Чтобы помнили...Чтобы знали...

Когда знакомятся осетины, то перво-наперво спрашивают не фамилию и имя, а уточняют, откуда родом, — не раз говорил мне дядя Мурат. — В этом есть свой смысл. Нередко впечатления от облика человека бывают обманчивы, а узнал гнездо, откуда он выпорхнул в мир, и сможешь предвидеть, чего ждать от него и на что он способен. В семье барса не рождаются беспомощные утята, а из куриного яйца не вылупится остроглазый орел. Так вот, представляясь, я не без гордости сообщаю, что родом цамадский, а воспитывался в Хохкау.

И я, следуя этим заветам дяди, начну с описания Хохкау, приютившего род Гагаевых и породнившего нас со многими проживающими в нем фамилиями.

. Восемь плоскокрыших, сложенных из иссиня-черного плитняка, саклей причудливо разместились на крутизне горы, подножие которой омывает грозно шумящая бурная река. В своем бешеном напоре река стремится дотянуться до жилищ человека, но натыкается на скалы, опрокидывается и, вздыбившись, уносит по ломаному гранитному днищу кипящие ледяные воды, скрываясь в темном провале каменных гряд. Горцы, зная беспощадный нрав Ардона, поставили бы свои сакли подальше от реки, но в узком ущелье на много километров вверх и вниз склоны гор были такой крутизны, что впору лишь орлам отыскать на них расщелины для гнезд. Людям же природа жаловала только покатую полоску, на которой примостились, тесня и поджимая друг друга, восемь дворов. Этот осетинский аул, древний, как сами горы, суровый, как окружающая природа, постоянно грозящая оползнями и завалами, так и называется — Хохкау, что значит горное село. Восемь дворов, четыре фамилии-рода — вот и весь аул.

Жили между собой фамилии не то чтобы дружно, но сносно, не без размолвок, конечно, обходилось, потому что у одних чего-то было вдоволь, а у других не хватало, одни любили показать свою силу и похвастаться тучными отарами и табунами, а другие стеснялись рваной черкески и старой клячи, терпеливо надеясь на приход лучших времен, когда и им удастся подняться на ноги.

Четыре фамилии, и у каждой свой предок — основатель рода, свой старший, кому вверена власть над любым членом фамилии. Спросите у горца, кто он и откуда начался его род, — он подробно расскажет, как много веков назад жили три, четыре, пять, шесть или семь братьев и как от каждого пошло свое генеалогическое древо, какие богатыри нарты были в том или ином поколении, чем, когда и как они прославились, горделиво кивнет на фамильную сторожевую башню — свидетельство мощи рода, вершина которой упирается в облака, мол, не то что у таких-то, чья башня едва-едва видна из-за саклей. А когда родственники соберутся на дзуар — святое место, старейшина обязательно напомнит, что среди них нет и не было лентяев, пьяниц, трусов, ни о ком из них не сложена позорная песня. Ведь испокон веков воспитывали в детях трудолюбие, отвагу, скромность и почитание чести предков. Потому и земля их хорошо обработана, и урожай высокий, и овцы не болеют. В поход фамилия может выставить до тридцати всадников, и сражаться будут — один за семерых. Так было и так будет всегда, ибо мы, такие-то, высоко держим честь фамилии и детей своих не балуем, а наставляем, как нас самих наставляли.

Георгий Черчесов. Из романа "Заповедь".