В советское время проповедовался миф о моральном и политическом единстве молодёжи. Долгое время молодёжь не рассматривалась как самостоятельная социально-демографическая группа. Она была составной частью рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции. Противоречивость, неустойчивость внутреннего мира – своеобразная черта молодёжного и особенно подросткового сознания. Но поскольку «парадоксальность сознания стала неотъемлемой частью современной жизни» в России, эта общая противоречивость, вызванная нестабильностью происходящих изменений, аномией, разорванностью времён, наиболее остро проявляется в молодёжной среде, порождая феномен «парадоксального молодого человека». В оценках респондентов сочетаются противоречивые характеристики современной российской молодёжи, поколения реформ, как агрессивность (50%) и цинизм (40%) с инициативой (38%) и образованностью (30%). Опросы выявляют разнобой в оценках типичных черт современного молодого поколения: «равнодушное» (34%), «прагматичное» (20%), «циничное»(19%). Растёт социальная дифференциация молодёжи. Ю.Р. Вишневский и В.Т. Шапко анализируют результаты мониторинга студенческой молодёжи. 1) Всё более определённо в студенческой среде проявляются ориентации на достижение личного успеха. Если установка на успех в 1970-е г. была характерна для 10-15% студентов, то в 1990-2000-е – для 60-70%. Истоки этого изменения в усилении индивидуалистических ориентаций, в экстремальности жизненной ситуации в России; 2) для большинства студентов успех – это достижение прежде всего материального благополучия посредством карьеры, приобретение высокого социального статуса; 3) образование в последнее время рассматривается как всё более значимый фактор достижения успеха; 4) стремление сделать карьеру определяет жизненные цели 36-37% студентов. На первом месте – желание семейного счастья (69%); 5) падает престиж традиционных профессий (инженеры, педагоги и др.), растут прагматические настроения; 6) планируется трудоустройство в малом и среднем бизнесе, что расходится с характером подготовки в вузе; 7) в целом снижается уровень духовности молодёжи, интерес к собственной культуре; 8) возрастает стремление к самостоятельности, автономности, независимости; 9) повышается роль неформальных, межличностных отношений, утверждается связанный с этим противоречивый подход к традиционным институтам семьи, брака; 10) усиливается аполитичность в сочетании с социальным протестом. На этой почве растёт влияние правого и левого радикализма, экстремизма; 11) утверждается причудливое сочетание оптимизма и пессимизма, распространяется «ноувизм» - жить сегодняшним днём. Вот ещё один портрет поколения: «потребительские ориентиры», «поколение интеллектуалов» (рост престижности высшего образования – для успешной карьеры и материального благополучия), «стремление к свободе и независимости», готовность самому делать судьбу, «высокая коммуникабельность, стремление к неформальному общению». Таким образом, поколение реформ – это «поколение независимых и целеустремлённых индивидуалистов, приверженцев коммуникативной свободы, своеобразные романтики потребления, раскрепощённые, самоуверенные и амбициозные». Но, пожалуй, точнее нужно говорить о «причудливом, парадоксальном сочетании современных и традиционных поведенческих установок» в сознании большинства. Подобная расколотость является ответом на противоречия российской действительности. М.А. Ядова, рассматривая поведенческие установки постсоветского поколения, делит это поколение на активных «модернистов» и фаталистично настроенных традиционалистов». Причём «модерность» не является необходимым условием успешной адаптации в сегодняшней России. О постсоветской молодёжи часто говорят как о «потерянном», «пожертвованном» поколении, которое обвиняют в потребительстве, в пренебрежении к национальным ценностям. А.В. Соколов, отвергая такую одномерность, также говорит о парадоксальности студенческой молодёжи. Опасения, что «общество будет более прагматичным, более жестоким и циничным, более лживым и беспощадным к слабым», если «нынешние студенты станут элитой общества», небезосновательны, но нуждаются в уточнении. Исследователь делит студенческую молодёжь на две по-разному этически ориентированные подгруппы: интеллектуалов-прагматиков и интеллигентов с их нравственными ценностями. Также отмечается, что на прагматические ценности более ориентированы юноши, а у девушек больше проявляется ориентация на образование и самореализацию в работе. «На фоне прагматических ценностей содержание работы является наиболее значимым фактором для девушек. Для юношей значимы внешние атрибуты профессии». Таким образом, споры о молодёжной культуре как феномене современной культуры продолжаются. |