К уроку "Слово о полку Игореве" 9 кл.

Приложение 1

Работа В.М. Васнецова была полной неожиданностью для тех., кто хорошо его знал.

На картине было изображено поле: глаз не сразу охватывает его пространство. В стальных доспехах и старинных одеждах лежат убитые воины. В густой зеленой траве среди ромашек и синих васильков разбросано оружие. Возвышаются тут и там красные щиты. Кровавая луна всходит из-за сине-черных туч. Смертельно схватились орлы, и взмах их крыльев образует красивый узор.

Что это – сказка, быль? Или картина на исторический сюжет? Называется она «После побоища Игоря Святославича с половцами». Была на Руси в ХII веке такая битва. Войско князя Игоря сражалось с кочевниками и потерпело поражение, а князь Игорь попал в плен – не поддержали, предали его другие князья, перессорившись между собой. «Но тогда почему художник не изобразил саму битву, как это принято в батальной живописи?» – недоумевала публика.

Но не яростный бой занимал художника. Не шум сражения, не крики, не звон мечей слышал он, а совсем иные звуки.

            …Тут кровавого вина недостало;

            тут пир окончили храбрые русичи:

            сватов напоили, а сами полегли

            за землю Русскую.

            Никнет трава от жалости,

            а дерево от печали

            к земле приклонилось…

Это скорбный плач по героям из «Слова о полку Игореве». Возвышенные образы поэмы вдохновили Виктора Михайловича, и он изобразил тишину после битвы, когда сама природа оплакивает убитых.

Среди полевых цветов лежат два русских витязя в нарядных одеждах. Спокойно лицо мужественного князя. Глаза его открыты – смотрят на нас и будто вопрошают о чем-то. А златокудрый юный княжич, пронзенный стрелой в самое сердце, словно спит после первой своей битвы. «Изронил жемчужную душу из храброго тела», как говорили в те времена.

Трудно поверить в смерть прекрасных воинов. Художник, увлечённый древностью, вглядывается в лица, позы, любуется доспехами, цветом одежды: тут и сине-голубой плащ с золотой каймой, красные и жёлтые сапоги, розовая рубашка. А вокруг густые зелёные травы, белые ромашки, голубые васильки – такие неожиданно яркие, певучие краски.

Они взяты в картину из самого «Слова…» – там природа, как живая, сочувствует героям, там «черная земля кровью полита», реки текут «мутные», луна всходит «кровавая», «черные тучи с моря идут»; там поле перегорожено «червлёными щитами», а «орлы клёкотом зверей на кости зовут». Краски и образы поэмы ожили, заговорили в картине «После побоища Игоря Святославича с половцами». Всё в ней пронизано музыкой древнерусского эпоса и окутано лёгкой дымкой, дымкой прошедших веков.

«Дети бесовы» – называет древний поэт врагов. Вот они скорчились в позах, сохранивших пресмертную муку: посягнули на чужое, и земля их не приняла. Как в «Слове…», как в народных сказках, так и в картине добро прекрасно, зло уродливо.

Медленно движется взгляд художника по необъятному полю, как бы приглашая зрителя вглядеться, вдуматься в правду истории и красоту поэзии.

Но для зрителей всё это было ново в этой картине. А новое часто не понятно, и сразу его не принимают.

«Перед моей картиной стоят больше спиной, – грустно говорил Виктор Михайлович, побывав на выставке. – Один критик даже написал, что она производит ?отталкивающее впечатление?».

Но Крамской, ещё недавно уговаривающий художника писать бытовые полотна, назвал «После побоища Игоря Святославича с половцами»  «вещью удивительной, которая не скоро будет по-настоящему понята».

Репин с восторгом отозвался о картине. Он оценил её новизну, а выдающийся педагог и художник Павел Петрович Чистяков почувствовал в картине саму Древнюю Русь и отправил Виктору Михайловичу взволнованное письмо, в котором были такие слова: «Самобытным русским духом пахнуло на меня».

Полотно приобрёл Павел Михайлович Третьяков для своей картинной галереи. Он давно был знаком с Васнецовым, и сказочный дар художника пришелся ему по душе.