Боль моя -афганистан

Оржевский филиал МБОУ Уметская СОШ

КЛАССНЫЙ ЧАС НА ТЕМУ:

«БОЛЬ МОЯ – АФГАНИСТАН,

КОСТЁР ДУШИ МОЕЙ - ЧЕЧНЯ»

«Улучшая день сегодняшний, нам не стоит грабить

день завтрашний». Сергей Лазарев

Пятнадцать лет прошло после окончания Великой Отечественной Войны. Довоенные дети, те которые родились до войны, подросли, получили образование и вступили во взрослую жизнь полные надежд на обещанное светлое будущее в эпохе коммунизма. Они не просто ждали это будущее, они работали, строили и созидали, они создавали семьи и рожали детей. Они хотели, чтобы их дети не познали все те ужасы, беды и лишения, которые пришлось пережить им. Родители делали многое для того, что бы их дети вкусили лучшей доли: отдых в летних пионерских лагерях; походы в кино, музеи и на выставки; организованные профсоюзом поездки в театр и цирк, за город, а, если позволяла зарплата, то и по стране. В-семидесятых, когда страна готовилась к встрече тридцатой годовщины Победы над фашисткой Германией, в школу часто приглашали ветеранов Великой Отечественной войны. Они скупо говорили о боях, друзьях и полученных наградах, и были похожи на «свадебных генералов», которые сидели на почетных местах, и стеснялись своих блестевших от слез глаз и трясущихся порою, от нахлынувших воспоминаний, рук. Вместо них бойко и красочно рассказывали о войне лекторы из городских лекторских групп. В этих хорошо отредактированных рассказах были стихи, эпизоды боевых сражений и обязательные слова с упоминанием патриотизма, написания перед боем заявления о принятии в партию, о военном братстве и «боевых 100 грамм...» Любимой уличной игрой в ту пору была игра «в войнушку».

По телевизору часто показывали прекрасно снятые фильмы про войну, и концерты, на которых, выступала красивая Валентина Толкунова с песней «Если б не было войны...»

Еще до встречи вышла нам разлука,

И все же о тебе я вижу сны.

Ну, разве мы прожили б друг без друга,

Мой милый, если б не было войны?

Наверно я до срока стала старой,

Да только в этом нет твоей вины.

Какой бы мы красивой были парой,

Мой милый, если б не было войны?

Никто калитку стуком не тревожит

И глохну я от этой тишины.

Ты б старше был, а я была б моложе,

Мой милый, если б не было войны.

И снова ты протягиваешь руки,

Зовешь из невозвратной стороны.

Уже б ходили в школу наши внуки,

Мой милый, если б не было войны

Подросшие мальчики уходили служить в ряды вооруженных сил СССР. В то время это считалось честью - отдать долг Родине, а «белобилетников», тех, кто не мог по состоянию здоровья служить - жалели. В то время не было в разговорной речи слова «уклонист», про мужчину сумевшего уклонится от службы, говорил «откосил» и его многие презирали.

Два раза в год весной и осенью по стране катились волны призыва молодых людей на службу, В домах новобранцев накрывали столы, приходили и приезжали даже издалека родственники, друзья и всю ночь длилось застолье, на котором произносились напутственные речи, пелись песни и, конечно же, плакали матери и девчонки, провожающие своих сыновей, женихов на два года в солдаты.

Как родная меня мать провожала,

Тут и вся моя родня набежала.

Ой, куда же, сынок, ой, куда ты?

Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты.

В красной Армии штыки, чай найдутся,

Без тебя большевики обойдутся.

После событий на острове Даманском, люди стали поговаривать о «нашествии китайцев», и появилась по этому поводу шуточная песня, которую также пели на «проводах»:

На высоком, на холму города Пекина

Провожала на войну бабка Хун Вин Бина,

Шапку ватную дала и цитатник Мао,

И ружье на два ствола системы «Сика Сяо».

- Хун Вин Бинчик дорогой, внучек ты мой милый,

Не смотри, что ты такой немощный и хилый.

Я ружье тебе дала деда Сука Явы

И не подведет в бою система «Сика Сяо»

(и далее по тексту, с обязательной победой Ивана в конце повествования).

А рано утром пешком, с пением под гитару и без, стекались люди группами на призывные пункты. В нашем городе в то время военкомат располагался на улице им. Розы Люксембург, движение многочисленного транспорта по которой было осуществить невозможно, и временные призывные пункты организовывались сначала у ДК им. Ярославского, а затем, после пожара, на стадионе по улице им. Мусохранова. Позже под военкомат было отведено здание по проспекту им. Кирова 23, возле ЦДК, и момент расставания близких людей наступал именно там, во внутреннем дворике. На площадях под гармошку были пляски, пение частушек, прощальные поцелуи и слезы. Команда: «По машинам!» и колонна автобусов скрывалась за поворотом дороги по направлению города Кемерово.

Мы вдоль спящих домов проходили,

До утра не сомкнули мы глаз.

Вот мы в армию вас проводили,

Стало грустно, ребята, без вас.

Не забудем, как в вами прощались

На перроне под теплым дождем.

Будем ждать, если мы обещались,-

Вы служите, мы вас подождем.

Вы служите спокойно, ребята,

Будем ждать вас, отважных бойцов.

Так вот матери наши когда-то

Ждали в юности наших отцов.

Знаем мы, что трудна ваша служба,

Все ученье да ранний подъем.

Только вам сомневаться не нужно,

Вы служите - мы вас подождем.

К нам разлука приходит впервые,

В первый раз вы от нас далеко.

Нет войны, вы вернетесь живые,

Но без вас все равно нелегко.

Будут наши свидания сладки,

Будет весел родительский дом.

Вы - солдаты, мы - ваши солдатки,

Вы служите — мы вас подождем.

Слова этой песни знали и пели по такому случаю еще мамы тех, кто уходил служить в конце 70-х начале 80-х. Девушки, которые провожали и обещали «ждать» солдат, с гордостью показывали своим менее «удачливым» подругам фотографии, полученные в конвертах без марок, и с обратным адресом «В/Ч Ж.»

В декабре 1978 года в средствах массовой информации стали появляться заявления, что необходимо «для защиты интересов Родины ввести ограниченный контингент войск в Афганистан». Что? Зачем? Так надо, для наших же интересов! У нас, живущих в глубинке, не возникало вопросов, мы привыкли верить своему правительству и не требовали (не привыкли, а может, боялись?), не просили его держать ответ перед нами. Мальчики, которым едва исполнилось по 18-19 лет, «самостоятельно и сознательно» писали заявления на право войти в состав «ограниченного контингента войск», для того чтобы отстаивать интересы Родины в Афганистане.

А затем поползли слухи, что привозят наших мальчиков в цинковых гробах и рота почетного караула смотрит за тем, чтобы родители не вскрыли этот гроб и не смогли проститься с сыном. Этот гроб назвали «груз 200», а самолет, доставляющий его на нашу землю, «черным тюльпаном».

В Афганистане

В «черном тюльпане», с водкой в стакане

мы молча плывем над землей.

Скорбная птица

Через границу,

К русским зарницам

несет ребятишек домой.

В «черном тюльпане»

Те, кто с заданий

Едут на Родину милую

в землю прилечь,

В отпуск бессрочный

Рваные клочья...

Им никогда, никогда

не обнять теплых плеч.

Когда в оазисы Джелалабада

Свалившись на крыло, «тюльпан» наш падал,

Мы проклинали все свою работу,

Опять «бача» подвел потерей роту.

В Шинданде, Кандагаре и Баграме

Опять на душу класть тяжелый камень,

Опять нести на Родину героев,

Которым в двадцать лет могилы роют.

Но надо добраться,

Надо собраться

Если сломаться,

то можно нарваться и тут.

Горы стреляют,

«Стингер» взлетает,

Если нарваться,

то парни второй раз умрут.

И мы идем совсем не так, как дома,

Где нет войны и все давно знакомо.

Где трупы видят раз в году пилоты,

Где с облаков не валят вертолеты.

И мы идем, от гнева стиснув зубы,

Сухие водкой смачивая губы.

Идут из Пакистана караваны,

И значит, есть работа для «тюльпана».

Долгих десять лет шла эта война на чужой земле. Долгих десять лет воевали и погибали на этой «чужой» войне ребята, которые с каждым годом становились все моложе и моложе с учетом наших прожитых лет. Затем, гораздо позже, мы узнали, что оказывается, прогрессивные люди нашего времени, не верили в оправдательные доводы правительства и протестовали против ввода войск. Были «репрессии», например академика Дмитрия Сахарова, «отца водородной бомбы», сослали из Москвы в глубинку, в город Горький.

В конце 1988 года начался вывод советских войск из Афганистана, а 15 февраля 1989 последний танк с легендарным генералом Громовым, проехал по мосту, соединяющему наши границы.

В 2005 году выпущена Книга Памяти, «Афганистан 1979-1989», в которую занесены списком 134 фамилии погибших на той войне. Причем это только маленькая толика, так как она издана в нашей области, а сколько областей и районов, в нашей огромной родине под названием СССР, если республик было пятнадцать?!

Из этого списка были выбраны фамилии тех, кто родился и вырос в нашем городе, к сожалению сведения очень скудные и следует работать по выяснению фактов биографии короткой жизни мальчиков, которым Родина очень щедро раздала посмертные награды:

Тебя убили на войне.

(Как странно слышать это слово!)

Тебя убили на войне.

Тебя убили — не другого.

Украли из моей судьбы,

Чтоб никогда на этом свете,

Любимый, ты меня не встретил.

И тщетны все мои мольбы.

Тебя убили на войне.

В чужую землю уходила

По капле кровь твоя. Вдвойне

От этого страшнее было.

Смешалось все: песок, и боль,

И выстрелы из-за дувала.

И нерожденная любовь

С тобою вместе умирала.

Тебя убили на войне...

Теперь, когда снега растают,

Та, мертвая любовь, ко мне

Живой травинкой прорастает.

Но не закончились на этом испытания для нас и нашей Родины. Развал страны породил новые проблемы и люди взялись за оружие. Уже понемногу мы стали привыкать к таким названиям в новостях, как Предднестровье, Горный Карабах, Чечня... А это опять чьи-то судьбы и жизни... В репертуаре новых, «не санкционированных» музыкальных групп наряду с песнями воспевающими романтизм и иронию, стали звучать слова призывающие к серьезному осмыслению действительности, к проблемам захватывающим не только умы политиков но и «неорганизованной молодежи». На экранах кинотеатров стали появляться первые «перестроечные» фильмы, в которых герои задумывались о смысле жизни, но, испугавшись открывающейся правды, уходили в «мир грез» под действием алкоголя и наркотиков, а деньги они брали при помощи грабежа и насилия. Это был новый негативный взгляд на жизнь, который прививался подрастающему поколению и формировал жизненные ценности. В открывающихся видеосалонах прокатывались серии «Рембо», ранее запрещенные у нас. Благодаря этим фильмам - узнали о «вьетнамском синдроме». Позднее мы удивлялись, почему наше правительство не нашло в себе сил опереться на опыт наших недавних противников по «холодной войне» и не наладило систему реабилитационных мер для солдат прошедших войну.

А на призывных пунктах продолжалась мобилизация новобранцев, которых отправляли в очередные «горячие точки». И если раньше матери, провожая своих мальчиков на службу, просто плакали, то теперь они делали все возможно и даже иногда больше, для того, что бы их дети не служили. Родителями, слушавшими про все ужасы, творившиеся в армии, собирались с самого раннего детства справки о травмах, потери зрения, аллергиях, а если таковых не было, то за большие деньги «покупались диагнозы».

А та война живет в моей душе.

Мне слышатся бессонными ночами

Стихи Лоика в гневе и печали

И выстрелы на дальнем рубеже,

Где завершится наш последний бой,

Последний враг ничком на землю ляжет.

И чья-то мать слова простые скажет,

И те слова услышим мы с тобой.

А та война болит в моей душе.

И все, кого я встретил и не встретил,

Пусть долго будут жить на этом свете,

Как тишина на дальнем рубеже.

Не поворачивается язык сказать «Слава героям», хочется просто попросить: Живите и расскажите нам и своим детям о пережитом. Предостерегите нас, не прошедших ЭТО, от ошибок, злобы и ханжества.

Я устал от скитаний по бульварам пустым,

От притворных признаний, мимолетных, как дым.

Я устал от восторгов и неискренних слов,

Дружбы тех, кто не дорог, пошлых песен и слов.

Я вернулся, и что же, все не то, все не так,

Неприветлив прохожий, не пойму я никак...

Я вернулся и слышу: перестань о своем,

Слава Богу, что выжил. Не болит что почем.

Мол, какое нам дело, как ты там воевал.

Все давно надоело, брал бы и наливал.

Я налил, улыбнулся. Третий с ними не стал.

Разве я бы вернулся,

Разве я бы вернулся,

Если б кто-то не пал.

Пейте, гости родные. Пейте, ешьте язя.

Вы мне все не чужие. Всех люблю до нельзя.

Говорите о шмутках. Сыпьте сплетенный рой.

Я за вас, кроме шуток, только я вам чужой.

Вам не снились ущелья. Вам не снилась вода.

И свинцовых метелей вам не знать никогда.

Вы не мерзли в засадах, не тащили РГ.

Вам знаком по парадам звонкий лязг БМД.

Ну а мы, все прошли мы, пересилив себя.

У судьбы не просили бестревожного дня.

Мы душой полюбили свист пронесшихся пуль.

Нас на минах ловили и Кундуз, и Кабул.

И «зеленые зоны» били нас по утрам,

Берегли мы патроны, презирали Коран.

Слезы враз испарялись на иссохших глазах.

За погибших мы дрались, за тела и за прах.

Умирали от жажды, вспоминая ваш дом.

Так хотелось однажды выпить квасу со льдом.

Так хотелось коснуться нам росинок рукой

И однажды проснуться под своей простыней.

Эти воспоминанья нас хранили в горах.

Умиляли сознанье, уносили наш страх.

Вам спасибо, родные, хоть за то, что вы есть.

Вы мне все не чужие.

Вы мне добрая весть.

Но простите за то, что третий с вами не стал.

Не поймете вы просто.

Не тревожьте бокал.

Я сказал, улыбнулся, отряхнулся и встал.

Разве я бы вернулся,

Разве я бы вернулся,

Если б кто-то не пал...

Возвращение домой... Выжившие несли с собой мощный заряд лучших человеческих качеств, добытых ими в испытаниях: товарищества, солдатского братства, обостренного чувства социальной справедливости — всего того, что так им и нам было необходимо в нашей обновляющейся и непростой жизни. Но кроме этого у каждого был свой груз психических и психологических проблем. А страна была не готова к встрече со «своими детьми», с этими проблемами, ей было не до них, и она решила не «врачевать», а спрятать свою голову и «замолчать».

После вывода войск из Демократической Республики Афганистан, «Партией и Правительством» (что в принципе у нас всегда одно и тоже) было разослано по стране для ознакомления тайное письмо с пометкой; «только для членов КПСС». Это письмо зачитывали парторги на закрытых заседаниях партийных бюро учреждений и предприятий. В письме довольно скользко и размыто упоминались оправдательные причины ввода и вывода войск в ДРА, давалась оценка всему произошедшему, и даже оговаривалось количество солдат погибших при выполнении «интернационального долга». А в заключение рекомендовалось, действия партии и правительства не подвергать сомнению и разглашению. Все это очень напоминало проповедь в церкви человека, погрязшего в грехах и разврате, и оставило очень неприятный осадок в сердце. Вспоминая об этом эпизоде, хотелось бы немного перефразировать эпиграф, выбранный к нашей работе: не «свидетели», а «соучастники преступления - не могут быть судьями». Судить могут сами воины, при условии, что они доживут до мудрой старости, судить могли бы выросшие дети, но многие из них не смогли родиться, так их возможные отцы, погибли. Судьей может быть только новое выросшее поколение, при условии, если они узнают всю правду, если будет им она интересна и будет, кому про это рассказать.

Много молодых мужчин пристрастилось ТАМ к наркотикам (а иначе не выжить, и можно было сойти с ума), которые практиковались для «поднятия боевого духа», и в качестве замены «боевых 100 грамм». У скольких, выживших ТАМ и вернувшихся, поломаны души и судьбы? Сколько погибло уже здесь от пьянства, так как без алкоголя снятся атаки и бомбежки и надо успеть спрятаться под кроватью, что бы вражеская пуля ни достала, и не зацепило осколком снаряда? Можно обвинить не нашедших здесь свой жизненный путь и опустившихся - в безволии, в слабости характера, но не нам судить того, кто был на войне и не смог (не по своей вине) сохранить здравый рассудок. Такие тоже есть в нашем районе, но для их выявления и оказания помощи требуется время и проведение большой работы. Страшным является то, что эти отцы не способны воспитать своих детей, дать причину детям для гордости за отца, они не в состоянии рассказать что-то, предупредить, предостеречь. А самое дикое, что эти мужчины спаивают своих жен, и, не имея возможности «заработать кусок», пропивают небольшие пособия, получаемые от государства. Таким образом, ТЕ войны пометили «черной меткой» и детей воевавших.

Много лет должно пройти, прежде чем зарубцуются моральные и физические раны, и восстановится адекватная шкала ценностей у членов общества с обязательным преобладанием духовного. Многое уже сделано для того, что бы навести порядок в «силовых структурах»: искоренение коррупции, контроль расходования отпущенных средств, показательные процессы над командирами, допустившими неуставные отношения в вверенных им подразделениях. Недоумение вызывает то, что меры принимаются только после освещения событий СМИ при помощи фото и видео материалов. Остров Русский, или Военное Танковое училище города Челябинска уже стали именами нарицательными. Но результаты уже видны и хочется верить, что не будет возврата нашего общества в эпоху «беспредела», царствующего в нашей стране.

Сегодня большая работа проводится на законодательном уровне по соблюдению прав и свобод наших граждан. В СМИ, кино и теле фильмах пропагандируются патриотические взгляды и новые (вернее хорошо забытые старые) отношения прогрессивной молодежи к морали, нравственности и долгу.

И сегодня мы можем наблюдать, как мальчики, уже желают служить в армии, не пытаются «уклониться», а матери меньше боятся за жизнь своих детей.