Бунаков против Толстого: идейное столкновение двух русских педагогов

Одним из наиболее видных представителей демократического направления в русской педагогике второй половины XIX века был Николай Федорович Бунаков. Будучи ярким теоретиком и практиком начального образования, он оставил значительный след в истории отечественной педагогической мысли, в культурной жизни воронежского края. Родился Николай Федорович в 1837 году в Вологде, в небогатой чиновничье-помещичьей семье. Окончив местную гимназию, он более одиннадцати лет преподавал русский язык в Тотемском, Кадниковском, а вскоре и в Вологодском уездном училищах. Педагогический опыт, знакомство с трудами К.Д.Ушинского, статьями А.Добролюбова пробудили желание Бунакова посвятить себя школьному делу. В 1866 году Н.Ф.Бунаков переезжает в Воронеж, где получает место преподавателя русского языка и словесности в военной гимназии (бывший кадетский корпус). За короткое время он приобрел небывалый авторитет, был популярен в кругах воронежской элиты, слыл интеллигентом – энциклопедистом. С первых дней своей работы в гимназии Николай Федорович зарекомендовал себя блестящим педагогом, заранее продумывая каждый урок и подбирая оптимальную методику преподавания, фиксировал результаты в особые тетради, которые станут черновиками его первых учебников и учебных пособий. За время работы в военной гимназии Бунаков подготовил к печати и издал «Концентрический учебник русской грамматики» и «Хрестоматию для изучения образцов русской словесности, с биографическими очерками, примечаниями и руководящими вопросами». В своих педагогических трудах Николай Федорович искал более совершенные методы, критикуя старые способы обучения, проникнутые духом «формализма, зубрёжки и чрезмерного религиозного запугивания детей». Используя опыт, прежде всего немецких идеологов педагогики, Бунаков стал новым продолжателем концепций Песталоцци, Дистервега, Вурста, Фребеля, Денцеля, внедряя в своей практике наглядный и звуковой методы обучения. Работа Н.Ф.Бунакова в военной гимназии явно спорилась, его уважали коллеги, ценили учащиеся. Он был одним из любимых учителей Г.В.Плеханова, учившегося в Воронежской военной гимназии с 1868 по 1873 годы. Бурная педагогическая деятельность Николая Федоровича переходит в новую фазу, – в 1867 году он за свой счёт открывает «элементарную двухклассную школу», которая должна была готовить детей, прежде всего из малообеспеченных семей, к поступлению в средние учебные заведения. Эта школа под руководством Н.Ф.Бунакова просуществует семнадцать лет, подготовив в своих стенах несколько сотен ребятишек. Правила учёбы были довольно необычны: ни классных журналов, ни оценок, ни заданий на дом. В учебную программу входили следующие дисциплины: Закон Божий, чтение, письмо, арифметика, рисование, черчение, наглядная геометрия, иностранный язык, пение русских народных песен. Опыт работы двухклассной школы, являвшейся творческой лабораторией её создателя, достаточно широко освещался в местной и центральной печати, ежегодные отчёты Бунакова публиковались в ряде педагогических изданий. На основе этой практики Николаем Федоровичем были написаны такие работы, как «Азбука и уроки чтения», а также руководство к ней: «Книжка-первинка»; книга для чтения «В школе и дома». Эти учебники и учебные пособия были одобрительно встречены учителями и получили широкое распространение. Труды и методы Бунакова становятся не просто популярными, а модными. Николай Федорович получает множество приглашений на учительские съезды и курсы, проводимые земством. В это время он приобретает неофициальный почётный титул – «учитель учителей», неоднократно выезжает для чтения лекций на съезды учителей в Кострому, Псков, Курск, Тамбов, Великие Луки, Херсон, Одессу, Ярославль и другие города. Материалы этих выступлений были изданы отдельной книгой под названием «Школьное дело». В 1872 году Бунаков был приглашён в качестве лектора по методике обучения родному языку на Всероссийский учительский съезд, где присутствовало около 700 учителей и деятелей народного образования, в том числе И.Н.Ульянов. Лекции, прочитанные на данном съезде Николаем Федоровичем, под названием «Родной язык как предмет обучения в народной школе» также были вскоре изданы. Карьера Бунакова в тот момент казалась более чем удачливой. Всеобщее признание, богатая литературная деятельность рисовали блестящую перспективу для Николая Федоровича. Но в середине семидесятых годов позапрошлого столетия белая полоса жизни Н.Бунакова резко сменилась на чёрную. В своих записках период с 1875 по 1880 гг. он озаглавил как «Пора невзгод и огорчений». Кипучая деятельность Николая Федоровича вызвала тревогу в правящих кругах, и в середине 1874 года его лишают права проводить курсы для учителей, что для Бунакова стало огромной неожиданностью, хотя вскоре ещё более сильное потрясение обрушилось на него со страниц «Отечественных записок». Автором разгромной статьи «О народном образовании» был ни кто иной, как патриарх русской педагогики, великий русский писатель, граф Лев Николаевич Толстой, который резко критиковал новое обучение, школу, созданную земством, и, в частности Н.Ф.Бунакова, как одного из самых ярких и видных представителей школы, основанной, по его мнению, исключительно на принципах чуждой нам немецкой педагогики. Лев Николаевич цитирует теоретические азы Бунакова по учебнику «Родной язык, как предмет обучения»: «Надо сообщить этим маленьким дикарям (то есть ученикам) главные порядки школьного обучения и провести в их сознание такие начальные понятия элементарного обучения, как-то: правая и левая сторона, вправо-влево, вверх-вниз, рядом-подле-около, вперёд-назад, вблизи-вдали, перед-за, над-под, скоро-медленно, тихо-громко и т.д. Как бы ни просты эти понятия, но мне из практики известно, что даже городские дети из зажиточных семейств нередко приходят в элементарную школу, не различая правой и левой стороны». Л.Толстой, не скрывая своего неудовольствия по поводу данного примитивизма, предлагает в своей статье еще несколько цитат из этого бунаковского учебника: «Учитель может начать разговор по своему личному усмотрению: иной спросит каждого ученика об имени, другой о том, что делается на дворе, – потом уже переходит к главному предмету. Где же ты теперь сидишь? 3ачем ты сюда пришёл? Что мы будем делать в этой комнате? Да, мы будем в этой комнате учиться, назовём же её учебной комнатой. Посмотрите все, что у вас под ногами, внизу. Посмотрите, но не говорите. Скажет тот, кому я велю. Скажи, что ты видишь внизу, под ногами?.» После этих примеров Толстой отмечал, что данные указания Бунакова рассчитаны не на детей, проживавших в тот период В Российской империи. «Может быть, дети готтентотов, – резюмировал Лев Николаевич,- негров, может быть, иные немецкие дети могут не знать того, что им сообщают в таких беседах, но русские дети, кроме блаженных, все, приходя в школу, знают не только, что вниз, что вверх, что лавка, что стол, что два, что один и т.п., но, по моему опыту, крестьянские дети, посылаемые родителями в школу, все умеют хорошо и правильно выражать мысли, умеют понимать чужую мысль (если она выражена по-русски)». Великого писателя покоробило подобное неуважение к детям своей страны, он отмечал, что такие методы уподобляют учащихся попугаям и, что любой ученик от шести до девяти лет действительно не найдёт ответы на подобные расспросы, ибо они очевидны любому здоровому ребенку, отсюда начнётся поиск более сложного «закавыристого» ответа, либо какого-то подвоха в формулировке самих вопросов. Помимо данных критических замечаний Толстой на протяжении всей своей статьи проводил мысль о том, что львиная доля трудов Н.Ф.Бунакова есть ни что иное, как плагиат и поверхностная переработка старых учебников и рекомендаций. Примеры, истории, сравнительные параллели заимствованы, по мнению Л.Толстого, Бунаковым из грамматики Перевлесского и других отечественных и иностранных педагогов. Там же, считает Лев Николаевич, где нет «выписки из других книг, есть ряд сплошных ошибок против языка, тут есть выражения: что речка катится по полю; что люди веселятся всячески, как умеют и т.п.» Вершиной преподавательской некомпетентности для Льва Николаевича стали вопросы, которые Н.Ф.Бунаков рекомендовал задавать на уроках родного языка:».где можно видеть кошек? где сороку? где песок? где осу и суслика? чем покрыты суслик, сорока и кошка, и какие части их тела?» Комментируя подобные «материи», Л.Толстой процитировал старинную немецкую пословицу: «Один дурак может задать столько вопросов, что и десять мудрецов не смогут ответить». Николай Федорович Бунаков, по его же словам, «был страшно потрясен статьёй графа Толстого». «Месяца три, – писал он впоследствии в записках, – я ходил как в воду опущенный, не мог ни разобраться в путанице мыслей и сомнений, овладевших мной, ни справиться с самим собой, невольно поддаваясь мрачным отчаянным думам и чувствам: не прав ли Толстой? полно, полезное ли дело делал я ?» Но через некоторое время Николай Федорович оправился от пережитого, «вера в себя и в своё дело прояснилась, пробудилась с новою силою и жажда деятельности, а уверенность в своей невиновности, убеждение в том, что завистливо был оклеветан привели уже к совершенно иной оценке статьи «О народном образовании». По настоянию своего брата – Петра Федоровича и издателя «Семьи и школы» – Юрия Ивановича Симашко, Бунаков публикует в том же 1874 году в этом журнале краткое, но крайне резкое возражение Льву Толстому, в котором звучат следующие слова: «Нельзя обойти молчанием ту ложь, которой с начала до конца проникнута статья графа Толстого, – написанная увлекательно, остроумно и таким прекрасным языком, каким умеет писать только автор «Войны к мира». Граф Толстой говорит, что он очень любит русский народ и народную школу. Опять не смею сомневаться. Но нельзя не сказать, что в статье его, посвященной народному образованию, скорее выражается громадное себялюбие, нежели народолюбие. Лишь этим себялюбием объясняются и те приёмы, которыми он пользуется для утверждения своей правоты, – это сплошное сцепление лжи, голословных приговоров и суждений свысока». Позднее в своих мемуарах Н.Ф.Бунаков так объяснял причину нападок на него Льва Николаевича: «Граф Л.Н.Толстой издал свою двухрублёвую азбуку, которая прошла незамеченной и вовсе не привилась к народной школе. Причины неуспеха заключались в дороговизне книги, не соответствовавшей средствам русской народной школы. Очевидно, что автора раздражало и то обстоятельство, что книги и руководства какого-то Бунакова идут, употребляются в школах. Я, уверен, что это личное раздражение было одним из главных стимулов, вызвавших злобное нападение графа Л.Н.Толстого на новую школу, новое обучение и на меня, грешного». Николай Фёдорович проводит мысль о том, что в статье Л.Толстого хорош только стиль написания, «его художественная изобретательность, сила и меткость, оригинальность, естественность и простота, само же содержание публикации лживо, безнравственно и проникнуто клеветой, это не критика, не опровержение, а грубое и не совсем добросовестное глумление. Не менее того в статье графа Толстого хвастливой самоуверенности, показного афиширования своей непогрешимости, весьма сомнительной». Лев Толстой не стал парировать Бунакову, и конфликт двух видных российских педагогов не имел дальнейшего продолжения. Необходимо лишь уточнить, что в I885 году Николай Федорович на страницах «Русского начального учителя» защищал Л.Н.Толстого от нападок со стороны известного педагога И.Пуальсона, который в книге «Методика грамоты» обвинил русского писателя в «педагогическом нигилизме». Пытаясь официально, хотя и заочно, примириться с автором «Войны и мира», Бунаков признаёт по истечении четырнадцати лет относительную правоту и «отрезвляющее действие» статьи Л.Н.Толстого «О народном образовании», которая заставила Николая Федоровича переработать свою «Азбуку» и написать ряд протолстовских очерков в журнал «Русское начальное училище». По прошествии лет, Бунаков признавался, что был только рад тому ажиотажу в прессе, который поднялся вокруг его имени и вернул ему былую популярность: «Мои книги получили небывалую ходкость. Издатели стали усиленно привлекать меня в свои издательские предприятия. Вскоре я убедился, что иные тщеславные педагоги просто завидовали и досадовали, что громы и молнии автора «Войны и мира» достались на мою голову: это навлекло с их стороны бессильное брюзжание и против моей маленькой особы, и против «великого писателя Русской земли». Как бы то ни было, если верить источникам, Л.Толстой и Н.Бунаков никогда не встречались, и их заочный конфликт не был официально разрешён. Попав за критику верхов в опалу в 1902 году, Николай Федорович Бунаков был арестован и выслан под гласный надзор полиции в город Острогожск, и умер спустя два года. Лев Николаевич Толстой, в свою очередь, свои последние годы жизни провёл в Ясной Поляне в непрестанных душевных страданиях, в атмосфере интриг и раздоров с близкими и родными. В ноябре 1910 года он тайно ушёл из своего имения, по дороге простудился и скончался на станции Астапово. Трагические финалы двух великих отечественных педагогов подтверждают мудрые слова, сказанные ливанским художником и писателем Халилем Джебраном: «Ложны убеждения и учения, которые делают человека несчастным в его жизни, и ложны чувства, которые приводят его к отчаянию, печали к страданию».

https://communa.ru/kultura/bunakov_protiv_tolstogo-_ideynoe_stolknovenie_dvukh_russkikh_pedagogov/