Леонид Николаевич Андреев. «Я жил в городе…»

Максим Горький считал его «человеком редкой оригинальности, редкого таланта и достаточно мужественным в поисках истины». А начинались эти поиски на Пушкарных улицах. Семнадцать лет Андреев прожил в доме № 41 по 2-й Пушкарной улице. Он был построен отцом писателя в 1874 году и сохранился до наших дней. 21 августа 1991 года, в день 120-летнего юбилея писателя, в доме открылся музей.

Где бы ни находился, Леонид Николаевич всегда вспоминал свою малую родину и сравнивал окружающую природу с милой его сердцу – орловской. Так, в феврале 1914 года он писал своим родным из Рима: «В пешеходных тропинках, протоптанных по зелёным буграм, есть что-то, напомина­ющее орловские поля; и воздух мягкий, безветренный и тёплый, как у нас за Орлом в погожий летний вечер, – и когда шёл я не торопясь, то казалось, будто мне всего 18 лет и я ещё орловский гимназист.».

В очерке «Когда мы, мёртвые, пробуждаемся» Андреев так описывал Орёл своей юности: «Я жил в городе, в котором есть природа, и отсюда понятно, что город этот не был Мо­сква. В том городе были широкие, безлюдные, тихие улицы, пустын­ные, как поле, площади и густые, как леса, сады. Летом город замирал от зноя и был тих, мечтате­лен и блаженно-недви­жим, как отдыхающий турок; зимой его по­крывала густая пеле­на снега, пушистого, белого, мертвенно-пре­красного. Он высокими белыми горами лежал на крышах, подходил к самым окнам ни­зеньких домов и немой тишиной наполнял весь город».

В год рождения своего первенца Нико­лай Иванович Андреев, служащий железной дороги, получал всего 15 рублей в месяц, из которых 4 рубля платил за съёмную квартиру.

На пересечении улиц Панчука и 1-й Пушкарной сохранился старый бревенчатый дом № 56. Он был построен в 1867 году и принадлежал «тарусской мещанке Настасии Николаевой Ганьшиной». Интересен тот факт, что хозяйка дома, будучи неграмот­ной (все документы за неё подписывал муж), занималась торговлей и держала пристроенную к дому лавку. Здесь же, во дворе, находился флигель, в котором родился Леонид Андре­ев. В 1903 году флигель сгорел, а дом сохра­нился до сих пор. В настоящее время здесь живёт несколько семей. Облик здания меняется на глазах: сохранилась совсем небольшая часть подлинного дома Ганьшиных.

Мать писателя, Анастасия Николаевна, позднее вспоминала: «Скажу откровенно, в год рождения Леонида и после частенько мы с мужем голодали». Из нищеты они выбрались только после того, как Николай Иванович занялся частной прак­тикой землемера-таксатора. Позднее поступил на службу в Орловский городской обществен­ный банк, построил дом и начал обзаводиться хозяйством.

Несколько лет по­надобилось Николаю Ивановичу, чтобы вы­строить свои «хоромы», выделяющиеся среди небольших соседских домишек. Простор­ный (в 10 комнат) дом на высоком камен­ном фундаменте был украшен затейливой резьбой. С улицы в дом можно было пройти по парадному входу и через застеклённую террасу выйти прямо в сад. Огромный камен­ный погреб, способный вместить для хранения неимоверное количе­ство вина, солений и много чего другого, располагался практиче­ски под всем домом. Во дворе были такие хозяй­ственные постройки, «которым более приста­ло находиться в благо­устроенном имении, где-нибудь на широком просторе чернозёмной полосы, нежели в городе». Местные жители называли дом Андреевых «барской усадьбой». Единствен­ным домом в городе, на крыше которого была установлена модная в то время (особенно в дворянских усадьбах) «эолова арфа» – был дом Николая Иванови­ча. Вечерами, когда всё стихало вокруг, жители Пушкарной улицы мог­ли слышать мелодию, напоминавшую какую-то печальную песню: «ветер приносил на крыльях своих но­вые звуки, явственно слышные. То были печальные и странные мелодические звуки, и не руками живых людей вызывались они в эту чёрную ночь. Лёгкие, как само дуновение ветра, они то нежно молили, и плакали, и умолкали с жалобным стоном, то, гневно ропчущие, поднимались к небу с угрозой и гневом. Словно чья-то стра­дающая душа молила о спасении и жизни и гневно роптала».

Отец Леонида Ан­дреева был для своего времени довольно про­грессивным и увлека­ющимся человеком, интересовался всем новым. Эти качества были присущи и его старшему сыну. На чердаке дома отец соорудил телескоп и часами смотрел на звёзды. «Отец мой был челове­ком ясного ума, силь­ной воли и огромного бесстрашия, – вспо­минал впоследствии писатель. – Книги любил и читал много, к природе же относился с глубочайшим внимани­ем и той проникновен­ной любовью, источник которой находился в его мужицко-помещичьей крови».

Насколько отец смо­трел на жизнь ясными и трезвыми глазами, настолько для матери писателя жизнь была полна загадок и чудес. Будучи отчаянной фантазёркой и обладая прекрасным даром рассказчика, Анастасия Николаевна наполнила детскую жизнь Леонида фантастическим миром сказок и былинных героев. Рассказывала она образно, ярко, часто приукрашивала свой рассказ и к былям прибавляла несчётное количество небылиц. Правда в её рассказах так искусно переплеталась с выдумкой и фантазией, что невозможно было порой отделить одно от другого.

В 1916 году Леонид Андреев написал автобиографическую пьесу «Младость». После её выхода родные и близкие Андреевых сразу узнали знакомую им семью. Главный герой пьесы Николай Андре­евич Мацнев внешно­стью и чертами харак­тера напоминает отца писателя. А под именем Александры Петровны Мацневой представлена Анастасия Николаевна Андреева.

Мотив родного дома – один из наиболее личных в творчестве Андреева. Основой многих его произведе­ний стали воспомина­ния о юности, семье, о близких людях. Будучи уже известным писате­лем, Леонид Николае­вич не раз приезжал в родной город, посещал дом, где прошли его детские и юношеские годы, встречался с друзьями. И, наверное, так же, как герой его романа «Сашка Жегулев», думал: «Какая радость: идти по знако­мым и родным местам, где каждый столбик и канавка и каждая доска забора исписана воспо­минаниями, как книга, и всё хранит нерушимо, и всё помнит и обо всём может рассказать!».

Источник: Деулина Н. «Я жил в городе…» Орловская городская газета. № 32 (315) 19 августа 2016 г. – С. 13.