Прощеное воскресенье и Чистый понедельник в рассказах Бунина и Чехова

Заканчивается масленичная неделя и наступает Прощеное воскресенье. Это удивительный день, когда широкие гулянья объединяются с подготовкой к длинному посту. Пожалуй, самый противоречивый день в году.

До революции все традиции обязательно соблюдались. До такой степени, что у Тэффи можно найти такой эпизод. Мальчик сбежал "на волю" - просто ходил по дорогам без цели, без смысла. И как его нашли. Зашел в трактир он и спросил щей мясных.

Хозяин удивился: — Каких таких мясных? Седни пятница. Что за человек в пятницу скоромятину ест? Послать за урядником. Пришел урядник, спросил паспорт. Паспорта, конечно, не оказалось. Мальчишку арестовали, стали допрашивать, он разревелся и признался. Тут и вольной воле конец.

Только представьте, насколько сильны были традиции и им следовали с особым тщанием все, невзирая на сословия!

Что и говорить о постах и церковных праздниках. Следование канонам было частью жизни.

Подготовку и описание того, как проводили последний день Масленицы и Прощеное воскресенье можно прочитать у многих классиков. Этот день упоминается в рассказе "После бала" Толстого, у Шмелева. Но мне хочется выделить Чехова и Бунина, потому что их произведения диаметрально противоположны.

"Накануне поста"

У Чехова, как сатирика, все просто и обыденно. В рассказе "Накануне поста" мы читаем о знакомой многим до боли семейной сценке. Вечер, все устали, всем скучно, даже кошкам. Гимназист Степа не может вникнуть в задачи. Подходит отец с наставлением: "Погуляли, поспали, блинов покушали, а завтра сухоядение, покаяние и на работу пожалуйте."

Мать просит лучше помочь сыну с уроками, не ровен час ведь единицу получит. Отец пускается в философские пространные рассуждения о науках и воспоминания.

В 10 начинается ритуал испрашивания прощения:

входит кухарка Анна и — бух хозяину в ноги!

— Простите Христа ради, Павел Васильич! — говорит она, поднимаясь вся красная.

— Прости и ты меня Христа ради, — отвечает Павел Васильич равнодушно.

Затем - заговление. На отказ сына подзаправиться в очередной раз на ночь глядя блинами, оба родителя страшно пугаются:

— Да ты в своем уме? — Как же можно не заговляться? Ведь во весь пост не дадут тебе скоромного!

Вот эта "еда впрок" меня всегда удивляла. Так что, хочешь-не хочешь:

Семья начинает ужинать. Есть никому не хочется, у всех желудки переполнены, но есть все-таки нужно.

Так и заканчивается рассказ. Не в бровь, а в глаз. До сих пор сильны такие традиции, состоящие не в духовной подготовке, а в том, чтобы поесть, попить и формально соблюсти положенное.

"Чистый понедельник"

У Бунина же - всё красота, всё - картинка. В автобиографической повести "Жизнь Арсеньева" он так вспоминает о традициях Прощеного воскресенья:

У нас в доме, поздним вечером, все вдруг делались тогда кроткими, смиренно кланялись друг другу, прося друг у друга прощенья; все как бы разлучались друг с другом, думая и боясь, как бы и впрямь не оказалась эта ночь нашей последней ночью на земле.

Бунин умел тонко чувствовать, такая обыденная пошлость его не занимала, он предпочитал не замечать ее, обращая внимание совсем на другие движения души. У Бунина даже проза - как поэзия. Его надо читать в другом настроении, когда хочется возвышенного и тонкого.

Мой любимый рассказ у него - "Чистый понедельник". В юности у меня прямо дыхание перехватывало от его красоты. Сейчас, конечно, появились вопросы к смыслу, но все равно он великолепен. Первая часть рассказа как раз про Прощеное воскресенье:

В прощеное воскресенье она приказала мне приехать к ней в пятом часу вечера. Я приехал, и она встретила меня уже одетая, в короткой каракулевой шубке, в каракулевой шляпке, в черных фетровых ботиках.

— Все черное! — сказал я, входя, как всегда, радостно. Глаза ее были ласковы и тихи.

Не буду пересказывать, о чем этот рассказ. Он очень грустный - героям не суждено было быть вместе и этот день оказался последним счастливым для них, как и всегда у Бунина.