Французский реалистический роман начала ХХI века

9

Содержание

Введение 3

Французский реалистический роман начала ХХI века 5

1. Проблема романной формы в литературе конца ХХ - начала XXI в. 5

2. Межжанровые полиформы обновленного романного повествования 11

3. Варианты литературного постмодернизма 15

Заключение 18

Список использованной литературы 20

Введение

В данной работе изучается в теоретическом и историко-литературном плане современный французский роман рубежа веков как «магистральный жанр» художественной литературы; особенности функционирования романных жанров в переходную эпоху; новые формы романного мышления, новые художественные стратегии, эстетический опыт французского романа конца ХХ - начала ХХI в.

Формирование новой художественной парадигмы рубежа эпох - с ее многомерностью, нелинейностью, плюральностью - определяет своеобразие романной рефлексии: ее направленность на многообразие художественных форм.

Актуальность работы определена неразработанностью теоретических и историко-литературных проблем романного жанра последних десятилетий - в его модификациях, различных формах художественного синтеза, «переходности», индивидуально-авторских вариациях, когда происходит ломка канона и вызревание нового эстетического качества, когда и методология анализа и терминология еще во многом находятся в процессе становления.

Основная цель работы - концептуальное исследование реалистического романа в современной французской прозе, способов художественного синтезирования во взаимосвязи с новыми принципами мышления, новейшими моделями видения мира и человека, с теоретическими аспектами современной романной поэтики.

Современная романная форма кристаллизуется во взаимосвязи с новыми принципами мышления, новейшими моделями видения мира и человека, воплощающими кризисность и «переходность» конца XX столетия, и представляет собой новую художественную систему.

Рубеж XX-XXI вв. определил особый тип жанровой трансформации романа: деструкцию традиционных жанров, вплоть до концепции «смерти романа» и формирование новых форм романного мышления, многоуровневых и многомерных, которые невозможно оценивать с позиций жанровых канонов.

Современный французский роман носит ярко выраженный характер художественной новизны.

ФРАНЦУЗСКИЙ РЕАЛИСТИЧЕСКИЙ РОМАН НАЧАЛА ХХI ВЕКА

1. Проблема романной формы в литературе конца ХХ - начала XXI в.

Современный роман вступает в разноуровневые диалогические связи с читателем, внутри системы жанров (синтез и обновление традиционных романных жанров; новые формы психологического повествования); ВНЕ жанровой системы романа («вбирая» философию, психологию, эссеистику, литературную критику); на границах эстетических систем (романтизм - реализм - модернизм - постмодернизм – минимализм).

Обновление языка современной романной прозы ярко проявляется в новых романных сложно-структурных образованиях («роман-эссе», «роман-метафора», «кино-роман», «роман-трагифарс», «роман-калейдоскоп», «роман-крик» и т. д.).

Характерная черта современной французской литературы - романтическая составляющая нового романного синтеза.

Ни в одной другой стране парадоксы постмодернизма не обрели столь яркого воплощения как во Франции. По сравнению с общеевропейским постмодернизмом во французской литературе можно скорее говорить о фазе «вызревания» постмодернизма (роман Ромена Гари «Пляска Чингиз-Хаима»), о наметившемся переходе от модернизма к постмодернизму (роман А. Роб-Грийе «В лабиринте»), о симбиозе модернизма и постмодернизма (романы П. Модиано), «о принципе «черепицы» в соотношении модернизма и постмодернизма (романы Ж.-Ф. Туссена), об игре с постмодернистскими концепциями и техниками (романы Ж. Эшноза), о преобладании комического абсурда, пародии, сатирической стихии над постмодернистским пастишем (романы Ж. Рубо).

Начиная с «Принцессы Клевской» мадам де Лафаейт и на всем протяжении развития французской литературы, одной из ее важнейших жанровых форм был психологический роман. Идеи А. Бергсона, З. Фрейда, К. Юнга, Э. Фромма изменили саму идею психологизма. И в «вышедшей» на поверхность текста «психологической субстанции», в процессе течения предмысли в стереофонической прозе Н. Саррот; в материи сознания, «брезжущей» сквозь пресловутый «шозизм» в «романе-калейдоскопе» А. Роб-Грийе «В лабиринте»; в межличностном психологизме романов П. Модиано; в «переоткрытии» субъекта и стереотипно-массовой психологии в игровом пространстве гибридного романа Ж. Эшноза - не «антипсихологизм», а отказ от абсолютизации аналитического классического психологизма, от традиционного понимания структуры сознания и создание новых форм психологического повествования.

Традиции французского психологического романа и новации ХХ века ярко воплотились в психологической прозе М. Дюрас. Соединение элементов традиционного психологического анализа с «показом» чувств и состояний через поэтику кинематографического кадра, «упорядочивание» потока сознания, взаимодополнение спонтанно-интуитивного и рационально-аналитического во внутренних монологах, ощущение глубин сознания с мотивацией чувств – дают основание говорить об особой форме психологического повествования М. Дюрас - «Мадам де Лафайет эры подозрения», как называют ее французские исследователи.

Традиции Бальзака – «доктора социальных наук» отвергли неороманисты. Но бальзаковские традиции поиска великого синтеза, трансформации романной формы, «широты» бальзаковского реализма, включающего условность, фантастику, традиции алинейности, фрагментарности «Человеческой комедии» и ее целостности, самодвижения жизни в творениях писателя - плодотворны в различных модификациях современного французского романа.

Стендалевский роман оказался предвестием многих особенностей романной поэтики ХХ века: это и невиданный динамизм его прозы, «органическая ироничность» (Бальзак) слова, парадоксальность, игровой колорит стендалевского стиля, все возрастающая роль внутреннего монолога, композиция произведения как двойное освещение событий, дающее перспективу, и непринужденность манеры изложения, лаконизм, внутренняя энергия стиля.

Уроки флоберовского романа: вечная изменчивость, непостижимая множественность человеческого характера; психология логически неосмысленных побуждений; знаменитая флоберовская теория «безличности»: разрушение власти авторского слова, показ действительности, а не рассказ о ней; сюжет как последовательная смена картин, эпизодов, дающих ощущение свободного течения жизни, ставший новым способом передачи реальности, стирание грани между истинными побуждениями, чувствами и симулякрами. Флобера недаром называли одним из создателей романной поэтики ХХ века.

Символистский синтез романного и поэтического начал; эстетика «романа-реки», в котором непредсказуема последовательность действий, поведения героев, логика их поступков; феномен Пруста, идеи А. Жида об автономии персонажей по отношению к автору, его представления о «децентрированном» произведении, о «симультанной» эстетике, о том, что роман перестал быть историей жизни, чтобы стать «совокупностью фрагментов, воспринятых различными сознаниями» - особая роль концепции национальной традиции в современном французском романе несомненна.

В этом диалоге современного романа с национальной французской традицией можно увидеть некоторые основные тенденции:

1) деконструкцию целостной традиции и создание романного целого на основе множества традиций (М. Дюрас, Л. Арагон);

2) гротескную трансформацию традиции (Ж. Эшноз);

3) сознательную ориентацию на традицию (Ж. -М. -Г. Леклезио);

4) реинтерпретацию традиции (Ж. Эшноз);

5) транскрипцию – игру с традицией (М. Кундера);

6) пародирование национальных традиций и ностальгию по ним (Ж. -Ф. Туссен);

7) следование и модуляция традиции в духе романтического «сотворчества» (М. Фермин);

8) обновление традиции как части нового романного синтеза (М. Батай, Ж.-М.-Г. Леклезио, К. Бобен);

9) национальная традиция в многообразии тенденций «прорастания» (Л. Г. Андреев), отталкивания, травестирования как межжанровый компонент современного романа: раблезианская традиция – Ж.-Ф. Туссен; романтическая составляющая романного синтеза Л. Арагона, М. Батая, Ж.-М.-Г. Леклезио, М. Дюрас, М. Фермина; традиции вольтеровской философской сказки, преобразованные под пером М. Турнье, Ж. -Ф. Туссена; традиционный для Франции жанр эссе – в модифицированном виде ставший частью романной медитации М. Кундеры; национальная французская традиция мистификации, воспринятая и переосмысленная минималистским романом;

10) соположенность множества модифицированных традиций, выявляющих новые возможности современных романных форм (П. Модиано, Р. Гари, Ж. Эшноз, Ж.-Ф. Туссен).

И если смерть романа – вечная «болезнь» французского романа ХХ века, испытывающего возможности романного жанра, то представляется, что французский роман конца века – постоянно расширяя свое пространство в многочисленных вариациях романного синтеза, трансформирует концепцию «взрыва» традиций, «сглаживая» полярности между разрывом с традицией и ее бытованием в модифицированном виде (М. Фермин, К. Бобен, А. Роб-Грийе).

Французский реалистический роман начала ХХI века выявляет ставшей наиболее очевидной в момент смены культурных эпох узость абсолютизации наукоцентрических и антропоцентрических идей; вызревание нового типа мышления под влиянием естественнонаучных и гуманитарных знаний, переориентация в культурологической ситуации в целом. В ситуации «кануна», «итогов», «перехода», в условиях изменений в сознании человека, в самом мире, в научных представлениях о мире и человеке выкристаллизовывается – и часто именно в художественных произведениях – новый тип философствования, склонный к идее плюрализма научных знаний, изучения познавательных перспектив литературы, религии, мифологии. «Добывая» духовно-поэтические знания, осуществляя своеобразный полилог философии, психологии, критики, кинематографического видения и техники, естественных наук, изобразительных искусств, внедряя в сознание, в мировидение современного человека отказ от однозначности и предопределенности абсолютных истин и путей, - современная литература формирует новое мышление.

Становление новой научной и философской парадигмы, вступающей в творческий диалог с классической, соотносясь с ней по принципу дополнительности, обновляет философские понятия «реальность», «истина», «смысл», «субъект», рассматривая их не как объективно и независимо существующие идеи и понятия, а как результат межсубъектной коммуникации. «Объективное становится компетенцией мыслящего рассмотрения» [3, с. 7]. Неотделимо от этой тенденции видоизменение модуса «реального» в современном романном жанре.

Миметическое изображение жизни соединяется, вытесняется различными формами условного изображения: развернутой метафорой, символом, современной притчей с ее множественностью смыслов, «деформирующими» реальность. Особую роль начинает играть уже не сама реальность (не «означаемое»), а открытость и бесконечность смыслов «означающего» (притча, символ), и это многообразие смыслов и создает подлинную художественную реальность романа.

Один из вариантов романной реальности, характерной для конца века, существующий с традиционными вариантами и их различными современными модификациями, - децентрированная реальность, фрагментарная, которая создается в процессе воспоминания-воображения, гипотез, пересекающихся потоков речей «других», когда ОБЪЕКТИВНОЕ становится компетенцией речи, и исчезающая объективная реальность «превращается» в рефлексию о реальности и ее текстовой природе.

Сегодня, пожалуй, как никогда ранее современны мысли М. Бахтина о романе как о «единственном становящемся и еще не готовом жанре», и о том, что «мы не можем предугадать всех его пластических возможностей» [2, с. 194].

Романный дискурс ХХ века становится всеобъемлющим, он «вбирает в себя» новый тип философской рефлексии и «поэтическое мышление», полилог различных мнений и точек зрения, язык естественнонаучных и гуманитарных знаний и веры, и, «романтизируя» все эти языки, в радикальном повороте от проблематики творчества к проблематике восприятия, - формирует новый язык культуры – «сверхроман», «тотальный роман» (Г. Маркес, Ж. -П. Сартр) как новый тип универсальности.

В поле жанровых моделей современного французского романа явственны следующие тенденции:

а) диалог историко-культурных эпох: завершение эпохи жанровой аргументации, утверждение индивидуально авторской поэтики, трансформировавшейся в самодвижение текста как смыслопорождения уже в сюрреализме (техника автоматического письма) и в «смерть автора» в постмодернистской эстетике;

б) диалог различных художественных систем, открытых, но не являющихся «единым потоком». В индивидуально авторском преломлении диалог разных художественных систем принимает форму «современного концептуального синтеза» [1, с. 308] в бесчисленных его вариантах; или творчество писателя обнаруживает многочисленные «отголоски» разных художественных систем, складывающихся (сознательно или бессознательно) в симбиоз внешне противоположных тенденций; или образует в контрастном монтаже разнородных и равнозначных элементов аструктурную целостность постмодернистского романа;

в) диалог различных областей гуманитарного и естественнонаучного знаний; элитарной и массовой культуры; диалог изначально упорядоченного бытия и становления различных форм порядка из хаоса; диалог романа и рефлексии над романом;

г) диалог текста и заложенных в пространстве текста «твердых» смыслов - смысловых и эстетических вариантов понимания его как произведения.

Очевидно, что, размышляя о жанровой специфике современного романа, следует вести речь не о «внежанровости», а в своеобразии соотношения различных жанров в полифоническом целом, в различных формах синтеза, симбиоза, аструктурных моделях романов, когда происходит модификация внутри жанровой системы, вне жанровой системы романа, на границах эстетических систем, идет активный поиск новых романных форм интеграции духовного опыта. Современный роман, «соприродный» «незавершенному настоящему» (М. Бахтин), в непредсказуемом многообразии своих вариаций и форм «расширяет реальность во всех ее проявлениях» (М. Бланшо).

Тотальный роман как структурная целостность и гетерогенные конструкции постмодернистского текста как новый нелинейный синтез, определенный, в частности, эпохой Интернета, современными телекоммуникациями, когда мир стал «тесен» и все различное сблизилось, - представляют собой разные явления.

Но и тотальный роман, и постмодернистский текст, и в целом мир современного французского романа – и в обновлении традиционных жанровых форм, и в экспериментальных вариантах романного синтеза, и в многообразии промежуточных форм от модернизма к постмодернизму, обновленному постмодернизму, минимализму, в коллажной соположенности, синкретизме – по-разному воплощает идею совмещения, примирения, «многоязычия», сосуществования множества культурных, национальных, психологических, идеологических языков в единой системе и прозревает, разведывает варианты будущей духовной и социальной интеграции, будущей культуры.

2. Межжанровые полиформы обновленного романного повествования

Межжанровые романные полиформы – характерная черта времени. Не внежанровые, как считают некоторые исследователя, а именно межжанровые, ибо и «роман-крик» Мишеля Батая, и «роман-поэма» Луи Арагона, и «роман-дневник» Маргерит Дюрас, и «зондирующие», проникнутые духом несерьезности, «французские романы» - медитации Милана Кундеры воплощают в многообразии своих модификаций разноуровневые диалогические связи с читателем и внутри романной жанровой системы. Каждый из этих романов - это взаимонеотделимое «становящееся» единство философского повествования, психологического романа о глубинах сознания и подсознания, притчи, коллажа воспоминаний, новой исповедальности, импровизационного романа-рефлексии.

Характерны бесчисленные модификации ВНЕ жанровой системы: поэзия, драма, миф, эссе, репортаж, лингвистические игры, приемы киноискусства, музыка взаимообуславливают друг друга.

Вбирая модификации на границах эстетических систем: жизнерадостное свободомыслие Рабле, свободную архитектонику сервантесовского романа, романтический язык, модернистское и постмодернистское видение и литературную технику, опираясь на переосмысление всего художественного опыта человечества, межжанровые полиформы современного романа-рефлексии воплощают многовариантность и индетерминированность современного сознания, пытаются «разгадать» настоящее и «вопрошают» будущее.

В субъективной эпопее М. Батая «Рождественская елка» демонстрирует индивидуально-авторскую неповторимость художественного синтеза: в фрагментарной целостности романа «созвучат» исторические факты и легенды; социальные инвективы и тончайшие психологические этюды; репортажи и исповеди; документальные и философские эссе; драматические диалоги и медитации; проза и поэзия; язык музыки и кино.

Потрясенное сознание в кризисный момент воссоздается через предельную напряженность мысли и эмоции, недосказанность, незавершенность фраз, ассоциативность мышления, «разорванность» и фрагментарность композиции.

Так кристаллизуется особая романная форма, которую французские исследователи называют «роман-крик»: нелинейное, якобы алогичное нагромождение, заострение в повторах и «кружении» воспоминаний, сиюминутной боли, крика, медитаций, риторических вопросов, исповедей, обличений, проклятий, молитв.

Монологическое повествование «перерастает» в межжанровую полифоническую романную форму, характеризующуюся модификациями внутри жанровой системы: исповедальный роман, психологический, философский, антивоенный, обличительный, роман-крик представлены в небывалом синтезе; вне жанровой системы: поэзия, проза, драма, репортаж, эссе, миф, музыка, киноискусство, архитектура, взаимопроникают и взаимообуславливают друг друга; на границах эстетических систем: романтический язык и модернистское видение мира неотделимы.

Роман Арагона – философский, исторический, психологический, остро полемический, роман-исповедь, медитация, притча, трактат о романе, коллаж воспоминаний, любовное послание, поэма – яркая межжанровая полиформа современного романного повествования.

Арагон поэтически утверждает категорию «гипотез» как специфику мышления современного человека.

Специфика арагоновского интертекста демонстрирует особенности интертекста в романе Арагона как воссоздания духа сотворчества, диалога разных культур, поколений в тех многочисленных новых смыслах и оттенках смыслов, которые рождаются в процессе взаимопересечения различных культурных контекстов, обнаруживая неожиданную современность мыслей Флобера и Гельдерлина, Стендаля и Мюссе, Нодье, Гюго, Ламартина, Шекспира, Гете и их вечную человеческую суть. Детально анализируется многообразие и поэтичность различных способов введения в роман «памяти культуры». Цитатность функционирует как всечеловеческий духовный опыт.

Арагон «испытывает» традиционный роман, лингвоструктуру, повествовательную технику модернистов, современный мир, сознание, любовь, совесть, память и забвение, войны и страдания, выразимое и невыразимое, реальное и вымышленное и «переплавляет» в поэзию.

3. Варианты литературного постмодернизма

Во Франции круг авторов, которых считают постмодернистами, крайне узок, причем у каждого литературного критика «свои» постмодернисты, - это связано с тем, что при всем богатстве теории во Франции нет общепринятого употребления термина «постмодернизм» и общепринятого смысла этого термина и общего отношения к феномену постмодернизма. Термин «постмодернизм» стал во Франции настолько неуловимым и необязательным, что без него предпочитают обходиться крупные ученые - создатели монографических работ о современном французском романе.

Полемику вызвало само написание слова «постмодернизм», ибо в приставке «пост», написанной через тире или слитно со словом «модернизм», видели различные толкования сущности понятия «постмодернизм». Так началось приключение приставки «пост».

Приставка «пост», пишущаяся через тире или слитно и тем самым изменявшая понимание сущности явления, обозначала и «антимодернизм», и «выход за пределы модерна», и возвращение к «до-модерну», и возвращение к «телеологической репрезентации истории», и «конец современной истории» и «порог будущего», и «новый консерватизм», и т. д. Думается, что в каком-то смысле игровая суть, игровая стихия постмодернизма запечатлелась в истории восприятия приставки «пост».

Сама же суть феномена постмодернизма во Франции трактовалась бесконечно вариативно: «антимодернизм» (А. Мешонник), «новый консерватизм» (Ю. Хабермас), «часть модерна», «оппозиция модерну», «эстетика возвышенного» (Ж. Ф. Лиотар), «химера» (Ж.-К. Дюпа), «критическая констатация отклонений от модернистского проекта» (М. Гонтар), «концепт, обреченный на саморазрушение» (Б. Бланкеман), «возвращение к до-модерности» (Б. Бланкеман), «симптом кризиса, конца эпохи» (Ги Скарпетта); постмодернизм «...определяют как исторический период и тип творчества, как литературное течение и как актуальную эпистему, его воспринимают как обновление, так же как и упадок, вырождение» [5, с. 68]. И хотя многие исследователи пишут об исчерпанности идеи постмодернизма, но, очевидно, это не совсем так, поскольку конец века отмечен внутренними трансформациями постмодернистской парадигмы.

Возникла версия «пост-постмодернизма» («after-postmodernism»), которая достаточно показательна и как эволюция постмодернизма, и как важная тенденция развития современной французской литературы. «Пост-постмодернизм» «воскрешает субъект», переносит акцент с текстологической реальности на коммуникативную, реальность языка перестает быть основополагающей, «реанимируются» смысл, значение, «преодолевается» кризис идентификации, смягчается примат «означающего» над «означаемым», концепт «Другой» получает коммуникационную интерпретацию (а не рассматривается как бессознательное) и т. д.

А приключения приставки «пост» продолжаются. Е.А. Цурганова в предисловии к энциклопедии «Западное литературоведение XX века» пишет: «Характерно само переосмысление понятия «пост», трактуемого теперь не столько как «после» (постмодернизм), но как некий пост, маяк, новая точка отсчета, означающая завершение, радикальное переосмысление бывшего ранее» [4, с. 20]. Осмысление этой новой тенденции исключительно важно. Развитие современной науки о Хаосе, концепция самоорганизации порядка из хаоса вносят новые акценты в постмодернистское мироощущение, науку, которая, уже тотально не перечеркивая детерминизм, вынуждена оставить за ним некоторое - пусть незначительное - поле; открывая - в перспективе возможность сочетания классической науки и неклассической по принципу дополнительности.

Традиции романного и романического, которые были «разгромлены» новым романом, текстуализмом, по-своему возрождаясь, обновляются в современной французской литературе, и их обновление нередко идет «изнутри» произведений, чаще всего называемых «постмодернистскими». Это позволяет по-новому взглянуть на полемику о невозможности новизны в постмодернизме, о путях преодоления кризиса французского романа в постмодернистской ситуации.

В отличие от общеевропейского представления о том, что потеря субъективности - характерная черта постмодернизма, отличающая его от модернизма, о том, что личностное самосознание, индивидуальный стиль нивелируются в постмодернизме, представители французской литературы, «зачисляемые» в постмодернисты, демонстрируют многообразие и неповторимость индивидуальных стилей, авторских манер, литературных техник, так, что каждое их произведение являет собой неповторимую романную поэтику.

Осторожное отношение к «всеядности» термина «постмодернизм», различная интерпретация феномена связаны с разнообразием художественных явлений, которые не сводятся только к эффекту цитации, пастишу, характерному для общеевропейского и американского постмодернизма представлению о мире как тексте, к борьбе с «террором репрезентации». Все реже трактуется во французской критике постмодернизм как «концепт, обреченный на саморазрушение» (Б. Бланкеман), и все чаще идет речь о преодолении кризиса постмодернизма изнутри самого постмодернизма - речь и о его эволюции, и о различных модификациях, и о перенесении акцента на коммуникативную, а не текстовую реальность, и о сложных соотношениях отталкивания и преемственности с модернизмом, и о многообразии вариантов перехода от модернизма к постмодернизму и т. д.

Субъективность, поэтичность отличает варианты французского литературного постмодернизма от общеевропейских. Своеобразие французского постмодернизма и в том, что в его литературных модификациях - неуловимых и неопределенных - можно увидеть скорее ранее предвестие постмодернизма, многочисленные варианты перехода от модернизма к постмодернизму, многоуровневую игру с постмодернистскими категориями, симбиоз модернизма с постмодернизмом, тот принцип «черепицы» в их взаимодействиях, о котором сейчас много пишут, чем «классический» общеевропейский постмодернизм, ибо даже «метатекстуальные чудовища» воспринимаются неоднозначно.

Заключение

Развитие современного французского романа, воплощая многообразие эстетических концепций мира и человека, представляет собой динамичный, сложный, многоуровневый процесс, характеризующийся «длинными линиями» (С. Небольсин) разветвляющихся традиций (национальной культуры, европейской, мировой), взаимодействующих неоднозначно и неповторимо индивидуально в творчестве каждого писателя с различными направлениями экспериментальных поисков XX-XXI вв.

Французский роман переходной эпохи в непрестанных художественных исканиях, обновлении искусства романной прозы, романно-структурных новообразованиях, в неисчислимых модификациях романной формы, в многочисленных формах концептуального романного синтеза, синкретизма, симультанности, остается ведущим жанром и «выражением века» (Т. Элиот).

Обновление языка современной романной прозы ярко проявляется в новых романных сложно-структурных образованиях, которые (несколько условно, по доминирующему принципу) можно назвать: «роман - эссе», «роман - дневник», «роман - «открытая притча», «роман - джаз», «кино - роман», «роман - трагифарс», «роман дознания», «роман -опера», «роман - крик», «роман - метафора», «роман - медитация», «роман - калейдоскоп», «роман приобщения», «роман - «транскрипция» классического произведения», «роман - миф», «игровой роман», «лирический роман», «роман - субъективная эпопея», «лирический роман - сказка для взрослых», «роман - вопрошание», «роман - транзит», «роман - современная философская сказка», «роман-поэма»; варианты нового психологического повествования; множество полижанровых, межжанровых форм обновленного романного повествования; неореалистический роман; варианты литературного постмодернизма; минималистский роман; традиционное романное повествование во всем его многообразии, вариативности, обновлении; зарождающиеся формы «культурологического романа».

В многоголосом и контрапунктном звучании разнонаправленных тенденций, сосуществующих по принципу антиномичной дополнительности, в их комбинаторной бесконечности, объединяясь и диссонируя со многими формами традиционного и обновленно-традиционного повествования, кристаллизуется мультиверсум современного французского романа - в становлении романных форм; в синтезе и ветвлении различных художественных систем в пределах ОДНОГО открытого художественного целого; в доминировании или равнозначности тех или иных художественных тенденций, семантической многоуровневости и многомерности, в «переходности» на разных эстетических уровнях межжанровых структур, в их открытости в будущее. Мультиверсум современного французского романа как эстетический и культурологический феномен, диалогическая рефлексия века о самом себе, о проблемах Бытия, Становления, Субъекта, как альтернативная форма ПОЗНАНИЯ: поэтического, философско-художественного познания.

Воплощая изменение романного мышления, новую художественную реальность времени, кристаллизуя новые творческие ориентиры - во всей сложности их отталкивания-взаимодействия с романным искусством первой половины ХХ в. и мировым художественным опытом романа, вопрошая настоящее, - становящийся мультиверсум современного французского романа переходного времени обращен в будущее, прозревая эстетические модификации, новые тенденции развития словесно-художественной культуры.

Литература последнего десятилетия с ее лиризмом, погруженностью в мир, в быт, с ее высокой духовностью, полнотой жизни, идей всеединства, впитав опыт романной поэтики XX и XXI столетий, трансформируя романтические идеи, ставшие межжанровым компонентом современного художественного синтеза, создает новые романные формы: «роман – джаз», «роман – опера», «роман приобщение», свидетельствуя о возвращении к обновленным национальным традициям французского романа и о созидании новой эстетики, обращенной в будущее.

Список использованной литературы

1. Андреев Л.Г. Чем же закончилась история второго тысячелетия (Художественный синтез и постмодернизм) / Л.Г. Андреев // Зарубежная литература второго тысячелетия: 1000-2000. - М., 2001. - С. 308-310.

2. Бахтин М. Эпос и роман / М. Бахтин. - СПб.: Питер, 2000. - С. 194-197.

Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Ж.-Ф. Лиотар. - СПб.: Алетейя, 1998. -160 с.

3. Толстов Б.А. Философия науки перед онтологическим выбором / Б.А. Толстов // Онтологическая проблема и современное методологическое сознание. - М., 1990. - С. 6-9.

4. Цурганова Е.А. Панорама западного литературоведения XX века / Е.А. Цурганова // Западное литературоведение XX века. Энциклопедия. - М., 2004. - С. 17-23.

5. Шевякова Э.Н. Особенности постмодернизма во Франции / Э.Н. Шевякова // Вопросы филологии. – 2009. - №2. - С. 68-74.

6. Шевякова Э.Н. Поэтика современной французской прозы / Э.Н. Шевякова. - М.: МГУП. 2002. - 226 с.

7. Шевякова Э.Н. Современная французская проза рубежа веков: модификация романной формы / Э.Н. Шевякова. - М.: МГУП, 2009. - 592 с.