Анна ИГНАТОВА "Медведь"

Я понял, что окончательно заблудился, и сел в снег. В какой стороне станция, я бы сейчас не сказал под страхом смерти. Впрочем, мне и угрожала смерть, самая реальная. Замерзнуть насмерть в домашних тапочках и спортивном костюме. Вьюга, полярная ночь. Через пять минут надо мной будет сугроб, через полчаса – ровное место. И гроба не надо…

– А ну встать! – заорал я на себя севшим голосом. Голос сорвал, пока звал на помощь. – А ну не сидеть! А ну идти! А ну… а ну…

Больше я не знал, чего еще «а ну». Встал и пошел. Вернуться по собственным следам я не мог, следы заметало, едва я делал шаг. Чудненько, превосходненько. Ничего себе новогодняя ночка!

– Что за болван! – сипел я сам себе. – Сюрпризов захотелось, праздника домашнего… Лучше бы людям оливье приготовил, идиот! Глупый дурак, детство вспомнил! Детство вспомнил, да? – со слезами выкрикнул я.

Слезы тут же замерзли, ресницы склеились. Я прижал пальцы к глазам и растопил льдинки. Значит, пальцы еще теплые.

– Собраться… Собраться! Не ныть! Сейчас найдем станцию… Я же не мог далеко уйти за это время. Я же не мог… Я ведь не мог далеко уйти? – спросил я в полярную ночь.

Ночь присвистнула колючим ветром.

Перед уходом я велел выключить свет и ждать, что будет. Исполнительные тупицы, они погасили все лампочки, даже новогоднюю елку, и сейчас сидят в полной темноте, ждут сюрприза. И я сижу в полной темноте, потому что сбился в метели и потерял потайное место со спрятанным мешком. Теперь все сидят в полной темноте и ждут. Они – сюрприза, я – смерти. За-ме-ча-тель-но. Здравствуй, Новый год.

Интересно, они сообразят, что случилась беда, и включат свет в конце концов? Или будут сидеть до утра с раскрытыми ртами, как дебилы, в ожидании чуда. А вдруг они заснули?. Темно, тепло, скоро полночь… Я бы заснул…

Свет! Есть свет, есть свет, огонек, огонечек! Только не погасни, только гори, гори, гори! Я иду, я уже сделал шаг, вот еще шаг… Я не могу кричать, но я иду, я двигаюсь! Я сейчас приду, я почти пришел, осталось пройти пустяки… Только не погасни!

Это не станция. Но огонь горит. Я иду.

Снежная пещера. Нора. Шалаш. Иглу. Неважно, как назвать… Главное, что внутри есть свет. Это свечка. Она горит ровно, горячо, спокойно. Ветра нет, огонек не колышется. Привет, свечка. Как я рад тебе. Я пришел.

– Привет. Заходи, – сказал бархатный голос.

Ветра нет. Светло. Тепло. Корка льда тает на щеках и лбу. Я сгибаю руку, чтобы стряхнуть снег с лица, и слышу, как хрустит рукав спортивной куртки. Я бью ногой о ногу и слышу деревянный стук штанин друг о друга.

– Как ты замерз. Ты очень легко одет для такой погоды, – проговорил тот же голос.

Я стряхнул лед и снег с лица, протер глаза. Передо мной стоял белый медведь и улыбался.

– С Новым годом, – поздравил меня медведь хорошо поставленным голосом.

– Почему у тебя такой голос? – хрипло спросил я.

Мне было очень холодно и не до церемоний. Потом поздороваюсь. Я хотел узнать самое главное, пока не умер.

– Почему у тебя такой приятный голос, ты же медведь?

Я еле ворочал нижней челюстью, меня было трудно понять. Но он понял.

– А какой у меня должен быть голос? – удивился медведь и засмеялся.

– Грубый, – почему-то обиженным тоном произнес я.

– Ну ты мне еще указывать будешь, – с готовностью довольно грубо ответил медведь. – Много ты понимаешь в медвежьих голосах! Олух, растяпа, клуша, Маша-растеряша!. Так нормально?

Я кивнул. Мои волосы зазвенели мелодичным ледяным звоном.

– Иди сюда, бедолага, – вздохнул медведь и прижал меня к себе. Вот это шуба! Как в ней тепло! Прекрасно. Я оттаял и почти высох. Я стал почти прежний я, будто только что вышел со станции и еще не заблудился.

– Привет, медведь, – наконец-то поздоровался я. Правда, мне казалось, что эти слова произносятся по-другому, но я не помнил как.

– Превед, человег, – четко выговорил медведь и засмеялся. – Всегда мечтал это сказать!

Я зарылся в шубу, мне было очень хорошо. Мне было лучше всех. Горела свечка, я согрелся. Медведь насвистывал песенку. Снаружи свистел ветер. Я тоже попытался свистеть, но у меня плохо получилось. Надо было раньше учиться, в детстве.

– Как ты здесь оказался? – спросил я.

– Вот это мне нравится, – развел лапами медведь. Он сгреб меня в охапку, стал качать и баюкать. У него здорово получалось. – Ты как здесь оказался?

– Я хотел быть Дедом Морозом, я спрятал мешок с подарками и костюмом и забыл где. Заблудился вот.

– Бывает, – сочувственно кивнул медведь. – Я однажды тоже выкопал берлогу, а потом забыл где. Так и пропала жилплощадь.

Мы погрустили о наших пропажах.

– А что ты тут делаешь? – поинтересовался я. – Свечку зажег… Почему не спишь?

– Я жду, когда кто-нибудь придет, – ответил медведь. – Всегда приходят.

– Можно я у тебя переночую? – спросил я.

– Ночуй. Ты как, до утра ночевать будешь? Это еще почти три месяца.

Я задумался. Три месяца я ночевать не смогу, я есть захочу.

– Слушай, медведь, – робко начал я. – А ты знаешь, где находится станция?

– Конечно, знаю. Тут рядом.

– А ты можешь меня туда отнести? А то я снова замерзну и заблужусь.

Я умоляюще посмотрел на медведя и погладил его по лапе. Мягкая шерсть ложилась под моей ладонью ровно, волосок к волоску.

– В общем-то могу… Мне бы только потом обратно вернуться.

– Так ведь у тебя горит свечка, ты не заблудишься! – торопливо стал уговаривать я. – Даже я нашел твой дом. И ты найдешь!

– Ну ладно, – согласился медведь. – Ради праздничка отнесу.

Я забрался медведю на спину и зарылся поглубже в его шубу, а он вышел наружу и пошел к станции. Его спина качалась при ходьбе, как корабль на волнах. Свечка осталась гореть в снегу одна. Скоро она стала похожа на звездную крошку.

– Тебе тепло? – заботливо спросил медведь.

– Очень! – радостно ответил я.

– Ну, тогда вперед! – интеллигентно взревел медведь, плывя сквозь снег к станции.

Мы быстро пришли куда нужно. В доме горел свет, все перекрикивались, был переполох. «Меня потеряли», – догадался я и тихонько захихикал, как ребенок, которому удалось хорошо спрятаться.

Матвей Сергеевич выскочил на улицу с ружьем, увидел медведя и выстрелил. Медведь сразу упал. Матвей Сергеевич очень хорошо стреляет, гад.

– Народ, сюда, нашелся! – во все горло заорал он.

В доме захлопали двери. На снег выскочили Вася и Савельев в костюме Деда Мороза.

Они увидели моего мертвого медведя и загомонили, закудахтали, захрюкали, закурлыкали, замяукали, замычали, зарычали…

А я заплакал. Я прыгнул в снег и, пригибаясь, побежал назад по медвежьим следам. Ветер стих, наш путь было хорошо видно. Надо вернуться, думал я на бегу, и задуть свечку…

Нет! Надо сесть на его место и следить, чтобы она не погасла! И ждать, когда кто-нибудь придет. Надо ждать.

Я быстро дождался. Скоро-скоро в свою берлогу вернулся мой медведь.

– Молодец, что подождал, – кивнул он и потер ушибленное пулей место. – Знаешь, я туда больше не пойду. Мне, конечно, все равно, но неприятно, когда в тебя стреляют.

Я виновато погладил его по лапе, мы сели рядом у свечки и стали ждать.

– Интересно, кто первый придет? – спросил я, прижимаясь к теплому мягкому боку.

Медведь почесал черный нос лапой и сказал:

– Я думаю, первым придет Матвей Сергеевич.