесть «Муму» опубликована в «Современнике».

1855 Знакомство с Л. Н. Толстым.

1856 Публикация в «Современнике» «Фауста», «Рудина» (без эпилога).

1857 Публикация повести «Поездка в Полесье».

1858 Публикация в «Современнике» повести «Ася».

1859 Выход в свет романа «Дворянское гнездо».

1860 Выход в свет нового издания романа «Рудин» с добавлением сцены гибели главного героя на баррикадах 1848 г. в Париже. Роман «Накануне».

1861 Разрыв с «Современником».

1862 Публикация романа «Отцы и дети» в «Русском вестнике», затем отдельным изданием.

1864 Публикация повести «Призраки».

1867 Публикация романа «Дым» в «Русском вестнике».

1870 Публикация повестей «Степной король Лир» и «Вешние воды».

1877 Роман «Новь».

1881 Начало публикации «Стихотворений в прозе».

1883, 22 августа Смерть Тургенева в Буживале, близ Парижа (похоронен на Волковом кладбище в Петербурге).

Из романа Б. Зайцева «Жизнь Тургенева»

Родители и родина 1816—1818 гг. Село Спасское-Лутовиново находится в нескольких верстах от Мценска, уездного городка Орловской губернии. Огромное барское поместье, супротив, с домом в сорок комнат, бесконечными службами, оранжереями, винными подвалами, кладовыми, конюшня­ми, со знаменитым парком и фруктовым садом. В начале прошлого века это как бы столица маленького царства, с пра­вительством, чиновниками, подданными. Даже колонии были: разные имения и села, всякие Любовши, Тапки, Холодовы.

Спасское принадлежало Лутовиновым. Последнею из Лутовиновых владела им девица Варвара Петровна, унаследовав­шая его от дяди Ивана Ивановича. Ей было уже под тридцать, когда в Спасское заехал молодой офицер Сергей Николаевич Тургенев... Варвара Петровна сразу в него влюбилась: отличал­ся он редкостной красотой... В 1816 году она вышла за него замуж. Через год у них родился сын Николай, затем Иван.

Сергей Николаевич Тургенев соединял в себе разные ка­чества предков: был прям и мужествен, очень красив, очень женолюбив...

Счастливою с мужем Варвара Петровна не могла быть — любила его безгранично и безответно.

«Колыбель» Тургенева. 1818—1827 гг. Истинной его «ко­лыбелью» оказалось Спасское, со всем своим пышным и тяже­ловесным, медленным, суровым и поэтическим складом. Дом — чуть не дворец. Дворня — лакеи, горничные, казачки на побе­гушках, повара, конюхи, садовники, швеи, приживалки — все это двигалось мерно и возглавлялось владыкою — Варва­рой Петровной. Сергей Николаевич — на втором плане. Жили праздно, сытно, но без нарядности. Устраивали балы, маска­рады. В одной галерее давались спектакли...

Детство Тургенева могло стать золотым, но не стало. Слишком суровой оказалась мать... Она очень любила сына — и очень его мучила. В этом же самом роскошном доме чуть не каждый день секли будущего владельца Спасского за всякую мелочь, за каждый пустяк...

Вне же матери Спасское давало очень много. Тут узнал он природу, русских простых людей, жизнь, животных и птиц... Здесь узнал он и поэзию книжную, кроме природы.

Тургенев-дитя, Тургенев времен Спасского знал уже мно­гое о жизни. Кроме пения птиц в парке да волнующего звона стихов, слышал и вопли с конюшен и по себе знал, что такое «наказание». Всякие деревенские друзья-сверст­ники, Савоськи и Масетки, подробно доносили, кому забрили лоб, кого ссылают, кого как драли. Не в оранжерее рос он. И нельзя сказать, чтобы образ правления Варвары Пет­ровны приближал к ней ребенка, в котором жил уже бро­дильный грибок.

Отрочество и юность. 1827—1837 гг. В 1827 году Турге­невы переехали в Москву. Летом выезжали и в имение: связь с деревней не прерывалась.

В это время Сергей Николаевич заболел... и для лечения ему и Варваре Петровне пришлось отправиться в Париж, быть в Эмсе и Франкфурте.

Иван остался в Москве, в пансионе Вейденгаммера. У Вейденгаммера провел Иван года полтора, потом на несколько месяцев попал в армянский пансион (впоследствии Лазарев­ский институт восточных языков) и, наконец, оказался еще в новом, у Краузе.

Его можно представить себе изящным и благовоспитан­ным мальчиком, хорошо учившимся, несколько чувствитель­ным и не лишенным высокомерия... Романтические дружбы пришли и ушли с юностью. Любовь, поклонение женщине наполнили всю его жизнь, сопровождали до могилы... В судьбе Тургенева-сына важно, что первая же его встреча с истинной любовью была встреча безответная. «Неразделенная лю­бовь» — так началась жизнь изящнейшего, умнейшего, очень красивого человека и великого художника.

Ему предпочли другого. В загадочно-волнующем впечат­лении, остающемся от этой истории, имеет значение, что «дру­гой» оказался отцом...

Роман Сергея Николаевича с соседкой-княжной имел тра­гический оттенок — на своей страсти не смогли они основать жизнь. Получилось в духе Тургенева-сына: он не любил се­мьи, не пожелал любимым своим героям полнеть в тепле и уюте. Он для них приберег смерть.

Первый студенческий год Тургенев провел в Москве. Учил­ся хорошо, но особого действия университет на него не про­извел. Осенью 34-го года отец перевел его в Петербург. Там удобнее было жить с братом Николаем, поступившим в гвар­дейскую артиллерию. 30 октября Сергей Николаевич скон­чался... Умер довольно молодым, сорока одного года...

Жизнь же в Петербурге сложилась неплохо. Большой ин­терес к «наукам и искусствам» — и осведомленность в них, Тургенев — студент Петербургского университета — не про­сто учится: он сугубо жаден до познаний. Все хочет узнать — и латинский язык, и классиков, и побывать на выставке брюлловской «Помпеи», и посмотреть Каратыгина, и попасть на первое представление «Ревизора», и поглядеть Пушкина.

Приходила пора и самому превратиться в «сочинителя кан­тов»... В Петербурге, в том же самом университете, нашел он сочувственную душу из старших. Петр Алексеевич Плетнев, профессор, тихий и спокойный старичок, читал русскую сло­весность... пригласил его к себе на вечер.

Первый вечер начинающего, первая встреча с писателями!..

Первый, кого он встретил в передней, был Пушкин, ни более ни менее — живой облик того пути, который подсказы­вал ему Плетнев. Встреча эта оказалась мгновенной — как молния сверкнул ему Пушкин — Плетнев не успел, даже их познакомить... Остались в памяти живые глаза, столь быстро.

Но не только наукой, не только тяжеловесным и серьезным занимался он в Берлине. Любил бывать на гуляньях, маскарадах. Катался довольно много верхом... Много посещал театры...

В России. 1841—1843 гг. Он вернулся на родину нарядным и блестящим юношей. Любил франтить... Любил поболтать, пустить пыль в глаза... Внешний его облик еще довольно долго не совпадал с тем, чем надлежало ему быть в действительности...

Тургенев жил летом в Спасском, зимой в Москве с матерью... Думал сдать магистерский экзамен, получить кафедру философии. Ничего из этого не вышло. Так и остался Тургенев того времени маменькиным сынком, молодым человеком с поэтическими устремлениями.

С ранних лет невзлюбил брак, семью, «основы». В горечи пошлости жизни особенно ненавидел «мещанское счастье».. Во всех противоречиях его облика есть одна горестно-мудрая но последовательная черта: одиночество, «несемейственность»

Виардо. 1843—1847 гг. Полина Виардо была дочерью знаменитого испанского тенора Мануэля Гарсиа. Мать ее тоже пела, как и сестра Мария...

Полина с детства знала театр, слушала оперы, росла среди артистов... рано начала выступать. Впервые в Брюсселе — в 1837 году, шестнадцати лет. Затем в Лондоне и Париже... Её пригласили в Итальянскую оперу. В 1841 году она вышла замуж за директора этой оперы г. Луи Виардо — вряд ли по любви, скорее для жизненного укрепления. Виардо был на двадцать лет старше ее, по-видимому, человек смирный, просвещенный, малозаметный — муж знаменитости...

Красотою Виардо не славилась. Выступающие вперед губы большой рот, но замечательные черные глаза — пламенные, выразительные. Волосы тоже как смоль... В разговоре жива блестяща, смела.

Россия находилась далеко, но слава ее шла и на запад император, двор, Петербург, фантастические снега, фантастические гонорары...

В Петербурге певица открыла гастроли «Севильским цирюльником»... и успех имела потрясающий...

Среди энтузиастов оказался и один молодой человек, очень образованный и речистый, красивый, элегантно одевавшийся, будущий владелец пяти тысяч «рабов», а ныне из-за ухудшившихся отношений с матерью ведший жизнь самую темную... В литературе за ним числилось несколько стихот­ворений да «Параша». В жизни — два-три неопределенных романа и кое-какие влюбленности...

Тургеневу только что исполнилось двадцать пять, Полине шел двадцать третий. В то туманно-белое, мокрое петербургс­кое утро юная знаменитость ласково-равнодушно принимала у себя русского медведя... Его преподносили как «молодого помещика, хорошего стрелка, приятного собеседника и пло­хого стихотворца»... Могла ли подумать тогда, что этот «мо­лодой помещик и плохой стихотворец» станет русским клас­сиком и в славе своей далеко превзойдет ее? Что на сорок лет будет он прикреплен к ней? Что ее собственная жизнь пере­плетется с его жизнью?..

Началось знакомство. Началось время, для него и сладост­ное, и нелегкое. Сладостное заключалось в том, что он полю­бил... он ею заболел...

Трудность его положения заключалась в неравенстве сил. Он влюблен — она «позволяет себя любить». Для нее он один из многих, ею восхищавшихся...

Так или иначе, он за эту зиму очень с Виардо сблизился. Она его выделила из «молодых людей». Когда весной уехала, он уже писал ей...

Зиму 1844—1845 гг. Виардо вновь пела в Петербурге, вновь виделась и «дружила» с Тургеневым. Летом он ухитрился уехать за границу, разумеется, в Париж, — и, разумеется, из-за нее...

Любила ли она его? В изяществе, уме, красоте молодого Тур­генева было много привлекательного. Конечно, ей это нрави­лось. Еще нравилось — его любовь к ней. Но она не болела им. Он не имел над ней власти. Она не мучилась по нем, не страда­ла, не пролила той крови сердца, которую требует любовь.

Кто он был к тому времени? «Параша» окончательно ввела его в литературу...

Главное сближение с Белинским произошло после «Пара­ши», летом 1844 года... Белинский его любил — всего, зная и силу его, и слабость. Иногда его бранил, осаживал...

Но пока веселился Тургенев... в промежутках словопре­ний с Белинским и вздохов по Виардо успевал очень много читать и сам писал. «Андрей Колосов» лежал уже у него в столе, в рукописи... Пробовал он и сценические вещи («Без­денежье»), написал очень серьезную статью о «Фаусте», и накоплялись рассказы — «Бретер», «Три портрета»...

Позднее Белинский верно угадал в «Хоре и Калиныче» и во всем начале «Записок охотника» поворот к новому...

Франция. 1847—1850 гг. Уже немолодым, говоря о пер­вом своем длительном уходе из России, Тургенев подчерки­вал, что делал это из протеста, из невозможности принять тогдашнюю русскую жизнь и из желания бороться. Тут есть и правда, и преувеличение. Думал ли он так уж много, уез­жая в январе 1847 года, о сражениях с «проклятым режи­мом»?.. Ведь вот не в Париж, тогдашнее горнило всяческих «течений», направлялся он, а в Берлин. С Западом у него издавна связывались хорошие воспоминания. Всегда прият­но было жить среди культурных, просвещенных людей...

Главное же, в королевском Берлине пела в январе 1847 года Полина Гарсиа-Виардо.

Куртавенель, куда он попал летом 1847 года, — имение Виардо, километрах в шестидесяти от Парижа... Старинный замок.

Изящество, любовь разлиты и по парку, и по цветникам, каналам: все это мир Полины и Тургенева. Что-то напомина­ющее «Месяц в деревне»...

Он называл Куртавенель «колыбелью своей славы»... (Са­мые русские «Записки охотника» принадлежат Франции!)...

Вот уж подлинно: из отдаления лучше он ощущал родину и созерцал ее. За три года в Париже и Куртавенеле, под кры­лом Виардо, написал Тургенев пятую часть вообще своего творения...

...Настал день, когда вдруг не пришли газеты из Парижа...

— Франция стала республикой!

Тургенев тотчас бросился в Париж. Не закреплять, разу­меется, завоевания революции, а смотреть.

...Следующая зима оказалась последней для Тургенева во Франции. Провел он ее в Париже. А весной решил съездить в Россию.

Франция дала ему много. Он встречался с замечательными людьми — Жорж Санд, Мериме, Шопеном, Мюссе, Гуно. Жил в воздухе высокой «культуры». Можно сказать, что «первый»

Тургенев (до романов)... сложился при Виардо, в Париже, в Куртавенеле. Когда в июне 1850 года он покидал (надолго) Францию и женщину, которую любил, это был уже зрелый Тургенев, познавший искусство, познавший любовь, видев­ший вблизи движения и падения обществ, знавший уже не романтическую тоску юноши, а спокойную печаль взрослого.

Дела домашние. 1850—1852 гг. Садясь в поезд, думал ли Тургенев, что покидает Запад, Париж, Виардо на целых шесть лет...

Ему шел тридцать шестой год...

Иван Сергеевич встретился с матерью хорошо, но попал в нервный воздух. Он и Николай были уже вполне взрослые, наследники большого состояния и в то же время полунищие...

Братья решили действовать. Обратились к матери: в самой почтительной и мягкой форме просили определить им какой-нибудь, пусть небольшой, доход, только бы иметь необходимое для жизни и не беспокоить ее по мелочам. Варвара Петровна не возражала, приказала написать две дарственные — одно имение, Сычево, отдается Николаю, другое, Кадное, — Ива­ну. Но... дарственные эти она не оформила. Они не имели законной силы, и в любой момент она могла их отменить...

Так как дарственные в окончательном виде были те же, что и черновики, то решили их не принимать, ни в какие переговоры с матерью не вступать, в имения не ездить, а предъявить требование о наследстве отца.

Варвара Петровна отлично поняла, как они приняли ее «подарок». На другой день вызвала Ивана для объяснений. Тут он многое высказал ей — не только о себе, но и вообще о ее жизни и правлении. В конце разговора Варвара Петровна закричала:

— Нет у меня детей! Ступай вон!..

Она их (сыновей) отвергла вовсе. К себе не допускала, не отвечала на письма. Почувствовав себя однажды с утра пло­хо, быстро собралась и в одиночестве уехала в Москву...

Это было последнее ее путешествие. С Остоженки она по­пала лишь в могилу...

Тургеневу смерть матери приносит свободу, независимость и богатство. Он получает Спасское. Раздел с Николаем про­шел легко... Дворовых (он) отпустил, крестьян (кто того хо­тел) перевел на оброк...

Он жил теперь в Петербурге и Москве, широко принимал, давал обеды, вращался и в среднем кругу, и в высшем. Выс­тупал как драматург на сцене. Шла его комедия «Холостяк», позже — «Провинциалка»...

Щепкин, знаменитый актер, с которым Тургенев сблизил­ся по театральным делам, повез его к Гоголю...

Знакомство было беглое. Да и Гоголь находился уж в тя­желом состоянии. Известно, как ужасны были его последние месяцы...

Он написал о Гоголе статью. Непонятно, чем она огорчила власть. Восхвалялся Гоголь как писатель... Никого Тургенев не задел, даже отдаленно.

Тургенева арестовали. Посадили по распоряжению Госу­даря на съезжую, то есть при полицейской части. Высидеть предстояло месяц. Сидение не оказалось ни страшным, ни даже неудобным. Ему отвели отдельную комнату, отлично кормили, к нему ездили друзья, он много, по обыкновению, читал, написал «Муму»... 18 мая его выпустили, обязав уехать в Спасское, где и жить под надзором полиции.

Ссылка и воля. 1852—1855 гг. Первое лето и осень цели­ком ушли на охоту...

Из таких блужданий рождались «Поездка в Полесье», «По­стоялый двор», «Затишье» — да вообще сквозь все тургенев­ское западничество его любовь к русской земле... питалась, взращивалась охотничьими скитаниями...

Осенью 1853 года с него сняли опалу. Он мог жить где угодно и что угодно делать... Началась жизнь рассеянная, среди друзей, таких как Анненков, Боткин, полудрузей — Некрасов, Панаев, Григорович...

Летом 55-го года, в том же Спасском, засев, он в семь недель закончил «Рудина», вещь в некоем смысле дебютную и блестящую. «Рудиным» открывается полоса тургеневского романа и тургеневской наиболее широкой славы... Все «лиш­ние люди», все русские Гамлеты « незадачливые чеховские врачи пошли от Рудина...

Среди этих занятий приобрел он одно замечательное зна­комство: в ноябре приехал из Севастополя в Петербург моло­дой артиллерийский офицер граф Лев Толстой. Этого Толсто­го Тургенев уже несколько знал по литературе...

Он сразу понял в Толстом писателя — да еще какого!.. Получилось даже, что Толстой поселился у него на квартире...

Разумеется, хозяин и гость не могли двух слов сказать, не заспорив...

Из личного знакомства этих замечательных людей не вышло ничего. Странные, болезненные, тяжелые отношения тянулись всю жизнь...

Сумрак. 1855—1857 гг. ...Прошло шесть лет, как покину. Тургенев Францию... Из бедствующего в неладах с матерью он обратился в первого писателя страны... человека с хорошими средствами и вполне независимого. Слава шла к нему по заслугам. «Бежин луг», «Певцы», «Касьян с Красивой Мечи» углубляли «Записки охотника». «Фауст» вводил в таинствен­ного Тургенева. «Рудин» показал в нем романиста...

Уже с 53-го года прекратилась его переписка с Виардо.

Надежды на счастье нет, а гнаться за ним все же хочется...

21 июля 1856 г. на пароходе в Штеттин... из Штеттина во Францию. Снова осень в Куртавенеле. Снова Виардо... Будто бы все прежнее, но все и другое... С Виардо ничего не налаживалось...

Зима 1856-1857 гг., редкая у Тургенева, ничего не дала... И то, что не писал, что пал духом и потерял веру в свое дарование, еще более угнетало. Побывал в Лондоне, а летом попал в немецкий городок Зинциг...

В августе он попал в Булонь, на морские купания. За­тем — Париж. Далее — в Куртавенель... Иван Сергеевич мог только вздыхать: «Так жить нельзя. Полно сидеть на краеш­ке чужого гнезда. Своего нет, ну и не надо никакого»... Вновь двинулся он в путешествие, выбрал Италию ...музеи, гале­реи, катакомбы, знакомство с художниками...

Осень и Рим шли к его настроению, в Риме задумал (и частик» написал) «Дворянское гнездо»...

Летом же оказался у себя в Спасском.

Осенью он повез роман в столицу. Успех на этот раз ока­зался решающим. Толстой еще не написал «Войны и мира». Достоевский находился в ссылке. Соперников Тургеневу в литературе не было.

Шестидесятые годы. 1860—1861 гг. Тургенева всегда раз­дражала неустроенность и «отсталость» России — деспотическое правительство, крепостное право. С ранних лет стал он западником, преклонился перед более культурным госу­дарственным устройством, перед большей свободой общества...

Время шло... царствование императора Николая сменялось более мягким — Александра И. Готовилось освобождение крестьян, судебные реформы... «Дворянское гнездо» уходи­ло... Жизнь надвигалась двуликая и трагическая... Шести­десятые годы! ...Время великих реформ — и оплевания Пуш­кина, непонимания Толстого, Фета, Достоевского, время тор­жествующего нигилизма, Базаровых, «Бесов», Нечаева...

Первый его «общественный» роман — «Накануне»...

Новых людей, «разночинцев», весьма лево устремленных, не мог не раздражать Тургенев своею барственностью, гро­мадной просвещенностью, избалованностью, красноречием, французским языком салонов XVIII века, изяществом одеж­ды, гастрономией, снисходительностью...

«Накануне» появилось в январской книжке «Русского ве­стника» 1860 г. — и тотчас начался обстрел в «Современни­ке»... К концу года они так осмелели, что в объявлении о подписке на «Современник» 1861 г. заявили, что отказыва­ются от сотрудничества с автором «Записок охотника», ибо «расходятся с ним в убеждениях»... Тургеневу предстояло пройти сквозь строй: в 61-м году он окончил «Отцов и де­тей». На следующий год роман появился в том же «Русском вестнике».

Поднялись вопли. Молодежь обиделась... «Современник» был в восторге, что можно лишний раз лягнуть. Некий Анто­нович «тиснул» статью «Асмодей нашего времени» — с бра­нью на Тургенева.

Автор страдал, пытался что-то объяснить, но ничего, ко­нечно, изменить не мог...

Ему хотелось тишины, мира, света — и не хотелось Рос­сии... Освобождавшуюся Россию приветствовал он всем сер­дцем. Россия ответила ему свистом.

Баден. 1861—1864 гг. К концу 50-х годов у Полины Виардо стал пропадать голос... Оставаться в Париже, видевшем ее триумфы, не хотелось... Она выбрала Баден. Теперь Тургене­ву приходилось выбирать: жить ли по-прежнему в Париже, возвращаться ли в Баден... Что-то вновь между ними про­изошло — сблизило.

Париж. 1872—1874 гг. Ему шел пятьдесят четвертый, ей исполнилось пятьдесят...

В полубольном, старом и горестном Тургеневе достойна вся­ческого уважения черта сочувственности к людским бедам: читал бесчисленные безнадежные рукописи, писал мягкие письма, искал работу, устраивал больных в лечебницы, давал деньги на школы, возился с литературно-музыкальными ут­рами в пользу нуждающихся, учредил первую в Париже рус­скую библиотеку — не так уж это мало и не так похоже на писателя «европейского».

Буживаль. 1875—1878 гг. Жизнь шла тихая, старчески-размеренная. Видишь его здесь полубольным и грустным, с подагрою, нередко в пледе, медленно прогуливающимся по парку (в лучшие относительно годы, до последней болезни). ...Встанет monsieur Tourgueneff, в тишине ночи обойдет сад и, вернувшись, запишет себе в дневнике: «Самое инте­ресное в жизни — смерть».

Слава. 1879—1880 гг. В начале 79-го года умер в России старший брат Тургенева Николай, тот, с кем вместе воевали против матери, который по смерти ее стал владельцем огром­ного состояния.

В феврале 79-го года (Тургенев) приехал в Москву по делу о наследстве... Началось как будто с пустяка... Приезд его обратился в триумф.

В начале марта Тургенев переехал в Петербург. Тотчас пе­тербургская литература устроила в его честь обед. Литератур­ный Фонд — вечер. Должен был он читать и в пользу какой-то гимназии — педагогички чуть не вынесли его на руках. Вновь, как в Москве, толпа по утрам в его номере. Приносят его сочинения (опять автографы), адреса, приветствия...

Шум Москвы и Петербурга достиг Запада. Оксфордский университет поднес Тургеневу диплом доктора гражданского права. «Ох, как плохо идет ученая шапка к моей великорус­ской роже!» — писал он, будто бы удивляясь, что ему эту шапку дали... «Оказывается, что я всего второй русский, зас­луживший подобную честь».

Судьба. 1881—1883 гг. Все-таки у Полины он жил бари­ном. Занимал в верхнем этаже четыре комнаты, обедал вни­зу... У Тургенева была прислуга, он не был стеснен в сред­ствах — за что угодно, только не за материальную, житейс­кую скудость можно пожалеть старческие годы Тургенева...

Мог юношей погибнуть в пожаре на море, и не погиб, когда боялся холеры и от одного воображения захварывал, боялся октября 81-го года — и напрасно. А когда в апреле 81 появились «невралгические» боли, не обратил на них внимания. Боли и боли. И ни Тургенев, ни Шарко не подозревали всего ужаса положения. Не невралгия, не грудная жаба, начинался рак спинного мозга.

«Когда будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, моему молодому дубу — родине поклонитесь, которую я уже, вероятно, никогда не увижу». Полонские прислали ему в письме цветы и листья спасского сада...

Осенью жил он в Буживале один (Виардо рано переехала в Париж... погода скверная). Работал, писал довольно много всем... В ноябре переехал в Париж. К январю боли усилились.

Весна, Буживаль... Умирает старик Виардо... Что думал Тургенев, глядя на его гроб, удалявшийся вниз, по спуску к воротам на набережную?

В мае он смог еще написать Полонским: «Болезнь не только не ослабевает, она усиливается — страдания постоянно невыносимые — несмотря на великолепнейшую погода надежды никакой — жажда смерти все растет...»

Так умирал Тургенев. Всю жизнь стремился он к счастью, ловил любовь и не догнал. Счастия не нашел, смерть встречал в муках...

Умер он 22 августа.

7