Методические рекомендации для учителя «Особенности функционального подхода при изучении поэтических текстов»

Государственное бюджетное образовательное учреждение Республики Крым

«Крымская гимназия-интернат для одаренных детей»

Методические рекомендации для учителя

«Особенности функционального

подхода при изучении

поэтических текстов»

Составитель: Бессонова Е.Б.,

учитель русского языка и литературы

2018 – 2019 учебный год

В качестве эффективного метода смыслового чтения в рекомендациях представлен функциональный анализ текста, имеющий определенную последовательность в выполнении действий, что помогает овладеть процедурой извлечения концептуальной информации читателю разных возрастных категорий. Для описания выбран функциональный анализ лирического текста, так как именно лирические тексты представляют для школьников наибольшую сложность, а применяемые методики часто не достигают цели – привитие любви к поэтическому слову.

Функциональный подход к языку в целом, ее уровней, единиц и категорий является характерной чертой лингвистики конца ХХ века. Благодаря ему становится возможным изучение объекта исследования не с точки зрения его внутреннего строения, его субстанциональных качеств, а с точки зрения его назначения и, таким образом, меняется видение и оценка этого объекта, что, соответственно, влияет на преобразование самой модели языка. Это направление стало активно разрабатываться лишь в 80-е годы прошлого века, однако его потенциал как метода исследования уже продемонстрировано во многих исследованиях лингвистов.

Понятие «функционализм» появилось еще в конце XIX века в зарубежной архитектуре, где оно обозначало первичность функции (т.е. назначения) любой здания относительно его формы. Таким образом, основным постулатом для последователей этого направления оказалась тезис «определяет форму функция». Сейчас термин «функция» используют в ряде наук: в математике – как отношения между переменными, хотя такое понимание функции оказывается непригодным для гуманитарной сфере; в философии – как отношение двух или более объектов, в котором изменение одного из них ведет к изменению другого; в социологии – как роль, которую выполняет определенный социальный институт; в биологии – как свойство, которое определяет жизнедеятельность любой системы. В связи с этим возникает неоднозначное толкование этого термина и в лингвистике.

На основе изучения указанных источников можно сделать вывод, что функция – это процессуальная характеристика реалии за ее назначением, которая определяет форму существования реалии. Следовательно, именно такое понимание термина “функция” (как функциональная качество) следует считать выходным в гуманитарных науках, в частности, в лингвистике (И.О. Лукин, В.Г. Крюк, А.С. Кубрякова, В.Б. Касевич).

Таким образом, лингвистическим функционализмом называется такой подход к языку, который утверждает, что свойства языка как системы могут быть описаны и объяснены только в связи с функциями языка. То есть функционализм – это особая методология, которая исходит из того, что функция обуславливает субстанциональную структуру реалии.

На нынешнем этапе развития функциональный подход в лингвистике можно охарактеризовать следующим образом:

1. Функциональный подход исследует объекты в их отношении к среды, при этом функция единицы определяется ее ролью в системе. Поэтому закономерным является наблюдение за функционированием объектов, что позволяет лучше понять внутреннее строение системы.

2. Функциональный подход к изучению взаимосвязь обязанностей объектов и среды, дает возможность исследовать роль объектов в контексте целого.

3. В процессе анализа языковых факторов необходимо различать функции (первичные и вторичные), употребление и эффекты (В.Г. Гак). Соответственно, типология функций конкретных единиц должна быть иерархически упорядоченной учитывая целевое назначение реалии и не зависеть от предпочтений исследователя.

4. Система и функция находятся в диалектических отношениях, то есть функция является системно творящим фактором.

5. Функционализм не является исследованием коммуникативного аспекта речевой деятельности (т.е. не является одним из разделов языкознания), как не является он и методике классификации языковых единиц за их функционированием в языке. Функционализм – это специфическая методология, в которой весь комплекс лингвистических вопросов последовательно выводится из понятия функции.

Для понимания текста нужно знать, что автор пытается изменить картину мира своих партнеров по коммуникации (т.е. читателей) в соответствии со своими идеалами, что приводит к определенному противоречию. Это не традиционное понимание конфликта в тексте между положительным и отрицательным, это конфликт между обыденным представлением и авторским новым видением. Поэтому текст композиционно делится на две части:

исходная часть, в которой факт объективной действительности изображен так, как он представляется обыденному сознанию;

вторая – основная часть, в которой как раз и содержится отношение автора к предмету изображения.

Исходные и основные части не всегда расположены линейно, не всегда пропорционально равны, в каждом стихотворении существуют своя особая структурная соотнесенность. Авторская мысль может быть понята, извлечена из основной части, когда читательское сознание наталкивается на некую смысловую «шероховатость», семантическую заусеницу. Это та строка, то словосочетание или слово, которое читатель «вдруг» начинает не понимать. Обнаружив эту «семантическую заусеницу» и соотнеся ее с языковыми средствами в исходной части, мы определяем «стержневой элемент» текста, т.е. делим языковые единицы на важные для понимания смысла произведения и второстепенные, помогающие создать обыденную картину мира. Подобное неравноправие языковых единиц текста (с которым, кстати, согласны многие исследователи) приводит к тому, что в основной части в «стержневом элементе» происходит семантический сдвиг и данная языковая единица становятся носителем нового образного смысла. Сопоставление значения «стержневого элемента» с общеупотребительным значением с помощью толкового словаря дает возможность выявить новый семантический признак, который возникает только в данном контексте.

Таким образом, анализ поэтического текста строится на трех основных шагах:

1) определение композиции, выделение исходной части, где представлены факты обыденного сознания, и основной, которая передает отношение автора к предмету изображения;

2) выявление соотнесенности языковых единиц в двух частях – разделение их на вспомогательные, подготавливающие к семантическому сдвигу, и основные;

3) открытие и понимание стержневого элемента, которое происходит в два этапа: выясняется его значение в толковом словаре, затем выявляется новый семантический признак, новое авторское значение языковой единицы именно в границах данного поэтического текста.

Рассмотрим в качестве примера стихотворение Бориса Пастернака «Сосны».

Фактом объективной действительности в данном стихотворении становится описание отдыха в лесу («… Лежим мы,..»).

От 1-ой до 6-ой строфы дана картина соснового леса; от 8-ой до 11-ой строфы – картина моря, возникающая в воображении лирического персонажа. 7-ая строфа –- соединительная, т.к. лирический персонаж высказывает мысль о похожести, родственности двух стихий – леса и моря – по двум признакам:

широта («И столько широты во взоре») и подчиненности других стихиям («И так покорны все извне»).

В стихотворении переплетаются чувственное восприятие природы и размышления персонажа, поэтому можно сказать о наличии вечной темы: раздумья о жизни и смерти, движении и покое. Противоречие состоит в том, что самые острые размышления о проблемах бытия настигают человека в момент покоя, когда перед глазами оказывается вечное, неизменное небо («…руки запрокинув И к небу головы задрав»).

От первой до десятой строфы включительно перед нами исходная часть стихотворения. Просмотрим знакомые картины бытия, проследим за развитием авторской мысли.

В 1-ой строфе автор рисует нам картину блаженного безмятежного валяния на траве, «меж диких бальзаминов, ромашек и лесных купав», на сосновой просеке.

Инверсия в третьей строке («лежим мы») выделяет семантическую единицу «лежим», которое передает состояние покоя и неспешности. Используются деепричастия: запрокинув, задрав – выражающие устремленность персонажей ввысь, отрешенности от земных дел.

Во второй строфе используется анафорический тавтологический повтор слов (в траве, трава), который рождает ощущение неги, лености движений. Активность персонажей отмечена только короткими взглядами и сменой позы и места.

Третья строфа, в отличие от первых двух описательных, передает размышления героя(ев): их посещает мысль о бессмертии, вечности, освобождении от смерти. Используется книжная, устаревшая лексика: лик, причтены. Важно отметить, что в этой строке упомянута семантическая единица «бессмертие» как нечто временное.

В четвертой строфе с помощью семантической единицы: «синева ложится зайчиками наземь и пачкает нам рукава» передается слияние неба и земли, персонажей и вечности. Мотив сопричастности к природе, гармонии леса и человека, ощущение себя его частью утверждается в 3-ей строфе («Мы к лику сосен причтены») и развивается

в 5-ой строфе. Состояние отдыха, покоя, сна присуще и людям и соснам (краснолесью), и даже воздух един: сосновая снотворная смесь лимона с ладаном. Использование аллитерации (с-м-л) дает ощущение насыщенности воздуха легким душистым ароматом.

В шестой строфе возникает четкий графический рисунок: разбеги стволов, уходящих ввысь, и заломленные руки, повторяющие изгибы стволов. Похожесть человека и природы в этой строфе подчеркнута еще раз.

С помощью языковых средств («И как неистовы на синем разбеги огненных стволов») передается длительность действия, а далее проецируется на состояние человека: говорится о долгом пребывание в блаженном покое («И мы так долго рук не вынем Из-под заломленных голов»).

Простота, ясность, четкость описания присуща первой части стихотворения. Сравнение леса с водной стихией (лесной океан) достаточно распространено, поэтому герой говорит о том образе, который рождается в его воображении: «Что где-то за стволами море Мерещится все время мне». Важно то, что этот образ появляется только у лирического героя, так как до этого в стихотворении использовалось местоимении «мы», а в этой строфе оно заменяется на местоимение «я» в дательном падеже.

Далее строфы образуют параллельные картины: а) 1-2 и 8, густота, непроходимость трав схожи с градом креветок со взбаламученного дна; б) 4 и 9, густая, как мазь, синева похожа на зарю, что отливает рыбьим жиром и мглистой дымкой янтаря, некое состояние тягучести; в) 5 и 10, отдых, переходящий в забытье, в сон, в смерть. Вечер, превращающийся в ночь, подобную смерти («Луна хоронит все следы»).

Временной отрезок стихотворения – это от начала дня до его завершения (синева с солнечными зайчиками в начале – смеркается). Ключевой строфой, воплощающей идею стихотворения, является последняя – 11-ая строфа.

Она противопоставлена всем строфам с помощью союза «а». Умиротворение, медлительность движений, сладостный покой созерцательности сменяется активным движением. Используется аллитерация для передачи шума (А волны все шумней и выше – ш). Введен образ шумящей, взволнованно топчущейся публики на поплавке (аллитерация т-п). Упоминание поплавка - небольшого ресторана на барже или у берега на сваях – также усиливает ощущение движения, волнения. Образ толпы, на первый взгляд, кажется неуместным в стихотворении. Он противопоставляется «мы» в начале стихотворения – друзьям, близким по духу людям.

Самой важной деталью в этой строфе, да и во всем стихотворении можно считать «столб с афишей». Именно эта языковая единица – «стержневой элемент» стихотворения. Значения слова «столб» не совпадает с общепринятым, в нем происходит важный семантический сдвиг. Столб напоминает своей прямотой устремленный вверх ствол сосны, а афиша – её крону. Поэтому взгляд лирического героя, безмятежно лежащего на сосновой просеке, устремлен ввысь, в будущее, в бессмертие. Будущее неопределенно, и текст афиши неразличим. Для героя понятия «небо-вдалеке» из первой и последней строф образуют смысловое единство. Это стихотворение – попытка разглядеть своё будущее, начертанное на столбе с афишей.

Столб с афишей – указующий перст судьбы. Для Бориса Пастернака будущее неотделимо от творчества: период созерцания и немоты сменяется для поэта творческим всплеском и движением. Что будет написано на этой афише? Чье имя заставит публику взволнованно толпиться возле афиши? Таким образом, авторская идея стихотворения – это передача ощущения гармоничного единения человека и природы, которое не только рождает мысль о вечном бессмертии души (противопоставляя бессмертие на время), но и помогает понять, что истинной формой воплощения бессмертия является творчество.

Подобное внимательное вчитывание в текст, выделение значимых языковых единиц в исходной и основной части, умение соотнести их в пределах произведения, поиск «стержневого элемента», обладающего новым образным смыслом, дает возможность читателю быть объективным при определении авторской идеи. Именно поэтому функциональный анализ текста мы относим к продуктивной стратегии смыслового чтения. Схема интерпретации, предложенная функциональными лингвистами, является универсальной и доступной для читателя разных возрастных категорий, социальных групп, имеющих разный духовный опыт. Предложенный метод помогает овладеть искусством интерпретирующего и критического чтения, без которого невозможен талантливый читатель.

Список использованной литературы

1. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках / М.М. Бахтин // Эстетика словесного творчества. – М.: Искусство, 1979. – 424 с.

2. Пранцова Г.В., Романичева Е.С. Современные стратегии чтения. Теория и практика. Смысловое чтение и работа с текстом / Г.В. Пранцова, Е.С. Романичева. – Москва: Форум, 2015. – 368 c.

3. Рудяков А.Н., Дорофеев Ю.В. Homo textus: человек в паутине текстов, или учебник чтения для умеющих читать / А.Н. Рудяков, Ю.В. Дорофеев. – С.: МСП «Ната», 2007. – 176 с.

4. Рудяков Н.А. Поэтика, стилистика художественного произведения / Н.А. Рудяков. – Симферополь: Таврия, 1993. – 146 с.

3