Презентация по повести Андрея Платонова "Котлован". Часть II

А что, товарищи,- сказал однажды Сафронов,- не поставить ли нам радио для заслушанья достижений и директив! У нас есть здесь отсталые массы, которым полезна была бы

культурная революция и всякий музыкальный звук, чтоб они не скопляли в себе темное настроение! -- Лучше девочку-сиротку привести за ручку, чем твое радио,-- возразил Жачев.

О какой девочке идет речь? Что значит ребенок в мире Платонова?

Что объединяет Прушевского, Чиклина, Жачева? Как это дополнительно характеризует Жачева?

Нам, товарищи, необходимо здесь иметь в форме детства лидера будущего пролетарского света: в этом товарищ Жачев оправдал то положение, что у него голова цела, а ног нету.

Жачев хотел сказать Сафронову ответ, но предпочел притянуть к себе за штанину ближнего хуторского мужика и дать ему

развитой рукой два удара в бок, как наличному виноватому буржую. Желтые глаза мужика только зажмурились от муки, но сам

он не сделал себе никакой зашиты и молча стоял на земле.

Жестокость по отношению к ближнему – черта, присущая большинству строителей нового мира. Особенно по отношению к крестьянину.

Картины Павла Филонова – одного их лучших художников века

Судьба Насти – важнейший сюжетный узел повести. Какова речь девочки до знакомства с землекопами?

Какие пугающие нотки уже есть в словах Насти? О чем ее просит мать?

Товарищ Пашкин бдительно снабдил жилище землекопов радиорупором, чтобы во время отдыха каждый мог приобретать смысл классовой жизни из трубы. -- Товарищи, мы должны мобилизовать крапиву на фронт социалистического строительства! Крапива есть не что иное, как предмет нужды заграницы...

- Товарищи, мы должны,-- ежеминутно произносила требование труба,-- обрезать хвосты и гривы у лошадей! Каждые восемьдесят тысяч лошадей дадут нам тридцать тракторов!..

Кажется, что такого языка просто не может быть. Но таков язык чудовищной пропаганды.

Павел Филонов

Жачеву же, и наравне с ним Вощеву, становилось беспричинно стыдно от

долгих речей по радио; им ничего не казалось против говорящего и наставляющего, а только все более ощущался личный позор. Иногда Жачев не мог стерпеть своего угнетенного отчаяния души, и он кричал среди шума сознания, льющегося из рупора:

- Остановите этот звук! Дайте мне ответить на него!..

У Жачева совершенно нормальная человеческая реакция на обращенный к нему призыв, но призыв анонимен.

Сцена выключения радио и речь Сафронова.

Девочка осторожно села на скамью, разглядела среди стенных лозунгов карту СССР и спросила у Чиклина про черты меридианов: - Дядя, что это такое - загородки от буржуев?

- Загородки, дочка, чтоб они к нам не перелезали,--

объяснил Чиклин, желая дать ей революционный ум.

- А моя мама через загородку не перелезала, а все равно умерла! - Ну так что ж,- сказал Чиклин.- Буржуйки все теперь умирают. - Пускай умирают,-- произнесла девочка.- Ведь все равно я ее помню и во сне буду видеть. Только живота ее нету, мне спать не на чем головой.

Что уже страшно в словах Насти? Что в ней еще осталось от ребенка? Смогут ли ее чему-нибудь научить землекопы?

Павел Филонов.

По трагизму и неповторимому взгляду на органику человека язык Платонова и его герои похожи на персонажей и мир художника Павла Филонова.

А что лучше - ледокол "Красин" или Кремль?

- Я этого, маленькая, не знаю: я же - ничто!– сказал Чиклин и подумал о своей голове, которая одна во всем теле не могла чувствовать; а если бы могла, то он весь свет объяснил бы ребенку, чтоб он умел безопасно жить.

В чем трагедия Чиклина?

- Ты кто ж такая будешь, девочка?-- спросил Сафронов. - Чем у тебя папаша-мамаша занимались?

- Я никто,- сказала девочка. - Отчего же ты никто? Какой-нибудь принцип женского рода угодил тебе, что ты родилась при Советской власти? - А я сама не хотела рожаться, я боялась - мать буржуйкой будет. - Так как же ты организовалась?

- А я знаю, кто главный.

- Кто же?-- прислушался Сафронов.

- Главный -- Ленин, а второй -- Буденный. Когда их не было, а жили одни буржуи, то я и не рожалась, потому что не хотела. А как стал Ленин, так и я стала!

- Ну, девка,- смог проговорить Сафронов.– Сознательная женщина - твоя мать! И глубока наша Советская власть, раз даже дети, не помня матери, уже чуют товарища Ленина!

Что поражает нас в этих диалогах?

Вся история с гробами.

Гробы – игрушки для Насти, гробы припасены мужиками для себя.

О чем все это говорит?

- Дядя, это буржуи были- заинтересовалась девочка,

державшаяся за Чиклина.

- Нет, дочка,- ответил Чиклин.- Они живут в соломенных

избушках, сеют хлеб и едят с нами пополам. Девочка поглядела наверх, на все старые лица людей.

- А зачем им тогда гробы? Умирать должны одни буржуи, а

бедные нет!

- Ты права, дочка, на все сто процентов,- решил Сафронов.- Два кулака от нас сейчас удалились. - Убей их пойди!- сказала девочка.

- Не разрешается, дочка: две личности - это не класс...

- Это один да еще один,- сочла девочка.

- А в целости их было мало,- пожалел Сафронов.- Мы же, согласно пленума, обязаны их ликвидировать не меньше как класс, чтобы весь пролетариат и батрачье сословие осиротели от врагов!

- А с кем останетесь?

- С задачами, с твердой линией дальнейших мероприятий, понимаешь что? - Да,- ответила девочка.- Это значит плохих людей всех убивать, а то хороших очень мало.

- Ты вполне классовое поколение,-- обрадовался Сафронов,--

ты с четкостью сознаешь все отношения, хотя сама еще малолеток. Это монархизму люди без разбору требовались для войны, а нам только один класс дорог, да мы и класс свой будем скоро чистить от несознательного элемента.

- От сволочи,-- с легкостью догадалась девочка.– Тогда будут только самые-самые главные люди! Моя мама себя тоже сволочью называла, что жила, а теперь умерла и хорошая стала, правда ведь?

- Правда,-- сказал Чиклин.

Мне у вас стало скучно, вы меня не любите, как ночью заснете, так я вас изобью.

Мастеровые с гордостью поглядели друг на друга…

Почему же Насте стало у них скучно?

Сегодня утром Козлов ликвидировал как чувство свою любовь к одной средней даме. он написал даме последнюю итоговую открытку, складывая с себя ответственность любви:

"Где раньше стол был яств,

Теперь там гроб стоит!

Козлов".

Это знаменитые стихи Державина. Вся сцена – убийственный гротеск.