Пачули и четыре разбойника

В 1852–1854 гг. русский писатель И. А. Гончаров совершил кругосвет­ное путешествие, описанию которо­го он посвятил произведение «Фре­гат „Паллада”». Побывал он и в Шан­хае, оставив нам красочное описа­ние шанхайского рынка: «Много знакомого увидел я тут, но мно­го и невиданного увидел, и особенно обо­нял. <…> Каких соусов нет тут! всё это варится, жарится, печётся, кипит, трещит и тёплым, пахучим паром разносится повсюду. Напрасно стали бы вы заглу­шать запах чем-нибудь: ни пачули, ни сами четыре разбойника не помогут; особенно два противные запаха пресле­дуют: отвратительного растительного масла, кажется кунжутного, и чесноку…»

Пачули – сорт духов, известный нам по реплике Гаева из «Вишнё­вого сада» А. П. Чехова. Это слово появилось в русском языке около середины XIX в. сначала в написа­нии латиницей, затем и по-русски: «…модные духи называются рассiouli и пахнут алоем». (Из письма А. И. Герцена, 1839 г.); «Она очень добрая жен­щина, но так раздушена этим гнусным пачули, что от неё пахнет за версту ап­текой! И как могла быть мода на эти отвратительные духи? …Какой-то запах камфоры, проникнутый мускусом… Фуй, мерзость какая!» (М. Н. Загос­кин. Москва и москвичи, 1843).

Для М. Н. Загоскина это слово но­вое, и он выделяет его курсивом. Но уже Ф. М. Достоевский в «Романе в девяти письмах» (1847 г.) никак графически не выделяет его: «Иван Андреич… хотел было уже насильно тащить в танцкласс, говоря, что в Соединённом обществе тесно ему… и что от пачули с резедою у него голова разболелась».

Орфография слова пока ещё неус­тойчива. Наряду с написанием па­чули можно встретить и патчули, и патшули.

Слово пачули («трава с сильным запахом, а также духи из неё») при­шло к нам, скорее всего, из француз­ского языка, где patchouli – из анг­лийского patch-lеаf, которое, в свою очередь, заимствовано из тамильско­го языка. По звуковому составу сло­во похоже на итальянское; этим, по-видимому, и можно объяснить на­писание рассiouli в письме А. И. Гер­цена и ударение на предпоследнем слоге (а не на конечном, что было бы естественно для французского слова) в этом названии духов.

Здесь всё более или менее ясно. Но кто такие четыре разбойника и по­чему именно их упоминает И. А. Гон­чаров?

В первой половине XIX в. суще­ствовал странный для сегодняшне­го человека способ освежать воздух в помещениях. Вместо того чтобы открыть окно или форточку (и про­ветрить), в комнатах курили аромат­ными веществами, перебивая один, неприятный, запах другим, благовонным. Для этого в металлическом сосуде приносились горячие угли (или раскалённый в огне камень) и на них капали какую-нибудь аро­матную жидкость или сыпали аро­матический порошок. Помещение наполнялось паром или дымом, ис­точавшим резкий запах. Окурива­нием помещений и вещей боролись также с распространением инфекций. Это практиковалось так часто, что В. И. Даль в своём Словаре од­ним из первых значений слова ку­рить приводит значение «сожигать что-либо для благовония, для исце­ления и пр. Курят ладаном, смолою, уксусом. Курить от чумы…». В сло­варях XVIII в. такое значение так­же даётся как первое и основное: «Курю… 1) Чем. Кладу какое-либо бла­говонное вещество на жар, чтоб дым шёл. Курить ладаном. Курить порош­ками, мозжевельником». (Словарь Ака­демии Российской).

Приведём очень любопытный при­мер из «Воительницы» Н. С. Леско­ва (любопытный во многих отноше­ниях): «В доме у него роскошь такой: зерка­ла, ланпы, золото везде, ковры, лакеи в перчатках, везде это духами накурено».

В числе снадобий для избавления помещений от зловония был и пре­словутый уксус четырёх разбой­ников. Как врачебное средство он упоминается во «Всеобщем фран­цузско-русском словаре» И. И. Та­тищева 1841 г. и – позже – в «Пол­ном словаре иностранных слов» 1861 г.: «Vinaigre de quatres voleurs (винегръ-де-катръ-волеръ, собств. уксусъ четырёхъ воровъ), фр. Уксусъ, изобретённый четырьмя разбойниками с целию пре­дохранить себя от заразы во время чумы; онъ приготовлялся из следую­щих растений: руты, шалфею, полыни, мяты и лаванды».

В эпоху Гончарова это было очень известное средство, и упоминание его в тексте не требовало пояснений. Но современному читателю (и школь­нику в особенности) комментарий здесь необходим.

Во второй половине XIX в. это средство употреблялось всё реже и реже. Стало забываться и название, и вот уже в романе Н. С. Лескова «На ножах» (1870–1871) количе­ство разбойников неожиданно рез­ко возрастает, а уксусу находится новое применение: «Посмотрим… в некоторые недавно ещё столь безобразные и неряшливые, а ныне столь отменившиеся от прошло­го клочья этого гнезда, где в остром уксусе «сорока разбойников» отмачи­ваются и в вымоченном виде выбира­ются в житейское плаванье новые ме­жеумки…»

Комментарий пригодился бы и в других случаях. Вернёмся к уже упоминавшемуся глаголу курить. Вот современный школьник читает о том, как барыня, избавившись от визита дурно пахнущего субъекта, приказывает лакею «покурить в комнатах». «Ну и ну! – подумает молодой человек. – А нас выгоня­ют из комнаты!»

Казалось бы, не так уж много вре­мени прошло с середины XIX в., но уже не только уксус четырёх раз­бойников, а и глагол курить требу­ют комментария.

Источник: Арапова Н. С. Пачули и четыре разбойника // Русский язык в школе и дома. – 2003. – № 5. – С. 11–12.

Пачули