ПОСЛЕВОЕННЫЙ БЫТ ЖИТЕЛЕЙ ГОРОДА МЦЕНСКА И МЦЕНСКОГО РАЙОНА ОРЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ.
Воспитание любви к Родине и формирование достойного гражданина стали основными составляющими в учебно-воспитательной работе нашей школы. Одним из важнейших средств, связывающих обучение и воспитание с жизнью, является школьное краеведение. Цель краеведческой работы - научить ребят любить, уважать свой народ, землю, край, Родину. Ведь краеведение обращает к прошлому, чтобы школьники, зная свои корни, могли создать достойное будущее.
2017 год стал юбилейным для Орловщины, поэтому краеведы Муниципального бюджетного общеобразовательного учреждения города Мценска "Средняя общеобразовательная школа № 8"вместе с руководителем клуба "Дорогой отцов", Жиряковой Е.Л., изучили одну из страниц её истории - послевоенный быт жителей города Мценска и Мценского района Орловской области.
Великая Отечественная война стала для населения Мценска и Мценского района периодом тяжелейших испытаний, невероятного напряжения духовных и физических сил, самоотверженности в преодолении надвинувшейся беды.
Во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов Мценск был оккупирован немецко-фашистскими войсками с 11 октября 1941 года по 20 июля 1943 года.
Побывавший в Мценске вскоре после его освобождения писатель Борис Полевой так описывает увиденное: «Город мертв. Сохранились лишь контуры улиц. Вместо домов обгоревшие коробки, глядящие на улицы глазницами пустых окон. Площадь, улицы, переулки заросли таким бурьяном, что человека, двигающегося по ним, порой можно не увидеть.На улицах города мы не встретили ни одного жителя. Город мертв. Его убили немцы».
Но он оказался не прав. Город был жив.
Сразу же после освобождения началось разминирование территории и захоронение убитых. Сформированные сельсоветами из гражданского населения похоронные команды проводили захоронения красноармейцев, погибших в боях 1942-1943 годов.
А затем началась жизнь, полная лишений, тягот, но наполненная верой в нашу великую победу.
Основной «рабочей силой» в послевоенное время были женщины-вдовы да подростки. Сельхозтехника была утеряна или разбита во время войны, лошадей было мало. Земля за годы войны была «запущена», т.е. заросла сорняками. Ефремов Егор Васильевич, работавший после войны в колхозе механиком, вспоминал, что Машинно-тракторные станции (МТС) присылали старые тракторы марки ХТЗ с огромными задними колесами, которые часто ломались и большую часть времени находились в ремонте. Трактористы марку ХТЗ в шутку расшифровывали так: «хрен трактор заведешь».
Жизнь была невероятно сложна. Нищета учила бережно относиться к вещам, к одежде. Все шло в ход, перешивалось, сшивалось, запахивалось и закалывалось. Если на семью была хотя бы одна пара валенок – это уже радость.
В голодное время все, что было съедобно, шло в пищу: солома, лебеда, желуди, опилки. Каждый колосок пшеницы ценился на вес золота. Пекли «тошнотики» - лепешки из мерзлого картофеля, липники (лепешки из сушеных листьев липы), колики (хлеб, выпеченный с добавлением клевера), лепеники (картофельный хлеб).
В колхозах работали за «палочки» - трудодни. Для того, чтобы купить килограмм масла, колхозник должен был отработать... 60 трудодней, а чтобы приобрести весьма скромный костюм, нужен был годовой заработок. Колхозники жили без паспортов, выйти из колхоза (уволиться) было невозможно, т.к. человек лишался огорода, возможности иметь скот, ему запрещалось пасти свой скот на колхозном пастбище. Уехать из деревни тоже было сложно – в городах на работу без паспортов не принимали.
Трошина Ольга Антоновна вспоминала, что в деревне Гунтерево она с дочерьми жила в послевоенное время. В колхозе работало все население . Колоски сгребали, снопы таскали. Четкого разделения мужского и женского труда не было. Денег не платили. Но никто не возмущался. На огородах сажали картофель. По воду ходили в колодец на другой конец деревни.
Гурова Ксения Гавриловна, дочь Ольги Антоновны, вспоминала, что в колхозе пахали, сажали, сеяли, жали, пололи, копали, молотили, ухаживали за скотом. С 14 лет она наравне со взрослыми работала в колхозе. Жали рожь, овес. Жать ходили за 5 км, тащили с собой ведро воды, чтобы попить, а после работы несли домой вязанку травы. Другие начинали работать еще раньше. Понимали, нужно восстанавливать страну после войны. «Не могу сказать, сколько дней отдыхали, а сколько работали, не было у нас выходных. Лодырей не терпели. Их презирали в деревне. Бригадир если сделает кому-то замечание, то это уже считалось большим стыдом». Для того, чтобы скотину зимой прокормить, собирали траву, ветки кустарников, картофельную ботву. Все это сушили - такое было сено.
Мы уже ранней весной переходили на подножный корм: ели лебеду, крапиву, кашку, щавель конский. Даже воробьиный щавель. У него зернышки мелкие-мелкие. Все обрабатывали руками. Зерно обмолачивали ручной мельницей, истирали в муку. В хлеб клали отруби и разные травы: щавель, лебеду, клевер. Зерна конопли сушили, поджаривали, давили в лепешку, а потом под жом - получалось конопляное масло. Весной ходили собирать перемерзшую картошку. Ее промывали, сушили и толкли в ступе. Получался потом крахмал. Сеяли его через сито, потом из него варили либо кисель, либо добавляли муки и пекли блины. «Вкусные» были блины из мороженой картошки, их даже продавали. Собирали мерзлую картошку, вымачивали ее, мыли, сушили, толкли в муку и из нее пекли блины. Ходить за картошкой было очень тяжело. Выходили из дома утром, по морозцу, несли с собой корзину с себя ростом. В поле наполняли ее. Возвращались домой, когда земля оттаивала, всюду грязь, идти тяжело. Лапти рвались, чем-нибудь привяжешь и дальше.
По вечерам зажигали керосиновую лампу. Она висела в центре потолка. Воду брали из колодца. Мыла не было. Мылись без мыла, стирали «щелоком». Тогда мылом не стирали, дорогое удовольствие. Стирали раствором из золы. Выгребали золу из печи, добавляли воды и ждали, пока зола осядет, а потом получившийся щёлок сливали и им стирали.
Одежду часто шили из военных шинелей, сукно у них было очень прочное. Кроме того, одежду перелицовывали: распарывали пальто или пиджак на детали, выворачивали их «на лицо» и вновь сшивали. Таким образом получалось почти новое изделие. Кроме того, из немецких трофейных мешков женщины часто шили себе юбки. А настоящую ткань – «отрез» - купить в магазине было практически невозможно. Отрезом могли премировать не просто за хорошую работу, а за ударный труд, за постоянное перевыполнение нормы».
«Многие семьи потеряли на войне кормильцев – мужчин – отцов, сыновей, братьев, мужей. Почти все остались без крыши над головой, жить приходилось в землянках, наспех построенных бараках, железнодорожных вагончиках. Интенсивным и напряженным был труд людей. Работать приходилось по 10 – 12 часов в сутки. Условия труда были намного хуже довоенных – сказывались последствия войны. На производство поступило немало трофейной техники. Однако далеко не все смогли её освоить – не хватало знаний.
В деревнях часто пахали на коровах, но они были не в каждой семье. Кроме того, из – за нехватки кормов коровы были настолько худыми, что зимой их даже подвязывали верёвками к потолочным балкам, чтобы они не ложились. Холодно, сил у коровы мало – может не встать. Трудно, а пахать нужно. Тогда впрягались в плуги сами: и женщины, и дети, те, что постарше, и шли. А вспахать нужно было много. А, кроме того, в земле могли оказаться снаряды или мины, оставшиеся с войны. Рванёт – хорошо, если только покалечит, а не убьёт. Боялись, а работали. Ничего не поделаешь. В одном из номеров «Мценской правды» за апрель 1944 года сообщалось: «Колхозники колхоза «Новый путь» приступили к весенним полевым работам. 18 апреля колхозники расчистили от бурьяна, вспахали и засеяли вручную 1,5 га пшеницей».
Сеяли вручную. Также и собирали урожай. А, кроме того, потом еще школьники выходили после занятий или дети помладше собирать оставшиеся в поле колоски и даже зёрнышки, которые могли высыпаться из мешков по ходу движения телеги. Собирали зёрнышки, а потом все их сдавали колхозу. Унести себе никто не мог, так как был принят Указ «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», предусматривающий длительные сроки заключения за сбор оставшейся после уборки картошки, свёклы, колосков. Некоторые хитрили. Чтобы прокормить детей, а их было у кого пять человек, у кого восемь, надевали лапти попросторнее, ими зачерпывали зерно, так на ногах и приносили домой зёрнышки, а дома уже выбирали из лаптей».
В городе на продовольственные товары и продукты семьям выдавали карточки, а 1947 году после проведения денежной реформы карточки были отменены и продукты можно было купить уже в магазинах свободно. Но за хлебом порой приходилось стоять чуть ли не сутками. Стояли по очереди, менялись. В очередях в основном стояли дети, подростки. Взрослые работали. В город за хлебом часто приезжали и сельские жители. Цены на продукты были настолько высоки, что власти в течение 5 лет шесть раз объявляли об их снижении. Но и после этого они в 2 – 3 раза превышали довоенную стоимость многих основных товаров.
Так что жители и города, а тем более сёл и деревень по – прежнему, как и во время войны, ещё несколько лет варили щи из щавеля и крапивы, лебеды, свекольной ботвы. Весной пили берёзовый сок. Летом собирали грибы, ягоды, лещину (орехи). Мальчишки бегали на рыбалку, но , конечно, никаких специальных удочек у них не было. На длинную тонкую палку привязывали шелковую нить, а к ней крючок (небывало дефицитные вещи по тем временам). Но если удавалось поймать окунька, плотвичку, подлещика, в семье была радость – уха!
Отступая из Мценска, немецко – фашистские захватчики уничтожали на своём пути всё: жгли и взрывали здания, мосты, разрушали дороги. На месте Мценска, сёл и деревень района лежали сплошные руины и пепелища.
Жителям, вернувшимся в родной Мценск, в разоренные, опустошенные и сожженные сёла и деревни, пришлось всё начинать заново, на голом месте. Они ремонтировали дома, которые ещё чудом уцелели, приспосабливали под жильё подвалы, копали землянки. Особенно тяжелый урон в результате оккупации понесло сельское хозяйство. И всё – таки на освобожденной земле начала налаживаться жизнь.
Стал работать промкомбинат – единственное предприятие города. На нем трудилось 38 человек. В Мценске открылись три магазина и две столовые. Оборудовали 2 больницы на 90 коек, единственный на весь район роддом на 4 койки. Открылись детские сады и ясли, начали работать бани.
1 сентября 1943 года в Мценске, в ряде сёл и деревень района прозвенел звонок на первый урок. Не хватало учебников и тетрадей, школы плохо отапливались, но занятия проходили при высокой посещаемости учащихся. А в воспоминаниях школьников тех лет звучат фразы о том, что многие дети не могли посещать школу. Кто-то потому, что нужно было идти работать, кто – то из-за нехватки обуви и одежды.
Из воспоминаний Калмыковой Валентины Ивановны: «Поначалу в школе были чернила, сделанные из сажи, а уже примерно к 1947 году стали привозить настоящие чернила. Их наливали в чернильницы – непроливайки, обмакивали в них перья и писали. Парт не хватало, поэтому иногда писали на чем придётся - например, на подоконнике, или рассевшись вокруг какого – либо стола, например, вшестером. Учиться было тяжело, сказывались военные годы, недостаток питания. Многие дети болели малярией. Бывает, сидишь на уроке, и тебя вдруг начинает сильно лихорадить. Протрясёт, а потом засыпаешь. Иногда сидишь, смотришь на класс, а ребятишки спят. По классам разносили порошки хины, лекарство, а они такие горькие!»
В марте 1944 дал первую продукцию маслозавод. Начала работать гостиница на 10 коек, электростанция и кинотеатр со стационарной киноустановкой.
Киномехаником во Мценске был Матвеев Николай Иванович. Его жена, Мария Семёновна, поначалу помогала мужу в строительстве временного жилья, восстанавливала город, воспитывала маленького сына Лёвушку, который родился летом 1944 года. Родился он семимесячным, очень слабеньким, родился дома, помощь при родах Марии Семёновне оказывала жившая неподалёку старушка. Мать и отец боялись, что Лёвушка не выживет, обкладывали завёрнутого в самодельные пелёнки мальчика плотным слоем ваты и - на тёплую печь. Чудом доставали козье молоко, вновь выручала старушка – соседка, имени и фамилии которой, к сожалению, уже никто не помнит. Молоко было очень жирное, поэтому его разбавляли кипячёной водой и давали пить мальчику. Соску часто делали из жёваного ржаного хлеба, завёрнутого в чистую тряпочку. Мальчик выжил, вырос, служил на флоте, долгое время работал на заводе «Вторцветмет» сварщиком. А его мама, Мария Семёновна, работала в газетном киоске, который располагался в торговых рядах, продавала газеты, книги, марки, конверты.
Очень часто жители города выходили на воскресники: очищали город от развалин, бурьяна, мусора, сажали деревья.
В семье по – прежнему сохранялся ритуал обеда. Все садились за стол, а суп или окрошку наливали в алюминиевую или глиняную миску и по очереди деревянными ложками хлебали. Но окрошка делалась не так, как сейчас. Квас делали сами, если было из чего: из корочек хлеба, свекольный. А заливали квасом также кусочки хлеба, нарезанный лук, траву (крапиву, щавель, клевер) и это ели. Часто всю нарезанную траву заливали обычной водой, потому что квас делать было не из чего, делали «тюрю»: лук, трава, хлеб, соль. Если было – добавляли ложку постного («растительного») масла. Это блюдо и ели.
Демобилизованным с фронта выдавался паёк. Он, однако, был скудным: 1 – 2 кг зерна, 0,5 кг сахара, пара кусков мыла, несколько метров ткани или пара рубах, пара брезентовых полуботинок. Полагалось, что этого должно было хватить на время, пока фронтовик не найдет работы. А при всей нехватке рабочих рук с трудоустройством приходилось непросто.
Жили трудно. Но после 1953 года стало полегче. Даже стали отмечать праздник – Новый год. Ставили ёлочку, а наряжали её сушёной рябиной, цветными лоскутками. Конечно, никаких подарков друг другу не делали, но стол старались накрыть получше – отваривали картофель, яйца, пекли пироги с разными начинками, ставили на стол мочёные яблоки, солёные грибы. Иногда, чтобы собрать такой богатый стол, нужно было хранить некоторые продукты (например, дрожжи, муку) чуть ли не полгода.
Ученица Высоткова Марина услышала от своей мамы воспоминания о прабабушке. Она говорила, что тяжелее всего было оттого, что не с кем было оставить ребёнка. Все взрослые, которые могли работать, подростки, находились с утра до вечера в поле. Иногда оставляли маленьких детей на попечение более старших (пяти – семилетних детишек), иногда брали с собой в поле, а иногда даже привязывали детей верёвкой к столу или к ножке кровати, ставили рядом с ним кувшин с водой, клали кусок хлеба, давали нехитрую игрушку. Так, по крайней мере, ребёнок не мог никуда уйти из дома, пораниться. Работаешь в поле, а душа болит: как – то там дома?
« Так как еды было мало, ели не только перемороженную картошку, которую уже весной выкапывали из земли. Весной, когда есть совсем уже было нечего, травы еще не было, ели картофельные очистки, а еще их сушили, перемалывали, получалась такая картофельная мука, из которой пекли лепёшки. Поначалу и сажали картофель очистками, так как самих клубней не было.»
Гуров Николай Васильевич вспоминает, что ему, мальчишке, родившему уже в 1951 году в деревне Сонино Мценского района, есть хотелось постоянно. Уже, конечно, не так голодали, как после войны, но всё равно продуктов не хватало. А ещё нужно было сдавать государству яйца, молоко, шерсть. Поэтому мать строго распределяла продукты, в семье было четверо детей, и строго следила за тем, чтобы кто-нибудь что – нибудь не утащил. И вот однажды с соседским мальчишкой Коля пробрался в сарайчик и увидел, что курочка только что снесла яйцо. Он знал, что мать каким – то одной ей ведомым способом ухитрялась вычислять, сколько яиц в день снесут куры, и никогда, как ему тогда казалось, не ошибалась. Поэтому мальчишки решили схитрить. Они стащили иголку, осторожно прокололи дырочку в яйце и начали высасывать содержимое. А затем благополучно вернули это пустое яйцо обратно. Вечером мать сказала, что решила накормить всю семью яичницей. Она приготовила 6 яиц (по одному на каждого члена семьи) и начала разбивать их на сковородку. А одно оказалось пустое. Николай Васильевич до сих пор помнит, как ему было стыдно перед членами семьи. Больше никогда в своей жизни он не осмеливался даже на такое воровство.
А ещё Николай Васильевич, школьный спортсмен, участвующий в соревнованиях, имевший городских друзей, вспоминал, что среди городских дворовых мальчишек считалось особым шиком держать голубятню. Те, кто имел такую возможность, были настоящими героями не только своего двора, но и окрестностей, потому что было дорогим удовольствием для того времени приобрести самих птиц. Да и научить их послушанию своему владельцу тоже было особым мастерством.
В 50-60-е годы одежды было мало. Если на брюках появлялась дырка, ставили латку и носили до следующей дырки, потом еще латку... Но никто такой одежды не стеснялся, выбирать-то не приходилось. С обувью тоже были проблемы. Поначалу ходили кто в чем, кто что смог достать: кирзовые сапоги, галоши, лапти, а потом появились парусиновые туфли: просто белые тканевые туфли, похожие на мягкие тапочки. Они даже шились почти одинаково и для мужчин, и для женщин. Но их берегли, чистили зубным порошком.
«Сахар в деревне был большой редкостью. И продавался он большими твёрдыми кусками. От этого куска специальными щипчиками откалывали маленькие кусочки и пили чай «вприкуску», то есть от этого маленького кусочка отгрызали почти крошки сахара и запивали чаем, который тоже был заварен из травок. А ещё иногда пили чай «вприглядку»: например, мама давала кусочек сахара самому маленькому, он грызёт, а мы посмотрим на него, и пьём свой чай – пустой! Правда иногда из города родители могли уже привезти детям угощение: конфеты «подушечки». Иногда их выдавали по карточкам вместо сахара, а потом уже можно было купить, правда, стоили они дорого и не всегда были в продаже. И почему – то всегда они были слипшиеся в комок, и от этого комка мама тоже откалывала кусочки и давала нам, детям. Запомнились моей бабушке и помадные конфеты в виде малюсеньких булочек разных нежных цветов. Во рту таяли. Покупала их им мама граммов двести на всех детей, и то редко. Они казались верхом блаженства. Денег-то у колхозников не было, да и семья была большая, всех надо было одеть и обуть. Жили очень бедно. И теперь люди, перенесшие голод, порой покупают продуктов больше, чем нужно, «про запас», никогда ничего не выбрасывают».
Ефремова Валентина Гавриловна вспоминает, что в деревне Пробуждение, где она жила после войны, основной одеждой у детей 50-х годов была фуфайка, обувью – кирзовые сапоги. А когда удавалось выбраться в город, что случалось очень – очень редко, отмечала, что деревенские дети были очень заметны своей убогостью в одежде, прямо как дети подземелья.
Дом у них был маленький, низенький, окна начинались почти у завалинки. Мебели почти не было. Лавки, стол, а они с сестрой и мать спали втроём на одной самодельной, грубо сколоченной из досок кровати поперёк, в ноги подставив лавку, или на полатях большой печи. Некрашеный пол, который приходилось скоблить ножом или натирать тёркой. На окнах не было занавесок, они появились уже в конце пятидесятых годов, да и то сшитые вручную. Крыши не было, сверху была земля и росла трава. Освещался их дом керосинкой. Страшные тени бегали по стенам от такого света и девчонки даже боялись. Ходили летом по улицам почти всегда босиком, после дождя любили бегать и шлёпать по лужам. Улицы в деревне были разбитые и грязные, в ливень на них вымывало настоящие овраги».
Было у колхозников много обязательств: сдача налога продуктами от домашней живности – яиц, свиных шкур, молока. Кроме того, они должны были собирать древесную золу, куриный помёт на удобрения, кости животных, чтобы сдавать государству.
Все жители, с которыми удалось побеседовать, и их родственники отмечали, что в послевоенное время бедновато жили, а отношения между людьми были прекрасные. Люди были добрые. Праздники отмечали вместе и горе делили на всех. Друг другу помогали. Иногда так и хочется вернуться в годы, когда люди вставали друг за друга горой, никогда никому никто не завидовал, люди были справедливее друг к другу.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
Алексей Макашов. «В центре России»,
Мценск.ru - городской информационный портал.
Память Земли Орловской. Вводные статьи. Мценский район. http://orel-region.ru/victory/memory/index.html
Материалы Государственного архива Орловской области. http://www.rusarchives.ru/state/gaoo/poloj.shtml
Воспоминания жителей города и района и их родственников о послевоенном времени.
144
186 397 
