Пинхас Литвиновский: художник, который искал цвет между Шагалом и Матиссом

Он родился 11 августа 1894 года в маленьком Новогеоргиевске — городе, которого больше нет на карте: его затопили воды Каховского водохранилища. Воспитывался в религиозной семье торговца. Учился в хедере, рисовал рядом с лавкой «Керосин» — точно такой же, как у Шагала в Витебске.

В 1911-м судьба принесла в Одессу Бориса Шаца, основателя «Бецалеля». Он заметил юного Литвиновского и предложил стипендию в Иерусалиме.

Но «Бецалель» тогда не оправдал ожиданий, и Пинхас вернулся в Россию, в Петроградские мастерские.

Там — Маяковский, Ахматова, шумные споры и первые поиски собственного языка в искусстве.

В 1919-м, среди политических бурь и сменяющихся властей, он решает уехать навсегда.

Пароход «Руслан» вёз в Эрец-Исраэль третью, самую значительную волну сионистской эмиграции — и драгоценный тайный груз: коллекцию одесских «независимых» художников Якова Перемена. Молодожёны Литвиновские прибыли ни с чем, поселились у Киннерета, жили на заработок Лизы-медсестры.

Через два года — Иерусалим.

Первая выставка в 1924-м: 22 этюда и наброска, конструктивизм и кубизм, редкие продажи. Зато — бесконечные вечера у Литвиновских: художники, поэзия, вино, разговоры о главном.

Бялик дарит книгу с надписью: «Рисовать — значит уметь радоваться».

В его работах чувствуется русский авангард, перекличка с Шагалом, но уже в середине 20-х к ним примешивается восточная мягкость и цвет Матисса.

В 1929-м он едет в Париж — Монпарнас, еврейская школа, встречи с Модильяни и Жоржем Руо, спорная реакция на Сутина, которая позже сменится восхищением.

С годами манера Литвиновского становится проще и чище, но остаётся узнаваемой.

Он проходит через экспрессионизм, арабские сюжеты, индийскую философию, дзен-буддизм, эротические композиции и еврейские мотивы.

Его выставки — в Иерусалиме, Тель-Авиве, Париже, США. В 1980-м он получает Государственную премию Израиля.

Пинхас Литвиновский ушёл накануне Рош ха-Шана 1985 года. Иерусалим, в котором он прожил почти всю жизнь, стал фоном его картин и их тихим зрителем.

А в его работах, как и в его судьбе, осталась редкая способность видеть в мире — свет, даже если вокруг сгущается тень.