Былинки - крохотные рассказы о крохотных людях. Юрий Асмолов

Приложение 1

Былинки - крохотные рассказы о крохотных людях.

Юрий Асмолов

Луна
     - Папа! Глянь! – с восхищённым придыханием позвал маленький сынишка. Он притащил с кухни табуретку, залез на неё и вот уже минут пять, не отрываясь, смотрел в окно.

- Что такое? Что случилось? – отозвался отец.

- Глянь! – Максимка, не отлипая от окна, ткнул пальцем в стекло. – Какая большущая!
Огромная луна, сияя, как жар-птица, медленно выплывала на вечернее, ещё светлое, лишь слегка пропитанное тёмной синевой, небо. Казалось, луна близко-близко – за берёзовой посадкой; казалось, она, взлетая, слегка задевает тонкие ветви и они, из-за расстояния похожие на сеть из паутины, подрагивают от этого лёгкого касания.Вдруг, спрыгнув с табуретки, сынишка потянул отца к дверям.
 -Па, ну пойдём, пойдём скорее! 
 -  Куда?
 - Ну, пойдём! Пойдём – её потрогаем!..

                                                                                                   
    Бесплатный
   Шум залетел в форточку с улицы и, как воробей, летал по комнате. Я подошёл к окну, отдёрнул штору и окно засветилось, как экран телевизора. Солнышко беззлобно смеялось над сонями и бросалось мягкими снежками света. Изображение и звук у нашего окна были великолепны. 
- Ма, а ма! Ну, можно с тобой в город? – канючил школьник Юрка.
- Сколько раз повторять? – Нельзя! – Вроде как серчала добродушная соседка Райка.
-Ма, а ма! Ну можно?
- Так, смотри тут лучше, – стараясь не замечать Юркиного нытья, поучала мать, - сыпни курам зернеца, двери не расшагакивай.
- Ма, ну можно? – Юрка долдонил своё. То ли ему уж очень хотелось на автобусе да на трамвае покататься, то ли задумал там, на месте, упросить свою мамульку купить ему какую-нибудь игрушку. Но он явно пользовался добротой своей матери.
- Ма, ну можно?..
- Так: проснётся Серёжа, одень его, покорми и присматривай за ним, - наказывала Райка, - а я – быстро.
- Ма!..
-Я кому сказала?! – прикрикнула мать. – Всё, иди домой!
Юрка ухватился за сумочку, готовый зареветь:
- Папка дома ведь – он сам управится!
Дрогнуло любящее сердце и, смягчая отказ, мать обняла своего Юрчонка, промокнула носовым платком его задождившие глаза.
- У меня, сынок, и денежек-то сегодня лишних нет. Ты ведь уже большой: в автобусе за тебя надо платить? – Надо. В трамвае – надо? – Надо…Это – туда. А ещё – обратно. Лучше на сбережённые – я вам шоколадку куплю. Ладно?
И Юрка, ещё грустный, понимающе кивнул: мол, досадно, но – ладно.
Но тут: чуть ли не голый, не совсем проснувшийся, к ним подбежал Серёжка – трёхлетний Юркин братишка, и как заорёт:
- Ма! А мозно, а мозно я с тобой поеду? Ма, а мозно? Я ж – бесплатный!
И опять – пошло-поехало, хотя все оставались на местах.
                                                                                                 
  Бабушка «Мимо»
Однажды молодой маме надо было отлучиться, и она попросила свою пожилую соседку приглядеть за своим маленьким сынишкой.
- А ты, Серёжа, слушайся бабушку Нину, не балуйся. Слышишь?
- Слышу, - пропищал мальчик. Он сидел в окружении игрушек – кубиков, солдатиков – на горке песка, завезённого его отцом, видимо, для какого-то строительства и ремонта. Сидел и чему-то хитренько улыбался.
И вот: бабушка Нина копошится-управляется у своего крыльца и заодно приглядывает за крохотным мальчиком. Глянула – Серёжка на месте. Опять посмотрела – он опять на месте… И вдруг – нету Серёжки. Бабка Нина – туда, бабка Нина – сюда. Нету! Нету нигде. Пропал. Изволновалась старая, издёргалась, извелась, избегалась…Уморилась. Стала и стоит у калитки – горюет.
- Что случилось, тёть Нин? Ты какая-то вся не своя, - спрашивает поделавшая все свои дела и вернувшаяся молодая соседка. И только старушка открыла рот, чтобы повиниться, выскакивает Серёжка из дровяного сарая и радостно пищит:
-Ма, не нашла меня бабушка. Бабушка мимо идёт, а я мочу и мочу!
- Бабушка Нина идёт, а ты молчишь и молчишь? – перевела мама. – И что?
- И ничего! Опять ей водить!
- Вот бесёнок! Вот басурман! – с напускной суровостью залаташила бабка Нина, - чуть в гроб не вогнал. Ты, значит, с бабкой в пряталки решил поиграть? Вот родимец!
     Добрая бабушка Нина продолжала играть роль злой бабки. Играла она хорошо: Серёжка прижался к матери, съёжился и притих.
- Молчишь, супостат! – постращав, старушка заулыбалась. – Ну, «мочи», «мочи».

                                                                                                                  
  Обнова
- Ты куда одеваешься, Димка?
- На улицу.
-Какая может быть улица? Дождик ведь. Давно ли болел?
- Я же – в сапогах.
- Никакой улицы. Раздевайся! – приказала мама.
Димка, хныча, снял пальтишко, а потом ещё долго-долго стаскивал свои новые красные сапожки. А ему так хотелось пофорсить – походить в них по лужам. 
- Подбери губочки, а то наступишь и упадёшь, - улыбнулась мама…
   Весь вечер Димка был неразговорчив, не щебетал: обиделся! И уснул необычно рано. Зато и проснулся, как никогда: раньше всех. Он встал, оделся, обулся в свои новые сапожки и выскочил на крыльцо. Октябрьское утро окатило его морозцем, и он, оглядевшись, увидел, что лужицы замёрзли. Все до одной. Вздохнул Димка и обиженно буркнул: 
- Я в сапогах резиновых, а лужи где?!

Счастливый

   Осень дышала на ладан. Еще недавно солнышко легко расковывало лужицы, но вот уже дня три-четыре сил на это у него не хватало.  А ближе к ночи дохнуло настоящим холодом,  и закружились белые бабочки снега. К утру ноябрь стал чёрно-белым, как сорока.
-Юлька! Юлька! Да просыпайся же ты! Вот соня. Зима! Зима пришла! –
крикнул Андрейка старшей сестренке. Он уже посмотрел в окно, увидел зиму и обрадовался.
-Ну, Андрюшечка! Ну, ладно-ладно! Я тебе тоже не дам поспать! Будешь хотеть, а я пробужу! Так и знай! – залаташила Юлька. – Придёт мама на обед, я ей скажу, что спать мне не давал…Пристал со своей зимой…
   Это яблоко, если его разделить, становится меньше, а с радостью – все наоборот: если радостью не поделиться, она становится капельной, а там, глядишь, – и совсем пропадёт, как будто её и не было вовсе. Юлька отказалась от своей дольки радости, и Андрейка огорчился. Впрочем, – ненадолго. Он оделся и сломя голову понёсся мимо управлявшейся бабушки на улицу.
-Ты куда, басурман? Не рассвело ещё путём-то.
-Да я, бабушка,  около калитки постою.
-Дай хоть шарф повяжу: зима на дворе.
-Я сам. – Андрейка схватил шарф и выскочил за дверь.
Снег сыпанул пригоршню колючих  лучей в глаза, смотреть было больно, пришлось и взаправду постоять у калитки – пообвыкнуть. Он стоял и вдыхал воздух, вкусный, как арбуз. А сколько можно просто так стоять? Андрей сбегал  за санками и помчался на горку.  Но снег ещё был похож на пух, и ветер, пролетая, как Черномор, сметал его своей бородищей с места на место. Пришлось вернуться. У калитки его поджидала Юлька. Постояли вместе. Ох, какое же  это скучное дело – стоять столбом. Да и холодновато…
- Юль, пошли на болото сходим…
   Прошлой зимой Андрейка ходил на болото  с отцом за  хворостом. Там светлопёрые птицы перелетали с ветки на ветку, там шум  сухой осоки нашептывал какую-то добрую сказку, а воздух, взятый в плен неожиданным наступлением мороза, оживал подо льдом, когда, разогнавшись, он  катился на ботинках от одного бережка к другому…
-Ты что, ополоумел? – встрепенулась Юлька. – Папа что говорил? – Одним туда – не сметь ! 
-Да  мы секундочкой: туда – и обратно. – И, не дожидаясь Юлькиных предостережений, побежал под горку – к болоту. Юлька покрутилась-повертелась и побежала вслед за братом. Ей самой давно  хотелось сходить на болото, да боялась нагоняя.
   И вот – шёлково шелестит старая осока, посвистывают ветки, с куста  на куст  перелетают светлопёрые птицы, воздушные круги оживают подо льдом. Ребятишки, позабыв обо всем, стали кататься на зеркальном льду. И вдруг лёд треснул и Андрейка провалился.
-Ой! - Застыв от страха, вскрикнула  Юлька. Но уже через секунду она носилась туда-сюда, как наседка, растерявшая своих цыплят. Канава оказалась мелкой и Андрей, несколько раз ошмыгнувшись, выбрался. С его одежонки медленно сползала грязь, похожая на разгубастившийся на солнце солидол.
Юлька  пришла в себя, схватила братишку за руку и потащила  к дому…
Дети юркнули в прихожую. Юлька обежала другие комнаты, убедилась, что бабушки нет, приказала:
-Раздевайся! Быстро! И – шагом марш мыться!..
Часа через два пришла мама. «Подозрительно что-то», – подумала  она, глядя на своих притихших непосед.
-Так, что произошло на этот раз?
-Я в лужу упал, опустив голову, хмыкнул сынишка.
-В какую-такую лужу? Где ты её нашел? Уже неделю  как мороз, а он – в лужу упал.
  Тут за братика вступилась Юлька:
-Да, мамочка, мы бегали по деревне, и Андрюша провалился.
-Так! –  мама дала понять, что ей не до шуток. – Одевайтесь! Идём! – покажете мне эту лужу.
Пострелята переглянулись. Они соображали – что делать? Сестра сообразила пошустрей. Она  зашмыгала носом и, готовая  пустить слезу, залепетала:
-Всё, Андрюшечка, больше я тебя выгораживать не буду: говори всё сам.  А я маму обманывать не хочу.                                                                                             «Эх, Юлька всё равно проболтается», - подумал Андрейка, и, глубоко вздохнув, молчком пошёл в угол.
А мама, скрывая, что она очень добрая, и, боясь рассмеяться, сказала:
-Вот-вот, постой в углу, может, поумнеешь. – И вышла из комнаты. Юлька – за ней, тут же рассказывая, что и как произошло.
Андрей стоял в углу и думал: «Вот придёт с работы папа, узнает, что я ослушался его и в сердцах, может быть, надаёт по заднице. Какой же я несчастный».
  И не знал мальчонка, а подскажи ему кто, не поверил бы, что воспоминания детства будут согревать его всю жизнь надёжней горячей батареи, около которой он теперь стоит, и ни за что не поверил бы, что сегодня он счастлив и, может быть, счастливей уже никогда не будет.