Записки на манжетах. Иван Шмелев

записки на манжетах..

ИВАН ШМЕЛЁВ «ЛЕТО ГОСПОДНЕ».ЛИТЕРАТУРА И ЖИВОПИСЬ
/LiveInternet/


/Художник Юлия Кузенкова - Пасха/

Как солнце блещет ярко, как неба глубь светла,
Как весело и громко гудят колокола.
Немолчно в Божьих храмах поют «Христос Воскрес!»
И звуки дивной песни доходят до небес.
/Алексей Николаевич Плещеев/


/Владимир Маковский - Молебен на пасху/

Иван Сергеевич Шмелёв в рассказе о Пасхе показывает восприятие мальчиком святого праздника.


/Неринга Моргунова - Пасха/

Ночь. Смотрю на образ, и все во мне связывается с Христом: иллюминация, свечки, вертящиеся яички, молитвы…

Отец надевает летний пиджак и начинает оправлять лампадки. Это он всегда сам: другие не так умеют. Он ходит с ними по комнатам и напевает вполголоса: «Воскресение Твое Христе Спасе... Ангели поют на небеси...». И я хожу с ним. На душе у меня радостное и тихое, и хочется отчего-то плакать.


/Михаил Мохов - Пасха. 1842г/

От сдерживаемой ли радости, от усталости этих дней, или от подобравшейся с чего-то грусти, - я начинаю плакать, прижимаюсь к нему, что-то хочу сказать, не знаю... Он подымает меня к самому потолку, где сидит в клетке скворушка, смеется зубами из-под усов.

- А ну, пойдем-ка, штучку тебе одну... покажу 


/Виктор Бычков. Пасха в Больших Всегодичах.../

Он несет в кабинет пунцовую лампадку, ставит к иконе Спаса, смотрит, как ровно теплится, и как хорошо стало в кабинете. Потом достает из стола... золотое яичко на цепочке!

- Возьмешь к заутрени, только не потеряй. А ну, открой-ка...

/Сергей Милорадович - Приготовление к пасхе. 1910 г/

Я с трудом открываю ноготочком. Хруп, - пунцовое там и золотое. В серединке сияет золотой, тяжелый; в боковых кармашках - новенькие серебряные. Чудесный кошелечек! Я целую ласковую руку, пахнущую деревянным маслом. Он берет меня на колени, гладит...


/Людмила Архипова - Пасхальная ночь/

Таинственный свет, святой. В зале лампадка только. На большом подносе - на нем я могу улечься - темнеют куличи, белеют пасхи. Розы на куличах и красные яйца кажутся черными.

Сияют кресты на крыльях, у карнизов. На белой церкви светятся мягко, как молочком, матово-белые кубастики, розовые кресты меж ними, зеленые и голубые звезды. Сияет - X. В.


/Konstantin Stoitzner/

На пасочной палатке тоже пунцовый крестик. Вспыхивают бенгальские огни, бросают на стены тени - кресты, хоругви, шапку архиерея, его трикирий. И все накрыло великим гулом, чудесным звоном из серебра и меди.

Христос воскресе из мертвых... Звон в рассвете, неумолкаемый. В солнце и звоне утро. Пасха, красная.


/Борис Кустодиев - Пасхальный обряд (Христосование)/

Отец, нарядный, посвистывает. Он стоит в передней, у корзин с красными яйцами, христосуется. Тянутся из кухни, гусем. Встряхивают волосами, вытирают кулаком усы и лобызаются по три раза. «Христос Воскресе!», «Воистину Воскресе»... «Со Светлым Праздничком»... Получают яйцо и отходят в сени.


/Николай Пимоненко - Пасха/

Трезвоны, перезвоны, красный - согласный звон. Пасха красная.

Обедают на воле, под штабелями леса. На свежих досках обедают, под трезвон. Розовые, красные, синие, желтые, зеленые скорлупки - всюду, и в луже светятся. Пасха красная! Красен и день, и звон.


/Илья Коверзнев - Светлое воскресенье/

Я рассматриваю надаренные мне яички. Вот хрустально-золотое, через него - все волшебное. Вот - с растягивающимся жирным червячком; у него черная головка, черные глазки-бусинки и язычок из алого суконца. С солдатиками, с уточками, резное-костяное... И вот, фарфоровое - отца. Чудесная панорамка в нем... За розовыми и голубыми цветочками бессмертника и мохом, за стеклышком в золотом ободке, видится в глубине картинка: белоснежный Христос с хоругвью воскрес из Гроба. 


/А. Гурьева-Сажаева - Пасха у тети Дуси/

Рассказывала мне няня, что если смотреть за стеклышко, долго-долго, увидишь живого ангелочка. Усталый от строгих дней, от ярких огней и звонов, я вглядываюсь за стеклышко. Мреет в моих глазах, - и чудится мне, в цветах, - живое, неизъяснимо-радостное, святое... - Бог?.. Не передать словами. Я прижимаю к груди яичко, - и усыпляющий перезвон качает меня во сне.



Душа моя, ликуй и пой, наследница небес: 
Христос воскрес, Спаситель твой, Воистину воскрес! 
Так! Ад пред Сильным изнемог: Из гробовых вериг, 
Из мрака ночи Сына Бог и с Ним тебя воздвиг. 



Из света вечного Господь сошел в жилище тьмы, 
Облекся в персть, оделся в плоть - Да не погибнем мы! 
Неизреченная любовь, всех таинств высота! 
За нас Свою святую Кровь он пролил со креста. 



Чистейшей Кровию Своей нас, падших, искупил 
От мук и гроба, из сетей и власти темных сил. 
Христос воскрес, Спаситель мой Воистину воскрес. 
Ликуй душа; Он пред тобой раскрыл врата небес!
/В. К. Кюхельбекер/


/Кошелев Николай - катание яиц/

Deus conservat omnia 

Страницу и огонь, зерно и жернова,
секиры острие и усеченный волос -
Бог сохраняет все; особенно - слова
прощенья и любви, как собственный свой голос.

В них бьется рваный пульс, в них слышен костный хруст,
и заступ в них стучит; ровны и глуховаты,
затем что жизнь - одна, они из тленных уст
звучат отчетливей, чем из надмирной ваты.

Великая душа, поклон через моря
за то, что их нашла, - тебе и части тленной,
что спит в родной земле, тебе благодаря
обретшей речи дар в глухонемой Вселенной.
/Иосиф Бродский/