И.А. Бунин - путешественник.

«НАЧАЛИСЬ НАШИ СТРАНСТВИЯ СО СВЯТОЙ ЗЕМЛИ».

Иван Бунин был страстным путешественником. Он много ездил по России, много раз бывал в Европе, посещал страны Востока. Эти поездки дарили ему яркие впечатления, в них он черпал вдохновение для создания своих стихотворений и рассказов.

Одно из таких «странствий» стоит особняком. Весной 1907 года Бунин отправляется путешествовать по Святой Земле, и отправляется он не один: с ним едет Вера Николаевна Муромцева, «тихая барышня» из старинной дворянской семьи. Они познакомились на одном из московских литературных вечеров и с тех пор почти полвека были вместе.

Об их первом совместном путешествии Бунин потом напишет:
«когда на полудне стояло солнце моей жизни, рука об руку с той, кому бог судил быть моей спутницей до гроба, совершал я свое первое дальнее странствие, брачное путешествие, бывшее вместе с тем и паломничеством во святую землю господа нашего Иисуса Христа».

В книге воспоминаний «Беседы с памятью» Вера Николаевна подробно описывает начало своей «новой жизни»:

«10 апреля был назначен день нашего отъезда, мы должны были начать нашу новую жизнь. Накануне собрались самые близкие мои друзья и приятели, и мы скромно провели этот вечер.

Наступила последняя ночь моя перед новой нашей жизнью. На душе было двойственно: и радостно, и грустно. В душе боролись вера с сомнениями. Но я старалась не думать об этом, а представлять себе наше путешествие. Мне очень было по душе, что оно не банальное, не Италия, не Париж.

И вот наступил день 10 апреля 1907 года, день, когда я резко изменила свою жизнь: из оседлой превратила ее в кочевую чуть ли не на целых двадцать лет.

Начались наши странствия со Святой Земли, и я горжусь, что именно я настояла на этом путешествии, несмотря на все отговаривания, происходившие главным образом от полного незнания условий путешествия по Святым местам.

Выехали мы из Москвы вечером. На вокзал я ехала с мамой, провожали меня, кроме папы и братьев, близкие друзья.

Наконец – платформа, купе международного вагона, прощанье, томительные минуты, третий звонок, свисток паровоза, и поезд трогается. Ян со свойственной ему быстротой и живостью перемещает вещи, устраивает вагонный уют. Затем садится и с непередаваемо доброй улыбкой смотрит сначала на меня, а потом в окно, давая мне время успокоиться. Осматриваюсь. Мне нравится все: и вагон с его дешевой роскошью, и то, что я одета в английском стиле, и то, что я еду в «неведомые» края…»

Посещение Иерусалима подарило Бунину и его жене невероятные впечатления и надолго осталось в памяти.
23 апреля 1907 года Иван Бунин и Вера Муромцева оказались в Иерусалиме, где провели несколько дней. Веру Николаевну эти удивительные места поразили: «Трудно передать чувство, которое я испытала именно тут, — это как бы овеществление Библии, которое меня не покидало потом во все время нашего пребывания во Святой Земле».

Башня Давида, Храм Гроба Господня, Стена Плача, – все это Вера Николаевна подробно описала в книге «Беседы с памятью».

«Проснулись рано. Во всем теле ощущение радостного волнения: сейчас мы будем в древнем Иерусалиме…

Мы идем опять к Западным воротам, с грубой средневековой башней. По дороге рассматриваем при дневном свете сарацинскую зубчатую стену, которая скрывает древний город, спускающийся с запада на восток.

Пройдя сквозь темные ворота, мы останавливаемся на крохотной площади и смотрим на Цитадель Давида, окруженную рвами и бойницами. Потом спускаемся по странной узкой улице со сводами, а местами с холщовыми навесами, делающими ее сумрачной. Сразу охватывает трепет: одно название чего стоит – улица царя Давида!

Дома в Иерусалиме высокие, выстроены тесно, пригнаны стена к стене Мы по извилистой улочке доходим до каменной ограды. Входим в вымощенный каменными плитами двор, идем медленно, с какой-то осторожностью и впиваемся глазами в тяжелый фасад Храма. Я с огорчением чувствую, что нельзя обойти Храм со всех сторон, – все вокруг тесно застроено какими-то высокими каменными зданиями.

На мраморной паперти, прямо на камнях, разложены для продажи всевозможные четки, крестики, образки, перламутровые, кипарисовые и другие. С бьющимся сердцем переступаю порог Храма. Глаза ослепляет яркий свет восковых свечей всевозможных размеров. Все время испытываю странное чувство: неужели я и впрямь подле Гроба Господня?

Посредине Храма-ротонды блещет и сияет золотом образов, огнями свечей и лампад часовня над Гробом Господним. Перед входом в нее очередь, за которой следит черный монах с тонким византийским лицом. Мы еще не решаемся проникнуть туда от какого-то благоговейного страха, от чувства своей недостойности. Затем мы поднимаемся по мраморной лестнице в очень маленькую, почти темную церковь, алтарь которой находится на Голгофе… Голгофа – второй этаж церкви. Тут мы довольно долго стоим в сумрачной тишине, в каком-то жутком оцепенении… ».

«Пройдя по улице Давида несколько дальше той улочки, которая ведет к Храму Господню, мы свертываем вправо и, спускаясь по уступам, попадаем в узкое замкнутое пространство. Восточная сторона его – высокая каменная стена; это и есть Стена Плача. Впечатление необыкновенно сильно».

«…идем к Гробу Господню.

В этот час храм почти пуст. Мы поднимаемся на Голгофу и некоторое время остаемся в этой полутемной маленькой церкви. Затем идем к залитой светом часовне. Проникаем в нее через довольно узкий вход и слепнем от целого костра свечей. Перед нами простая, в человеческий рост, плита, перед которой невольно опускаешься на колени. Я отказываюсь передать то, что я ощутила, почувствовала».

«Мы долго бродим по улицам этого сложного города, проходим мимо каких-то монастырей. идем еще раз в Храм, по дороге покупаем Библию на тончайшей бумаге, а на паперти Храма кипарисовые четки, перламутровые образки, деревянные кресты и ящички. Я иду святить их к Гробу Господню. Опускаюсь на колени, кладу их на Плиту, рядом стоящий монах окропляет их святой водой, читая молитву…»

Но «странствия» продолжались: из Иерусалима путешественники выехали в Яффу, а оттуда в Бейрут.

«Бейрут смотрит на север, а потому море у его ног печальное. Город сирийский, восточный, без всяких памятников. Мы ездили по городу, выезжали за заставу: там много садов, вилл, увитых глициниями и другими цветами», – пишет Вера Николаевна.

На следующий день Иван и Вера отправляются в Баальбек. «Свернули в Баальбек. Впечатления от дороги среди гор Ливана и Анти-Ливана, а также в Баальбеке не поддаются, как говорится, никакому описанию», — отмечает Бунин в письме к двоюродному племяннику. Тут же, в Баальбеке, Бунин создает стихотворение «Храм Солнца» («Шесть золотистых мраморных колонн…»).

«Баальбек – развалины огромного храма, вернее храмов, самых древних и самых огромных из всех когда-либо созданных рукой человеческой. От огромного города, который на своем веку перетерпел так много и от людей и от стихии, осталось маленькое селение, а от храма – шесть исполинских колонн, которые мы по пути с вокзала в город неожиданно увидали над развалинами, вокруг которых зеленели сады. Мы долго бродим среди этих циклопических развалин, с каким-то недоумением взираем на колонны, которые вблизи кажутся еще более исполинскими», – делится впечатлением Вера Муромцева.

Очередная остановка – Дамаск. Из дневника Бунина: «Дамаск. Огромная долина среди гор, море садов, и в них – город». До позднего вечера Иван и Вера бродили по городу, который в сумерках казался фантастическим. А ранним утром они уезжают в Тивериаду, оттуда – в Капкрнаум, затем – в Табху.

«Пребывание наше в Табхе было самым счастливым временем за все время нашего пути. Вечерней зарей мы гуляли за монастырем. Мир, покой и тишина царили над всей, уже позлащенной закатом, страной. Мы долго сидели и на самом берегу озера. Ян прочел мне свои новые стихи», – пишет Вера Николаевна.

Побывав в Назарете и Кайфе, путешественники отправляются в Египет, в Каир. «Каир поразил меня чистотой, благоустроенностью, блеском, и не только солнечным. Когда жар спал, мы отправились прогуляться. Мы прошлись по людным широким улицам и поехали взглянуть на закат, на грациозные пальмы, на кровавые отблески Нила, на пирамиды, ставшие фиолетовыми». Ранним утром Иван и Вера едут к пирамидам: «И вот мы одни у подножья Хеопса, и только тут, подойдя вплотную к пирамиде, я ощущаю ее величину. Мы обходим вокруг все пирамиды, удивляемся высоте каждого шершавого уступа и всем существом понимаем, что значит «египетская» работа, вспоминаем Баальбек. Затем долго стоим перед сфинксом, очень засыпанным. Сфинкс производит на меня более сильное впечатление, чем пирамиды, – своей мощью и загадочностью. Я никак не могу оторвать взгляда от его плоского лица».

Из Каира Бунин с женой на поезде уезжают в Александрию, оттуда отплывают на пароходе в Константинополь, а затем возвращаются в начальную точку их путешествия – Одессу.

Под впечатление от это паломничества во Святую Землю Бунин создал серию очерков и стихов на темы Востока. В них мы встречаем шумный Каир, залитые солнцем площади Александрии, величественные пирамиды, руины храма в Баальбеке, смесь Византии и Востока в Константинополе, первобытно-простой Иерусалим. А еще в них – раздумья Бунина о жизни человечества, о смене цивилизаций, о древней культуре.