Брак Серовой и Симонова

После окончания войны отношения между Рокоссовским и Серовой еще какое-то время продолжались. Одна из ее подруг, актриса Инна Макарова, писала: «Павел Шпрингфельд, ее давний партнер по ТРАМу и "Сердцам четырех", рассказывал мне, как однажды Серова предложила ему пари, что ровно в пять часов минута в минуту под ее окнами остановится правительственный "ЗИМ", из него выйдет военный, который в течение нескольких минут простоит под ее окнами по стойке смирно. "Думаю," ты его узнаешь в лицо", — с этими словами она отодвинула штору, и Паша увидел, как к тротуару подъезжает лакированный лимузин. Из него выходит представительный высокий мужчина, который, как и пообещала Серова, не сдвинулся с места, а только стоял и глядел на ее окна. Паша успел рассмотреть маршальские погоны и долгий печальный взгляд из-под лакированного козырька. Рокоссовский!»

В 1946 году маршала направили в Северную группу войск. После разрыва с дорогим Костей Серова еще долго хранила золотые часы с надписью: ВВС от РКК, пропавшие из ее квартиры в 1975 году.

Симонов, оказавшись мудрее всех, простил свою музу. Ведь он, в отличие от других, умел ждать. Его брак с Серовой казался образцовым. Оба были красивы, знамениты, обласканы Сталиным. Супруги переехали в роскошную квартиру на улице Горького, где один зал только занимал около 60 кв. метров. На даче в Переделкино специально для Серовой оборудовали бассейн, казавшийся немыслимой роскошью в то голодное время.

В 1946 году актриса получила Сталинскую премию за роль в фильме «Композитор Глинка» и удостоилась звания заслуженной артистки СССР. Симонов был просто счастлив. Его мечта почти осуществилась: Серова любила его. Об этом популярный поэт писал в одном из своих писем: «Я счастлив, что исполняется сейчас, когда ты меня любишь. то, о чем я тебе самонадеянно и тоже упрямо говорил. когда ты меня не любила, и может быть, правильно делала, потому что без этого не было бы, может быть, той трудной, отчаянной, горькой и счастливой нашей жизни этих пяти лет».

В то время, когда казалось, что все несчастья остались для семьи Симонова—Серовой позади, они вошли в самую сложную фазу своих взаимоотношений. Известный писатель и поэт, главный редактор журнала «Новый мир», любимец Сталина Симонов стал выездным. Чтобы упрочить взаимоотношения в семье, он взял жену в Париж, куда был отправлен проводить кампанию по возвращению на родину эмигрантов. Это был не очень честный политический ход. Многие из тех, кто возвращался, заканчивали свою жизнь в лагерях. На одном из обедов, где Симонов уговаривал всех вернуться, его пригласили к телефону. И тогда Валентина Васильевна тихо произнесла: «Не слушайте его». Возможно, именно поэтому Бунин и остался, тем самым сохранив себе жизнь. Серова всегда говорила только правду. И это стало ее самой большой бедой.

Я, перебрав весь год, не вижу

Того счастливого числа, Когда всего верней и ближе Со мной ты связана была. Я помню зал для репетиций И свет, зажженный как на грех, И шепот твой, что не годится Так делать на виду у всех. Твой звездный плащ из старой драмы И хлыст наездницы в руках, И твой побег со сцепы прямо Ко мне на легких каблуках. Нет, не тогда. Так, может, летом, Когда, на сутки отпуск взяв, Я был у ног твоих с рассветом, Машину за ночь докопав. Какой была ты сонной-сонной, Вскочив с кровати босиком, К моей шинели пропыленной Как прижималась ты лицом! Как бились жилки голубые На шее под моей рукой! В то утро, может быть, впервые Ты показалась мне женой. И все же не тогда, я знаю, Ты самой близкой мне была. Теперь я вспомнил: ночь глухая, Обледенелая скала. Майор, проверив по карманам, В тыл приказал бумаг не брать; Когда придется, безымянным Разведчик должен умирать. Мы к полночи дошли и ждали, По грудь зарытые в снегу. Огни далекие бежали На том, на русском, берегу. Теперь я сознаюсь в обмане: Готовясь умереть в бою, Я все-таки с собой в кармане Нес фотографию твою. Она под северным сияньем В ту ночь казалась голубой, Казалось, вот сейчас мы встанем И об руку пойдем с тобой. Казалось, в том же платье белом, Как в летний день снята была, Ты по камням оледенелым Со мной невидимо прошла. За смелость не прося прощенья, Клянусь, что, если доживу, Ту ночь я ночью обрученья С тобою вместе назову.