Презентация по литературе на тему "Грузия и Б.Л.Пастернак"

«Грузия в творчестве Б.Л.Пастернака»

Выполнила: Сулейманова А.Х.

Борис Леонидович Пастернак (1890-1960)

Борис Леонидович Пастернак родился в Москве в творческой еврейской семье.

Родители Пастернака, отец-художник, Леонид Осипович (Исаак Иосифович) Пастернак и мать - пианистка Розалия Исидоровна (урожденная Кауфман)Пастернак.

Леонид Осипович Пастернак с женой Розалией Исидоровной. 1896 год.

Картины Л.Пастернака

Дача Пастернака в Переделкино

Карьера писателя

1913 г. – опубликованы первые стихи в коллективном сборнике группы «Лирика»;

1914 г. – опубликована первая книга «Близнец в тучах»;

1916 г. – вышел сборник «Поверх барьеров»;

1922 г. – выходит книга «Сестра моя – жизнь»;

1923 г. – создан сборник «Темы и вариации»

1925 г. – создан роман в стихах «Спекторский».

Кроме того, в 1920-е г.г. были созданы цикл «Высокая болезнь», поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт».

В 1928 г. начинается обращение к прозе.

1930 г. – автобиографические заметки «Охранная грамота»

К концу 1930-х годов Пастернак обращается к прозе и переводам, которые в 1940-х годах становятся основным источником заработка.

1943 г. – выходит книга стихотворений «На ранних поездах»

1945 – 1955 г.г. – создание романа «Доктор Живаго»

Отражение творчества писателя в кинематографе За рубежом

«Доктор Живаго» впервые был экранизирован в Бразилии в 1959 году, когда был поставлен одноимённый телефильм («Doutor Jivago»).

Самой известной в мире экранизацией романа был голливудский фильм 1965 года Дэвида Лина, получивший 5 премий «Золотой глобус» и 5 статуэток «Оскар».

Третья постановка была осуществлена режиссёром Джакомо Кампиотти в 2002 году.

В СССР

В фильме «Степень риска» (1968) Иннокентий Смоктуновский (исполнитель роли математика Александра Кириллова) цитировал отрывок в 12 строк из стихотворения Пастернака  «Быть знаменитым некрасиво…»  (1956).

Массовый советский телезритель впервые познакомился со стихами Пастернака в 1976 году в фильме Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С лёгким паром!». Стихотворение  «Никого не будет в доме»  (1931), преобразившееся в городской романс, в фильме исполняет, под аккомпанемент гитары, Сергей Никитин. Позднее Эльдар Рязанов включил отрывок из другого стихотворения Пастернака,  «Любить иных — тяжёлый крест…»  (1931), в свой фильм «Служебный роман», правда, в фарсовом эпизоде.

В России

«Доктор Живаго» был экранизирован в 2005 году Александром Прошкиным. В главной роли снялся Олег Меньшиков. Эта экранизация вызвала неоднозначные отзывы критики.

Б.Л.Пастернак и Грузия

«Грузинская жизнь» Бориса Пастернака стала легендой. О ней написаны тома. Но каждому новому поколению хочется причаститься к ее тайне, ощутить мощный заряд сплетения судеб, поэтических открытий, высоких возможностей человеческого духа.

...Мы были в Грузии. Помножим Нужду на нежность, ад на рай, Теплицу льдам возьмем подножьем, И мы получим этот край. И мы поймем, в сколь тонких дозах С землей и небом входят в смесь Успех и труд, и долг, и воздух, Чтоб вышел человек, как здесь. Чтобы, сложившись средь бескормиц, И поражений, и неволь, Он стал образчиком, оформясь Во что-то прочное, как соль.

Из цикла «Волны».

Создатель одного из самых ярких поэтических миров XX столетия кровно связал грузинскую и русскую культуру, он навсегда вписан в историю Грузии.

Пастернак создал строки о Грузии, которые вошли в мировую сокровищницу поэзии, сделал грузинскую лирику достоянием русскоязычного читателя

В годы сталинского террора Борис Пастернак, предвидя судьбу многих близких, рискуя собственной свободой, а, возможно, и жизнью, поддерживал своих друзей Паоло Яшвили, Тициана Табидзе, Валериана Гаприндашвили и многих других.

Паоло Яшвили (1894-1937)

Тициан Табидзе (1895-1937)

Валериан Гаприндашвили (1988-1941)

Поэт в общей сложности пробыл в Грузии недолго, хотя протяженность общения составила почти три десятилетия с 1931 года. Но у знатоков творчества Пастернака создается оправданное впечатление, что раз причастившись к этой стране, он ее не покидал.

«Поездка в Грузию – это поездка внутрь себя, это мое сокровенное желание художника, от которого я никогда не откажусь», - признался он Симону Чиковани.

В России в конце 1920-х, особенно в Москве и Ленинграде, установилось невыносимое давление идеологической машины. Истинная поэзия вытравлялась, а позже преследовалась. Началась борьба с литературными группировками и отдельными писателями. Этот гнет ощутили на себе все литераторы, но каждый переживал его по-разному.

В Грузии же поэтическая стихия еще была жива. И стиль грузинской жизни сам был напоен поэзией. Можно было всю ночь напролет ходить из семьи в семью, от поэта к поэту, слагать и читать стихи. Для Пастернака эта атмосфера стала спасительной.

Впервые Борис Леонидович приехал в Грузию летом 1931 года в драматическую пору своей жизни. Незадолго до этого его супругой стала Зинаида Николаевна Нейгауз, жена его близкого друга, выдающегося пианиста Генриха Густавовича Нейгауза. Драма двух семей переживалась очень остро.

Эта поездка для Пастернака навсегда связана с первыми месяцами общей жизни с любимой, она стала «вторым рождением». В книге, вышедшей под этим названием, сплелись посвящения Зинаиде Николаевне и впечатления от Грузии, возрождение духа, начало новой жизни, переломный период и в поэтическом стиле, и в эстетических установках.

Произведения поэта, написанные в Грузии тесно переплетаются с творчеством грузинского поэта Иосифа Гришашвили.

Происходит как бы перекличка,  диалог двух поэтов . Только у двух поэтов разное видение Грузии.

Что для Гришашвили прощанье, для Пастернака — в его  собственных  стихах о Грузии —  встреча .

Гришашвили спрашивает:

А видел ли, какой олифой

Старинный выкрашен Тифлис?

Пастернак отвечает (1936 год, из книги “На ранних поездах”):

Я видел, чем Тифлис

Удержан по откосам,

Я видел даль и близь

Кругом под абрикосом.

Он был во весь отвес,

Как книга с фронтисписом,

На языке чудес

Кис тями слив исписан

Гришашвили восклицает:

Ты прочитал иероглифы,

И хроники тебе дались...

Пастернак откликается (в том же стихотворении 1936 года “Я видел, чем Тифлис...”):

И видел ночь: ч т е ц а

За старым фолиантом.

Гришашвили вспоминает “бурдюки в духанах”, которым можно еще “дивиться” в Сирачханах — “ярком очаге” “былого”; говорит об исчезновении “ковровых арб”, “амкаров” (цеховых ремесленников), “баранов”, привязанных “к дверям”, и т. д.

Для Пастернака эти ремесленные кварталы Тифлиса еще существуют. В стихотворении, обращенном к Паоло Яшвили (1936 год, “За прошлого порог...”), читаем:

Входили ль мы в к в а р т а л

О р у ж ь я, кожи седел,

Везде ваш дух витал

И мною верховодил.

Гришашвили прощается с прошлым Тифлиса (вынужден прощаться), отмечает, как мы видим, исчезновение тех или иных реалий, Пастернак, мало того что сталкивается то и дело с этими реалиями (вроде “квартала оружья, кож и седел”), он еще и умышленно воскрешает далекое прошлое Тифлиса в своем поэтическом воображении. В стихотворении “Вечерело. Повсюду ретиво...” читаем (1931, из книги “Второе рождение”):

И тогда, вчетвером на отвесе,

Как один, заглянули мы вниз.

Мельтеша, точно чернь на эфесе,

В глубине шевелился Тифлис.

Он так полно осмеивал сферу

Глазомера и все естество,

Что возник и остался химерой,

Точно град не от мира сего.

Точно там, откупаяся данью,

Длился век, когда жизнь замерла

И горячие серные бани

Из-за гор воевал Тамерлан.

Будто вечер, как встарь, его вывел

На равнину под персов обстрел,

Он малиною кровель червивел

И, как древнее войско, пестрел.

Интересно, что у Гришашвили поэт (“я”) не может услышать знакомой старой восточной мелодии (“шикбсты”), потому что ее заглушает “пара высвист” и “частый стук по чугуну”, этот паровозный свист и стук чугунки играет роль “клетки”, в которую заключен “соловей” (то есть родной поэту “напев”, а стало быть, и сам поэт).

Образ Грузии в поэзии Пастернака, кратко (для ясности) говоря, соответствует образу  старого  Тифлиса у Гришашвили: в нем доминируют черты вечные, как природа, и древние, как грузинская история. Особенно показательны в этом плане случаи, когда образ Грузии возникает в стихах Пастернака, написанных не в Грузии, а в России. Изумительно стихотворение “Сосны” из цикла “Переделкино”.

В траве, меж диких бальзаминов,

Ромашек и лесных купав,

Лежим мы, руки запрокинув

И к небу головы задрав.

Поза, заставляющая вспомнить Гришашвили:

Я на спине лежу на кровле.

Рассвет огнем взрывает высь.

Мой слух далеким остановлен:

Зурны разливы раздались.

Четверть века спустя в последней книге поэта “Когда разгуляется” (1956—1959) посреди переделкинских по месту написания и навеянных в основном “переделкинской” же природой стихов вдруг возникает стихотворение “Трава и камни”:

С действительностью иллюзию,

С растительностью гранит

Так сблизили Польша и Грузия,

Что это обеих роднит.

Как будто весной в Благовещенье

Им милости возвещены

Землей — в каждой каменной трещине,

Травой — из-под каждой стены .

Грузия сыграла важное значение в жизни и творчестве поэта. Послужившая когда-то укрытием, она навсегда осталась для поэта олицетворением мечты.