Фольклорное наследие Русского Севера. Былина о Рахте Рагнозерском.

Как во той ли губернии Олонецкой,

Да во том ли уезде во Пудожском,

Да во той ли деревне Рагнозеро

Жил-был богатырь, Рахтою звали.

Не каждый богатырь былинный может похвастаться таким точным домашним адресом, как Рахта Рагнозерский. Былина указывает не только губернию и уезд, но и деревню на озере Рагнозеро. Такая точная ссылка явно указывает на местное происхождение былины. Даже в преданиях имя Рахты неразлучно связано с озером Рагнозеро.

Впервые былина о Рахте Рагнозерском была записана А. Гильфердингом во второй половине 19 века от пудожского крестьянина П.Л.Калинина и вошла в сборник «Онежские былины». Былины и предания о Рахте были записаны и в Заонежье, и в Вытегории. Так собиратель фольклора 19 века К.М.Петров записал предание о рагнозерском богатыре от крестьянина Александра Иванова из деревни Рындозеро. (Кстати, восхищаясь его исполнительским талантом, Петров отмечает, что другие исполнители по сравнению с Ивановым выглядят просто шарлатанами). Статья К. Петрова о Рахте опубликована в «Олонецких губернских ведомостях» за 1875 год. Эти факты свидетельствуют о широком распространении былины и интересе к ней фольклористов 19 века.

Исследователь русского эпоса В.Калугин назвал былину о Рахте «одной из наиболее характерных и лучших былин-преданий».

Откуда же в русской былине такое нерусское имя? Среди учёных нет единого мнения по вопросу о происхождении этого эпического героя. По версии литературного критика, знатока фольклора 19 века Всеволода Миллера, сюжеты былин уходят своими корнями в глубокую древность. Миллер сближает былинного Рахту с летописным богатырём Рагдаем (Рахдаем), упомянутым в Никоновской летописи (16 век) под 1000-1004 годом. В ней сказано о герое: «Яко наезжаше сей на триста воин».

«Можно предположить, - замечает он, - что какая-нибудь былина с именем Рагдая попала в северный былевой эпос и его имя, в незначительно изменённом виде, прикрепилось, быть может, сначала как прозвище, к местному силачу, которого собственное имя могло впоследствии забыться».

Другие исследователи, в том числе В.Калугин, считает, что источником былин могли быть «распетые» легенды, сказки или лубочные повести, а в 17-18 веках – народные предания. То есть былины в фольклоре носят вторичный характер. Версия о происхождении былины из предания кажется более убедительной. В книге «Северные предания», подготовленной Н.А.Криничной и изданной в Ленинграде в 1978 году, в разделе «Предания о силачах» на стр. 69-73 помещено 3 предания о Рахте Рагнозерском. Правда, имя героя в них звучит как Рахкой – Рахта (1 текст, зап. от Фофанова И. Т. Авдеево), Рагна (2 текст зап. от Ярышева М.И., Римское) или Рахка (3 текст зап. от Зуева М.И., Рагнозеро). А в записи Велованова 1946 года в дер. Авдеево имя богатыря звучит как Михайла Ракин. Это свидетельствует, на мой взгляд, о постепенном забывании эпоса и попытке приспособить малопонятное имя к современному языку. Неизменным остаётся на Рагнозеро – местожительство богатыря и сюжетная линия.

Сюжеты этих преданий соответствуют былинным.

Первый сюжет «Рахта и неверная жена».(Или «Рахта и 40 разбойников»). Это бытовой сюжет. Фольклорист К.В.Чистов считает первый сюжет более архаичным, доказывая это тем, что он известен не только пудожанам, но также карелам (людикам и ливвикам) и саамам. Он выделяет такие древние мотивы как коварство героини, обретение и потеря физической силы, расправа с врагами, основание нового поселения героем-предком. (Я бы добавила сюда жестокость, мстительность, свойственную скорее язычникам, нежели христианам). Кстати, К.В.Чистов выявляет финноязычную основу имени Рахкоя и приходит к выводу, что «древнейшим было саамское или весское родовое предание о столкновении героя-предка с враждебным и вместе с тем экзогамным племенем». (Экзогамным называют племя, в котором мужчины брали в жёны женщин только из другого племени). Позднее предание было воспринято предками карелов, а ещё позже пришлое русское население переняло сюжет и переплавило его в форму былины. Не случайно, некоторые исследователи не относят его к эпосу, называя его лишь «местным преданием в форме былинного стиха» (В.Я. Пропп). Кстати, слово «rahkoi» имеет у вепсов означает "дух, домовой хозяин". Это слово находит отражение в топонимии Восточного Обонежья, например, название деревень Рахкойла в Водлозерье, Рахкова Гора близ Вытегры. Возможно, имя героя как-то связаны с этим словом.

Второй сюжет «Рахта в Москве побеждает силача». Героический сюжет. В нём герой-предок постепенно превратился в богатыря- охотника, богатыря - крестьянина.

Третий сюжет - героико-бытовой, он соединяет два первых сюжета.

Что же привлекло русского человека в образе Рахты? Почему он стал героем русской былины? Вероятно, Рахта – воплощение народной силы. Посмотрите, как восторженно показана сила богатыря: то он «избу приздынет, лыжи под угол подсунет», то «Рахта на лыжи было ставится, да попрежде тут гонца в Москву он ставится», то перед боем с хвалящимся своей силой иностранцем простодушно отвечает: «Мы боротися не приучены, да привычка нунь у нас да женская» и тут же «как ухватит он борца за плеча ли, сбил его всего да в кучу вдруг». Эта гиперболизированная сила никогда не забывается сказителями, тогда как другие детали сюжетной линии часто варьируются. Это воспевание физической силы позволяет некоторым исследователям говорить о культе силы в Восточном Обонежье. Но, если учесть, что все богатыри русские отличались невиданной силой, и то, что физическая сила долго оставалась главным источником энергии, помогала выжить, то эта гипербола (преувеличение) становится вполне объяснимой.

Необычайно важным в былине является образ озера! Озеро Рагнозеро- это источник силы богатыря (искупавшись в нём, он становится непобедимым). В. Калугин отмечает, что это «озеро особое, заповедное, сам князь московский запретил ловить там мелку рыбушку». «Такие заповедные, охраняемые леса и озёра издревле существовали на Руси».

Можно ли подходить к былине как историческому источнику? Отвечая на этот вопрос, В.Калугин пишет: «…надо весьма осторожно подходить к его использованию как исторического источника, и особенно как источника для реконструкции конкретных событий - в этой последней функции он вообще едва ли может нам послужить. Нельзя не отметить и такой несомненный факт, что эпос не нуждается в утилитарном подходе, как памятник народной литературы и народного мировоззрения (в том числе, религиозно-мифологического) он самоценен. В то же время нецелесообразно абсолютизировать и "мифологический" подход к изучению эпоса - ведь и миф рождается не как отвлеченная аллегория, а как плод некой культурной и социальной реальности. Таким образом, эпос не является "устной хроникой", но едва ли может в полной мере претендовать на эту роль и предание».

Соглашаясь с автором цитаты, понимая условность эпоса, хочется всё-таки вспомнить Шлимана и его Трою. Он поверил в её существование и сделал замечательные открытия. Может быть, и наша «пудожская Троя» лишь ждёт «своего Шлимана»?

Использованные источники

Литература:

1. Гильфердинг А. Онежские былины, ; 4-е изд., т.1, №11.

1. Калугин В. Герои русского эпоса; - Москва, 1983.

2. Криничная Н.А. Северные предания: Беломоро-Обонежский регион; - Л., 1978.

Интернет:

1. http://orel.rsl.ru/nettext/skazki/russian/apokrif/Rahta.htm

2. http://www.hrono.ru/statii/2003/names_ix-xi.html