ПРИЧИНЫ ЭМИГРАЦИИ ИЗ СИБИРИ В КИТАЙ
Шабалина Алина Дмитриевна
Кемеровский государственный университет
г. Кемерово
магистрант, 1 курса
В общих чертах уже сложилась и общепризнанна традиционная схема периодизации российской эмиграции после 1917 года, эмиграции из Советского Союза. Она состояла как бы из четырех эмиграционных ”волн”, резко отличающихся друг от друга по причинам, географической структуре, продолжительности и интенсивности эмиграции, по степени участия в них евреев и т.д.
Первая волна (1918-1922) – военные и гражданские лица, бежавшие от победившей в ходе революции и Гражданской волны советской власти, а также от голода. Эмиграция из большевистской России, по разным оценкам, составляла от 1,5 до 3 млн. человек.
Вторая волна (1941-1944) – лица, перемещенные за границы СССР в ходе Второй мировой войны и уклонившиеся от репатриации на родину (“невозвращенцы”).
Третья волна (1948 – 1989/1990) – это, по сути, вся эмиграция периода “холодной войны”, так сказать, между поздним Сталиным и ранним Горбачевым.
Четвертая волна (1990 - по настоящее время) – это, по сути, первая более или менее цивилизованная эмиграция в российской истории.
Первая эмигрантская волна. Или как еще ее называют Белая эмиграция, и понятно почему. После поражений Белой Армии на Северо-Западе первыми военными эмигрантами стали части армии генерала Юденича, интернированные в 1918 году в Эстонии. После поражений на Востоке другой очаг эмиграционной диаспоры (примерно в 400 тыс. чел.) образовался в Маньчжурии с центром в Харбине. После поражений на Юге пароходы, отправлявшиеся из черноморских портов в тылу отступающих деникинских и врангелевских войск (главным образом Новороссийска, Севастополя и Одессы), как правило, брали курс на Константинополь, ставший на время “Малой Россией”.
Перед революцией численность российской колонии в Маньчжурии составляла не менее 200-220 тысяч человек, а к ноябрю 1920 года - уже не менее 288 тысяч человек.
Военно-политические события 1920 г. в Западной и Восточной Сибири, связанные с пребыванием там белых войск, серьёзным образом повлияли на их судьбу. Наступавшие красные войска в начале 1920 г. остановились возле Байкала и, учитывая оккупацию японскими войсками части Сибири и Дальнего Востока, большевики решили создать буферную Дальневосточную республику (ДВР). На учредительном съезде трудящихся Прибайкалья в апреле 1920 г. была принята Декларация об образовании ДВР . Советское правительство сразу же признало Дальневосточную республику как дружественное независимое государство. С образованием ДВР 12 мая 1920 г. была создана Народно-революционная армия Прибайкалья (далее НРА), которая, получив вооружение и боеприпасы от РСФСР, начала боевые действия против белых войск. ДВР сыграла роль буфера и дала возможность перегруппировать силы и средства для дальнейшего изгнания японцев и белогвардейцев из России. Под давлением победоносного наступления Красной армии и партизан 3 июля 1920 г. была опубликована декларация правительства Японии об эвакуации из Забайкалья воинских сил. Атаман Г.М. Семенова обратился с просьбой к японцам приостановить эвакуацию, но получил отказ. Белогвардейцы с ожесточенными боями отошли к Маньчжурской дороге, а затем стали частями отступать вдоль неё за границу. Белые войска численностью более 20 тыс. человек и хлынувшая вместе с ними волна беженцев захлестнули город Маньчжурию и ближайшие к нему станции Западной линии КВЖД. В результате крупномасштабных передислокаций отошли в Китай, Маньчжурию и на Хайлар следующие крупные части Семенова: первый корпус — 5373 человека, второй корпус — 5669 человек, третий корпус — 8632 человека, монгольская (Азиатская) дивизия барона Унгерна — около 5 тыс. человек. Всего из Забайкалья, Прибайкалья и Приамурья эмигрировали около 50 тыс. белогвардейцев с членами семей и различными жителями станиц и поселков.
Более 10 тыс. оренбургских, сибирских, забайкальских, иркутских казаков, солдат и офицеров других войск, отступавших с востока Забайкалья, после поражения перебралось в соседнее Приморье, а затем в связи с наступлением красных войск тоже эмигрировали в Китай и Монголию. Белогвардейские отряды затем неоднократно через Монголию делали набеги на районы Восточной Сибири и уводили с собой казаков.
С отменой 23 сентября 1920 года статуса экстерриториальности для российских граждан в Китае все русское население в нем, в том числе и беженцы, перешло на незавидное положение бесподданных эмигрантов в чужом государстве, то есть на положение фактической диаспоры.
Первый серьезный поток русских беженцев на Дальнем Востоке датируются началом 1920 года - временем, когда уже пала Омская директория; второй - октябрем-ноябрем 1920 года, когда было разгромлена армия так называемой “Российской Восточной окраины” под командованием атамана Г.М. Семенова; наконец, третий, - концом 1922 года, когда в регионе окончательно установилась советская власть (морем выехали лишь несколько тысяч человек, основной поток беженцев направлялся из Приморья в Маньчжурию и Корею, в Китай, на КВЖД их, за некоторыми исключениями, не пропускали; некоторых даже высылали в советскую Россию).
Следует указать на то любопытное обстоятельство, что, наряду с “белой”, в Китае, в частности, в 1918-1922 годах в Шанхае, некоторое время существовала и “красная” эмиграция, впрочем, немногочисленная (около 1 тысячи человек). После окончания гражданской войны в Приморье большинство революционеров вернулись на Дальний Восток. В ноябре 1922 года - как бы “на смену” им - на кораблях эскадр контр-адмиралов Старка и Безуара прибыли 4,5 тысячи белоэмигрантов; в сентябре 1923 года к ним присоединились и остатки дальневосточной флотилии с беженцами на борту. Положение эмигрантской колонии в Шанхае, по сравнению с Европой и Харбином, было несравненно более тяжелым, в том числе и из-за невозможности конкуренции с китайцами в сфере неквалифицированного труда. Второй по численности, но, может быть, первой по предприимчивости русской эмигрантской колонией во внутреннем Китае была община в Тяньцзине.
Динамика движения русского населения может быть представлена в следующем виде: число беженцев, как указывалось выше, значительно воз- росло в результате падения Омского правительства (1919 г.) общего поражения белого движения и победы Советской власти в Забайкалье (1920 г.) и на Дальнем Востоке в целом (1922 г.). Данные о русском населении г. Харбина и линий КВЖД (т. е. в ее полосе отчуждения) на 1 января 1921 г. при- водит Земельный отдел КВЖД: в Харбине – 165 857 человек, на Западной линии – 69 780 человек, на Восточной – 42 614 человек, на Южной – 9 972 человека. Всего – 288 225 человек 40 [12]. По данным переписи, проведенной в Харбине в мае 1922 г., численность его русского населения превышала 200 тыс. человек [13]. В октябре – ноябре 1922 г., последовал новый большой приток беженцев в Маньчжурию из соседнего Приморья. После объявления 3 ноября 1921 г. ВЦИК Советской России амнистии рядовым участникам белогвардейских военных организаций около 100 тыс. человек вернулись из Маньчжурии в Россию. В начале 1920-х гг. имела место широкая реэмиграция русских из Китая в США (только в 1923 г., например, она составила около 10 тыс. человек), в том числе студентов и абитуриентов харбинских средних школ – для продолжения образования: а также неучтенное число в Южную Америку, страны южных морей, Австралию и Европу. В течение всех 1930-х гг. имел место обратный процесс: в Маньчжурию и в Китай прибывали бегущие от коллективизации и раскулачивания тысячи беженцев из Забайкалья и Приморья. Таким образом, численность русской диаспоры, на всем протяжении ее существования в Северо-Восточного Китае, не оставалась постоянной величиной. Наиболее близкой к ис- тине, с учетом реэмиграции и репатриации 1920-х гг., по всей видимости, является цифра 250–300 тыс. человек. С данной цифрой соглашаются большинство исследователей темы.
Революция и Гражданская война в Сибири и на Дальнем Востоке внесли серьезные изменения в жизнь русского населения соседней Маньчжурии. Политические изменения, лом- 42 ка сложившихся экономических связей между регионами, волны беженцев, прибытие сюда большого числа солдат и офицеров белых армий, фактический паралич работы КВЖД, всегда ранее являвшейся экономическим нервом края, – все это значительно осложнило и ухудшило материальные условия жизни русских старожилов полосы отчуждения железной дороги. Это не могло не отразиться самым тягостным обра- зом и на судьбе прибывших сюда многочисленных беженцев. Перед подавляющей массой беженцев сразу же по прибытии в Китай встали проблемы быта, устройства своей, пусть временной, как они полагали, жизни в чужой стране с ее глубокими расовыми, религиозными, нравственными и бытовыми различиями в сравнении с тем, что было на Родине, с чем приходилось сталкиваться когда-либо ранее. Большинство вынужденных переселенцев смотрело на свое пребывание в Китае как на временное – на полгода-год, – надеясь вскоре, когда все «нормализуется», вернуться назад, в Рос- сию, к своей прежней привычной жизни. И пока только малая часть, наиболее политически дальновидных, отдавала себе отчет в том, что все произошедшее с ними – надолго. Однако даже «временное устройство» было серьезной проблемой. Среди российских эмигрантов, проживающих в Мань- чжурии, образовалось два пласта населения. Первый состоял из русских людей, которые прибыли в Маньчжурию еще до революции и гражданской войны в России. Они относительно безболезненно адаптировались и перешли в эмигрантское состояние автоматически. Другой пласт образовали беженцы из России, прибывшие в Маньчжурию по мере крушения белой армии и фронтов. Вот этот-то пласт населения и принял всю тяжесть первоначальных проблем адаптации. Незнание и трудности освоения восточных языков, незнакомая культура и среда обитания, невозможность конкурировать с местным населением на рынке труда по причине крайней дешевизны рабочей силы, политическое бесправие – вот далеко не все, что характеризовало положение вновь прибывших беженцев в Китай.
эмиграция 1920–30 гг., сконцентрированная главным образом на территории Северо-Восточного Китая, явила исторический пример массового переселения достаточно большой группы людей на территорию другого государства и их адаптации в иных географических, политических, экономических, культурных, национальных условиях. Исторически сложившаяся, в силу ряда причин (нелегальная золотодобыча русских старателей в Маньчжурии, самовольные переходы населением Забайкалья русско-китайской границы и основание ими поселений в междуречье Аргуни и Амура, наконец, постройка и эксплуатация КВЖД как совместного российско-китайского предприятия) задолго до революционных событий, русская диаспора Китая увеличилась во много раз за счет массовой эмиграции после революционных событий в России и разгрома белых армий в Гражданской войне. Сложившаяся ранее диаспора во многом помогла новым переселенцам, благодаря налаженным культурным, хозяйственно-экономическим и политическим связям, тем самым облегчила участь оказавшихся в инокультурной, инополитической, иноязычной, инонациональной среде представителей постреволюционной эмиграции в этом регионе расселения, оказала положительное влияние на процесс адаптации. Российская эмиграция берегла и сумела сберечь те стороны национальной жизни, которые пришли из далекой старины: традиции, язык, веру, патриотизм, сохранила духовное родство с Родиной вопреки жизненным обстоятельствам и испытаниям, выпавшим на ее долю. Тем самым подала и завещала потомкам пример достоинства и национального самосознания русского народа.
