Деятельность инородческих миссионерских приходов Оренбургской епархии

Деятельность инородческих миссионерских приходов Оренбургской епархии

К концу 1890-х годов, стали заметны изменения в религиозной жизни нагайбаков. В 1898 году священник Макарий Софронов сообщал: «Нагайбаки мало-по-малу стали воспринимать Слово Божие, начали посещать храм Божий, постепенно стали соблюдать посты; с каждым годом больше и больше бывают у исповеди и св. причастия; почитают праздники, грамотные начали читать и душеполезные книги на родном языке»¹.

К 1901 году Нагайбакский благочиннический округ состоял из 10 приходов, в которых служили 7 священников из нагайбаков и 4 священника из русских. По сообщению Преосвященного Владимира (Соколовского), все эти священники, были хорошо подготовлены к миссионерской деятельности среди мусульман. Благочинный священник не менее двух раз в год объезжал нагайбакские приходы, вел религиозно-нравственные беседы с нагайбаками на их родном языке, также подобные беседы проводились регулярно приходским священником. Часть богослужения в нагайбакских приходах, особенно там, где сплошное нагайбакское население, всегда совершалось на их языке. В нагайбакских селениях к 1901 году действовали 24 школы, из них было четыре миссионерские школы, две школы Оренбургского Михаило-Архангельского братства, одна церковная школа грамоты и семнадцать поселковых школ. Во всех 24 школах учащихся было 1565 человек (948 мальчиков и 617 девочек). К 1901 году религиозное положение нагайбаков оценивалось как стабильное, массовых отпадений от православия не было, языческие обычаи уходили в прошлое, церкви нагайбаки посещали охотно, долг исповеди и святого причащения выполнялся. Магометанское влияние на нагайбаков сохранялось только в Требиатском поселке Верхнеуральского уезда и в Ильинской¹ станице Орского уезда, где нагайбаки оказались в соседстве с мусульманами, и попали под их влияние. Четыре миссионерских школы, были открыты как раз в этих двух селениях².

Значительно помогало миссионерской работе среди нагайбаков то, что в Оренбургском казачьем войске обучение детей было обязательным. Но, как отмечали сотрудники епархиального комитета Православного миссионерского общества, школьное дело в инородческих казачьих школах поставлено было крайне неверно. При обучении игнорировалось то обстоятельство, что в школы поступали дети инородцев, совсем не знающие и не понимающие русского языка. Все обучение велось исключительно на русском языке и заключалось в механическом заучивании, без всякого понимания того, что преподается. Миссионеры указывали на необходимость ввести в инородческих казачьих школах обучение детей по школьно-просветительной системе Н. И. Ильминского. Другой, не менее существенный недостаток в постановке дела в казачьих школах – это низкий образовательный ценз учителей и их совершенная неприготовленность к учебно-воспитательному делу. Большинство преподавателей в казачьих школах были бывшими воспитанниками тех же поселковых школ, больше нигде не учившимися.

К началу XX века миссионерская деятельность, среди нагайбаков стала образцом для миссионерства среди других народов епархии. Сравнивая, по своему миссионерскому опыту религиозность крещеных калмыков и нагайбаков, священник Ф. Альметев отмечал, что с открытием инородческих школ, с появлением священников-нагайбаков, знающих язык своих прихожан, со строительством храмов для нагайбаков, нагайбаки-христиане стали значительно отличаться от своих соседей калмыков. В этом опыте миссионерской работы с нагайбаками священник Ф. Альметев видел пример для работы по воцерковлению калмыков³. Различия в религиозности нагайбаков, проживающих вдали от мусульман, и нагайбаков, живущих с ними по соседству, показала необходимость расселения новокрещеных вдали от неправославных сородичей.

Наряду с мордовскими, чувашскими и нагайбакскими миссионерскими приходами, епархиальным начальством выделялись приходы с калмыцким населением: Переволоцкий, Каракульский, Уртазымский, Петропавловский, Магнитный, Полоцкий, Михайловский, Николаевский, Наследницкий, Великопетровский и Чесменский.

По статистическому описанию Оренбургской губернии за 1866 год в этнической мозаике Оренбуржья калмыки составляли 0,77 % от всего населения (5999 калмыков из 769519 человек по губернии) и расселены были в трех уездах (в Орском - 3006 калмыков, в Верхнеуральском - 2801 и в Троицком - 192).⁴ К началу XX века их численность значительно сократилась. Калмыки Оренбургской губернии в 1914 году насчитывали чуть более одной тысячи человек и проживали, как и в середине XIX века в Орском, Верхнеуральском и Троицком уездах не отдельными калмыцкими поселками, а небольшими группами среди русского казачьего населения. Проблема резкого сокращения численности калмыцкого населения освещалась в трудах дореволюционных исследователей: Ф. М. Старикова, А. Алекторова, В. Симагина, A. M. Позднеева. Среди причин высокой смертности калмыков отмечали медленную адаптацию народа к оседлой жизни, расселение калмыков по уездам небольшими группами, которые не ассимилировались, а сохраняли социально-бытовую замкнутость⁵.

Приходы с калмыцким населением относились, к инородческим, наряду с нагайбакскими и чувашскими. Калмыки губернии были крещеными и подлежали опеке приходского священника. Только часть калмыков Уральского казачьего войска официально исповедовала ламаизм. Назначение калмыков-ламаистов на духовные должности было отнесено к кругу обязанностей Уральского областного правления. Священнослужители приходов с калмыцким населением по большей части не знали языка и обычаев калмыков⁶, поэтому специальная миссионерская работа с ними не проводилась⁷. Калмыки посещали богослужения, но по наблюдениям священников и по данным отчета о состоянии епархии за 1890 год, когда Преосвященный Макарий епископ Оренбургский и Уральский, совершил архипастырскую поездку по шести уездам епархии, в том числе и по приходам с калмыцким населением, они нарушали многие церковные уставы и придерживались обычаев ламаизма⁸. Ламаизм иногда в епархиальных отчетных документах именовался язычеством⁹.

Наблюдения за образом жизни и обычаями калмыков священника Ф. Альметева, служившего в станице Великопетровской, где насчитывалось 20 калмыцких дворов, говорят о значительном сохранении ламаизма у крещеных калмыков. Священник, много раз видел у старых калмыков и калмычек идолов, изображающих изуродованный вид человека. Очень редко, по замечанию священника Ф. Альметева, можно было встретить калмыка в храме. Священник писал: «Дети их школьного возраста, несмотря на обязательное требование ходить в храм, упорно отказывались, ссылаясь на запрещения родителей. Посты православной церкви калмыки-христиане не соблюдают и держатся унаследованного от предков, отношения к пище, употребляя мясо павших животных. В общение с русскими калмыки входят очень мало, хотя изредка и бывают случаи, что калмыки женятся на русских девушках, но чтобы калмычки выходили замуж за русских, ни одного случая я не знаю и ни от кого об этом не слыхал. Вообще калмыки устойчивы в привязанности к своей языческой старине»¹⁰. Подобные описания калмыков-христиан приводятся в архиерейских отчетах за1911 и 1913 годы¹¹.

Много от ламаизма было в калмыцких обрядах, связанных с рождением, браком и погребением. Имена новорожденным, гелюны (ламаистское духовенство) давали по своей «гадательной книге»: При бракосочетании калмыки обращались к гелюнам, которые определяли по «гадательной книге» нужно, ли чтение молитв при бракосочетании, или же можно ограничиться только благословением. По смерти человека, они читали ламаистскую молитву «НайманИрел». По словам священника-миссионера Иоанна Харитонова, из калмыцких гелюнов лишь немногие бы ли грамотны по-калмыцки, а по-тибетски умели только зазубривать и не могли перевести с тибетского на калмыцкий язык, заученных ими молений. Книг по буддийско-ламаистской религии было у них мало¹².

Специальная миссионерская работа с калмыками началась только после 1905 года. По причине издания закона о свободе вероисповедания, многие крещеные калмыки отпали от православия и образовали самостоятельные общины ламаистов¹³. Масштаб отхода от православия был значителен. По статистике за 1915 год калмыков в губернии было 978 человек (521 мужчин и 457 женщин), из них калмыков-ламаистов – 254 человека (135 мужчин и 119 женщин) и склонных к отпадению в ламаизм – 211 человек (113 мужчин и 98 женщин)¹⁴. Вследствие такой ситуации было обращено внимание на активизацию миссионерской деятельности, среди оставшихся верными православию калмыков, в целях удержания их в ограде церкви и на усиление борьбы с пропагандистами ламаизма выходцами, из Тибета и Астраханских степей – гелюнами.

В 1914 году на одну из должностей окружных миссионеров епархии был определен священник Иоанн Харитонов, воспитанник Преосвященного Мефодия (Герасимова), который будучи епископом Забайкальским и Нерчинским (1898 1912), заботился о новокрещеном калмыке Иоанне Харитонове и затем посвятил его в священнический сан¹⁵. Иерей Иоанн являлся знатоком монгольских наречий. Он закончил Читинское центральное миссионерское училище. До 1914 года деятельность священника Иоанна Харитонова протекала в Забайкальской епархии, где он проработал 14 лет. В Оренбургской епархии его надзору были вверены крещеные, но отступившие в ламаизм калмыки, проживающие небольшими группами в 23 поселках на территории Оренбургского казачьего войска¹.

Священник Иоанн Харитонов в своей миссионерской работе с калмыками ставил перед собой следующие задачи:

1. изучение религиозной ситуации среди православных калмыков;

2. проведение миссионерских собеседований с калмыками, склонными к отпадению из православия в ламаизм;

3. поиск способов возвращения в православие перешедших в ламаизм калмыков¹⁶.

Для выполнения поставленных задач священник посещал в течение года все приходы своего миссионерского округа, некоторые – по два раза. При посещениях поселков он устраивал в частных домах и в школьных помещениях собеседования с калмыками, и по возможности, старался стать к ним ближе и войти в доверие, для чего завязывал знакомства с более образованными и влиятельными православными калмыками.

Рассмотрев деятельность инородческих миссионерских приходов Оренбургской епархии, можно отметить, что успехи их работы были различны, в зависимости от культурно-религиозного состояния новокрещеных, его взаимодействия с другими народами епархии, от наличия миссионеров, подготовленных к работе с данным населением.

1^ Софронов М. Религиозное состояние нагайбаков ... С. 839.

2^ Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода К. Победоносцева по ведомству православного исповедания за 1901 год. СПб., 1905. С.134—136.

3^ Альметев Ф. Калмыки Оренбургской епархии. (Корреспонденция) // Оренбургские Епархиальные Ведомости. 1903. № 5. Неоф. ч. С. 205­207.

4^ Список населенных мест Оренбургской губернии по сведениям 1866 года. СПб., 1871. С. 81.

5^ Джунджузов C.B. Калмыки Новолинейного района Оренбургского казачьего войска во второй половине XIX - начале XX века (динамика численности населения) // Этническое взаимодействие на Южном Урале: Тезисы докладов региональной научно-практической конференции. Челябинск, 2002. С. 156-160.

6^ ГАОО. Ф. 175. On. 1. Д. 171. Л. 145.

7^ ГАОО. Ф. 175. On. 1. Д. 161. Л. 97 об.; ГАОО. Ф. 305. On. 1. Д 24. Л. 1 об.

8^ ГАОО. Ф. 173. Оп. 4. Д. 7015. Л. 37.

9^ ГАОО Ф. 173. Оп. 5. Д. 10567. Л. 59.

10^Альметев Ф. Калмыки Оренбургской епархии… С. 205-206.

11^ ГАОО. Ф. 173. Оп. 5. Д. 10577. Л. 78 об.; ГАОО. Ф: 173. Оп.5. Д. 10579; Л. 47.

12^ Там же. Л. 7. об.

13^ ГАОО. Ф. 305. Оп. 1. Д. 24! Л. 1 об.

14^ ГАОО. Ф. 175. Оп. 1. Д. 171. Л. 12.

15^ ГАОО. Ф. 175: On. 1. Д. 158. Л 150.

16^ ГАОО. Ф. 175. Оп. 1. Д. 171. Л. 5.