Е.П. Педчак. Статья «Когда волнуется желтеющая нива...».

Педчак Е.П. Литература: Устный и письменный экзамены. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2002.

Е.П. Педчак

«Когда волнуется желтеющая нива...».

Стихотворение Лермонтова отличается очень выразительной интонацией: постепенным интонационным нарастанием, интонационной градацией.

Это находит прямое выражение в строфическом строении и единоначатии (анафоре); каждая из строф начинается союзным словом когда: когда волнуется желтеющая нива... когда росой обрызганный душистой... когда студеный ключ играет по оврагу... Интонационная градация есть и внутри строф, особенно в первой строфе: в ней три
соподчиненных предложения, объединенных повторяющимся союзом и, по существу, заменяющим союзное слово когда: когда волнуется желтеющая нива и свежий лес шумит... и прячется в саду малиновая слива (ср. Когда волнуется нива, когда лес шумит...). Во второй строфе градация союзом иль: ...румяным вечером иль утра в час златой... В третьей строфе — два сказуемых, соединенных союзом и, но разделенных деепричастным оборотом, и это усиливает градацию:

...студеный ключ играет по оврагу

И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу...

Встает вопрос: в каком соотношении интонационная структура стихотворения находится с его содержательной стороной?

Восходящую градацию можно отметить и в содержательной структуре лермонтовского стихотворения.

Она проявляется двояко: от первой строфы к третьей нарастает концентрация (от множества к единству) предметов, мест и времени; возникает и усиливается одушевление, а затем и олицетворение природы.

В первой строфе три предмета, три места, а следовательно, и три момента времени (восприятие разных предметов в разных местах не одновременно): нива — лес — слива. Во второй строфе — один предмет (ландыш серебристый), одно место (из-под куста), но два момента времени: румяным вечером, утра в час златой. В третьей строфе классическое единство предмета, места и времени: студеный ключ игрист по оврагу и... лепечет мне таинственную сагу; иное место только упоминается: лепечет... сагу про мирный край, откуда мчится он.

Одушевление и очеловечение природы, едва зародившись в первой строфе, усиливается во второй и достигает вершины в третьей.

В первой строфе природа представлена как объективная данность, она лишь созерцается лирическим героем.

Но одушевление и очеловечение природы зарождается уже здесь, в первой строфе: И прячется в саду малиновая слива... Способность прятаться — свойство одушевленных существ.

Во второй строфе ландыш серебристый уже очеловечен: он приветливо кивает головой; указан и адресат обращения: мне. И только студеный ключ (третья строфа) очеловечен полностью:

Лепечет мне таинственную сагу

Про мирный край, откуда мчится он.

Это собственно человеческое, речевое общение.

Четвертая строфа (интонационное понижение) содержит «ответную реакцию» лирического героя на обращение к нему природы:

Тогда смиряется души моей тревоги,
Тогда расходятся морщины на челе,
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога...

Четыре предмета, четыре места: тревога — в душе, морщины — на челе, счастье — на земле, Бог — в небесах. Но все это через преодоление исходного состояния душевного, социального и даже физического как симптомов состояния душевного, прямо не названного, но отчетливо предполагаемого: тогда смиряется души моей тревога (следовательно, тревога души есть или была), тогда расходятся морщины на челе
(следовательно, морщины на челе были, есть), через прозрение: и счастье я могу постигнуть на земле (следовательно, раньше это не удавалось), все это сливается воедино — в просветление героя.

Особого внимания требует последняя строчка стихотворения. Ее можно прочитать (и понять) двояко: с выделением логическим ударением слова вижу с выделением слова Бога.

Первое чтение предполагает знание того, что Бог «живет» в небесах (и это соответствует «обычному» представлению), но он виден (духовно, конечно) не всегда, и герой его видит только в минуты просветления. Второе чтение исходит из того, что в небесах бытует многое, а для Лермонтова там прежде всего — печальный Демон, дух изгнанья, но вот его герой, опять-таки в минуты просветленья, в небесах видит Бога.

Таким образом, первое чтение соответствует «обычному» представлению рядового читателя, второе — обычному мироощущению Лермонтова. Какое же чтение предполагается в данном случае? Второе: оно не только соответствует обычному мироощущению поэта, но и вытекает из синтаксического построения двух последних строк:

И счастье я могу постигнуть на земле
И в небесах я вижу Бога —

это хиазм — перекрестное расположение синтаксических членов: счастье — на земле // в небесах — Бог. И если в предпоследней строчке выделяется слово счастье, то в последней — слово Бог.

Итак, природа, общение с ней дает поэту и его лирическому герою умиротворение (...смиряется души моей тревога) и постижение счастья на земле. В выражении этой мысли участвуют все языковые средства, в их числе — композиция, синтаксис и интонация. Особое, центральное положение в этой совокупности языковых средств принадлежит лексике: она создает смысловую, понятийную основу художественных образов.

В связи с «природной» частью стихотворения поэту в свое время были сделаны прямые упреки в «смешении сезонов»: желтеющая нива — начало осени, ландыш серебристый — весна. Здесь будто бы «перемешаны и климаты, и времена года». Упрек этот неоснователен и должен быть отведен: он был сделан с позиций «поэзии земледельческого труда», а стихотворение Лермонтова относится к иной сфере жизни человека. Если бы поэтическое творчество определялось холодным расчетом, то можно было бы даже сказать, что «смешение сезонов» входило в прямые намерения поэта. Более того, смешение сезонов в этом стихотворении дополнено, как было отмечено ранее, «смешением» и периодов дня и ночи: румяным вечером иль утра в час златой, а также смешением мест: поле, лес, сад, овраг и т. п. Поэту как бы нужно было показать, что всегда и всюду, где и когда мир прекрасен, там и тогда человеку легко и он может постигнуть счастье. Подобные «смешения», таким образом, не «промах» поэта, а его большая удача. И поэт достиг своей «цели»: стихотворение «Когда волнуется желтеющая нива...» по праву считается шедевром русской и мировой лирики.

Стихотворение написано шестистопным ямбом.