О верованиях крымцев, дервишах и къавеханах

По обыкновению своему Его светлость Мустафа Ширынский пробудился с предрассветным птичьим гомоном, то бишь за четверть часа до восхода солнца. Нежно коснулся губами моего виска и тихо проследовал в свой кабинет, что тайною дверцей примыкает к моей спальной. Минуту спустя послышался приглушённый звук открываемого окна и жалобный скрып кресла, принявшего в себя шесть с четвертью футов росту и шесть с половиной пудов весу Его светлости князя Ширынского – сие есть начало каждодневного ритуала пробуждения моего милого друга.  Испив чашку кофею и закусив оный трубкой карасубазарского табаку, Мустафа непременно выпьет вторую порцию, после чего следует на двор для исполнения гимнастических упражнений, завершаемых троекратным обливанием из ведра ключевой водой, какая бы погода не приключилась в тот момент.  Покончив с вышеуказанным, Его светлость отправляется к цирюльнику, дабы оный бритвою освежил княжье лицо, а затем омыл оное лёгким спиртовым настоем лепестков роз и горной лаванды. Теперь пришло время второй трубки табаку, третьей чашки кофею - уже не пустого, но с вареными яйцами, холодным мясом, мёдом, курабье и обстоятельными докладами: воинским - от музры Исляма Мансура, хозяйственным - от Соломона Рабби, правой руки и казначея Ширын-бея. Заслышав глухой звон распределяемого казначеем на сей день золота о стол князя, я проворно поднялась с ложа и надела утренний турецкий халат, так как по окончании дел милый друг непременно войдёт в спальную, словно дитё малое возьмёт меня на руки и поднесёт к окну. - Аллах даровал мне ещё один день счастья с тобой! – нежно молвил Мустафа, поднеся меня к огромному венецианскому окну спальной. – Посмотри, душа моя, экое чудо сегодня - сколь ярко и тёпло солнце, сколь пронзительна голубизна неба, как искрится снег на Чердак-Баире!  За окном природа воистину блистала садом эдемским, хотя вчера и три дня тому к ряду небо было тяжёлым, тёмно-серым, сыпало колким снегом, а ветер выл в каминной трубе аки голодный зверь в лесу.  - Цветок души моей, не прогуляться ли нам Бахчисараем? – начал интригу Ширын-бей, - Нынче день пира и радости крымских иудеев – Пурим, отмечаемый оными в спасение еврейского народа от полного истребления во времена царя Ахашвероша. По началу в синагогах прочтут Книгу Эсфири, а потом начнётся праздничный пир, опосля иудеи пойдут гулять - разносить подарки друзьям и встречным бедным. И мы с тобою, Ваша светлость, станем дарить подарки встречным бедным людям и детям! Да в каком-либо къавехане посидим, - хитро прищурив глаз, закончил интригу Мустафа, зная, что я страсть как люблю бывать в къавехане.  Къавехан место философическое, где никому нет дела до того, кто в какого Бога верует, какому народу принадлежит, во что одет, знатен ты или же простолюдин – здесь каждый равен пред каждым и Богом. Сие есть не то, что у нас в Москве трактир или кабак, где просто едят, пьют чай или вино. Къавехан – особый мир, – мир отдохновения от мирской суеты, сосредоточия новостей, слухов, место ведения переговоров, обсуждения событий. Здесь вдруг можно услышать стихи, представляемые к всенародному обсуждению стихотворцем; порой случается узнать от странника сказки, легенды, побасенки или повествование о дальних странах, из коих держит путь торговый или божий человек.  В къавехане никогда не подадут вина, но в любое время вкусно накормят, подадут трубку табаку и ароматный кофе: женщине – женский, ребёнку – детский, мужу – мужеский, дервишу же или подобному божьему человеку завсегда подадут лучшего кофею с медовым курабье задаром. Крымцы свято блюдут неписаные законы къавехана: в оном не шумят, нельзя гневаться, быть пьяным, быть на сет в башмаках, требовать к своей персоне особого внимания, а если ты воинский человек – будь добр оставить оружие при входе.  В къавехане никогда не крадут, в отличие от нашенских кабаков, где нетверёзого завсегда норовят обобрать до исподнего. Супротив тому, ежели забудешь в къавехане кошель с деньгами, то нет нужды торопиться возвернуться, так как это можно сделать в любой другой удобный день и знать, что къаведжи сохранит всё в целости до последней копейки и вернёт тут же, как ты явишься за оным.   Нынче же Ширын-бей привел меня в къавехан на инкерманской дороге, где доселе я не бывала. Об убранстве къавехана следует сказать особо. В просторном и светлом помещении с высокими окнами расставлены сет – эдакое подобие римского ложа, но устланного сплошь коврами и многочисленными подушками. В проёме каждого устроен невысокий осьмиугольный стол искусной работы, под ним же брошен красивый ковёр, где гость оставляет свои башмаки. Один от другого сет ограничен искусной резьбы ширмами, на коие къаведжи любят навешивать медную и серебряную посуду, трубки, кисеты. Все сет расставлены по кругу, в центре коего, у одной из стен, устроен большой мангал для варки кофею. Каждый къавехан обязательно имеет и некое подобие веранды, но открытой, а по летнему времени - сплошь покрытой вьющимися розами и виноградом. В сей альтанке також имеется несколько сет, но расположенных в ряд. Хозяином къавехана, в коий препроводил меня Его светлость Ширын-бей, являлся самой разбойничьей наружности армянин с наголо обритой головой, предлинными висячими усами и большой золотой серьгой в левом ухе.  Серьга сразу же привлекла моё внимание к личности къаведжи, поскольку в Крымском ханстве золотую серьгу в левом ухе носят или морские разбойники или же форменные матросы, коим серьгу в ухо дозволялось навешивать токмо опосля третьего кругосветного путешествия на торговом судне или военном корабле. После первого кругосветного вояжа полагается медная, а опосля второго - серебряная.  Уловив мою заинтересованность внешностью къаведжи, милый друг, склонившись к моему уху, тихо молвил: - Поговаривают, будто Георгий – таково имя сего къаведжи – ещё ребенком был украден пиратами в Трапезунде и тут же сделан ими юнгой при капитане. Есть ли досужий вымысел в слухах -  сказать трудно. Одно достоверно: явился Георгий семь лет тому в Бахчисарай отнюдь не бедным - выкупил у общины участок негодной земли и построил на оном сей прекрасный къавехан. Да и языками владеет изрядно: нашинским, турецким, италианским, английским и русским.  Покудова мы беседовали и выбирали сет, къаведжи и с места не стронулся, хотя, судя по всему, прекрасно уразумел, что пожаловал к нему не простой человек. Он токмо радушно улыбался да курил трубку с предлинным чубуком, ожидая, покудова мы определимся с сет. В къавехане было немноголюдно. По правую руку расположилось полдюжины татарских девушек. У каждой в зубах пребывала дымящаяся трубка, что совершенно не мешала негромко смеяться и хвастать друг перед дружкой приобретениями на базаре: серьгами, кольцами, платками и прочей женскою мишурой. По левую же находились восемь мужчин, из коих пятеро отчаянно дымили трубками. По всему было видать, что они купцы и торг не складывается. На дальнем сет, что примыкал одной своею стороною к большому камину с весёлым огнём, сидел ногами под себя странник - дервиш. И это меня несказанно порадовало, так лучшего собеседника для приятной и познавательной беседы не сыщешь. Я легонько потянула Его светлость за рукав камзола, но князь уже заметил странника и, предложив руку, повел меня к божьему человеку.   - Селям алейкум! – поздоровался с дервишем Мустафа Ширын. - Алейкум селям! – ответствовал князю святой человек. - Афу этинъиз. Риджа этем, айтсанъыз, бош ер бармы? – Не смотря на то, что дервиш был на сет в одиночестве, Мустафа Ширын, по обычаю, спросил у оного разрешения сесть рядом: «Прошу прощения, скажите, пожалуйста, есть ли свободное место?» - Буду рад присутствию твоему и твоей женщины, - церемонно ответствовал дервиш по-русски, мгновенно разгадав под татарским платьем моё русское естество. Только мы расположились на сет, как явился къаведжи: поставил перед нами чашки с кофием, кофейник, положил на стол кисет с табаком, мужские и женскую трубки и свечу для раскуривания. - Возьми сколько нужно, - Мустафа Ширын протянул къаведжи кошель с деньгами. – Мы желаем птицу. Через минуту на столе в большом блюде покоились жареные на вертеле курицы, натертые чесноком с солью пшеничные лепёшки, мочёные в яблочном уксусе цельные репки луку, чесноку и чёрные греческие оливы. На серебряном подносе покоились кувшины с родниковой водой и катыком – весьма вкусной простоквашей из смеси коровьего и кобыльего молока. На отдельном блюде явились - явно в мою честь - сочные груши, яблоки и виноград, хотя на дворе стоял восьмой день марта, и окрестные горы всё ещё покоились под снежным покрывалом. Словно солнцем светились вяленые абрикосы, маслянисто блестели финики, крупный изюм в кистях, чищеные греческие и лесные орехи.  Омыв руки в поднесённых помощниками къаведжи тазах, наполненных водой с уксусом, Его светлость князь Ширынский вопросительно взглянул на дервиша и, увидав благорасположение, подвинул к оному самую крупную птицу. Насытившись, мужчины принялись закусывать кофий табачным дымом и беседой. Первым представился князь. Дервиша же звали Яхъя Юсуп. - Откуда ты родом? – спросил Мустафа Ширын. - Один Аллах знает. - Как ты живёшь? - Я отдал себя в руки Аллаха. - Ты надолго задержишься в Бахчисарае? - Все в руках Аллаха. Всё в этом мире подчинено его воле, вплоть до фильджан в твоей руке. - Ты идёшь в святые места? - Нет, я собираю мудрость Мира, поскольку не знаю своего Бога. Такой ответ озадачил Ширын-бея. В раздумьи князь раскурил трубку и задал следующий вопрос: - Ты сказал, что ты отдал себя в руки Аллаха, и тут же утверждаешь, что не знаешь своего Бога. Ты не веришь в Бога? -Я верую в единого Бога и во все религии, – ответствовал дервиш. – Я верую в ислам, христианство, иудаизм, терэ. Разве мы не все дети Адама? Какая разница, если Аллах такой же, как и все остальные боги? Мне же к душе более ислам прилежит, потому я отдал себя в руки Аллаху. Его светлость Мустафа Ширын-бей покачал головой из стороны в сторону в знак согласия: - Ели следовать твоим словам о единстве Божьем, то почему столь множество различий в верованиях? Люди моего народа поклоняются и Христу и Магомету и Моисею и Будде. Как же так, если, с твоих слов, Бог един? - По моему разумению, различия в верованиях происходят от самого Бога и касаются не веры как таковой, а токмо заповедей, - ответствовал князю божий человек. - К сему силлогизму я подошел по тщательнейшему изучению святых книг: Библии, Талмуда, Корана, а також многократных посещений къавеханов в Каффе, Стамбуле, Александрии и других городах христианского, магометанского и буддийского миров. Так вот: вера в единого Бога и Его праведный суд одна и та же во всех откровениях, но заповеди Бог даёт различным народам разные. Единством Божьим логически требуется и единство человечества, связанного с Богом, или, другими словами, требуется единство религии для всех народов, поскольку открыть истину для одних, и скрыть её от других было бы противно правде и милосердию Божьему, что и приводит меня к необходимости основательного осуждения всякой религиозной исключительности и одинакового признания всех исторически различных проявлений религии. Названные же тобой имена – сие не что иное, как имена пророков, коим Господь вменил принести заповеди своим народам. Князь сызнова покачал головой из стороны в сторону в знак согласия. Дервиш же, приняв в руки вновь наполненную мною фильджан, продолжил: - Религиозное миросозерцание издревле характеризовалось идеей пророка - посланника Божия, то есть человека, находящегося в особом, личном отношении к Богу, получающего откровения свыше и становящемся посредником между Богом и людьми, которые через него получают священный закон и Писание. У иудеев таким посланником был Моисей, передавший своему народу святой Закон Тора; христианство сформировалось с приходом Иисуса Христа, принесшего писание Евангелие; и, наконец, ислам сложился с приходом посланника Мухаммеда и священной книги Корана. Таково моё мнение, - заключил свои философические рассуждения дервиш. - Средь моего народа есть множество и таких, коих называют «отделившимися», - начал свой вопрос князь. – Это многие люди не принявшие ни иудаизма, ни христианства, ни магометанства. Зачем они Богу? - Всё так же просто, как прекрасна твоя бикэ, ответствовал дервиш. -  Всем своим народам Бог дал свободу религиозных предпочтений. Более того, свобода предпочтений Богом вменяется человеку, вводится в рамки чисто внутреннего нравственного отношения к Богу: быть добрым или злым, принять или отвергнуть предлагаемый ему закон Божий, оставаться верным этому закону или отступить от него, одним словом, быть в сердце своём с Богом или без Него – это зависит от самого человека, и сие опять-таки предопределено Богом. Предопределено для того, чтобы всегда были отделившиеся, из коих будут являться миру новые пророки. С течением времени в подлунном мире рождаются новые народы и каждому из них надобно дать сообразные заповеди. А кто даст? Отделившиеся. Ибо они отделились не от Бога, а токмо от религии. И главная Божья задача для отделившихся – бороться с отправителями религии - священниками, то есть следить за правильным и точным соблюдением заповедей Его.   Изумление Его светлости на столь парадоксальный ответ дервиша было столь велико, что явно читалось на княжьем обличии. И, дабы упредить новый вопрос, дервиш молвил: - Лицезрел намедни, как в одном из бахчисарайских храмов священнослужители торговали символами веры. А в святых книгах однозначно сказано, что храм – не место для подобного. Святой долг отделившихся - ткнуть верующих лицом в сию мерзость, священниками творимую. Ибо верующие слепы в вере своей.  Дервиш отыскал на сет подушку, подоткнул себе за спину, откинулся на неё и прямо посмотрел в глаза князю. Сие был знак, что продолжение беседы нежелательно, а желателен отдых телу странника. - Сагъ олунъыз! Спасибо за беседу, - искренно молвил князь Ширынский. – Рад буду видеть тебя в моём доме, если захочешь или ежели случится нужда. Ты мудр, дервиш. Уповаю, что будешь услышан. Да не оставит тебя Аллах в своей милости. В знак прощания Его светлость прикоснулся ладонью к сердцу и, поворотившись в мою сторону: - Ваша светлость, в течение философической беседы не запамятовала ли ты, что мы намерены присоединиться к празднеству крымских иудеев – Пурим, и дарить встречным бедным людям и детям подарки? Услыхав сие, дервиш приподнялся на сет, глянул на меня так, словно огнём ожёг, и вдруг твёрдо изрек, обращаясь к Его светлости: - Князь, твоя бикэ грациозна как горная лань и прекрасна словно цветок граната. Оберегай её отныне особо, поскольку у неё под сердцем в эту самую минуту зародился твой сын. Аллах даровал вам не только счастье продолжения рода, но и время, дабы взрастить его.  Нынче, по прошествии семи дней от слов дервиша, повитуха подтвердила первый из трех посулов божьего странника – я понесла...